Вражда

Глава 9

Несмотря на то, что в армейских кругах давно вошли в обиход воинские звания иностранного происхождения, в дружинах до сих пор использовались древнерусские. Дружины обладали небольшой численностью, и потому офицерский состав ограничивался двумя званиями: десятники — младшие офицеры, сотники — старшие. Имелись так же тысяцкие, но были они только в дружинах великих князей. Тысяцкие обычно либо занимали высокие руководящие посты, либо вовсе не служили в дружине на постоянной основе, а подключались лишь в случае необходимости.

По сравнению с новгородской дружиной, наша была небольшой — всего двести с лишним человек. На них приходилось шесть сотников и тридцать четыре десятника. Структура, в отличие от армейской, была свободной и регламентировалась лишь общими положениями, поэтому в одной «десятке» могло находиться и пять, и пятнадцать человек, а в «сотне» — человек двадцать-тридцать. Так, например, наш дальний родственник сотник Гавриил, который заведовал охраной поместья, имел в подчинении тридцать два бойца: две смены плюс резерв. Мой сводный брат Костя служил десятником и командовал одной из смен.

Остальные дружинники были задействованы в охране важных предприятий и поместий других членов семьи, а десять человек мы и отправили в помощь бойцам ЧВК «Русское воинство» для охраны нашей с Ростиславом компании в серой зоне. Ростислав не стал посылать туда новгородскую дружину, предоставив это дело наёмникам, но я убедил Валеру, что там должны находиться наши люди.

Было ранее утро. Четыре сотника, которые в настоящий момент присутствовали в Новгороде, расположились в крошечном конференц-зале дома дружины. Валера сидел за столом возле доски с картой. Я стоял рядом с лазерной указкой и рассказывал о результатах разведывательной операции, проведённой этой ночью. Николая тоже звали, но он не явился. Сегодня наш глава рода общался с членами семейного совета — видимо, по поводу последних решений думы.

— Оба особняка Борецких полностью разрушены, — я направил красную точку вначале на одно, потом на другое строение, отчётливо виднеющиеся на спутниковом снимке. — Зато вот здесь, — я взял чёрный маркер и обвёл три здание, находящиеся чуть поодаль, — расквартировано неизвестное подразделение. А здесь — я указал на дорогу, что вела к гаражам, — размещены двадцать два бронеавтомобиля «Кречет» и два «Грача», вооружённые, в том числе, энергетическими орудиями. Тут — восемь бортовых грузовиков и один бензовоз. Численность личного состава остаётся неизвестным, но исходя из количества бронетехники, можно предположить, что их там около ста пятидесяти человек. Таким образом, у нас под боком сконцентрированы довольно крупная группировка, регулярно снабжаемая припасами и горючим, имеющая в наличии современные средства наблюдения, в том числе квадрокоптеры, один из которых мы на днях сбили. В данных обстоятельствах можно разве что посоветовать усилить охрану поместья.

— И оставить без защиты всё остальное? — возразил Валера. — Боюсь, мы не можем это сделать. У нас мало людей. Даже если сгоним сюда всех, этого будет недостаточно.

— Это уже ты сам решай. Разведку я провёл. Какими силами располагает противник близ, так сказать, наших границ, понятно. Вероятнее всего, у них есть и другие группировки.

— Скорее всего, это так, — согласился Валера. — Знать бы только где.

— Выяснить это будет сложно. Однако наша первоочередная задача — установить наблюдение за домом Святослава Борецкого. Его необходимо захватить в плен или ликвидировать. Это внесёт ещё больше неразберихи в ряды противника. Возможно, даже заставит Голицыных уйти из Новгорода.

— Или перейти к более решительным действиям.

— Не будем исключать такую возможность.

— Ладно. Наблюдение я организую.

— Главное, не попадитесь. Не хочу, чтобы к нашей дружине возникли претензии. Ну и постарайся, Валер, договориться с другими воеводами, особенно из родов, которые выступили против Святослава. Похоже, дума пока не озаботилась вопросами безопасности. Придётся самим что-то предпринимать.

— Что насчёт военных? — поинтересовался Валера. — Ты говорил, у тебя прямая связь с командиром бригады. Они могут оккупировать Новгород в любую минуту.

— Попытаюсь выяснить, как у них дела, — пообещал я.

Сегодня утром Лядов, как и обещал, прислал материалы, которые собиралась опубликовать его газета. После разговора с Валерой и сотниками я просмотрел их и в целом остался доволен — сделал лишь пару поправок.

Репортёры громили Станислава Борецкого вовсю. Новости кричали о смене власти в Новгороде, а в Москве нас обвиняли в нарушении законов, касающихся престолонаследия и утверждали, что Новгород усилиями группы сепаратистов вот-вот отделится от СРК. Канцлер публично заявил, что в переговоры со смутьянами вступать не намерен, но при этом в ближайшее время собирается урегулировать ситуацию. Глава думы, некий Артур Зеленогорский, тоже сделал заявление, в котором отметил, что Святослав Борецкий должен быть предан суду, как преступник. Теперь к этому добавились сведения о покушении на мою персону и интервью с дочерьми Ростислава про то, как их держали в заложницах.

Среди новостей затесалась информация об аресте кого-то из князей Оболенских. Оказывается, Николай Голицыны «работал» на разных направлениях.

А вот про военное вторжение в Новгород пока речи не шло, по крайней мере, в открытую. Я позвонил Валикову, и тот тоже не дал информации о каких-либо тревожных приказах из Москвы. Впрочем, уровень доверия к командующему десантной части пока был невысок.

Так или иначе, вопрос с переездом требовалось уладить поскорее, чтобы не разделить судьбу Ростислава Борецкого, и этим я занялся после обеда.

С Максимилианом Белозёрским договорились встретиться вечером на Софийской набережной недалеко от кремля. Я, Вероника и Ольга погрузили в багажник служебного «Днепра» все свои вещи и кое-какое оружие и отправились в город. В условленном месте мы оказались раньше назначенного времени, но не прошло и десяти минут, как перед нами на обочине остановилась машина Белозёрского — роскошный тёмно-зелёный седан с приземистым обтекаемым кузовом. Максимилиан Сергеевич позвонил мне и велел следовать за собой.

Мы выбрались на шоссе, миновали старые кварталы, спальные районы, промзону и огромный строящийся микрорайон. За городом свернули на двухполосную дорогу, которая пересекла по мосту Волхов и повела нас через пригородные коттеджные посёлки. Я постоянно смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь понять, едет ли за нами кто-то подозрительный или нет. Кажется, слежки не было.

Ещё раз свернули. Слева простиралось поле, ограниченное полоской леса вдали, справа находилась огороженная кирпичной стеной территория с несколькими жилыми зданиями. Мы опять свернули и вскоре упёрлись в кованые ворота, по обе стороны которых воздвигались каменные колонны, увенчанные мраморными орлами.

Ворота открылись, едва мы подъехали. За ними находилась будка охраны с окном в полстены. Дальше дорога вела через сосновую аллею к дому.

Это был небольшой двухэтажный особнячок, выкрашенный в голубой цвет. Он имел мезонин с полукруглым окном и балкон над утопленным вглубь фасада крыльцом. Перед домом находилась мощёная площадка, огороженная балюстрадой. Седан Максимилиана встала у ограждения, я припарковал свой внедорожник рядом. Все вышли из машин.

Было тихо. Я втянул ноздрями воздух, напитанный аромат хвои. Тут повсюду росли сосны.

— Ну и глушь, — вполголоса проговорила Вероника.

Оля ничего не сказала, лишь огляделась по сторонам с равнодушным видом.

— Добро пожаловать в мои скромные владения, — объявил Максимилиан Сергеевич, подходя к нам. — Мы с семьёй обычно приезжали сюда летом, но последние два года не ездим, и дом пустует. А место тут хорошее. Хоть и близко к городу, но воздух свежий. Вон, даже санаторий рядом — мы проезжали его только что. Сад тут, правда, неухожен. Не вижу смысла держать лишних садовников. Но в остальном, все условия имеются. Ах, да, и слуг нет. Во флигеле сейчас проживают смотритель и четыре дружинника, но они вряд ли смогут заниматься домашними делами.

— Ничего страшного, — заверил я. — Сами управимся.

— Тогда пойдёмте, покажу дом.

Максимилиан отпер ключом главную дверь, и мы вошли. Планировка здания оказалась стандартная. В центральной части — небольшая парадная лестница, в обе стороны от неё шли коридоры. На первом этаже располагались три гостиные, столовая и кухня, на втором — шесть комнат поменьше, которые могли служить спальнями. В доме было четыре санузла по два на этаж, а со стороны заднего фасада имелась летняя терраса, растянувшаяся вдоль всей стены. Там стояли укрытые брезентом столы и стулья.

Одноэтажный флигель и гараж, выкрашенные, как и особняк, в небесно-голубой цвет, располагались левее, а правее — детская площадка с качелями. За домом простиралась зелёная поляна, засаженная газоном, за которой рос сосновый лес. Максимилиан Сергеевич объяснил, что с другой стороны есть ещё один выезд, и оттуда можно пройти к реке.

Мы с Вероникой заняли просторную угловую спальню на втором этаже, Оля поселилась в соседней комнате. Оставив Веронику раскладывать вещи, я вместе с Максимилианом отправился во флигель, чтобы познакомиться с дружинниками и охранной системой усадьбы. С последним тут был полный порядок: во флигеле располагался зал с мониторами, откуда велось круглосуточное видеонаблюдение за периметром. Вооружены охранники тоже были хорошо. Они и сами приехали сюда только сегодня. Прежде поместье сторожили один смотритель и один дружинник.

Ознакомившись со всем необходимым, мы с Максимилианом Сергеевичем покинули флигель и направились к машинам. Солнце садилось, и поместье, окружённое сосновым бором, погружалось в сумерки.

— Может, есть какие-то пожелания? — спросил Белозёрский. — Говорите, не стесняйтесь. Вы — мой гость, и я обязан позаботиться о вашем удобстве.

— Пока всё хорошо, — сказал я. — Только охрану, пожалуй, усилю своими людьми.

— Это как вам будет угодно. Дом в вашем полном распоряжении.

— Спасибо огромное, Максимилиан Сергеевич. Хочется надеяться, что скоро смогу вернуться домой. Как только дела наладятся, не буду вас больше обременять.

— О чём разговор? Оставайтесь, сколько потребуется. Никто здесь вас искать не станет. И да, я тоже надеюсь, что долго это не продлится. Вам ведь скоро играть свадьбу с Ксенией, — широкое конопатое лицо Максимилиана Сергеевича расплылось в добродушной улыбке.

— Точно. Но я предлагаю дождаться более мирного времени. Если за мной будут постоянно охотиться, Ксении вовсе ни к чему такие риски.

Мы подошли к машине Белозёрского.

— Конечно, — кивнул Максимилиан. — Надо разобраться вначале с проблемами насущными.

— Кстати, Максимилиан Сергеевич, насчёт проблем насущных… как дела в думе? — спросил я. — Слышал, не всё гладко. Главы родов идут в отказ.

— Вчера переметнулись четверо. Скорее всего, такого больше не повторится. Зато ваша идея нашла отклик в сердцах многих. Князья загорелись желанием наделить думу более широкими полномочиями, создав что-то наподобие веча.

— Этому можно только порадоваться, — ответил я вежливо.

После того как Белозёрский уехал, я связался с Валерой и попросил отправить ко мне двух дружинников. Когда под рукой свои люди — спокойнее. Однако держать большое количество охранников тоже было ни к чему — они лишь привлекут ненужное внимание к моему тайному убежищу.

На следующий день после завтрака мы с Олей пошли погулять по саду. Мне хотелось понять, какие у Оли планы и как она намерена распорядиться акциями компании «Звезда». Последнее было очень важно для меня, и я даже подумывал сделать Оле предложение. Нет, не предложение руки и сердца, а предложение выкупить если не всю долю, то по крайней мере, некоторую часть, чтобы самому стать мажоритарным акционером. Мне не нравилась перспектива подарить компанию другому роду и уж тем более чужому княжеству. Рано или поздно Оле придётся выйти замуж, а значит, акции утекут в неизвестном направлении.

Оля и я брели по тропинке через сосновую рощу и разговаривали. Ветер дул сильный, но моя ветровка из плотной непромокаемой ткани хорошо защищала от природного ненастья. Уже был конец мая, а теплее не становилось. Последние дни хотя бы солнце светило. Холодное солнце и сейчас висело на небе над нами, и его лучи с трудом пробивались сквозь ветви деревьев.

Я поинтересовался, как Оля себя чувствует.

— Я почти свыклась, — ответила она. — Мне гораздо лучше. Но конечно, я очень зла на Святослава. Он негодяй и подлец. Он должен быть наказан. Почему его не возьмут под стражу? Он убил людей, моих родителей… Его надо судить.

— Святослава не получится судить, поскольку единственный суд, способный рассматривать такие дела, контролируется нашими врагами, — объяснил я. — Надо просто убить его.

Оля поправила воротник своей бежевой ветровки и вздохнула.

— Да, наверное. Лишь бы получил по заслугам.

— Ты так сильно жаждешь расправиться со своим дядей, но знаешь ли ты, кто убил твоего деда? — я решил завести разговор на эту щекотливую тему не просто так. Надо было убедиться, что Оля не винит меня в смерти своих родственников.

— К сожалению, в нашей семье последнее время часто льётся кровь, — произнесла она. — Папа говорил, что не было другого выхода. Дед замышлял нехорошие вещи, и его следовало остановить. Я могу простить отцу то, что он сделал, но не могу простить дяде убийство моих родителей и моих брата с сестрой. Бенедикту ведь было всего четырнадцать лет, а Арине — десять! Чем они провинились?

Последние слова Оля произнесла с жаром, её обычно спокойное лицо исказилось болью, которая шла из глубины души. Девушка даже не пыталась скрыть это. На её глаза навернулись слёзы. Однако вся злость была направлена только на Святослава, ко мне Оля претензий не имела.

— Да, Ростислав Васильевич сказал правду, — подтвердил я. — Мало того что твой дед запятнал себя убийством брата и покушался на жизнь своих подданных, так он ещё и княжество чуть не пустил под откос. Порой приходится идти на крайние меры, чтобы не позволить трагедии свершиться. Но насилие всегда ведёт только к насилию. А я хочу остановить это. Нельзя позволить Новгороду схлестнуться с Москвой и всем Союзом.

— У тебя есть план, как это сделать? Думаешь, получится?

— Считаю, что возможно. Но для этого нужны ресурсы. Что думаешь по поводу компании отца?

Оля некоторое время раздумывала над ответом.

— Надо продолжать его дело, — ответила она.

— Не думала продать компанию? Например, родовой корпорации? Таким большим количеством имущества будет непросто управлять самой.

— Я не знаю. Столько всего навалилось, и… надо решить много вопросов. Мы с Вероникой даже с нотариусом ещё не связывались. Если честно, мне сложно пока освоиться.

С одной стороны, не хотелось давить на девушку, но с другой — переход главного пакета акций к родовой корпорации Борецких — явно не в моих интересах.

— Мне кажется, Ростислав Васильевич не зря держал компанию в своих руках, — намекнул я. — Никто не знает про секрет серых песков и до поры до времени узнать не должен. Другие могут неправильно этим распорядиться.

— А я смогу правильно распорядиться? Я тоже ничего не знаю. Вначале мне надо побольше узнать про эту компанию, про серую зону и всё остальное.

Мы добрались до задних ворот. Охраны тут не было, зато на столбе висела камера, которая пристально следила за въездом. Дальше дорога уходила в лес. Где-то там текла река.

— Пойдём обратно? — спросил я.

— Да, конечно, — ответила Оля.

Мы развернулись и двинулись в обратном направлении.

— Мало кто сможет рассказать тебе о серой зоне, — продолжил я разговор. — Это секретная информация. Мне стоило больших трудов, чтобы добыть её.

— Но ты же можешь рассказать? — Оля пристально посмотрела на меня.

— Разумеется. Но одних рассказов будет мало, а некоторые вещи даже я вряд ли смогу понятно объяснить. Тебе надо самой туда съездить и увидеть всё собственными глазами. Пусть учёные тебе расскажут. Кстати, я и сам хочу побывать там и проверить, как проходят исследования.

— Ты там ни разу не был?

— Нет. В других зонах бывал: возле Ружан и во Франкфурсткой, а на севере у нас — нет. Говорят, она совсем небольшая и почти неопасна.

— Что ж, если надо… — Оля осеклась, но потом заговорила более уверенным тоном. — Да, конечно, я тоже поеду. Я должна знать всё.

— А вообще, какие у тебя были планы на будущее? — я решил сменить тему. — Вероника говорила, ты пока ни с кем не помолвлена.

— Нет, — покачала головой Ольга. — Дед хотел выдать меня за кого-то из Голицыных. Отец был против. Он договорился со смоленским великим князем. Но теперь не знаю, получится ли. Помолвка ещё не состоялась, и если мой род утратит прежнее положение, возможно, и не состоится.

Это было интересно. Планы подобной помолвки говорили лишь об одном: Ростислав Борецкий укреплял отношения со Смоленским княжеством. Возможно, это могло помочь нам в противостоянии с Голицыными.

— Наверное, тебе и самой хотелось бы остаться в Новгороде? — предположил я.

— Честно сказать, да, — призналась Оля. — Но теперь мою судьбу будет решать совет.

— Совет? Ты же сама будешь заседать в совете. Мне кажется, не стоит этот вопрос доверять им.

— Но ведь так принято.

— Да, но ты теперь — самостоятельна и не зависишь от других членов рода. Разве кто-то может заставить тебя сделать что-то против воли? На самом деле, у нас с тобой похожие ситуации. Мою судьбу тоже должен был определять семейный совет, но сейчас у него нет возможностей навязать мне свои решения.

— Наверное, ты прав… Но им виднее. Мне лучше прислушаться к мнению совета.

— Смотря, кто в нём будет заседать. Если сторонники Голицыных — нельзя идти у них на поводу.

— Понимаю, — вздохнула Оля.

Больше я не стал говорить о делах. На сегодня было достаточно. Пожалуй, к этим темам стоило вернуться позже. Пройдясь по парку, мы направились к дому.

Вероника сидела на террасе за круглым столиком.

— Долго вы гуляли, — сказала она, бросив подозрительный взгляд на сестру, когда мы подошли.

— Подумаешь. Всего часок, — пожал я плечами.

— Тут скучно. Я хочу сходить к реке. Она далеко отсюда?

— Мы там не были. Но если хочешь, можем сходить. До обеда ещё время есть.

— Пошли! — Вероника встала из-за стола и спустилась по ступенькам. — Холод, конечно, собачий, но всё равно заняться нечем.

— Пойдёшь с нами? — обратился я к Ольге.

— Почему бы и нет? — согласилась она.

Мы втроём, зашагали обратно к задним воротам.

— Так ты скажешь своим людям, чтобы они привезли нормальную еду? — напомнила Вероника.

— А пицца чем тебя не устроила? — спросил я.

— Но это же… ужас. Кто так питается? Мне вообще вредно такое есть.

— Боишься потолстеть? — усмехнулся я.

— И что в этом смешного? — огрызнулась Вероника.

— Больше спортом занимайся, и не потолстеешь.

— Сама знаю, что делать. А ещё знаю, что мне нельзя есть пищу быстрого приготовления.

Не успели мы отойти от дома, как мой смарт-браслет зазвонил.

— Идите, догоню, — сказал я и отошёл на несколько шагов. — Алло, слушаю.

— Добрый день, Артём Эдуардович! — раздался в наушнике резкий голос Гордея Всеславовича. — Я по поводу нашего разговора. Нам надо снова встретиться. Я помогу думе и Новгороду, но вам тоже придётся помочь мне кое в чём.

Святослав Васильевич расхаживал из угла в угол по гостиной-штабу. Алексей и Константин Голицыны сидели за столом. Святослав совсем не походил на своего покойного брата. Он был высок и имел такое же, как у отца, угловатое лицо с нависшими бровями, но вместо бороды он носил длинные широкие бакенбарды.

Вид Святослав имел озадаченный. Ситуация в Новгороде становилась напряжённее день ото дня. Уже сейчас было понятно, что смутьянов усмирить не получится. Клятву подписали очень мало родов. Большинство бояр и князей не пожелали видеть на престоле Святослава Борецкого.

Ситуация усугублялась тем, что на стороне мятежных родов был энергетик первого ранга. Константина впечатлила мощью, которой обладал Артём Востряков. Он уже слышал от выживших под Ладогой наёмников, сколь силён это парень, но слышать одно, а испытать на себе — совсем другое.

Константин сидел в машине, когда огненная волна ударила по отряду. Всех, кто был поблизости, она превратила в угли, а автомобили раскидала по дороге, и даже перевернула броневик. Константин выжил благодаря своей защите. Понимая, что шансы на победу малы, он не стал продолжать бой, а подождал, пока Артём уедет, и лишь затем выбрался из горящих обломков. Константин не пострадал, только волосы обгорели, из-за чего пришлось побриться налысо. Остальной отряд погиб. В доме Ростислава тоже творилось чёрт знает что: более десятка мастеров рун и энергетиков, стороживших княжон Борецких, Артём Востряков просто порезал на куски. Охрана не смогла оказать ему никакого сопротивления.

Алексей тоже понимал, что дела плохи, и убеждал Святослава покинуть Новгород.

— Вам не стоит тут оставаться, — говорил он. — Слишком опасно. Надо переждать мятеж в спокойном месте. Николай Святославович предоставит убежище.

— Я не уеду, — отрезал Святослав. — Это мой город, моё княжество. Бросить всё? Бежать? Недостойно великого князя.

Он рубил своими отрывистыми фразами, словно топором. Казалось, предложение уехать оскорбило его.

— Я объяснял, с чем мы имеем дело, Святослав Васильевич, — подключился Константин. — Против нас — энергетик первого ранга, способный объединять силу разных каналов, и это не считая трёх десятков богатейших родов Новгорода.

— Святослав Васильевич, — добавил Алексей, — вы ничего не сделаете, если погибнете. Но если уедете, мы вместе вернём вам княжество. На вашей стороне — канцлер, на вашей стороне — весь Союз. Зачем эти бессмысленные жертвы?

— Вот пусть Николай Святославович и поможет, как обещал, — потребовал Святослав. — Пусть поддержит военной силой. Где войска? Они должны быть в Новгороде.

— Перво-наперво необходимо обеспечить вашу безопасность, — продолжал настаивать Алексей.

— Что вы намерены предпринять? — Святослав остановился и окинул взглядом братьев. — Я желаю получить ясный и чёткий ответ. Что именно вы намерены предпринять для подавления восстания?

— Святослав Васильевич, не стоит торопиться, — голос Алексея звучал всё так же примирительно. — Армия не поможет, и вы это прекрасно знаете. Очередная затяжная война не нужна ни нашему роду, ни тем более вам. Но Николай Святославович исполнит обещание.

Святослав промолчал. Разумеется, он всё прекрасно понимал: Москва не сделает то, что он хочет.

— Необходимо разогнать боярскую думу, — сухо проговорил он. — У меня есть сторонники. За мной новгородская дружина. У вас здесь — триста наёмников. Артём Востряков не всемогущий. Он тоже смертен, как и каждый из нас. Его можно убить.

— Разумеется, — кивнул Алексей. — И мы сделаем это. Но операция потребует времени, а находиться в Новгороде становится опаснее с каждым днём. Послушайте доброго совета: уезжайте. Из Москвы вы по-прежнему сможете контролировать ситуацию, но там враги до вас не доберутся.

Святослав недовольно засопел, и его густые брови сошлись к переносице.

— Я должен подумать, — проговорил он и вышел из комнаты.