Вражда

Глава 16

Я весь обратился во внимание. Слова Павлова заставили напрячься.

— Новости из Европы плохие, — проговорил Борис Алексеевич. — Ещё в декабре начали поступать сведения из королевства Гессен о том, что терраморфы всё чаще покидают границы серой зоны. В основном информация шла с сайтов, запрещённых у нас в Союзе, поэтому поначалу большого доверия не вызывала. Однако в феврале Ростислав Васильевич всё же решил направить в Гессен разведывательный отряд, и полученные сведения нас всех шокировали. На данный момент, насколько мне известно, ни о какой научно-исследовательской деятельности на восточной и южной окраинах франкфуртской зоны даже речи идти не может из-за опасности столкновения с терраморфами. В окрестностях их очень много, и с ними почти никто не борется по понятным причинам.

— Вон оно что… — я наморщил лоб, подумав о том, какой ужас там творится.

Новости, и правда, были паршивые. Оказалось, что когда я покинул Гессен, там всё только начиналось.

— Э… я конечно, понимаю, что Артём велел не обращать на нас внимания, — вклинилась Вероника, — но можно всё-таки объяснить, о чём идёт речь? Кто такие терраморфы?

— Да, конечно. Видите ли, Вероника Ростиславовна…

— Я объясню, — перебил я директора. — Если в двух словах, терраморфы — это существа, обитающие в серой зоне. Для людей они крайне опасны. Даже самим своим присутствие они несут угрозу физическому и ментальному здоровью человека. У нас, в СРК, вся информация о них держится втайне.

— Ну ничего себе! — удивилась Вероника. — Не знала. А что ещё там такого интересного, что держат втайне?

— Потом расскажу, — отрезал я. — Борис Алексеевич, продолжайте. Это чем-то нам грозит?

— Княжествам Союза ситуация пока напрямую не угрожает, но она всё равно может иметь для нас неприятные последствия. Видите ли, насколько я могу судить, Голицыны лишились всех лабораторий и баз в Гессене. Вряд ли их учёные вернутся туда в обозримом будущем.

Как только Павлов заговорил о Голицыных, мне сразу всё стало понятно. Прекращение функционирования лабораторий в серой зоне ощутимо ударило по всему голицынскому предприятию. Теперь единственная доступная им зона, не считая Южной Америки, находится в Волыни на границе с новообразованным Ливонским княжеством. Но территория та спорная. А вот на севере Новгородской земли, где в своё время проводились испытания энергоконцентратных бомб, можно спокойно развернуться, не привлекая к себе лишнего внимания. Голицыным были нужны контроль над серыми пустошами и наша лаборатория.

— Значит, Голицыным не повезло, — сказал я. — Но у них есть ещё ружанская зона. И, кажется, лаборатории в Южной Америке.

— Под Ружаны съехались учёные со всего мира, в том числе, из Ирана. Думаю, Голицыным там создают помехи. Про Южную Америку, к сожалению, информацией не располагаю.

— Значит, ближайшее место, где можно свободно проводить исследования — это наш север.

— Похоже, так и есть.

— И поэтому Голицыны рванули сюда. А заодно хотят и нам помешать, чтобы их не опередили.

— Знаете, я тоже думал об этом. Поэтому и сказал, что считаю проблему очень серьёзной. Но это ещё не всё.

— Ещё какие-то проблемы?

— Наоборот. На этот раз хорошие новости. Буквально вчера я получил отчёт… В общем, вы должны знать. Возможно, вам известно, что последние месяцы мы активно привлекали людей, которые так или иначе были задействованы в исследованиях серой зоны. Кроме того Ростислав Васильевич заказал в Иране особое оборудование. Это помогло серьёзно продвинуться в работе, и теперь можно смело сказать, что учёные стоят на пороге прорыва. Сейчас проводятся опыты по преобразованию серой материи в различные виды энергии. Буквально на днях появились первые успехи.

Я ушам своим не верил. В прошлом году Ростислав утверждал, что и за год вряд ли будут какие-то подвижки, а теперь оказалось, что для прорыва в исследованиях хватило пяти месяцев. Впрочем, Ростислав очень сильно торопил своих людей. В соответствии с планом разведка местности должна была начаться только в январе этого года, на деле же первых учёных отправили в Усть-Печорск (самая доступная серая зона находилась в семидесяти пяти километрах от него) уже в конце декабря. И всё равно новости были неожиданные.

— Не думал, что это произойдёт так быстро. Вы уверены? — уточнил я.

— Скажу больше: я уверен, что Иран и Турция уже разрабатывают новые источники питания.

— Не думал, что учёные так далеко продвинулись.

— В СРК — нет. Нам предстоит ещё много работы. Пока удалось понять лишь базовые принципы. Но возможности восточных держав гораздо больше наших. Напрашивается вывод, что они должны были раньше придти к тому, к чему мы подошли только сейчас.

— Отстаём, значит?

— Важно то, что мы на правильном пути. В любом случае определённый сегмент рынка мы займём, когда всё будет готово. Если не сбавим оборотов, конечно.

— Интересно… — я задумался. — Мне надо самому съездить в лабораторию и посмотреть, что там происходит.

— Для вас никаких препятствий быть не может. Приезжайте в любое время.

— И их надо свозить, — я кивнул на девушек. — Пусть тоже посмотрят и послушают.

— Разумеется. Если нужно, я буду лично вас сопровождать.

— Но в первую очередь усильте охрану. Надо отправить на север роту наёмников и бронетехнику — четыре-пять «Кречетов». У меня есть данные, что Голицыны готовят захват лаборатории. Возможно, задействуют бойцов ООД. Нападение может произойти в любой день.

— Понимаю, — кивнул Павлов. — Я уже связался с командованием ЧВК. Завтра же отправим.

— Хорошо. Не затягивайте.

— Артём Эдуардович, вынужден напомнить вам о финансировании проекта. Прямо скажем, денег уходит много, а привлечение дополнительной военной силы — это нагрузка на бюджет. Можете ознакомиться с отчётами, если есть какие-то вопросы.

— Разберусь, — поморщился я. — Деньги будут.

Финансирование компании на данный момент являлось самым болезненным вопросом. Прежде всю материальную нагрузку нёс великий князь. У меня средств не было, да и наша с Ростиславом договорённость не предполагала вложений с моей стороны. Поэтому теперь мне ничего не оставалось, кроме как требовать деньги у сестёр. Не будет денег — исследования встанут, а тогда проку от лаборатории — ноль.

Проблема усугублялась тем, что никто не мог сказать, сколько ещё потребуется вложений, прежде чем проект начнёт окупаться. Пока исследования серой зоны выглядели бездонной дырой, поглощающей огромные бюджеты. И если сёстры не захотят туда вливать собственное состояние, наша с Ростиславом инициатива накроется медным тазом.

На обратном пути Вероника всю дорогу мучила меня расспросами. Оля не отставала от сестры и тоже интересовалась моей деятельностью в серой зоне. Даже по приезде домой девушки не отцепились, и весь вечер ушёл на разговоры про аннигилированную материю, терраморфов, исследования и прочее.

После всего услышанного Вероника загорелась желанием скататься в серую зону и увидеть всё своими глазами. Даже терраморфы, которые на всех наводили ужас, её не пугали. Впрочем, на севере терраморфов не было.

Мне и самому хотелось поскорее посмотреть, что происходит в нашей лаборатории, но в настоящий момент я отвечал за дружину и за защиту Новгорода, и потому куда-то лететь в ближайшее время представлялось не очень хорошей идеей.

А дел в дружине было навалом, и опять же сложнее всего ситуация обстояла с финансами. Борецкие отдали нам во временное пользование базы, склады с оружием и боеприпасами, технику и многое другое, но доступа к их казне у меня не было. Дружина осталась без средств к существованию, а ведь близилось начало месяца, бойцам требовалось выплачивать жалование.

В следующие дни я только и занимался тем, что словно нищий на паперти, выпрашивал подачку у родов, поддерживавших инициативу думы. Удалось даже создавать временную казну для текущих нужд. Разумеется, проблему я обсуждал с Зеленогорским, но тот не говорил ничего конкретного: мол, будут новые законы и новый великий князь, тогда и решим. А пока дума судила да рядила, как организовать наше дальнейшее житьё-бытьё, Новгород находился в подвешенном состоянии. Я же готовиться к новому обострению ситуации, понимая, что Голицыны так просто от нас не отвяжутся.

Личные дела тоже кое-какие сделал. Так в воскресенье пришлось свозить сестёр в разрушенное поместье их родителей.

Поместье пустовало. Кроме двух дружинников, охранявших ворота, тут никого не было. Едва мы заехали на территорию, как пред нами предстала картина разрухи. Два особняка превратились в руины. Огрызки стен торчали над грудами битого кирпича, кое-где сохранились перекрытия. Сад выгорел, воронки чернели вывернутой наизнанку землёй. Голицыны не поскупились — устроили здесь настоящий ад. Лишь в той стороне, где находились дома слуг и дружины, гаражи и хозяйственные постройки, не было заметно разрушений. Недавно там дислоцировался отряд наёмников, но теперь строения пустовали.

— Боже мой, — Оля, что сидела с сестрой на заднем сиденье, подалась вперёд, рассматривая руины собственного поместья, — я даже не знал, что тут всё так… Бедные родители, бедные наши слуги! Страшно представить, какой ад тут творился. Как земля носит тех мразей, кто это сделал?

— Да уж, — нахмурилась Вероника. — Не думала, что они такое устроили. Хорошо, что один ушлёпок у нас в плену. Князья разберутся с ним.

Лицо Вероники было серьёзным и напряжённым. Я не видел её такой, наверное, с той ночи, когда мы тайком прибыли за Василием Борецким. Девушка сейчас находилась под сильным впечатлением. Что греха таить, я — тоже. Прежде у меня была возможность обозреть поместье с высоты птичьего полёта, но с земли зрелище выглядело более ужасающим. Перед моими глазами поплыли картины разрушенного Бельска. Очень уж они походили на то, что творилось здесь.

— Будете восстанавливать дом? — спросил я.

— Придётся, — вздохнула Вероника. — Денег потребуется куча.

— Я не смогу тут жить, — Оля поджала губы и покачала головой. — Не смогу. Это место всегда будет напоминать о родителях и о том… и о том, что с ними сделали.

Я обернулся: по щекам Оли текли слёзы. Вероника тоже выглядела так, словно вот-вот расплачется. Она обняла старшую сестру и прижала к себе.

— Простите, — всхлипнула Оля, вытирая глаза платком. — Наверное, мы зря сюда приехали. Давайте уедем.

— Ладно, мы уедем, — подтвердил я. — Но вначале я должен посмотреть, что у вас в гараже.

Машину и девушек я оставил возле поста охраны, Оля взяла у дружинников ключи и отдала мне, а я отправился к гаражам, расположенным в дальней части поместья. Тут действительно находилась мини-база с множеством боксов. Заглянув в них, я нашёл «Кречеты» — аж целых тринадцать штук. Вот только все они не имели вооружения, а четыре машины и вовсе стояли без колёс и с разобранными моторами. Кроме них тут хранились шесть чёрных внедорожников с гербами Борецких на дверях.

Всё это я взял на заметку, но пока отправлять сюда людей за машинами не стал. Вряд от этой техники сейчас могло быть много прока.

Следующей целью нашего путешествия стал городской дом Ростислава. Там тоже оказалось пусто, если не считать дружинника, охраняющего въезд. Трупы, к счастью, убрали, но само здание находилось в том же состоянии, в котором мы оставили его при побеге. Многие окна были разбиты, пол — завален кусками штукатурки и обломками мебели. Запёкшаяся кровь чернела на кафеле и коврах.

Дом следовало привести в порядок, и Оля решила сделать это сразу, как только уладит все формальности с получением наследства. В будущем она планировала снова поселиться здесь, но пока возвращаться не торопилась, опасаясь новых покушений. Вероника же заявила, что будет жить со мной, ведь теперь ей, якобы, никто не указ. Она даже академию не собиралась заканчивать и считала, что мы должны пожениться в ближайшее время.

Девушки забрали вещи, и мы отправились обратно в особняк Белозёрского. Оля поехала на собственной машине — том самом спортивном седане ярко-фиолетового цвета, на котором сёстры подвезли меня в первый день нашего с ними знакомства.

Таким образом, всё воскресенье мы провели в разъездах.

В понедельник мне предстояло крайне ответственное дело — получить выкуп за пленника. Как я и предполагал, на допросах Константин Голицын ничего важного не сказал. Пытать его не стали и даже наоборот отправили в клинику, где сделали операцию по пересадке кожи — ожоги оказались слишком сильными. В общим, пришлось заботиться о человеке. Среди аристократов считалось неприемлемым плохое обращение с пленными, правда лишь в том случае, если пленный сам является боярином или князем. С простолюдинами, понятное дело, не церемонились.

Встретиться договорились в придорожной гостинице возле Вышнего Волочка — города, находящегося на границе Московского и Новгородского княжеств. Со стороны Голицыных должен был подъехать брат Константина — Алексей. Мы заранее обсудили все детали: как пройдёт встреча, кто будет оценивать состояние пленного, сколько человек будет присутствовать с каждой стороны и прочие мелочи. При переговорах двух враждующих сторон к подобным вещам относились особенно щепетильно, дабы случайно не спровоцировать новый виток конфликта.

Меня сопровождали четыре дружинника пятого ранга. Я и Константин Голицын ехали в моём «Днепре», в котором уже поменяли и стёкла, и разбитую фару, остальные — во втором внедорожнике. Алексея Голицына должны были сопровождать пятнадцать энергетиков пятого и четвёртого рангов — они якобы уравновесят мою силу. Считалось, что если на переговорах ни у одной сторон нет преимущества, риск конфликта минимален.

Константин расположился на заднем сиденье, лицо его по-прежнему было в бинтах. Я рулил. Константин всю дорогу молчал, я же не упустил возможности напомнить о том, что Голицыны своими действиями разрушают Союз и пилят сук, на котором сидят. Сказал, что если Новгород выйдет из состава Союза, то и другие княжества вскоре последуют за нами, а с развалом СРК Голицыны многое потеряют: и регулярную армию, и возможно, даже часть активов.

Константин не ответил. Он уже час сидел и молча слушал мои речи.

— Я хочу убедить наших князей не рвать отношения с центральной властью, — говорил я, — но мне будет сложно сделать это. Новгородская аристократия настроена сейчас к Москве крайне враждебно. Если бы вы не сунулись к нам, этого не произошло. Но я верю, что установить мир пока ещё возможно. Просто для этого необходимы шаги с обеих сторон.

— У вас благородные намерения, — оценил Константин.

Он больше ничего не сказал, впрочем, его мнение мало что значило. Цель моя заключалась в том, чтобы Константин передал эти слова старшим членам рода, с которыми уже можно о чём-то договариваться. И мне почему-то казалось, он так и поступит. Как бы я не относился к Голицыным, сохранить целостность Союза в эти непростые времена было важнее личных дрязг. Я искренне считал, что СРК — это не только Голицыны и что на следующих выборах канцлером могут избрать кого-то другого. Например, я. Не сказать, что мне хотелось этим заниматься, но была вероятность, что данная мне сила станет гарантом мира и спокойствия в Союзе. Впрочем, пока торопиться не стоило.

Наконец мы добрались до места назначения. Нас ждали в небольшой гостиной, что находилась на окраине города. Я оставил своих сопровождающих внизу, а сам вместе с Константином поднялся на третий этаж, который целиком арендовали для проведения встречи. В коридоре стояли люди в костюмах — дружинники Голицыных. Я и Константин прошли мимо них в один из номеров.

За столом восседал крупный мужчина средних лет с короткой бородкой и ленивым взглядом маленьких глаз — Алексей Голицын, брат Константина. По обе стороны от него расположились двое. Я поздоровался с членами делегации, и мы с Константином уселись напротив них. Один из присутствующих оказался врачом, он снял с пленника бинты, осмотрел ожоги.

— Состояние удовлетворительное, — констатировал врач. — Однако Константина Даниловича, судя по всему, держали всё это время под нейтрализатором. Иначе заживление прошло бы быстрее.

— С тобой хорошо обращались? — спросил Алексей брата.

— Сносно, — ответил Константин.

— Пытали?

— Нет. Артём Эдуардович и его люди вели себя подобающе, если не считать того, что четыре дня меня промариновали в подвале.

— Угу, — Алексей пристально посмотрел на меня, а потом обратился ко второму своему сопровождающему. — Переводите деньги в полном объёме.

Сидящий слева от Алексея мужчина включил экран портативника и забегал пальцами по клавиатуре.

— Готово, — сказал он, спустя пять минут. — В течение часа средства будут зачислены на лицевой счёт.

Началось напряжённое ожидание. Мне предстояло целый час провести в одной комнате со своими недругами. Впрочем, Константин пока находился в браслетах, и это служило гарантом, что его родственник не сделает резких шагов.

— Второй раз за полгода своих выкупаете, — заметил я после десяти минут молчания. — Большие траты.

— Мы сами посчитаем свои деньги, без посторонней помощи, — весьма недипломатично заметил Алексей.

— Не сомневаюсь. Но если не будете к нам лезть, они останутся целее.

— Полагаю, вам лучше позаботься о собственных проблемах, — мой оппонент скривил в ухмылке рот.

— Гонясь за личными амбициями, мы все проиграем.

— Кто-то всегда остаётся в выигрыше.

— Иногда единственные, кто остаются в выигрыше — стервятники, пирующие на трупах павших воинов.

Алексей насмешливо посмотрел на меня, а потом проговорил:

— Мне известно, что Святослава Борецкого тоже пленили вы. Мой род может выкупить его.

— К сожалению, данный вопрос не обсуждается.

— Зря. Можем предложить хорошие деньги. Скоро они вам понадобятся.

— Спасибо за заботу. Но Святослав Борецкий не будет выдан ни за какую сумму. Он повинен в смерти многих людей и понесёт за это наказание.

— Разве не суд это должен решать?

— Князья устроят собственный суд.

— Самосуд. Ещё одно преступление. Вы сами роете себе могилу.

— Давайте обойдёмся без угроз. Вряд ли сейчас они уместны.

— Я лишь констатирую факт. Я не испытываю к вам неприязни, но вы — на стороне мятежников.

— Данная риторика не отражает действительности. Законы СРК не нарушены.

— Советую вам внимательнее ознакомиться с законами СРК. Мне прекрасно известно о всех ваших преступлениях.

— А мне — о ваших.

— Мои руки чисты.

— Ваши — может быть. Но кто-то отдал приказ превратить поместье в руины, уничтожив массу невинных людей. А власти Союза не желают наказывать виновных. Как же быть в столь непростой ситуации?

— Вряд ли мы сейчас с вами о чём-то договоримся.

— Вероятно так. Я просто дал вам пищу для размышлений.

Действительно, развивать тему не стоило. Слово за слово можно было прийти к взаимным оскорблениям, а потом — и к драке. Вот только моему оппоненту такого поворота событий стоило бояться больше, чем мне, ведь пятнадцать энергетиков четвёртого и пятого рангов вряд ли смогут меня остановить.

Минут через двадцать я проверил счёт — деньги пришли. Теперь можно было расходиться. Я снял браслеты с запястий Константина и покинул комнату, а затем и здание. Никто не препятствовал. Мои люди по-прежнему ждали меня внизу. Мы сели по машинам и поехали обратно в Новгород.

Ещё одно дело было сделано. Теперь на моём счету лежал лишний миллиард, который я собирался пустить на исследования серой зоны. Затраты предстояли огромные, а когда они окупятся, никто не мог сказать даже приблизительно.

«Русское воинство» по просьбе Павлова уже отправило туда два взвода солдат с бронетехникой, мы с Валерой в дополнении к ним послали двадцать дружинников. Никто не знал, когда Голицыны решат захватить базу и какими силами попытаются это сделать. Мы готовились к худшему, однако все понимали: сколько бы народу мы не отправили, у противника всегда будет преимущество.

Нападение на лабораторию не заставило себя долго ждать. Следующим утром, в пятом часу меня разбудил звонок. Это был Павлов. Он сообщил, что охрана научно-исследовательской базы вступила в бой с неизвестными.