Вражда

Глава 14

Главное управление новгородской дружины стояло в центре города на пересечении Псковского тракта и Кремлёвской улицы. Это четырёхэтажное здание имело небольшую прилегающую территорию, огороженную забором с колючей проволокой, а над окнами последнего этажа в лучах солнца сиял золотой ястреб Борецких. По словам Дмитрия Лугового, был тут и подземный гараж, набитый различной техникой, в том числе военной.

Собрание мы устроили в переговорной, которая находилась рядом с кабинетом воеводы и занимала половину четвёртого этажа. Длинный стол окружали мягкие кресла с высокими спинками, пол был устлан ковролином. Резкий свет галогеновых ламп освещал светло-зелёные стены, на которых висели два голографических проектора и картины, и полуопущенные жалюзи на широких окнах. На одной из стен располагался герб Борецких.

Войдя, я поздоровался за руку со всеми прибывшими и устроился во главе стола в мягком крутящемся кресле. В комнате находились семнадцать человек — все в тёмно-зелёных кителях с позолоченными пуговицами и фуражки с высокими тульями. Плечи трёх офицеров украшали эполеты с тремя четырёхконечными звёздами на каждой — знак отличия тысяцких. Остальные собравшиеся являлись сотниками и носили погоны с двумя звёздами и нашивки на рукавах. Только я был в штатском костюме. Пётр, Павел, Василий и Дмитрий тоже присутствовали. Дмитрий Луговой сидел по правую руку от меня.

Вскоре подошли ещё семь офицеров.

Пока ждали, я перекинулся парой слов с тысяцким, что сидел слева. Это был невысокий мужчина с глазами навыкате, усиками и лысиной. Звали его Владимир Сергеевич Борецкий. Разговор наш зашёл о трудных временах, которые переживает Новгород. В тоне его я не чувствовал агрессии или недовольства, слова его были нейтральны. Впрочем, это вряд ли что-то значило.

На меня смотрели двадцать четыре пары глаз, в которых читались скепсис, непонимание, ожидание. Все эти люди были старше меня, у многих имелся боевой опыт и опыт командования войсковыми соединениями. Я чувствовал себя так, словно вышел на бой один против всех, и сила в данном случае вряд ли могла мне помочь: сражение предстояло не физическое, а значит, его исход решит не энергетический баланс, а что-то другое.

Сердце бешено колотилось, и я применил технику обретения внутреннего покоя. Это заняло меньше минуты.

— Ну что ж, время — девять, — сказал я, посмотрев на настенные часы. — Все, кто хотел придти, пришёл. Будем начинать.

— Да, пожалуй, не будем тянуть, — согласился Владимир Сергеевич. — Что вы нам скажете?

— Хорошо, — я окинул взглядом собравшихся и выдержал паузу, дожидаясь, пока шум в зале утихнет. — Вчера вы все общались с моим помощником, Дмитрием Луговым, и в курсе последних событий. Напомню, что база новгородской дружины была захвачена московскими наёмниками под предводительством некого Константина Голицына, тайно прибывшего в Новгород перед убийством великого князя и его семьи. В числе его сообщников находился Даниил Борецкий. Даниил Степанович собственноручно убил Гордея Всеславовича из-за возникших у них разногласий, а в ходе последующего сражения погиб сам. После одержанной нами победы я по совету сотников, поддерживавших Гордея Всеславовича, взял на себя обязанности воеводы.

— Но почему именно вы? — с лёгкой улыбкой на устах спросил Владимир Сергеевич.

— Да, сразу предвосхищая вопросы, объясню ситуацию. На данный момент дума обсуждает новый законопроект, который в значительной степени изменит структуру власти в княжестве. Прежде новгородская дружина являлась расширенной дружиной Борецких, в связи с чем высшее командование в большинстве своём состояло из членов рода Борецких. Однако сейчас всё изменилось. Отныне дружина рода — отдельно, новгородская дружина — отдельно. Задачей новгородской дружины является защита в первую очередь княжества, а не одного из родов. Так останется до тех пор, пока дума не утвердит новое законодательство. Ещё раз повторю: новгородская дружина полностью поддерживает единственный на данный момент законный орган власти — княжескую думу. Любое действие, направленное против думы как со стороны отдельных лиц, так и со стороны родов, будет пресечено.

Я закончил речь. Воцарилось молчание.

— Где сейчас великий князь? — спросил Владимир Сергеевич.

— На данный момент в Новгороде нет великого князя.

— Вы поняли, о ком я. Где Святослав Васильевич?

— Святослав Борецкий в скором времени он предстанет перед княжеским судом и понесёт наказание за совершённые им преступления. Ещё вопросы? — я оглядывал собравшихся.

— Угу, — скептически произнёс Владимир Борецкий, который, похоже, оказался одним из самых яростных моих противников. — Что ж получается… Мало того, что отряд сепаратистов под предводительством отстранённого воеводы организовал захват базы, так ещё вы — а я так понимаю, сделали это лично вы — убили нашего законного воеводу, взяли в плен великого князя и сами решили командовать.

— Мне тоже непонятно, кто его назначил, — пробасил тысяцкий, который выглядел лет на пятьдесят и имел в волосах проблески седины. — Это абсурд. Зачем мы здесь собрались? Слушать юнца, у которого молоко на губах не обсохло?

Пара человек усмехнулась.

— Да, Владимир Сергеевич, это так, — проговорил я твёрдо. — Для тех, кто представляет интересы московских князей, это так. Для сторонников убийцы и предателя, занявшего новгородский престол, это так. Я слышу недовольства. Что ж, понимаю. Вам не нравится мой возраст. Но если вы со мной не согласны, так выходите и оспорьте. Или только тявкать умеете, прячась за спины соратников? — я повысил голос и гневно уставился в глаза вначале одному «смутьяну», потом — другому. Поскольку энергия разгонялась, глаза мои светились фиолетовым, что должно было вселять если не страх, то серьёзные опасения в сердца тех, кто собирался меня свергнуть.

Я был готов ко всему. Так и представлялось, что сейчас половина офицеров (если не больше) просто поднимется и уйдёт. Но что ещё сделать, не знал. Оставалось только твёрдо стоять на своём, демонстрируя готовность любой ценой защищать свою позицию и интересы княжества. Офицеры должны были увидеть мою волю к победе, понять, что возражать мне чревато неприятными последствиями. А вот пускаться в объяснения, кого-то к чему-то призывать, о чём-то просить я считал делом бессмысленным. Тут находились люди, готовые уничтожить меня, растоптать мой авторитет, и любая мягкость будет выглядеть слабостью в их глазах.

— Что вы себе позволяете? — ироничный тон Владимира Сергеевича сменился надменной холодностью.

— Полагаю, Борецкие снова желают встать у руля? — ехидно произнёс я. — Вот только чьи интересы вы отстаиваете? Интересы собственного рода? Или интересы московских князей?

— Да как вы…

— Двое уже пытались подчинить новгородскую дружину Москве. Святослав и Даниил Борецкие привели сюда московских князей и наёмников. Они за это поплатились. Любой, кто пойдёт их путём, разделит их судьбу. Это я обещаю. Я убил сотню наёмников и Даниила Степановича. Я пленил Святослава. Да, это так. Но на руках этих людей была кровь, они несли нам хаос и раздор. И я пресёк это. И потому теперь дружину возглавляю я, а не они, — я демонстративным жестом указал на Владимира, подразумевая Борецких.

— Действительно, — хмыкнул незнакомый мне сотник, сидящий рядом с Луговым. — Дружина должна защищать Новгород, а не участвовать в чьих-то интригах.

— Поддерживаю, — заявил Дмитрий. — В критической ситуации Артём Востряков взял командование в свои руки и одержал решительную победу. Я был там и видел всё собственными глазами. Более четырёх десятков дружинников могут это подтвердить. Я разделяю позицию Артёма Эдуардовича и его взгляды на миссию новгородской дружины.

За столом пронёсся ропот одобрения. Значит, моих сторонников тут больше, чем пять человек.

— Артём Востряков незаконно занимает пост воеводы, — сделал последнюю попытку Владимир Борецкий.

— Пока дума не утвердит новое законодательство, я останусь командующим новгородской дружиной, — сказал я, — а затем поступлю в соответствии с буквой закона. Если кто-то хочет оспорить, предлагаю сделать это при личной встрече, как полагается аристократам.

— Он хочет всех тут перебить? Безумие! — возмутился молчавший до этого третий тысяцкий. — Простите, господа, я в этом участвовать не намерен. Позвольте откланяться, — он поднялся и обратился ко мне. — Желаю успехов в ваших начинаниях. Но я в первую очередь верен своему роду.

— Можете идти, — кивнул я. — Все несогласные могут идти.

Я ожидал, что офицеры массово покинут зал, но ушли только три тысяцких и один сотник.

— Однако должен вам напомнить, Артём Эдуардович, — проговорил напоследок Владимир Борецкий, — что это здание, как и база вместе со всем имуществом, принадлежит роду Борецких. Можете делать, что хотите, но если не освободите территорию, это будет считаться захватом. И мой род ответит подобающим образом.

Тысяцкие вышли, а я выдержал паузу и объявил:

— Ну что ж, господа. Расцениваю факт вашего нахождения здесь, как готовность подчиняться моим дальнейшим распоряжениям. А поскольку враг всё ещё в Новгороде, и мы не знаем, какие он строит козни, давайте не будем медлить и преступим к распределению обязанностей.

Следующие полдня я с офицерами обсуждал организационные вопросы. Среди сотников двое оказались из рода Борецких, остальные принадлежали к самым разным семьям. Тут присутствовал и Белозёрский, и Зеленогорский, и даже Чудов — представитель одного из крупнейших княжеских родов, поддерживающего думу и новое законодательство. Именно Чудов был тем сотником, который первым выступил сегодня в мою защиту.

Не знаю, сохранился ли у них скепсис к моему назначению, но открыто против меня больше никто не выступал. Проблему с кадрами можно было считать улаженной. А вот с базами и имуществом дружины требовалось что-то срочно решать, причём решать, как и полагается, с семейным советом Борецких. В ином случае — либо разоружаться, либо нажить себе врага в лице самого крупного и богатого рода Новгорода.

К счастью, Оле и Веронике удалось добиться созыва семейного совета этим же вечером. Конференция должна была пройти онлайн. Сам я пока не собирался общаться с Борецкими, но послушать, что говорят, хотел. В шесть часов, как и условились, сёстры расположились за столом в одной из гостиных, включили портативник и присоединились к конференции. Я же сидел в соседней комнате и слышал всё, о чём говорили на совете.

Вероника и Ольга познакомились с пятью членами семейного совета. Один из них, как я понял, являлся сыном убитого мной Даниила Степановича, а другой — братом Гордея Всеславовича. Последний должен был стать главой рода вместо захваченного в плен Святослава. Общение было долгим, обсуждали в основном семейные дела: будущие браки сестёр, раздел наследства и прочие вещи. Оля и Вероника говорили мало. Проблем новгородской дружины не касались.

Всё было чинно и спокойно, пока Вероника не начала задавать вопросы, какие просил её задать я. Первый касался загородного поместья Ростислава Борецкого и того, сколько род намерен терпеть там наёмников из Москвы. Вероника заявила, что их необходимо немедленно выгнать и, если понадобиться, с применением силы. Членов совета это поставило в тупик, они ничего конкретного не ответили. Сошлись на том, что будут обсуждать.

Потом речь зашла об имуществе новгородской дружины, которая теперь фактически вышла из-под юрисдикции Борецких. Тон и слова членов совета звучали гораздо умереннее, нежели выступление тысяцких на утреннем собрании, и это не могло не радовать.

Двое заседателей сами предложили то, что было у меня на уме. Они прямо заявили: если новгородская дружина стала самостоятельной организацией, пусть выкупает технику. Новость они восприняли спокойно — видимо, ситуацию оценили трезво. Возражать начал только сын Даниила Степановича. Он не сходил с позиций, что Святослав Борецкий — великий князь, и считал, что я убил законного воеводу. С ним не спорили, однако попросили быть сдержаннее в суждениях и не чинить раскол в семье.

Складывалось ощущение, что члены совета осуждают Святослава за то, что тот создал семье лишние неприятности. Подобные настроения были понятны: в совете сидели не вояки, а деловые люди, для которых в приоритете коммерция. Пеклись они, прежде всего, о собственном кармане.

После завершения конференции Оля объяснила мне суть разговора, хоть я и сам уже всё понял. Она перечислила всех членов совета, сказала, кто какую должность занимает. Трое из пяти оказались крупными промышленниками, новый глава рода, Павел Всеславович, являлся главой великокняжеской канцелярии, а сын Даниила Степановича служил под его началом.

Но не успела Оля договорить, как Павел Всеславович сам мне позвонил.

— Артём Эдуардович, я рад, что мы, наконец, созвонились, — сказал он. — Слышал, вы возглавили новгородскую дружину и поддержали инициативы думы. Смелый шаг. Хочется надеяться, что это обеспечит мир и покой в нашем княжестве.

— Именно поэтому я и делают то, что делаю. За это погиб ваш брат. Я знал его, вчера мы с ним сражались бок о бок. Примите мои соболезнования. Он был достойным человеком и храбрым воином.

— Как он погиб?

— В бою. Даниил Степанович прибыл на базу вместе с Голицыным и московскими наёмниками. Он вызвал на поединок Гордея Всеславовича.

— Вот как… Война внутри семьи никому добра не принесла. Только горе и проблемы.

— Если вас это утешит, ваш брат отмщён.

— К сожалению, месть не вернёт его. Но всё равно спасибо. Однако звоню я по другому поводу. Недавно мне стало известно об изменениях, произошедших в новгородской дружине. Я должен поговорить с вами об этом.

— Знаете, я и сам собирался с вами поговорить. Новгородская дружина и дружина вашего рода — это теперь разные инстанции. А имущество общее.

— Так всегда и было. Дружиной Новгорода командовал один тысяцкий, нашей личной дружиной — другой. Но вы верно отметили: обе они спонсировались из единой казны, а казна принадлежала великому князю. Поэтому я не имею права оставлять данный вопрос без внимания.

— Да, вы затронули крайне важную проблему. И разумеется, её предстоит решить в рамках нового законодательства, которое одобрит дума в ближайшие дни. Однако должен напомнить: когда брошен клич, все роды обязаны предоставить то, что определено договорами. Сейчас ситуация именно такая. Новгороду требуется защита от вмешательства извне. Сейчас надо всем сплотиться. Поэтому я призываю вас оказать необходимое содействие. Помощь не обязательно должна заключаться в предоставлении личного состава дружины, она может быть материальной.

— Я вас понял, Артём Эдуардович. Должен заверить, что безопасность и целостность Новгородского княжества для меня и моего рода являются делом крайне важным. Совет обсудит вашу просьбу, и я передам вам решение.

Обещание главы рода обнадёживало. Кажется, я смог донести до него мысль, что Борецкие не стоит мешать новгородской дружине распоряжаться имеющимся у неё имуществом до тех пор, пока не установится новая власть. Потом это будут уже не мои проблемы. Такие вопросы должны решаться на уровне правительства, а не военного командования.

Закончив беседу, я отправился в спальню, скинул пиджак и плюхнулся в кровать. Перед глазами был тёмный потолок, на котором расплывалось жёлтое пятно света от торшера. Голова под вечер разболелась. Переговоры требовали от меня таких колоссальных внутренних усилий, что казалось шашкой весь день махать — и то легче.

Вероника сидела в кресле с портативником на коленях. Увидев, в каком я состоянии, она долго смотрела на меня озадаченным взглядом.

— У тебя всё хорошо? — спросила она.

— А что, похоже? — через силу улыбнулся я.

— Такое ощущение, что на тебе пахали целый день.

— В какой-то степени ощущение верное. Я не привык к таким вещам.

— К чему?

— Ну как же? Переговоры. На утренней встрече пришлось тяжко.

— Но у тебя же всё получилось? Ты по-прежнему возглавляешь дружину?

— Да, каким-то чудом у меня всё получилось.

— Ну вот видишь. А в чём проблема?

— Да потому что башка болит от всего этого!

— Понятно, — равнодушно проговорила Вероника и уставилась в голографический монитор. — Знаешь, что тут пишут? Канцлер заручился поддержкой особой общесоюзной дружины. Это что получается? Сюда теперь спецотряд приедет?

— Плохо, если так, — я зевнул. — Лучше сам почитаю завтра. А сейчас я дико хочу спать.

Я перевернулся на бок лицом к стене и закрыл глаза.

Борецкие ответ дали быстро. Павел Всеславович позвонил на следующий же день и сообщил, что пока род не намерен требовать возвращения имущества. Ещё одна проблема оказалась решена. Так же он сообщил, что отряд московской ЧВК покинул Новгород. Колонна грузовиков с людьми и несколько бронемашин утром покинули усадьбу и отправились в Москву. Наши дружинники, наблюдавшие за дорогой у границы княжества, подтвердили эту информацию.

Следующие дни я только и делал, что решал разные проблемы, связанные с организацией и обороной. Но пока на нас никто не нападал. В Новгороде воцарился мир — мир напряжённый и хрупкий.

А тем временем в Москве канцлер, Голицыны и все их сторонники продолжали точить на нас зуб. Краем глаза я просматривал новости, риторика правящих кругов Союза не менялась: в Новгороде власть захватили мятежники, великого князя надо освободить, а бунтовщиков наказать. Не знаю, общался ли Зеленогорский с канцлером или нет, но официальная позиция органов власти не предполагала ведения переговоров с новгородской думой. Да и весть о намерении послать сюда спецотряд для урегулирования ситуации совсем не вселяли оптимизма.

Тем временем принятие нового свода законов затягивалось. Первое голосование было в среду, но князья так ни о чём не договорились. Прошёл ряд голосований по отельным пунктам, после чего свод отправили на доработку. Но я мало следил за этими вещами — своих дел было по горло.

Помимо служебных обязанностей пришлось сделать и ещё кое-что. Я связался с командующим ЧВК «Русское воинство», а так же позвонил отцу Константина Голицына и назначил выкуп в два миллиарда рублей. В ходе переговоров пришлось скинуть цену вдвое, поскольку Константин принадлежал не к главной, а к одной из побочных ветвей.

Командующему десантной бригады в Любани я тоже позвонил, чтобы узнать, как там дела и не поступил ли приказ захватить Новгород. Сделал я это в четверг, спустя два дня после офицерского собрания. Так же сообщил Валикову, что теперь я — воевода новгородской дружины, а значит, все вопросы военного сотрудничества должны решаться при моём участии.

— Понял вас, — ответил Валиков. — Значит, будем и дальше держать связь. Кто сейчас руководит дружиной?

— Новгородская дружина подчиняется думе и стоит на защите интересов княжества.

— То, что у вас происходит, не устраивает руководство СРК.

— К сожалению, да. Мы понимаем. Ни для кого это не секрет.

— Из Москвы поступил сигнал. Считаю, необходимо обсудить это с вами и с вашим руководством.

— Сигнал? Этого следовало ожидать. Но я только «за», вы же знаете.

— Я отправлю к вам своего заместителя, полковника Плещеева. Он является выходцем из новгородских бояр. Полковник будет говорить от моего имени.

— Когда он приедет?

— Давайте назначим время. Но затягивать я бы не советовал.

— Хорошо. Я свяжусь с главой думы и сообщу наше решение.