Вражда

Глава 8

— Ну как? Говорил с ним? — Вероника аж подалась вперёд от любопытства.

— Он согласился встретиться, — ответил я.

— Он нам поможет? Что сказал?

— Ну вот встретимся и узнаю. Пока ничего.

С Гордеем Всеславовичем разговор был коротким. Я предложил обсудить текущую ситуацию с глазу на глаз, сказал, что это может принести пользу нам обоим. Воевода согласился. У меня сложилось впечатление, что Гордей Всеславович — человек прямолинейный и резкий, но возможно, так даже лучше: значит, и действовать он будет чётко и решительно.

Николай вернулся поздно. Перекусив, он позвал нас с Валерой в кабинет. Брат целый день проторчал в думе и под вечер выглядел так, словно на нём поле пахали. Мы устроились на диванах, и Николай рассказал обо всём, что происходило на собрании.

Утром дума долго ждала Святослава Борецкого, которого тоже пригласили, чтобы потребовать отчитаться в своих действиях. Спустя час после начала заседания Святослав ворвался в зал вместе с тремя родственниками, хотя это было против правил, и чуть ли не с порога обвинил всех присутствующих в предательстве. Очевидно, он пытался всех запугать, взять нахрапом, но план провалился. Главы родов спокойно выслушали Святослава, после чего начали задавать вопросы.

Святослав продолжал гнуть свою линию. Он объявил, что его брат — убийца, который, желая занять престол, избавился от отца; в качестве соучастников великий князь назвал меня и Веронику. Так же он признался, что для наказания виновных воспользовался помощью центральной власти.

А вот когда начали спрашивать про семью Ростислава, погибшую вместе с «виновным», и про новгородских дружинников, которые пожертвовали жизнями, защищая поместье, Святослав как будто растерялся и стал оправдываться: якобы он не знал о нахождении в доме других людей.

Затем его спросили, кто конкретно помогал убить великого князя, и чьи солдаты сейчас находятся в Новгороде, но внятных ответов добиться не удалось. Спрашивали разное: когда проходили переговоры с центром, кто отдал приказ о нападении, какие подразделения участвовали в операции, как долго они будут оставаться на территории княжества и многое другое — выведывали каждую деталь, ставя Святослава всё в более неудобное положение. Он отделывался общими фразами, чётких ответов не давал, а вся самоуверенность резко пропала, сменившись нервозностью.

А когда от Святослава потребовали разорвать личные договорённости с представителями чужих княжеств, он начал злиться, заявил, что никто здесь не имеет права его допрашивать, обвинил заседателей в преступном сговоре и демонстративно покинул зал.

Складывалось ощущение, что Святослав плохо подготовился. О собрании думы сообщили вчера утром, и ему, видимо, просто не хватило времени, чтобы проработать все вопросы. А тактика запугивания не сработала.

Святослав ушёл, а собравшиеся в ходе дальнейших обсуждений выдвинули предложение скорректировать законодательство и отменить передачу власти по наследству. Из пятидесяти шести глав родов и их представителей, которые явились на собрание, тридцать шесть проголосовали «за», восемь «против», остальные воздержались. Таким образом, большинство решило, что Святослав теперь не является великим князем новгородским, после чего зал покинули ещё пять человек, в том числе князь Двинский, не согласные с такой постановкой вопроса. Оставшиеся князья единогласно решили передать все полномочия в руки думы до избрания нового правителя и принялись составлять план законопроекта, который намеревались отправить на рассмотрение специальной комиссии. Впрочем, в этот день они больше ничего не успели сделать и решили продолжить завтра.

— Значит, Святослав больше не имеет в Новгороде законной власти? — уточнил я.

— Главы родов решили так, — ответил Николай, — но что получится по факту, пока непонятно. На стороне Борецкого дружина и, судя по всему — наёмники из Москвы, а то и регулярная армия. Что делать с дружиной, тоже вопрос открытый. Кажется, она по-прежнему подчиняется Святославу. Вряд ли решение думы что-то изменит.

— Значит, готовимся к вводу в Новгород регулярной армии?

— Надеюсь, нет. Внутренняя война никому не нужна. Если бы Голицыны хотели этого, они не стали бы прятаться за спиной Святослава и действовали бы в открытую уже сейчас. Новгород — это не повстанцы в Волыни.

— Которым СРК с блестяще просрал, — напомнил Валера.

— Да, и поэтом Голицыны, скорее всего, будут действовать осторожно, — продолжил Николай, — и попытаются по-тихому убрать тех, кто мутит воду. В любом случае, решать это будет не Святослав. Он сам уже ничего не решает, — брат вымученно усмехнулся. — Ты бы слышал, как он терялся. Всё юлил-юлил, никакой конкретики, одни общие фразы, а под конец разозлился, когда его к стенке припёрли. Все это видели, все понимают, что к чему.

— Это хорошо, что дума проявила такое единодушие. А новгородскую дружину я возьму на себя, — объявил я.

— И как ты это собрался сделать? — удивился Николай.

— Хочу поговорить с бывшим воеводой, которого Святослав сместил. Быть может, не всё так плохо. Тем более, новгородская дружина — это ведь не личная дружина Борецких, там разные люди служат.

— Но командный состав — Борецкие.

— Нет, тут ты не прав, Коля, — возразил Валера. — Борецких там жалкая кучка. Очень много людей из других родов, в том числе среди сотников.

— Вот именно, — сказал я. — Да и в роду Борецких согласия нет.

Когда я вернулся в спальню, Вероника валялась на кровати и тыкала пальчиком в экран смарта. Её тело облегал короткий атласный халатик тёмно-синего цвета, купленный сегодня в магазине. Длинные пышные волосы разметались по подушке.

— Ну наконец-то! — Вероника убрала экран и приняла сидячее положение. — Я уже заждалась.

— Чего не спишь? Поздно, — я подошёл к столику, снял браслет и гарнитуру.

— Я же тебе обещала награду за то, что ты меня спас? — она хитро заулыбалась.

— Было дело, — я зевнул.

День этот тянулся слишком долго. Вначале — поездка по магазинам, потом — разговор с Лядовым, затем беседа с Николаем. Шёл уже второй час ночи, и я хотел спать.

— Тогда иди сюда, — Вероника схватила меня за руку и усадила на кровать, а сама поднялась развязала ремешок и медленно сняла халат, и тот упал к её ногам. Под ним оказалось полупрозрачное кружевное бельё.

— Как тебе? — Вероника покрутилась передо мной.

— Ты, как всегда, бесподобна, — улыбнулся я. Она была неравнодушна к таким нарядам — уже не первый раз замечал.

Вероника подошла и обхватила меня за шею. Её взгляд был полон страсти, а на пухлых губках застыла похотливая улыбка.

— Тогда сними с меня всё это, — прошептала она.

Смарт-браслет на столе зазвонил.

— Обязательно, — сказал я, — только вначале отвечу. Вдруг что-то важное.

— Ну что там опять? — Вероника сделала недовольное лицо. — Ладно, давай быстрее.

Схватив браслет и гарнитуру, я вышел в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь. Звонила Ира. Часа два назад она уже пыталась со мной связаться, но тогда я общался с Николаем и попросил перезвонить позже.

— Привет, что-то случилось? — спросил я.

— Нет, ничего. Просто решила сказать, что на твой новый смарт я установила все нужные программы. Теперь тебя точно никто не отследит, а если кто-то попытается, буду знать.

— Спасибо большое, Ир. Чтобы я без тебя делал.

— И не говори, — усмехнулась Ира. — А у тебя всё хорошо? Ты уже в поместье?

— Да, конечно, всё нормально. Я дома. Тут такие дела происходят в Новгороде. В общем, потом, расскажу, когда ситуация прояснится. Пока всё складывается очень хорошо.

— Да? Здорово! — порадовалась Ира. — Надеюсь, скоро всё решится. Очень уж хочется вернуться в Новгород или… в наше поместье.

— Как вы с Лилией устроились?

— Нормально. По магазинам сегодня прошлись. Я правда, почти ничего не купила. Так, по мелочи.

— Мы тоже сегодня ходили по магазинам. Весёлый денёк выдался.

— Ясно…

— Что-то ещё? — спросил я.

— Да нет… Просто что-то тревожно. И скучаю. Так хочется, чтобы ты был рядом. После твоего исчезновения… Ну в общем, ты знаешь.

Разумеется, я знал — знал, как Ире было тяжело после всего, что с ней приключилось, знал, как мучилась она в месяцы моего отсутствия. У неё и так появились проблемы с психикой из-за того случая, когда Василий Борецкий послал к ней своих дружинников. Чёрт знает, что они с ней сделали. Она никогда не говорила о том происшествии, но душевные травмы остались, как и у меня после войны. Потом — больница, ранение, беременность, моё исчезновение. Много чего навалилось. Последние три месяца Ира почти не отходила от меня — боялась, что снова пропаду.

В Ладоге не было времени на лишние разговоры. Мы обсудили с Ирой и Лилией лишь самые важные вопросы, в основном касающиеся безопасности. Затем девушки остались на попечение дяди Андрея, а я и Николай уехали. Вчера вечером Ира тоже звонила, сказала, что ей с Лилией нашли коттедж неподалёку от дома Андрей Михайловича. Теперь они живут там, и вроде бы у них всё хорошо.

— С тобой же Лилия, — напомнил я. — Вдвоём должно быть веселее.

— Да, конечно. Если б не она, я, наверное, с ума сошла бы. И так еле дождалась сегодняшнего вечера, чтобы позвонить. А не знаешь, как там мама и Костя? У них вряд ли безопасная связь. Не хочу звонить им. Ты их не видел?

— Мама дома. В усадьбе слуг сейчас нет, кроме дворецкого. А Костя — здесь, вместе с остальными дружинниками. У них всё нормально. Тут спокойно.

— Это хорошо… — Ира замолчала. Как будто хотел ещё что-то спросить, но не знала, что именно.

— Слушай, уже поздно… — намекнул я.

— Да-да, конечно. У тебя много дел, наверное. Не буду отвлекать, — протараторила Ира. — Спокойной ночи.

Мы попрощались.

Вернувшись в спальню, я застал Веронику, погрузившуюся в интернет. Она снова лежала на кровати в своём кружевном белье, закинув ногу на ногу, и что-то читала с экранчика.

— Кто звонил? — спросила Вероника, словно между делом.

— Ира, — ответил я честно.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего. Всё хорошо.

— Ты ведь вчера с ней разговаривал, — Вероника недовольно покосилась на меня.

— И? Я не могу поговорить с собственной женой лишний раз?

— Можешь, конечно, — с показным безразличием ответила Вероника.

— Что-то не так? — я присел рядом.

Вероника закрыла экран и грустно посмотрела на меня:

— Ты её больше любишь, чем меня, да?

Опять она начала доканывать меня этими вопросами.

— Мы говорили уже об этом, и я свою позицию озвучил. Мы не будем выяснять, кто кого больше любит, хорошо? Это… не самое уместное в данном случае.

— Конечно, — пожала плечами Вероника. — Ты на мне женишься, потому что я — дочь великого князя… была. А теперь — потому что тебе нужна половина состояния моего покойного отца. Я понимаю.

И что тут было ответить? Разумеется, все эти вещи сыграли решающую роль. В ином случае наши с Вероникой отношения вряд ли зашли бы столь далеко. Да и в среде аристократов всегда так было принято: при заключении брака о личных чувствах заботились в последнюю очередь. Но с другой стороны, я не мог сказать, что абсолютно равнодушен к Веронике.

В то же время Вероника совершенно не ревновала меня к Ксении. Она не видела между мной и княжной Белозёрской близких отношений и воспринимала данный союз, как чисто деловое соглашение, а если и расстраивалась, то лишь от того, что поженимся мы в последнюю очередь, ведь прежде чем вступать в брак, требовалось закончить учёбу. Конечно, это не было законом, но Ростислав в своё время дал однозначно понять, что для Вероники приоритет — учёба. Он хотел, чтобы и я поступил в академию, но не настаивал, ведь это отложило бы свадьбу на ещё больший срок.

Вероника и Ксения усердно делали вид, что они хорошие подруги, а вот на Иру обе до сих пор смотрели искоса. Возможно, дело было в её происхождении или в том, что будучи простолюдинкой, она вопреки обычаю стала моей первой женой. Даже Ростислав с Максимилианом упрекали меня в этом — не явно, конечно, ведь ссориться со мной никто не собирался, но намёки из их уст слышались постоянно.

Я провёл по волосам Вероники. Вьющиеся шелковистые локоны легко струились меж пальцев.

— Когда ты не отвечала на звонки, я подумал, что тебя убили, — сказал я. — Знаешь, как мне стало грустно, когда я решил, что потерял тебя?

— Да? — Вероника перевернулась на бок и, подперев голову рукой, скептически посмотрела на меня.

— Разумеется. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

— И как ты ко мне относишься? — на её губах появилась хитрая улыбка.

— Я тебя люблю.

— Честно?

— Да.

— Не врёшь?

— С чего бы вдруг?

— Я тоже тебя люблю. Очень-очень, — она обвила рукой мою шею и прижалась ко мне. Наши губы слились в поцелуе, и продолжалось это достаточно долго, но внезапно Вероника остановилась и посмотрела на смарт-браслет на моём запястье: — Может, выключишь? А то вдруг нам опять помешают?

— Ладно, так и быть, — я отключил девайс и, отстегнув, кинул на стол вместе с наушником гарнитуры.

С бывшим воеводой мы условились встретиться в среду на крыше торгового центра, занимающего первые этажи универсального комплекса, частью которого являлся дом, где я жил раньше. Тут находился небольшой парк. Утром прошёл дождь, зелень стала ярче и насыщеннее, на дорожках до сих пор не просохли мелкие лужицы, а по небу плыли клочья туч, гонимые порывистым ветром.

Гордей Всеславович ждал меня возле клумбы в центре парка. Когда я подошёл, увидел невысокого мужчину с седой зачёсанной назад шевелюрой, бородкой средней длины и глазами навыкате, взгляд которых никак нельзя было назвать приветливым. Мужчина держал руки в карманах короткого бежевого плаща.

— Гордей Всеславович? — спросил я.

— Артём Эдуардович, полагаю, — мужчина окинул меня оценивающим взглядом. — Рад встрече, — он протянул мне узловатую ладонь, и я ответил рукопожатием.

Мы двинулись через парк по дорожке.

— Итак, давайте без лишних предисловий, — велел Гордей Эдуардович. — Зачем вы хотели со мной встретиться?

— Поговорить о последних событиях в Новгороде, — так же прямо ответил я. — Великого князя убили. Надо что-то с этим делать.

— Угу. А кто делать будет?

— Вам известно, что сейчас обсуждает новгородская дума?

— Дума? Болтуны, — отрезал Гордей Эдуардович. — Они ничего не решают.

— Кое-что изменилось. Главы многих родов отвергли Святослава. Дума взяла власть в свои руки.

— Прекрасно. Рад за них. Но от меня вы что хотите, Артём Эдуардович?

— Чтобы вы снова возглавили дружину и поддержали тех, кто не желает видеть на престоле Святослава Борецкого.

— Зачем?

— Только не говорите, что вас устраивает текущее положение вещей. Святослав, мало того что убил брата с семьёй, так ещё и спелся с теми, кто уже давно хочет видеть Новгород своим вассалом. Он предал всех.

Гордей Святолавович лишь скептически хмыкнул.

— Нынешний раскол приведёт к тяжёлым последствиям для всех родов, — продолжал я. — Если новгородская дружина поддержит Святослава, может разразиться междоусобная война внутри княжества, после чего придут чужаки и наведут тут свои порядки. Вам под силу предотвратить это. Я не хочу лишнего кровопролития. Никто не хочет. Почти сорок членов думы из пятидесяти проголосовали вчера за избрание другого великого князя. А поскольку уже пятьсот лет Новгородом правят Борецкие, велик шанс, что на престол возведут человека из вашего рода.

Я не желал, чтобы Борецкие оставались на троне, поскольку считал, что они продолжат внутреннюю вражду, в которую окажется втянут весь Новгород. Как по мне, избрать следовало представителя другого семейства, но сейчас я намеревался внушить воеводе мысль, что у него тоже есть шанс стать великим князем.

— Говорю же — болтуны. Они ничего не решают, — отрезал Гордей Всеславович.

— Кто решает?

— Если вы хоть немного видите, что происходит вокруг, то прекрасно понимаете, кто стоит за последними событиями.

— И вас это устраивает? Мы — не вассалы Московского княжества, мы должны сами определять свою судьбу.

— Слушайте, Артём Эдуардович, — Гордей Всеславович резко остановился и повернулся ко мне. — Я обмозгую ваше предложение и сообщу решение. А пока мой вам совет: не высовывайтесь. В Новгороде гости. И у гостей этих к вам тоже имеется ряд претензий.

— Рад, что мы поняли друг друга, — сказал я.

— Ещё вопросы?

— Может, у вас ко мне есть вопросы?

— Пока не имею. Созвонимся. Всего доброго, Артём Эдуардович.

Мы снова пожали друг другу руки, и Гордей Всеславович зашагал прочь. Ничего конкретного он не сказал, но его слова вселяли надежду. Бывший воевода прекрасно знал, кто стоит за Святославом, и его это не устраивает. Видимо, поэтому Святослав и отстранил Гордея Всеславовича от занимаемой должности.

Теперь я твёрдо вознамерился перебраться с Олей и Вероникой на новое место. Было непонятно, к чему приведёт раскол среди новгородской знати и что решит канцлер: подчинить княжество силой или по-тихому перебить и арестовать несогласных. Так или иначе, надо мной завис дамоклов меч — следовало минимизировать угрозу. Я позвонил Максимилиану Белозёрскому и поинтересовался, какое убежище он собирается мне предоставить. Тот ответил, что у него есть пустующая усадьба в северных пригородах Новгорода, именно там он предложил мне спрятаться.

Я согласился, но прежде надо было кое-что сделать: провести разведку в усадьбе Борецких, дабы понять, какими силами располагает противник, а затем встретиться с сотниками нашей дружины и вместе с Валерой скоординировать дальнейшие действия. Пусть я и не занимал никакой официально позиции, но считал необходимым контролировать ситуацию и всячески оказывать посильную помощь.

Мой мозг кипел от всевозможных идей, я просто не мог сидеть сложа руки. Хотелось выдворить из Новгорода представителей московской знати и уладить проблемы, которые пожирали изнутри и Новгород, и Союз. Никогда прежде не чувствовал в себе столь сильного желания взять всё в свои руки, и сам не мог понять, в чём дело. То ли это — следствия перемен в моей личности после двухмесячного отсутствия, то ли так подействовало осознание дарованной мне огромной силы, которую надо как-то применить. Последние дни навалилось так много всего, что даже времени не было всё обдумать, понять, куда иду, и в чём смысл всего этого. Водоворот событий затянул меня с головой.

Сегодня Николай вернулся раньше, чем вчера. На этот раз мы общались за обеденным столом в присутствии Ольги и Вероники, и он уже не так подробно рассказывал, что творится в думе. Говорил, что опять было много пустой болтовни, а четыре члена совета переметнулись к Святославу, но позитивные тенденции тоже имелись. Главы родов сформировали комиссию, которая на этой неделе займётся поправками в законодательстве. Когда комиссия закончит работу, поправки требовалось снова рассмотреть и решить, устраивают ли они думу или нет.

Гораздо больше разногласий вызывал вопрос, следует ли Новгороду остаться в составе Союза или нет. Некоторые главы родов опасались, что если Новгород выйдет из СРК, это приведёт к обнищанию княжества и, возможно, даже захвату Польско-литовской унией. Но были и другие — те, кто верил Ростиславу Борецкому и считал, что у Новгорода — собственный путь, а природные ресурсы севера не позволят нам разориться.

Разногласия выглядели серьёзными. Да и Святослав, как показал сегодняшний день, не сидел сложа руки, а активно перетягивал людей на свою сторону. Всё это могло привести к печальным последствиям.

Пробило двенадцать, когда семейное собрание закончилось. Пришло время готовиться к разведывательной операции. Этой ночью я планировал проникнуть на территорию усадьбы Борецких. Были все основания полагать, что там размещена Москвы военная группировка из Москвы, и я решил посмотреть, так ли это на самом деле.