Время скидок в Аду

Глава 12 АНГЕЛ В МОЕМ УХЕ

Когда я поднялся, уже был полдень, и я едва ли мог поверить в события прошлой ночи. В смысле, все это казалось каким-то сном — мой босс-архангел говорит, что поможет мне проникнуть в Ад и спасти мою девушку-демона. Но ваш друг Бобби Доллар никогда не позволяет фактам или здравому смыслу стать на пути у самоубийственно идиотского плана, так что, накачав тело кофеином до уровня нормального функционирования, я начал обдумывать, какие приготовления меня ожидают, если я действительно соберусь в путь.

Будучи в бесконечном отпуске до неопределенного срока, я не был обязан оповещать Рай о своих намерениях — с этой частью все было просто. К тому же я собирался довериться Темюэлю, который вмешается при необходимости, ведь он знал о Рае намного больше, чем я. Еще я не хотел, чтобы ребята в «Циркуле» задавали слишком много вопросов, поэтому я позвонил Монике и юному Клэренсу и сказал, что уеду из города. Я намекнул, что собирался залечь на дно ненадолго, обдумать кое-какие вещи, и что я свяжусь с ними, как только вернусь.

Разговаривая с ними по телефону, я заодно просмотрел, что прислал мне за последнее время Жировик, но в основном это было все то же, что я уже знал: первые убийства в 1970-х, турне «улыбающегося убийцы» с лучшими хитами, а потом мы его прикончили (как я думал). За последние год-два о нем не было никакой информации, а единственные новости касались парочки слухов о его первом возвращении — он добыл их из самых жутких потайных местечек Интернета. Ничто из этого не помогло мне понять, какого черта он теперь пытался продырявить меня и почему он не остался мертвым.

Для путешествия в Ад не надо было особо собираться, потому что я не смог бы нести багаж. Туда отправлялась только моя душа, а не земное тело, хотя я и придумал, чем занять мое тело, пока я отсутствовал. Я мог бы просто оставить его в своей квартире, но домовладелец был любопытным стариком, и я живо представлял, как он мог войти ко мне ради «проверки», обнаружить мое временно бездыханное тело и вызвать полицию. Даже если бы я смог успеть и вернуться до начала кремации, это все равно было бы сложно объяснить. Мне надо было спрятать мое тело там, где оно будет в безопасности до моего возвращения.

У меня было не так уж много вариантов. Не то чтобы с телом могло что-то случиться. Это был особый серийный выпуск от Рая — тело остается живым, неподвижным и полностью здоровым в течение долгого времени. Проблемой было то, где его оставить: я не буду знать, что с ним творится, и даже если бы знал, не мог бы сразу в него вернуться. Мне был нужен защитник — типа Ренфилда, [22]если вы понимаете, о чем я. Кто-то, кто охранял бы мою физическую оболочку, пока я ее не использую.

Неохотно, но я вспомнил нужное имя. Как и в случае большинства других моих идей за последнее время, эта была настолько хреновой, что я никак не мог сам с собой согласиться, но после борьбы с этой проблемой в течение всего дня моя идея все еще была лучшей из имеющихся вариантов. Что, к сожалению, даст вам понять, насколько ужасны были остальные задумки.

Мой кандидат поднял трубку и дважды уронил телефон на пол, прежде чем смог сказать:

— Здорово! Джи-Мэн на проводе.

Я сделал глубокий вдох, все еще раздумывая, не лучше ли будет сейчас повесить трубку и просто оставить мое тело где-нибудь посреди дороги — оно точно там будет в большей безопасности, потому если и существует на этой Земле более надоедливый и более тупой человек, чем Гарсия «Джи-Мэн» Виндовер, то я его пока не встречал. Я познакомился с Джи-Мэном, когда пытался выяснить, как покойный дедуля его подружки связан с Третьим путем Сэма (хотя в то время я и не знал, что Сэм с ними связан). К несчастью, после этого отделаться от юного Гарсии оказалось сложнее, чем вынуть жвачку из волос. Поверьте, он действительно был последним человеком, к кому бы я обратился, но любовь и отчаяние часто бывают странными союзниками.

— Привет, Джи-Мэн. Это Бобби Доллар.

— Бобби! Давно не виделись, дружище! Как делишки?

Он считал себя моим водителем или тайным агентом на подхвате, или что-то такое. Я старался изо всех сил, но разубедить его было так же сложно, как вести беседу с умалишенным. О чем я, черт возьми, говорю? Это и былабеседа с умалишенным. Но у Джи-Мэна был доступ к пустому дому, так что моя гордость (и здравый смысл) пошли к чертям.

Мы договорились, что я зайду днем в дом дедушки Поузи, где меня будет ждать Джи-Мэн, но без Поузи, что было хорошо. Она не была тупее своего дружка (не уверен, что теоретически такое возможно), но доверять ей было нельзя. У меня не было другого выбора, так как Клэренс уже потащил его в парк Шорлайн, но не стоило добавлять к этой катастрофе еще больше тел.

Я урегулировал еще кое-какие дела, потом позвонил Сэму на тот номер, который он мне дал, и оставил сообщение, объяснив, что я собираюсь делать. Неплохо, если хотя бы один сведущий человек будет в курсе происходящего, а ведь работников в моем департаменте интеллекта явно не хватает. Сэм не был мне нужен для чего-то конкретного, просто я настолько погряз во лжи, сложностях и тайных планах других людей, что мне требовался кто-то, кто встанет на мою сторону, когда все покатится к чертям — как это обычно и бывает. Может, Сэм и врал мне о чем-то, но, судя по всему, он все еще был моим другом.

Потом я поехал в район Пало Альто к большому старому дому Эдварда Уокера, где сейчас обитали его внучка и ее парень-идиот. Джи-Мэн открыл мне дверь, он был одет, как худший кошмар любого рэпера. Я ничего не имею против белых ребят, которые хотят одеваться, как черные, — это уличная культура, которой особенно увлекаются богатые детки, желающие косить под бедняков. Но Гарсия Виндовер был примером невероятного отсутствия вкуса. Он был увешан огромными цепями и будто сошел с картинки «Рэп-звезда» из каталога карнавальных костюмов. На нем была бейсболка команды «Пумы» из низшей лиги Сан-Джудаса, повернутая козырьком назад (думаю, он считал, что буква «П» означает «Попрошайка»), а штаны он спустил ниже бедер.

Я прошел в дом, не обращая внимания на его желание поздороваться кулачками.

— Наверху есть гостевая комната? — спросил я.

— Ого, тебе нужно потайное местечко?

— Что-то типа того. Найдется такое?

Оказалось, что Джи-Мэн особо и не бывал в других комнатах, кроме кухни, гостиной (где был телик) и комнаты на первом этаже, где спали они с Поузи. Мы наконец нашли подходящую для моих целей комнату наверху, подготовленную для гостей, но явно давно не используемую. Я не мог толком объяснить Джи-Мэну, что собираюсь оставить здесь свое тело, пока отправлюсь в Ад, так что я наплел ему невероятную историю — буду тестировать суперсекретный препарат, с которым нельзя работать в обычной лаборатории, потому что начальство боится, что в команде завелся шпион. Гарсия Виндовер все думал, кем я являюсь: частным детективом или правительственным агентом, но в любом случае он счел мою историю вполне правдоподобной, что показывает, как на самом деле ужасно его невежество. В смысле, будь вы на его месте, неужели вы не потребовали бы хоть какое-нибудь объяснение получше, почему кто-то собирается скрываться в вашем доме и при этом находиться в коме? Конечно, потребовали бы. Именно поэтому вам никогда не стать Джи-Мэном.

Он лишь волновался, что его девушка может зайти и обнаружить меня там.

— Чувак, Поузи отличная, ты знаешь, что она классная, но ведь она девчонка, понимаешь? В смысле, она просто с ума сойдет, если увидит какую-нибудь страшную фигню. И если меня не будет дома, она может типа полицию вызвать или еще что.

И это, надо признаться, не было надуманной проблемой.

— Не беспокойся, Джи-Мэн, — сказал я, ублажая его слух произнесением его самопровозглашенного прозвища. — Я могу лежать под кроватью. Мы просто накроем меня простыней, чтобы не было пыли и пауки не ползали, и все будет отлично.

— Ого, ты будешь просто лежать тут под кроватью две недели? Жутковато, — вроде бы я его успокоил. — Обещаю, тебя никто не потревожит, Бобби.

— Только смотри сам не тревожь меня, — сказал я. — Не забывай, это очень ответственный медицинский эксперимент правительства. Если ты что-то сделаешь с моим телом или скажешь кому-то, что я здесь, ты рискуешь и моей жизнью, и своей… А также безопасностью всего мира.

Простите, но я просто не мог остановиться. Вы бы сделали то же самое.

Глаза Джи-Мэна загорелись.

— Конечно, дружище! — сказал он, салютуя мне с такой силой, что он сбил с себя кепку.

Музей Промышленности — это старинное здание в районе Бельмонт к западу от Камино Риал в северной части Джуда. Раньше здесь находился особняк Фэгана, когда Бельмонт еще был сельской окраиной Сан-Джудаса, а такие люди, как Фэганы, зарабатывали столько денег, что не успевали их тратить. Следующие поколения, я предполагаю, поняли, что особняк стоил больше в качестве налогооблагаемого дара, и отдали его городу.

Музей состоял из основной части здания, разваливающегося трехэтажного дома, в котором можно было потеряться, даже когда он был жилым. Также в музей переделали два крыла, пристроенных позже. В трех частях музея были представлены разные исторические эпохи Сан-Джудаса и Калифорнии. Одно крыло было посвящено коренным поселенцам, ранним европейским исследователям и колониям; основная часть дома отведена девятнадцатому и двадцатому векам, на которые пришлось развитие Сан-Джудаса; а нынешняя эра Силиконовой долины представлена в другом крыле. Местные остряки раньше любили придумывать имена трем секциям и эпохам музея: популярным было «Лодки, Шмотки и Компы», а менее политкорректным, конечно, — «Абориген, Рентген, Компьютерных игр про драконов инженер». (Если вы хотите побольше узнать о компьютерных играх, спросите кого-нибудь, кто никогда в жизни не занимался сексом.)

Фонтан, расположенный перед музеем, был найден в заброшенном офисном здании начала двадцатого века, которое находилось на другом конце поместья. Когда здание сносили, какой-то местный художник спас этот лабиринт из медных труб для пожарного оросителя и потом перестроил его на открытой площадке перед музеем. Казалось, будто фонтан все еще окружали невидимые стены здания; трубы формировали пустые геометрические фигуры и разбрызгивали воду из распыляющих головок на каждом уровне. (Это всегда напоминало мне о моделях «Прозрачный человек», на которых можно рассмотреть систему кровообращения через прозрачную пластиковую кожу.)

Я все смотрел на фонтан, когда кто-то подошел ко мне сзади. Я все еще немного нервничал — сказывались недавние встречи с «улыбающимся убийцей», так что я повернулся очень быстро. Худенький черный мальчонка поднял руки.

— Извини, не хотел тебя напугать. Просто хотел спросить, сколько времени.

Я посмотрел на часы.

— Десять ровно.

Но когда я снова посмотрел, он странно мне улыбнулся.

— Что-то не так?

— Это я, Бобби. Темюэль.

Я закатил глаза.

— Да уж, видимо, ты нечасто выбираешься из Рая.

— Почему ты так говоришь?

— Слишком уж ты развлекаешься с маскировкой.

Он слегка обиженно посмотрел на меня.

— Я веду себя осторожно. Ты же хочешь, чтобы я был осторожен? Ты же не хочешь, чтобы все узнали, что мы планируем?

Почему все, кого я знаю, такие обидчивые?

— Нет, конечно, нет.

— Хорошо.

Он осмотрелся. Казалось, вокруг нас никого не было. Мул вытянул руку, и в воздухе появилась «молния». (Если я еще не объяснял, с помощью этих штук мы выходим Наружу, где находимся вне самого Времени. Именно там мы работаем, по крайней мере, когда защищаем невинные души недавно погибших клиентов от пиарщиков из Ада.) Он вступил внутрь и позвал меня за собой.

В отличие от всего другого, что я вижу Снаружи (потому что я обычно бываю у смертного ложа или на месте аварии), вид внутри этой «молнии» несильно отличался от обычного мира. Темюэль и я все еще были одни, музей все так же был закрыт, была ночь. Единственным отличием было то, что вода в фонтане замерзла, тысячи капелек застыли на середине пути. Было бы здорово рассмотреть их поближе, но у моего архангела были другие планы.

Он вытянулся вверх и вытащил что-то из ниоткуда. Он протянул его мне: на его ладони была лишь яркая искра.

— Это Ламех, — сказал он. — Она ангел-хранитель.

Это был другой вид ангелов, они проводят жизнь с человеком и записывают все его действия, слова и мысли, а потом адвокаты, как я, используют эту информацию на суде для защиты души.

— Привет, Ламех, — поздоровался я.

— Она теперь не разговаривает, — сказал Темюэль. — Точно не вслух. Она очень старая.

Странно, что он такое сказал. Я никогда не слышал о возрасте других ангелов-хранителей.

— Но она поможет тебе. Она много знает и поделится своими знаниями с тобой.

— Много знает о чем?

— Об Аде, конечно. — Темюэль что-то сделал, и искра переместилась на кончик его указательного пальца. — Тебе надо узнать намного больше, чем ты знаешь сейчас, иначе тебя сразу же заметят, — его лицо помрачнело. — Это не игрушки, Бобби.

— Да знаю я, знаю!

Но я продолжал думать, откуда эта Ламех так много знает об Аде — необычный выбор темы исследования в колледже для ангела-хранителя. Прежде чем я мог придумать, как бы повежливее об этом спросить, Темюэль наклонился ко мне, вставил палец мне в ухо, и что-то прыгнуло мне в голову. Только так я могу это описать. Это было так же странно, как звучит. Потом Темюэль взял мою руку и вывел меня из Застежки, а затем закрыл эту огненную дыру в воздухе.

— Теперь иди домой, Бобби, — сказал мой босс. — Поспи, а об остальном позаботится Ламех. Она расскажет тебе все, что нужно знать, а потом отправит тебя туда, где ты должен быть.

Мне было знакомо ощущение при получении информации от ангела-хранителя, так что я несильно волновался о присутствии чего-то чужеродного в моих мыслях, но все равно у меня было много вопросов к Темюэлю. Он же, с другой стороны, уже завершил нашу беседу и поднимался вверх по ступеням от площади. Я позвал его, но он не ответил. На середине лестницы он ускорил шаг, затем побежал, как будто он действительно был двенадцатилетним мальчишкой, чей облик он принял.

— Найди меня, когда вернешься! — крикнул мне архангел, растворяясь в тени от ближайших зданий.

Когда я добрался до дома Уокера, я не отметился у Джи-Мэна, а просто влез через открытое окно и пошел наверх. В комнате еще со вчерашнего дня лежала простыня, которую я схватил, залезая под кровать. Я завернулся в простыню, как в кокон, закрыв лицо и все остальное. Трудно было отделаться от мысли, что это очень походило на саван, в котором хоронят людей.

Ламех была у меня в голове, именно там, куда ее посадил Темюэль, и она шептала слова, едва понятные мне, звучавшие скорее как заклинания, чем полезные факты. Слова проникали в меня не как знания, а как энергия. Я постарался расслабиться и позволить им струиться во мне. В любом случае я не очень-то ее понимал. Она не называла имена или статистические данные по годовому экспорту разных регионов подземного мира. Все, что она говорила, было просто ощущением, словно какой-то милый, но странный зверек забрался в мою голову и занимался там своими странными звериными делами. Но теперь я мог воспринимать нечто, чего ранее там не было, как будто я заснул во время дождливой, туманной погоды и теперь ощущал, как вода собирается в ручейки и стекает по моей коже. Я старался находить в этом хоть какой-то комфорт.

Наконец меня затащило в сонную темноту, и какое-то время едва различимый голос сопровождал меня по пути вниз, еще дальше вниз. Мне снилось, что я стоял у двери и знал, что с одной из сторон находится самая печальная вещь на свете, но не мог понять, где именно была печаль — с моей стороны или с невидимой, которая оставалась за дверью.

И вот сон закончился, и я остался наедине с едва слышным шепотом, погружающим меня в забытье.

Я был в пути.

Пути вниз.

Я двигался вниз.

Я любовался родинкой на ее спине, гладкой и коричневой точкой чуть ниже лопатки, похожей на холм посреди белоснежного поля.

— Как это Ад мог предугадать и наградить тебя родинкой, из-за которой я влюбился?

Она засмеялась.

— Конечно, будто у Ада полным-полно времени на подобные планы, Доллар. Это моя личная родинка, прямо из пятнадцатого столетия.

Я наклонился и поцеловал ее ледяную кожу, затем двинулся вверх, туда, где на ее шее появлялись первые завитки волос. Я целовал ее шею, ее уши, наслаждался ее вкусом, всю целостность которого я никогда не смогу передать, но который я не забуду, даже если доживу до ангельских седин. А это очень долго.

Через некоторое время я направил поцелуи в обратном направлении, касаясь лицом ее гладкой холодной спины, не забывая снова уделить внимание прекрасной родинке, спускаясь к копчику и ягодицам. Какой-то парень из Греции, то ли Аристотель, то ли Платон, то ли Онассис или еще кто, сказал, что существует пять идеальных веществ, пять идеальных геометрических фигур. К ним я бы хотел добавить очертания задницы Каз, потому что если вам нужен идеал, то вот он перед вами. Думаю, это знак моей зрелости — я влюбился в нее, еще не увидев эти прекрасные шелковистые формы. Однажды я… впрочем, не буду перегружать вас сантиментами.

Чуть позже.

Ее тонкая спина вытянута передо мной, словно камень, сглаженный волнами океана. Я упираюсь пахом в изгиб ее ягодиц. Я вошел в нее, и она издала глубокий вдох; я почувствовал, как она напряглась, а потом замерла, как испуганный зверь. Я остановился.

— Тебе больно? — спросил я. Я провел руками по ее коже. — Хочешь, чтобы я прекратил?

— Я не знаю. Да. Нет. — Она пыталась обернуться и посмотреть на меня, но ей было неудобно в таком положении. — Я просто… просто чувствую себя такой беззащитной. Я не… — Она замолчала. — Прости. Нам действительно лучше остановиться. Ты можешь просто обнять меня?

— Конечно.

Я нежно отступил, а затем лег на кровать и обнял ее сзади, так что я чувствовал животом холод ее спины. Я обхватил ее руками и притянул к себе ближе.

— Я все равно больше не хотел заниматься сексом, — сказал я. — Я знаю, люди говорят, им это нравится, но по мне вся эта причуда немного переоценена.

Я чувствовал, как она слегка подрагивала. Она что, смеялась? Я-то ведь не шутил.

Но ее дрожь не прекратилась, и я спросил:

— Каз? Ты плачешь?

— Нет.

Но я чувствовал, как моя рука под ее головой становится мокрой. Я привстал и попытался повернуть ее лицом ко мне, но она не захотела. Она со злостью вытерла глаза, прежде чем позволила мне посмотреть на нее.

— Отвали, Бобби. Замолчи.

— В чем дело? Что я сделал?

— Ты ничего не сделал. Дело не всегда только в тебе.

— Тогда в чем?

Она сощурилась и сердито посмотрела на меня.

— Я просто… не совсем в ладах с нежностью. — Она взглянула на меня и потом зарылась головой у меня на груди. — Засранец. Хватит смущать меня, иначе я пойду достану свой нож и отрежу твоего дружка.

Вот она, романтика угроз кастрации!

Я обнимал ее, пока ей не стало лучше, потом мы целовались и перешептывались, пока не уснули. У графини Холодные Руки было много ран, много обид, но что поражало меня, так это мое собственное стремление позаботиться обо всех ее проблемах, мое желание помочь ей. На тот момент это было самое страшное ощущение, которое я когда-либо испытывал.

Каз была высокопоставленным представителем Ада, она была моим заклятым, смертельным врагом… и у нее были проблемы. Даже когда ситуация зашла так далеко, любой более-менее разумный ангел просто встал и убежал бы, не оглядываясь. Но, конечно, я был не из таких ангелов.