Время скидок в Аду

Глава 4 ПЛАЩ И НОЖ

— Ничего личного, но не рановато ли ты пьешь?

Я бы посмеялся в ответ, если мог. Вместо этого я сделал еще глоток.

— Это «Кровавая Мэри». А в ней томатный сок — так что считай, это завтрак.

Клэренс выглядел встревоженным, из-за чего мне захотелось заказать еще пару стопок, но, если честно, красные потеки на дне начинали вызывать у меня легкую тошноту, напоминая о неприятностях прошлой ночи.

— Интересное местечко. — Клэренс осматривал заведение. Его взгляд остановился на мужчине, склонившемся над яичницей по-испански и почти пустым бокалом пива. Верх его фетровой шляпы был не очень умело обрезан. Грязные седые волосы торчали из этой дыры, как кусты в заброшенном саду. — Интересная публика.

— Это Юпитер, — сказал я. — Он заряжается от солнечной энергии.

— Что? — Клэренс удивленно моргнул и снова посмотрел на него. — От солнечной?..

— Ну, во всяком случае, он так считает. Он срезает верхушки у всех своих шляп, чтобы солнце могло его подпитывать. — Я пожал плечами. — Он вполне безвреден.

Обстановка «Устриц Билла» частенько казалась очень жалкой — пьяницы у порога, на окнах дерьмо от чаек, но особенно жалким бар был по утрам. Это одна из причин, почему я не люблю утро, оно показывает жизнь без благородства теней, без размытости, которая помогает нам не замечать мрачность, мира вокруг. Я не выспался, но как только луч солнца проник сквозь шторы и вдарил меня по лицу, я тут же проснулся. В это время вся толпа, завтракающая у Билла, уже ушла, так что остались только мы с Клэренсом, намереваясь немного выпить после завтрака. Боже, мне действительно нужно было выпить!

— Ты вроде хотел поговорить.

Хотел, и в отсутствие Сэма выбор собеседника был ограничен. Я мог бы поговорить с Моникой, но, как я уже упоминал, сейчас это было бы слишком рискованно. Мой выбор пал на Клэренса — ангела-новичка, — ведь я был у него в долгу, а еще он имел связи в Архиве наверху. Но сейчас, поедая омлет и посматривая на его взволнованное лицо, я уже не был уверен в своем выборе. Говорить с новичком о чем-то запутанном — это все равно что обсуждать похмелье с мормоном: реакцией будет смесь неведения и неодобрения. К тому же, хотя новичок был полностью уверен в своей правоте, я не простил ему секретное сотрудничество с боссами, затеянное, чтобы арестовать моего друга Сэма. Может, он считает, что поступил правильно, а может, он уже не так уверен в своей правоте, но я вряд ли забуду о случившемся.

Он снова попытался заговорить:

— Это по поводу вчерашнего с Уолтером Сандерсом? Боже, это было слишком! Прямо перед «Циркулем»! Я слышал, ты был там.

— Да, я был там.

— Жутко. Но с ним все будет в порядке. Он пройдет весь процесс заново и вернется, как новенький. Тебе это известно не хуже других, Бобби.

Потому что это случилось со мной. Я также знал, что повторный процесс — это вам не прогулка в парке.

— Честно говоря, Клэренс, дружище, я не беспокоюсь за Уолтера. Я беспокоюсь за себя.

Он нахмурился, услышав свое прозвище, которое он ненавидел. Его настоящее имя было Харахелиэль, а еще боссы дали ему земное имя — «Хариссон Элай», но Сэм прозвал его Клэренсом в честь ангела из кино, [3]и теперь все в «Циркуле» звали его так.

— Не понял. Ты думаешь, он хотел убить тебя, а не Уолтера?

— Я в этом уверен. Видишь ли, я узнал его.

— Кто-то мстит тебе?

— Возможно. Но не поэтому я так уверен, что он хочет найти меня.

Я взял еще одну стопку, но «Кровавая Мэри» начала отдавать каким-то металлическим привкусом, и я поставил ее назад и едва не вздохнул. Мне в любом случае надо будет представить отчет о случившемся, но я чувствовал, что должен поделиться этим с чем-то или с кем-то еще, кроме бесчувственного мерцающего света Рая. Я бы поделился с Сэмом, но Сэма рядом не было — и, черт возьми, я по нему скучал.

— Ладно, — начал я, — все это началось еще в 1970-е…

— Погоди, — Клэренс посмотрел на меня своим серьезным взглядом ангела-новичка, за который мне всегда хотелось ему врезать. — Ты ведь стал ангелом только в 1990-е, Бобби. Ты сам мне рассказывал.

— Заткнись, новичок. Заткнись и слушай.

Все началось в 1970-е. Нет, я при этом не присутствовал, а если и присутствовал, то я еще был человеком и ничего об этом не помню. Тела стали появляться в странных местах, например, в горах Санта-Круз, отделяющих Сан-Джудас от Тихого океана. Их обычно выбрасывали рядом с путепроводами, все убитые были несколько раз заколоты четырехгранным лезвием типа штыка. После появления третьего тела с тем же почерком убийцы кто-то заметил, что рядом со всеми местами обнаружения тел было граффити, причем с одним и тем же словом: «SMYLE». Оно не было знакомо даже знатокам из банд Лос-Анджелеса, и, судя по архивам, оно также не было связано ни с одним преступником. Один репортер, вспомнив курс литературы в колледже, предположил в своей статье, что это может быть связано с описанием убийцы у Чосера [4]— «улыбчивый убийца, прячущий под плащом свой нож». [5]Несколько недель пресса смаковала эту догадку, но даже когда убийства уже были раскрыты, никто не подтвердил, были ли они связаны со стариной Джефри Ч.

Как бы то ни было, убийства продолжались; думаю, всего их было около шести, и спустя некоторое время полиция начала понимать, что к чему У парня точно должна была быть машина, а еще он находил своих жертв только ночью. Все они были молодыми людьми из прибрежных городов, и полиция предполагала, что он заманивал своих жертв в машину прямо возле тротуара, предлагая им прокатиться или же просто заталкивая в машину.

Короче говоря, полиция в Санта-Крузе, Монтерее и других прибрежных городах стала присматриваться к местным университетам и колледжам, и как-то ночью один полицейский приметил подозрительного парня в старом разбитом «Фольксвагене» — он ездил туда-сюда вдоль дороги у колледжа Кабрилло. Слежка спугнула водителя, и тот решил смыться, а полицейский вызвал подмогу и бросился за ним. Длилось это недолго — на «Фольксвагене» не уйдешь от полицейской машины, — фургон парня не вписался в поворот и врезался в светофорный столб. Стекло со стороны водителя разбилось, но его самого не было видно. Полицейские почувствовали запах бензина и приближались к автомобилю с осторожностью. И тут фургон взорвался. Сильным взрывом выбило окна во всем квартале. Двое из полицейских получили ожоги, но не очень серьезные.

Они нашли тело водителя — то есть они, по крайней мере, были вполне уверены, что это тело водителя. Оно слишком сильно обгорело, чтобы понять точно, установить личность по слепкам зубов тоже не удалось, но все полицейские, присутствовавшие там, клялись, что из фургона никто не выходил. В сгоревшей машине они также нашли оружие, покореженное и расплавленное от жара, но было ясно, что это именно то самое лезвие, которым были убиты все шесть жертв. Жуткая самодельная вещь была сантиметров сорок пять в длину, ею можно было нанести смертельное ранение. Другими словами, убийце нравилось смотреть, как люди истекают кровью. Среди пепла нашли пару вещей, судя по которым, фургон был его жилищем. Вероятно, в машине было несколько канистр бензина, и убийца решил выбрать этот выход из ситуации вместо тюрьмы.

После этого убийства прекратились. Вроде конец истории, да?

Двадцать два года спустя они начались снова — здесь, в Сан-Джудасе. Тот же почерк, правда, в этот раз жертв сжигали. Одного парня обнаружил мотоциклист, проезжавший мимо, — у него был огнетушитель, так что когда останки изучил судмедэскперт, он смог обнаружить там ту самую четырехгранную рану И конечно, надписи тоже стали появляться, теперь они были меньше и замечены в разных местах, едва различимы, но слово «SMYLE» было написано краской возле каждого найденного тела. К тому времени уже четвертая жертва была обнаружена у Соленого пирса, и полиция решила, что это имитатор. Прошло много времени, и они были так уверены, что убийца сгорел в фургоне, что другие варианты было сложно признать.

Но они ошибались. Это был тот же парень. Они были правы в одном. Он точно был мертв.

Это случилось, когда я числился в отряде Ответного удара, военизированном подразделении, где я первый раз проходил подготовку, и до нас дошли слухи, что, судя по мнению старших, в этом замешан Ад. Если «улыбающийся убийца» вернулся из мертвых, то этому могло быть только одно объяснение с рогами и вилами. Нам это казалось довольно странным, потому что почерк убийцы остался прежним — студенты и прочая молодежь. Видите ли, обычно, если у Оппозиции появляется подобный объект, они используют его для более полезной работы, чем просто случайные убийства. Лео, мой давний старшина, говорил, что, возможно, они используют «улыбающегося убийцу», чтобы расшевелить народ, подготовить почву для дальнейших операций Ада, если вы понимаете, о чем я. Как нам рассказывали на Подготовке Ангелов, Оппозиция процветает в хаосе, и было предельно ясно, что этот парень создавал именно хаос. Газетчики разговорили кого-то из полиции по поводу надписей, и вскоре начали появляться заголовки: «Возвращение граффити-убийцы», «Призрак или имитатор» и прочая хрень. Несколько месяцев обстановка была такая, будто в Джуде орудовал сам Сын Сэма. [6]Парочка придурков, разъезжавшая в районе колледжа, напугала студенток, а те выстрелили в них из оружия своих папочек, а туристический бизнес вовсе сошел на нет.

Не буду утомлять вас всеми деталями того, как мы выслеживали этого парня. Отряд Ответного удара «Арфа» использует методы, которые даже не снились обычным копам, и это необходимо, потому что «улыбающийся убийца» уже не был живым человеком. Не то чтобы его было легко найти, даже для нас. Ад улучшил и довел до совершенства то, что сделало его убийцей-психопатом, а в огромном Сан-Джудасе скрыться было чертовски легче, чем в маленьких городках на побережье Тихого океана, которые он навещал в 1970-е. С того момента, как мы начали поиски, он убил еще одного — мальчика, разносящего газеты по утрам, и это взбесило нас всех в «Арфе». К тому же он начал расширять географию убийств, и газеты зацепились за это. Весь город будто сходил с ума. Нам надо было разобраться с ним быстро. Нам посчастливилось получить наводку от одного информатора, с помощью которой мы сели ему на хвост.

Оказалось, убийца находился даже не в самом Сан-Джудасе, а на заброшенной свалке в Альвизо, которую закрыли по причине высокой токсичности и которую теперь должен был очистить фонд по борьбе с химзагрязнениями. Какое было убийце дело, если это место прикончит кого-нибудь? Он-то уже был мертв. Он обитал даже не в заброшенном офисе, нет, он создал себе нору среди груды разбитых машин и сломанной техники, свил себе там крысиное гнездо.

«Арфа» настигла его первой, что было нам на руку. Зовите это грехом гордыни, но каждый член отряда ответного удара хотел поймать этого мерзавца. «Улыбающийся убийца» не выходил, хотя мы его окружили. Наконец мы отправили к нему пару поджигателей. Это сработало. Может, он не хотел снова погибать от огня, кто знает… Но когда огонь занялся, он вышел достаточно быстро.

Я называл его крысой? Скорее он паук, по крайней мере, казался таким, когда, удирая из своей норы среди кучи искореженного металла, он спрыгнул вниз перед нами прежде, чем мы успели прицелиться. Его мешковатая черная толстовка с капюшоном болталась на нем, в руке он держал то жуткое длинное оружие. «Улыбающийся убийца» прыгнул на ангела по имени Зониэль так быстро, что успел пырнуть его три раза прежде, чем Сэм вырубил его прикладом своей штурмовой винтовки. Зониэль был так серьезно ранен, что ему пришлось искать новое тело, но Рехебосу пришлось еще хуже — убийца загнал свое свирепое четырехгранное лезвие ему через глаз и прямо в мозг. Реб тоже получил другое тело, но он вскоре покинул «Арфу» и нашел работу наверху. Говорил, что дело даже не в ранении, а в том моменте лицом к лицу с убийцей перед тем, как он всадил в него нож. Говорил, что он не видел никого более счастливого.

Только Самому Всемогущему известно, скольких еще из нас маленький засранец мог покалечить или сколько еще из нас могло попасть под свой огонь, потому что он был невероятно быстрым, и выстрелы не затихали. Но кому-то повезло обстрелять его очередью из серебряных пуль из автомата «М4», отстрелив ему полноги. Убийца попытался уползти, оставляя за собой кровавый след, и сначала я подумал, что слышу его предсмертные вздохи, но вдруг я понял, что он смеется жутким и холодным тихим смехом. Смеется.

Я стоял достаточно близко, чтобы всадить десяток пуль ему в голову, и я готов был это сделать, когда Лео остановил меня.

— Не надо, — сказал он. — Мы не собираемся отправлять его назад.

Я не очень понял, что он имел в виду, и я пришел в еще большее замешательство, когда Лео опустошил обойму, стреляя по его ногам. Повсюду летели кровь, обломки костей и куски плоти, но ужасное создание все не переставало смеяться. Лео вышел вперед, отбросил в сторону длинную острую штуку, лежащую возле руки убийцы, и затем, зацепив ногой под живот, перевернул его.

— Боже милостивый, — сказал Сэм. Я, кажется, произнес нечто похожее.

Мы оба видели много ужасных вещей, но «улыбающийся убийца» был в каком-то смысле самым ужасным. Он это был или оно, неважно, его кожа была серой, натянутой на кости, как у высушенного трупа, и равномерно покрыта темными сине-фиолетовыми пятнами, непохожими на синяки. Его челюсть выпирала, будто у пираньи, так что даже с закрытым ртом была видна его нижняя челюсть — идеально прямая линия мелких деформированных зубов. Но хуже всего были его глаза. Полностью черные, кроме тонкой полоски налитого кровью белого, которая виднелась, когда он смотрел по сторонам, как сейчас. Вся «Арфа», кроме присматривавших за Ребом и Зоном, собралась вокруг него — он взглянул на нас, приоткрыл рот и снова захихикал. Внутри его рта… ну, там была одна гниль. Это все, что я могу сказать. Черная и серая сочащаяся гниль и местами кровь.

— Ангелы, — сказал он скрипучим голосом. — Оно любит вас! Все для вас! Все для вас!

В ту секунду Сэм был готов выстрелить ему в голову, уничтожить этот ужас волной пуль, но Лео крикнул:

— Отставить, солдат! — Лео показал на свой телефон, раньше они были огромного размера. — Я вызвал посредников.

Я раньше не слышал этого выражения и сначала подумал, что он имел в виду медиков. Их он вызвал тоже, ведь у нас были раненые, но сейчас речь была о другом.

— Просто не упускайте его, — сказал Лео. — Но и не трогайте. Мы не собираемся отправлять его назад.

— Но Лео, — тихо возразил Сэм, — ты забыл о соглашении!

— К черту соглашение.

И вдруг я понял, по крайней мере, немного понял. Видите ли, согласно Тартарскому Соглашению в конфликтах на Земле мы можем делать все, что угодно, с телами демонов, как и они с нашими, но если их — или наши — тела погибают, то ставки отменяются и все возвращается к прежнему положению дел. То есть души возвращаются в соответствии с местом обитания, в Рай или Ад, и дальнейшая их судьба зависит от их же руководства. Что означает: можно убить тело демона и отправить его душу назад, в Ад, но никак нельзя помешать его начальству вернуть демона в новом обличье. Насколько мне тогда было известно, это были не просто правила Соглашения, а сама реальность — мы не могли ничего сделать с душами демонов, как и они — с нашими.

Но вскоре я узнал другое.

Посредники появились даже раньше врачей. В воздухе загорелась блестящая линия. Почти такой же свет появляется, когда мы открываем Молнию, чтобы выйти Наружу и встретить души недавно умерших. Вышли трое парней. Три ангела, я предполагаю, но я не был в этом уверен, потому что на них было что-то вроде защитных костюмов, при этом не похожих на земные. За масками виднелся лишь размытый свет. Посредники ничего не сказали, просто посмотрели на Лео. Он показал туда, где лежал «улыбающийся убийца». Жуткое существо все еще посмеивалось, но было видно, что оно истекает кровью. Один из посредников достал нечто прямо из воздуха, по крайней мере, так это выглядело: раздувающееся полотно типа парашюта из пульсирующего света. Он встряхнул им над жутким существом. Сначала полотно просто накрыло его, как простыня, подергиваясь в такт его движениям, затем оно начало уменьшаться, пока убийца не превратился в светящуюся мумию, слишком туго связанную, чтобы вырваться.

— Пожалуйста, отойдите назад, — сказал один из посредников, затем он и его напарник достали самое странное оружие, которое я когда-либо видел, размером с «МАС-11», [7]но с блестящим раструбом вместо дула, как у трубы. Когда они спустили курки, из оружия вырвалось пламя и поглотило «улыбающегося убийцу»; огонь был таким белым и жарким, будто исходил из центра звезды. Мы все быстро отступили — далеконазад, — но мне все равно опалило брови.

В те несколько секунд, когда этот сверток на земле превращался в дымящийся пепел, клянусь, я слышал, как он все еще смеется. И потом все кончилось. Зола мерцала, несколько темных чешуек пепла подхватило ветром, как паутину, и унесло вдаль.

Посредники не сказали ни слова, лишь снова открыли светящийся разрез в воздухе и исчезли. Лео забрал четырехгранное лезвие — может, как жуткий сувенир, может, еще по каким-то непонятным мне причинам. Затем мы ушли.

— Не понимаю, — сказал Клэренс. Он выглядел так же, как я себя чувствовал — обеспокоенно и подавленно. — Что… что они сделали?

— С «улыбающимся убийцей»? Я не совсем уверен. Лео не очень-то хотел об этом разговаривать. Насколько я понял, они запечатали его в нечто, о чем такие рядовые ангелы, как мы с тобой, не знают, в нечто, что помешало бы его душе вернуться в Ад, когда он умрет. Затем они сожгли его заживо.

— Это ужасно!

— Ты бы не говорил так, если бы увидел его… это существо. Чем бы он ни был. Но меня волнует то, что я узнал прошлым вечером. Это «улыбающийся убийца» убил Уолтера Сандерса. Хотя я уверен, что ему нужен был я.

— Но как это мог быть он? Ты сказал, что его душу сожгли. Вместе с его телом.

— Не знаю. Но я знаю другое, и это меня беспокоит. Ни один простой демон из Ада не мог вернуть «улыбающегося убийцу». Я имею в виду, сам Лео сказал, что существо исчезнет навсегда, и он верил в это. Думаю, это проделки Элигора.

Я замолчал. Клэренс знал о Великом Герцоге Ада и о монстре галлу, которого тот натравил на меня, хотя ему была неизвестна вся правда о Каз или о том, сколько личного замешано в мою вражду с Великим Герцогом.

— Скажем так, я не нравлюсь Элигору. Совсем не нравлюсь. И я предполагаю, только такой могущественный демон, как он, мог снова вернуть это отвратительное существо из мертвых.

— Так что ты собираешься делать?

Я взял стопку с остатками «Кровавой Мэри» и, преодолев отвращение, осушил ее и вытер рот.

— Хотел бы я знать, новичок.