Время скидок в Аду

Глава 18 СМЕРТЕЛЬНАЯ ТЕМНОТА

Конечно, я боролся. Да, черт возьми, боролся. Я налегал на цепи, пока все мои мышцы и нервы не напряглись до предела, но оковы были слишком крепки и прочны даже для силы, заключенной в теле демона. Я пытался вытащить руки из оков, и хотя я тащил, пока металлические наручники не содрали кожу с моей серой плоти, я все равно не смог вырваться. Если бы я мог откусить себе большие пальцы, чтобы освободиться, то пошел бы на это — так сильно было мое отчаяние, потому что я знал, что Нилок и его шут-мучитель вытащат из меня мое настоящее имя и цель моего визита уже через час после начала пыток, а затем я почувствую настоящуюболь. Но мои руки были разведены в стороны и закреплены слишком далеко от моего рта. Мои ноги были свободны, но нижняя часть тела вряд ли может куда-то уйти без верхней.

Я был поражен, истощен и, кажется, истекал кровью, когда услышал, а может, почувствовал шепот в своей темнице.

— …И пусть все его труды будут погублены, и его мерзкий позор следует за ним повсюду.

— Кто здесь? — не буду рассказывать о жалкой дрожи в моем голосе. — Кто это сказал?

На миг воцарилась напряженная тишина, но потом я услышал его снова, в этот раз немного громче.

— Ты… ты слышишь меня? — голос был женским или казался таковым, но в Аду все не то, чем кажется.

— Ты кто? — спросил я. — Где ты?

Был ли это еще один заключенный в соседней темнице? Или еще одна хитрая пытка от Нилока?

— Кто я? Хороший вопрос. — Я практически чувствовал ее горькое изумление. — Я былаПауком сердец, любимицей Комиссара, — снова нечто похожее на усмешку, грустную и не совсем здоровую. — Но после меня появилось еще немало любимцев. Если осмотришься, то увидишь, что от них осталось.

— Ничего не видно, тут слишком темно.

— Все равно от них мало что осталось. Кучка костей в углу. Правда, большинство уже растащили. Этот мерзкий шут Нилока получает все остатки, но плохо за ними следит.

Я даже не хотел думать об этих костях.

— Ну а ты? Ты где?

— Среди костей.

Не сразу, но я понял.

— Ты… ты мертва.

— Здесь никто не умирает, дурачок. Если бы они хоть прибирались тут, я могла бы продолжить свои страдания в другом месте. Но я застряла в этой комнате и уже не помню, как долго я здесь.

Призрак. Она была призраком или чем-то вроде того; таких я в Аду еще не встречал. Ее тело было покалечено, почти уничтожено, но ее душа или дух все еще находились в комнате, где она была убита. А сестры Соллихалл думают, что застрять в кофейне — это плохая участь!

— Ты можешь помочь мне? — спросил я. — Если сможешь, то я в ответ помогу тебе.

— Я ничего не могу сделать, — после этого последовала долгая пауза. — Но как? Как ты можешь помочь мне?

— Скажи ты как. Если бы я был свободен, то унес бы твои кости из этой комнаты. Это помогло бы?

— Может быть, — на мгновение мне показалось, что в ее бестелесном шепоте прозвучали новые нотки, но когда она заговорила вновь, в ее голосе звучали угнетенность и безнадежность. — Но это неважно. Я могу достать для тебя ключ. Конечно, я не могу заставить раба освободить тебя. Милостивый Дьявол, думаешь, я бы оставалась здесь, если бы могла что-нибудь сделать? — по комнате пронесся такой сильный порыв ярости и ненависти, что я его даже почувствовал. — Если бы я могла, то Нилок давно бы стал моим пленником. Каждый день он бы горел в огне, пока не лопнули бы его маленькие красные глазки. Я бы связала его так, что его усики впились бы ему в плоть. Я бы разорвала его на кусочки. Я бы вырвала его яйца и сжевала бы их, как виноградины…

Мои цепи загремели, когда я припал назад к стене. Я разделял ее ненависть; будучи пленником в Аду, ненавидеть было легко. Но нам обоим от этого не было легче.

Сердце паука наконец затихло, став легким шепотом. Долгое время мы молчали. Мой разум кипел, но все мысли, будто крысы в лабиринте, вели в тупик.

— Пол, — вдруг сказала она.

— Что? — взволнованно спросил я.

— Пол. Я видела, как тебе почти удалось освободить руки из оков. Пол скользкий из-за крови и слизи. И не только моей. Десятки других были убиты здесь, и рабы так и не вымыли пол.

— И что?

— Попробуй смазать запястья. Может, так руки смогут проскользнуть.

Я уже собирался сказать ей, что не смогу дотянуться до пола, когда осознал, что по щиколотку стою в этой самой дряни, о которой она говорит. Я поднял ногу так высоко, как только мог, и услышал, как что-то неприятное капает с моих пальцев и брызгает на пол. Я попробовал снова и сумел согнуть колено, поднять ногу почти до уровня пояса, но все равно далеко от моих оков. Я дернулся, пытаясь брызнуть этой жуткой смесью себе на запястья, но попал лишь на грудь и плечо. Я попробовал снова. И снова.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем расшатался болт и открылась дверь, но я так долго находился в кромешной тьме, что даже свет от факела ослепил меня. Раздался легкий звон. Это был мучитель — то есть шут Нилока — Зеленозуб. Покрытое бородавками существо подошло поближе, чтобы рассмотреть меня; его рот был полон острых и ядовитых зубов, будто ловчая яма. Шут был небольшого роста, но его маленькие ручонки и ножки были крепкими, как у гориллы, и хотя он едва доходил мне до пояса, я ничуть не сомневался, что он был сильнее. Я сжимал кандалы разодранными руками и все думал, когда же оно заметит, что они уже не сковывают мои запястья.

— Ну что, готов? — спросило оно странным плаксивым голосом. Я все еще не мог разглядеть его глаза, но точно знал, что шут меня рассматривает, в особенности мои окровавленные руки — он трогал мою кожу и облизывал свои холодные шишковатые пальцы.

— Пытаешься освободиться? Конечно, конечно, но не калечь себя слишком. А то испортишь всю прелесть того, что нам предстоит. — Оно протянуло руку и погладило меня по груди. Даже несмотря на всю боль, я вздрогнул и отступил назад, почувствовав его липкое прикосновение. — О, нет. Не бойся. Вместе мы сделаем доброе дело. Вместе мы создадим нечто прекрасное.

Наконец Зеленозуб заметил, что оковы соскочили и я поддерживал их руками. Все еще не видя глаз, я услышал, как он изумленно раскрыл свой зубастый рот. Я не дал этому жуткому существу поднять тревогу, ударив как можно сильнее туда, где, как я думал, будет больнее всего — где-то между ногами и грудью. Шут уронил факел; пламя заколебалось, но не погасло. Существо споткнулось и упало на спину, хрипя, как я надеялся, от сильной и мучительной боли. Я кинулся на него и начал подпрыгивать на нем вверх-вниз, не обращая внимания на хруст костей под моими пятками — ведь я не знал, насколько он на самом деле силен. Когда его тело деформировалось настолько, что я уже не мог на нем ровно стоять, я спрыгнул на пол и стал добивать его, пиная по голове и груди.

— Теперь он не причинит тебе боли, — сказала Паук сердец. Ее голос звучал так, будто ей понравилось все, что здесь происходило. — Он еще долго никому не причинит боли.

Но во мне кипела бешеная ярость, которая не отпускала меня, и я продолжал избивать изуродованное тело. Я нанес ему еще пять-шесть ударов и в полумраке увидел тусклые брызги жидкости — мне понравилось, как они выглядели. Когда я остановился, то не мог отдышаться, а сердце стучало, будто станок, работающий на полную мощность, но я хотел лишь избить его еще сильнее. Нахождение в Аду неслабо влияло на меня.

На поясе шута я нашел ключ, а также нитку маленьких колокольчиков и набор острых предметов, которых хватило бы, чтобы усадить в тюрьму целую уличную банду. Я вытер грязь с факела, и пламя снова стало ярким. Я собрал кости Паука сердец, все еще покрытые обрывками плоти, положил их в связанный узелок и перекинул его через плечо. Кости застучали, когда я двинулся к выходу в темный коридор. Клянусь, это был радостный стук.

Паук сердец заговорила прямо мне в ухо, от чего я слегка подпрыгнул.

— Если бы только мы могли сделать то же самое с Нилоком… Но он слишком силен.

Я не горел желанием снова встречаться с хозяином дома.

— Просто скажи мне, куда идти. Как мне выбраться?

— Иди вниз. Как у большинства младших лордов Ада, в берлоге Комиссара Крыльев и Когтей есть множество входов и выходов. Иди вниз к котлам. Вниз.

Она повела меня вниз, через несколько подземных этажей. Даже посреди адской ночи из-за дверей раздавались звуки, и я молился — да, молился, — чтобы не увидеть то, что творилось по ту сторону. Дом был настоящим лабиринтом, и когда мы добрались до самого нижнего, по словам Паука сердец, уровня, Нилок или его рабы должны были обнаружить оставленный мной беспорядок, и особенно любимого шута Комиссара.

Нижняя комната была похожа на римские катакомбы: бесконечные каменные арки и гигантские трубы, будто сделанные из обожженной глины и подсвеченные шаровыми фонарями, которые я уже видел в холле дома. Зрелище было практически обыденное, словно мы находились под станцией метро или каким-то другим урбанистическим сооружением, правда, трубы были вздутыми, а на стенах кровью были выведены слова проклятий — вероятно, кровью рабов или пленных.

— Дыхание подземелья, — сказала Паук сердец, когда я спросил, что переносят эти трубы. — Именно с их помощью работает свет и все аппараты в доме Нилока.

Видимо, тот самый вулканический газ, которым он так хвалился; бесконечное топливо, которое сделало Комиссара могущественным лордом в этих центральных уровнях Ада.

Теперь я слышал, как сверху доносятся звуки: крики и топот. Я знал, что времени остается немного, так что Паук сердец повела меня дальше сквозь лабиринт туннелей и труб. К сожалению, она не так уж хорошо разбиралась в этом нижнем уровне, так что я начал ходить кругами и из-за этого все больше волноваться. Нилок, должно быть, уже обследует дом и скоро пришлет кого-нибудь и сюда. Расстояния между фонарями становились все больше, и если бы у меня не было факела, я бы точно заблудился.

— Туда! — сказала Паук сердец, когда мы повернули за угол. В конце прохода стояла старинная деревянная лестница, которая вела вверх к вертикальному туннелю. — Этот проход выведет тебя наверх в сад. А там ты найдешь выход и сможешь сжечь мои кости. Тогда я снова обрету свободу.

Слова Паука сердец подкинули мне идею. На полу я нашел кусок отколовшегося камня и поднял его. Вытянувшись как можно выше я разбил им светящийся шар в конце коридора. Потом побежал назад по проходу и быстро разбил еще шаров десять.

— Что ты делаешь? — спросила Паук сердец. — Еще мгновение, и Нилок со своими уродцами доберется сюда. Они разорвут тебя на мелкие клочки. Нельзя больше ждать. Надо уходить отсюда, иначе мне никогда не быть на свободе!

Возвращаясь бегом назад, я слышал, как из разбитых фонарей, шипя, выходит газ. Это был не веселящий газ со странным запахом, но я был более чем уверен, что и этот может нанести мне вред, так что я поспешил к лестнице и полез вверх. Там я обнаружил, что мне преграждает дорогу ржавый железный люк, но он не был закрыт полностью, и я смог его сдвинуть — правда, не без ущерба для моего и так помятого и окровавленного тела демона. Когда я выбрался в относительно ярко освещенный сад, то закрыл крышку люка и сел на нее сверху. Неподалеку из Дома могильных гор доносились громкие крики, и я знал, что времени у меня нет, но, несмотря на укоры и ворчание Паука сердец, я продолжал ждать.

— Он уже идет! Он найдет тебя! Его псы сожрут твои кости… и мои тоже!

Я не обращал на нее внимания. Она была в ярости, но я не двигался.

— Ты просто дурак! Что же ты делаешь? Ты хоть понимаешь, что?..

Где-то вне поля моего зрения скрипнула входная дверь и кто-то начал закрывать засов. Это, вероятно, означало, что Нилок закончил обыскивать дом или же решил, что вряд ли я все еще мог оставаться внутри. В любой момент он мог выскочить со своими рабами и солдатами, и зубастыми уродцами — жутких существ в его доме было полно.

— Предатель! Ты обрекаешь себя на верную смерть!

Когда голос Паука сердец стал так полон отчаяния, что и Комиссар мог бы услышать эти высокие нотки, я повернулся и снова открыл люк. Раздался скрежет ржавого металла о металл, крышка едва поддавалась, что мне нужно было лишь немного приподнять ее. Я протолкнул факел внутрь и снова закрыл люк, а потом побежал по каменному саду, направляясь в укрытие к аллее окаменевших деревьев.

Земля затряслась. На мгновение все пространство передо мной засияло от взрыва огненно-яркого света: загоревшийся газ пробился через крышку люка, подняв ее своим порывом высоко вверх, будто налетевший торнадо. Падая вниз, она чуть не ударила меня, приземлившись рядом и зарывшись глубоко в землю; затем земля снова загрохотала, и из половины окон Дома могильных гор вырвались клубы пламени.

Паук сердец была слишком ошеломлена, чтобы говорить, но когда я пополз назад к люку, она начала умолять меня не упустить этот шанс. Я даже не был уверен, что она поняла, что это я устроил взрыв. Языки пламени вырывались из туннеля, будто все катакомбы были полностью в огне. Земля подо мной шумела и тряслась. Когда я поднялся, то увидел, что одна из стен Дома могильных гор обрушивалась вниз каменной лавиной. Из уцелевшей части дома слышались крики. Паук сердец была права: мне не стоило больше здесь задерживаться.

Я снял с плеча связку с ее костями и бросил их в туннель. Я услышал крик Паука сердец:

— Предатель! Ты предатель! Я наложу на тебя…

И затем она замолкла, а ее кости падали все дальше вниз по туннелю — теперь она поняла, что на самом деле происходило.

— Ах! — вздохнула она, словно тонущая женщина, наконец сумевшая вынырнуть на поверхность. Пламя выжгло ее останки дотла, и она ушла.

— Да, я сделал это, — сказал я, хотя вокруг не было других собеседников. — В конце концов, уговор есть уговор.

Я шел прочь от дома, а любопытные очевидны сбивались в сады и к замку Комиссара, в ужасе разглядывая пламя, возвышающееся над Домом могильных гор. В основном это были демоны. Что интересно, ни один из них не спешил на помощь, они лишь смотрели, как рабы Нилока боролись со всепожирающим огнем. Хозяина рабов не было видно, и я не собирался торчать здесь еще дольше, чтобы узнать, выжил ли Комиссар. Я сомневался, что одного из верховных служителей ада может убить огонь. Проблема была в том, что вокруг собралось столько демонов и проклятых, что, когда Нилок выберется наружу в поисках отмщения, кто-нибудь наверняка запомнит, что видел меня.

Один из очевидцев, существо с бесцветной головой свиньи на вытянутом теле, словно у баскетболиста, начал преследовать меня, когда я попытался осторожно выбраться из толпы.

— Эй, ты! — крикнул он. — Ты, раб! Остановись — или я убью тебя!

Моя грязная, опаленная и кровавая нагота казалась достаточным камуфляжем, по крайней мере, для этого идиота. Но увидев его в этом длинном черном одеянии, я кое-что придумал.

— Как наш любимейший Комиссар? — спросил он. — Он в безопасности? Передайте ему, что его верный торговец Троттер осведомлялся о его здоровье.

Я усердно закивал и показал ему, чтобы он следовал за мной. Он согласился, вероятно, в надежде, что я проведу его к самому Комиссару, и он сможет заняться целованием его задницы в такой нелегкий момент. Когда мы скрылись из поля зрения других зевак, я поспешил вперед через вьющиеся сады. Человеческие кустарники продолжали стонать, тщетно пытаясь отряхнуть падающий пепел со своих листьев. Когда мы добрались до люка, я изо всех сил старался не замечать жар от раскаленного металла. Пламя утихало, но не потухло совсем, а от горячего воздуха, вырывавшегося из трубы, моя кожа покрылась волдырями.

— Смотрите! — сказал я. — Смотрите, господин, смотрите!

Троттер шагнул вперед, его любопытство явно перебарывало осторожность. Он стоял почти на самом краю, вытягивая вперед свою свиную голову на длинной шее, чтобы рассмотреть получше. Я наклонился над туннелем, будто пылающий жар вовсе не причинял мне боли, и попросил снова:

— Посмотрите!

Когда он наклонился достаточно далеко, я толкнул его с такой силой, чтобы, падая, он точно сломал себе шею. Он попытался сделать вдох, но я бил его головой о край люка снова и снова, пока он не перестал сопротивляться; затем содрал с него одежду своими кровавыми изуродованными пальцами. Тело Троттера было серым, неприятным и шишковатым, как я и ожидал. Может, я должен был почувствовать жалость к нему или осознать, как ужасно я поступил, хладнокровно убив его и все такое (то есть сильно изуродовав его, ведь в Аду никто не умирает), но я ничего такого не ощущал. Я не чувствовал, что осталось достаточно от меня. Я лишь знал, что мне надо выбраться отсюда и направиться на поиски возвышенного. Моей целью уже было не просто добраться до Пандемониума и сделать задуманное, не попавшись, хотя это будет в сотню раз сложнее, раз теперь в Аду повсюду искали чужака. Нет, мне было кристально ясно, что я должен найти Каз и выбраться из этого места, наполненного нескончаемыми ужасами, прежде чем я окончательно сойду с ума.