Время скидок в Аду

Глава 19 НА ПУТИ ВНИЗ

Хорошие новости заключались в том, что сооружение Возвышенного было видно практически из любой точки Дома могильных гор. Были и плохие новости: хоть я и выбрался из бесконечной выжженной земли садов Нилока и дошел до внешней стены, мне все еще предстоял путь через все жалкие трущобы. Вероятно, Комиссар Крыльев и Когтей посчитал огромное строение оскорбительным для его собственного превосходства, так что он устроил свой дом на самой высшей точке, как раз в паре километров от Возвышенного.

Теперь, когда дом пожирало пламя, отбрасывавшее красноватый свет, казалось, что полдень в Аду настал слишком рано, и я видел, как целая толпа адских жителей этого города торопилась к холму Я осматривался, пытаясь найти что-нибудь, похожее на оружие, когда один из них поравнялся со мной и побежал вперед, торопясь к пылающей катастрофе. Они все прибывали, их становилось больше и больше: они издавали крики, гогот, гул, которые не описать словами. Некоторые прыгали, некоторые летели (хотя не так хорошо, чтобы это стоило отдельного описания), а некоторые переваливались на ногах разной длины, но никто из них не удостоил меня внимательным взглядом. Украденное одеяние помогло, и, думаю, я не настолько обгорел, чтобы сильно выделяться из толпы.

Я пробирался сквозь эту толчею, чувствуя себя селедкой в бочке и пытаясь изо всех сил избегать телесного контакта, но меня все равно тыкали, пачкали или задевали каждые пару шагов. Лишь немногие из торопящихся существ казались расстроенными и напуганными происходящим. Судя по сотням изуродованных лиц, которые я увидел, большинство созданий казались попросту радостно взволнованными, а остальные — как минимум, заинтересованными. Да, вряд ли у Комиссара было много поклонников.

Наконец я вырвался из этого жуткого сборища и поспешил к подножию холма. Узкие улочки Могильной горы все еще полнились жителями, проклятыми и демонами, которые не могли просто так бросить свои дела и отправиться посмотреть на нечто увлекательное. Многие из них были слепы, а у некоторых были такие странные органы чувств, что вряд ли они вообще соображали, что творится вокруг. Другие же не могли передвигаться достаточно быстро. Я прошел мимо худого существа, медленно скачущего по дороге, — он помахал мне правой рукой. Лишь когда я обернулся, то понял, что правая рука была у него единственной— от головы до паха его тело было разрезано пополам, как труп для учебного вскрытия. Он подпрыгивал на одной ноге, пытаясь удержать в равновесии свое худое полутело с половиной головы и единственной рукой. Когда он покачивался, я мог даже увидеть его органы и часть мозга.

Там были существа, похожие на слизней и на покалеченных жаб, на птиц с переломанными крыльями; головы у них были слишком большими по сравнению с телом или же тело вовсе не подходило по размеру к голове. Я шел мимо всех них, стараясь не разглядывать их, но все равно замечая больше, чем мне хотелось бы. Нижняя часть Могильной горы была выстроена на нескольких небольших холмах, и передвижение вверх-вниз по крохотным улочкам напоминало американские горки, только пешком. Я пробежал через половину города, выбравшись, казалось, из центра и попав в дальние районы, где торговые лавки соседствовали с рабскими, как и бывало в таких местах. Даже в такой дали существа (которые с глазами) могли увидеть горящий замок на холме, но, казалось, никого из них это не интересовало. Единственный услышанный мной комментарий исходил от похожего на скелет трехглазого великана с молотком, который методично разбивал большеберцовые кости закованного пленника — и делал он это прямо перед своим очень странным магазином. Когда я проходил мимо, великан посмотрел на холм и сказал своему напарнику, который зачерпывал ложкой глаз все того же пленника:

— Хорошо горит. Оченьхорошо.

Его напарник на мгновение взглянул вверх, кивнул и вдруг уронил ложку в грязь у своих ног. Затем поднял ее, облизал и вернулся к работе.

Я шел мимо зданий, похожих на фабрики, вроде адских мельниц, [32]которые даже Уильям Блейк вряд ли мог себе представить. Некоторые изрыгали кроваво-красные сточные воды, а их двери были завалены кучами обожженных и искалеченных тел — видимо, это были невезучие работники. Они скреблись в железные двери фабрик, стараясь снова попасть внутрь, несмотря на свои ужасные раны. Я слышал лязг громадных машин и видел, как дым и пар вырывался из дымоходов. Я не мог не заметить, что на этом уровне жизнь слегка продвинулась вперед по сравнению со средневековым Аваддоном; все эти адские паровые машины наряду с полным разорением и уродством больше тянули век так на восемнадцатый.

Чем ближе я был к шахте Возвышенного, тем более невероятным казалось это строение. Каменный цилиндр, будто небоскреб, занимал чуть ли не целый квартал города, но это было ничто по сравнению с тем, как далеко ввысь он простирался, прежде чем его очертания исчезали в темноте. Я не мог понять, как нечто настолько высокое выдерживает свой собственный вес без натяжных тросов или подпорок. Этот инженерный подвиг мог бы стать гордостью любого фараона.

Возвышенный стоял посреди переполненной городской площади, вроде тех, которые обычно окружают огромные европейские соборы. Я подходил все ближе, уже более осторожно, и увидел, как несколько человек вышли из арки шахты. Казалось, толпы на площади вовсе не обращали внимания на пылающую цитадель Нилока: существа были слишком заняты своими обычными делами, то есть воровством, азартными играми, совокуплением и другими развлечениям. Я находился в том месте, где спешка не привлекала к себе никакого внимания окружающих, ну, кроме карманников, насильников и психопатов с ножами, которые появлялись во всех скоплениях людей. Если бы я хоть немного замедлился, они бы тут же окружили меня, но, видимо, я выглядел слишком серьезной добычей.

Я вошел в башню Возвышенного через ближайшую арку и увидел, что там было несколько отдельных механизмов, отправляющихся вверх и вниз по узким шахтам, создавая настоящую переплетенную сеть внутри огромного строения. Я немного постоял в стороне, наблюдая, но, в общем, все это выглядело довольно надежно, как лифты в современном офисном здании. Одна из дверей открывалась, впуская ожидающих внутрь, пока остальные выходили. Пассажиры выглядели более зажиточными, чем бедняги, слоняющиеся снаружи по площади. Многие из этих путешественников были в необычных костюмах, а некоторые казались настолько физически впечатляющими, что никто не мог осмелиться последовать за ними в лифт из страха быть заколотым или избитым. В этом, в общем-то, был определенный смысл: в основном на лифте передвигались богачи, а не жалкие простаки. Из воспоминаний Ламех я знал, что в Аду не поощрялось путешествие выше твоего уровня, а отправляться ниже по собственной воле — разве этого кто захочет?

Понаблюдав за процессом минут десять, я подождал, пока разойдется последняя группа пассажиров, и, набравшись смелости, направился к ближайшей двери подъемника. Еще один парень затесался вслед за мной, он походил на трудолюбивого японского работника в конце долгого рабочего дня. Мы вошли на подъемник вместе.

И были единственными пассажирами, но внутри ржавой железной коробки обнаружились еще кучи мусора, что-то было разлито и до сих пор не высохло. Голова у моего попутчика была, как у грифа, а глаза были фасеточные, точно у мухи. Его одежда была потрепанной, но вполне чистой: серые одеяния, скрывавшие под собой все его тело, кроме когтистых лап. Он холодно на меня посмотрел и еще холоднее кивнул, потом поднял руку — вовсе не покрытую перьями, а похожую на еще одну ногу — и поставил ее на стену подъемника. Он пробормотал что-то невнятное, но я уже начал повторять за ним. Я положил руку на твердую железную стену и спокойно сказал: «Пандемониум». Я уже был готов к допросу о моих истинных намерениях, но тут дверь со скрипом закрылась, и подъемник вздрогнул. Он подрагивал не меньше минуты, затем наконец издал треск, будто гигантская металлическая корова при родах, и, к моей тихой радости, начал двигаться вверх.

Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее мы грохотали по огромной трубе. Кабина подъемника, больше походившая на банковский сейф, чем на шаткий человеческий лифт, все равно тряслась и скрипела так, словно ее с огромным усилием тащили или тянули вверх. Я даже думал, что мы разобьемся, или что-то там случается, когда в Аду ломается лифт. Но вместо этого мы двигались все быстрее, набирая скорость так, что мои уши чуть не вздулись, как попкорн. Потом монотонный скучный голос произнес: «Молочнокислый парк, Ненавистное, Нижний детский череп», и лифт с шумом остановился. Мой мухо-грифовый попутчик подождал, пока дверь со скрипом открылась, и вышел, не обернувшись, будто спешил уйти от меня подальше. Прямо как все мои ребята на Земле.

Я ждал, что будет дальше; снова пошел пар (или что это было), все зашипело и завибрировало. Дверь закрылась. После всего, через что я прошел, было потрясающе осознавать, что мне оставалась лишь одна поездка на подъемнике, и я буду на месте. Будь я обычным ангелом, я был бы уверен, что Господь присматривает за мной и наградит меня за все годы примерного поведения. Конечно, будь я обычным ангелом, я бы уже отложил пару лет примерного поведения на сберегательный счет, на всякий случай. Как это ни грустно, именно в моем банковском отчете обнаружилась недостача.

Но пока дверь закрывалась, что-то темное пролезло внутрь и остановило ее. Конечность, удерживающая дверь, не очень-то смахивала на обычную руку, а больше была похожа на то, что кошки закапывают в своем лотке. Казалось, все механизмы подъемника напряглись под действием этой силы, будто лифт был готов заблокироваться или же самоуничтожиться. Механизм скрипел, дрожание усилилось. Потом дверь открылась.

Существо, зашедшее внутрь, представляло собой громоздкий ком грязи человеческих очертаний. Оно было голым и практически не выделялось никакими чертами, кроме надутого пузырька рта и капли жидкой глины, которая, по-видимому, служила ему носом, но догадаться об этом можно было, лишь увидев над ним два мерцающих желтых пятна на месте глаз. Если я скажу, что эти глаза напоминали двух облученных слизняков, поднимающихся с морского дна, то вы более-менее поймете, почему мне было так неприятно встречаться с ними взглядом. Но дело было не только в глазах. Я почувствовалэто создание, я мог чувствовать его возраст и его нечеловечность. Не знаю, кем он был, но точно не одним из простых демонов.

Комковатый пассажир зашел внутрь, и от его веса массивная кабина даже наклонилась. Бесформенное лицо на мгновение повернулось в мою сторону, затем стало медленно отворачиваться, изучая остальную часть подъемника, будто я был настолько неприметным, что для понимания моего присутствия существу сначала требовалось понять, как выглядела другаячасть пространства. Находясь в замкнутом пространстве с этим существом, я почувствовал приближение тошноты и чувства клаустрофобии. Это был не просто адский трудоголик. Это было нечто старое и могущественное.

Дверь закрылась. Создание протянуло свою плоскую, грязную лапу к стене. Когда оно назвало свой пункт назначения и я услышал его нечеловеческий хлюпающий голос, я ощутил тревогу и лишь спустя несколько секунд понял, что оно сказало: «Станция Тартар». [33]

Что-то шло совсем не так. Благодаря Ламех и проделанным мной путешествиям я уже немного разбирался в географии Ада и я был чертовски уверен, что станция Тартар находилась не наверху, куда направлялся я, а внизу. Далеко внизу.

Затем шипение и дрожание достигло своего пика, и подъемник двинулся вниз. Я испуганно посмотрел на попутчика. Существо из грязи равнодушно взглянуло на меня.

— Мы… едем вниз, — наконец вымолвил я.

Существо уделило мне столько внимания, сколько я, по его мнению, заслуживал, то есть никакого.

— Но я же еду вверх, — сказал я, пытаясь скрыть панику в голосе. — В смысле, мне надо вверх. В Пандемониум. Это очень важно, — существо лишь смотрело на меня своими мерцающими глазами-желтками. — Я не шучу! Мне надо в Пандемониум!

Оно наконец раскрыло рот. Слова вырвались из него липкими комками, будто кто-то выкапывал их лопатой из болота.

— Мы взяли контроль над подъемником. Мастема поручила нам более приоритетное задание. Контроль над подъемником вернется к вам, когда мы сойдем.

Мастема была одним из самых влиятельных инструментов Дьявола, чем-то вроде охранной группы, как СС в нацистской Германии. Но я уже догадался, что это была очень и очень плохая новость.

За его заявлением последовала тишина, и я услышал, как объявляются остановки подъемника. Мы снова пронеслись мимо Могильной горы, мимо Жадной кучи, Погреба органов, Дельты Кокит, Коричневых вод, Подножья и Берега Кокит. Через несколько мгновений мы уже будем громыхать мимо Аваддона, где я и попал в Ад. Мое сердце стучало, словно молот, но человек из грязи был настолько выше и важнее меня, что я не посмел возмутиться. Может, когда он выйдет, я просто смогу отправиться обратно наверх.

Неужели я правда думал, что это будет так легко? Ну, скажем так, я надеялся на это.

Подъемник набирал скорость, двигаясь вниз, голос выплевывал названия уровней так громко, будто комментировал исход четырехчасовых скачек. Высоты Аваддона. Болезненный край. Мертвецкие постройки. Развилка Ахерона. Нижняя развилка Ахерона. Отходы Аваддона. Мы проехали все уровни Аваддона и все еще падали вниз. Сначала я подумал, что меня бросает в жар лишь от страха, но потом понял, что кабина и правда становится все более горячей и тесной с каждой секундой. Пот испарялся с моей кожи, не успев толком выступить. Кровь стучала у меня в ушах.

Человек из грязи не обращал внимания на мои вздохи, вероятно, погруженный в мысли об ужасах того места, куда он направлялся, об отвратительных вещах, которые он будет делать, но теперь он начал меняться. Его кожа или что-то, покрывавшее его липким слоем, точно арахисовое масло или нечто менее приятное, затвердевала, как обожженная глина. Он высыхал, и его кожа становилась более гладкой, упругой. Наконец он стал похож на статую, на двухметрового голема, и лишь в его тусклых глазах цвета мочи теплилась какая-то жизнь.

Я едва успевал различать объявления уровней, которые мы проезжали так быстро, что я улавливал лишь обрывки слов: «Ободранный рубец перекресток крюка горящий свищ сорокопута…»Мне казалось, будто я умираю, но виноваты в этом была не жара, а слова, плывущие образами в моей голове, хотя мое воображение не сделало ни единого усилия. Глубина все больше давила на меня, являла мне образы, сыпала бесконечными скрипучими голосами, криками о помощи, которая никогда не придет, показывала комнаты, похожие на танцевальные залы, заполненные каменными столами, на каждом из которых покоилось искалеченное, но еще живое тело. Я видел зверей без глаз, комнаты, полные грома и крови, стук металла, дробящего тонкую плоть; я слышал лай собак, вой волков и среди всего этого чувствовал себя невероятно несчастным и безнадежным, и это ощущение сдавливало мою голову адскими клещами.

— Я не могу, — вздохнул я.

Глиняное существо на мгновение взглянуло на меня, затем отвернулось, будто я был лишь листком, упавшим на тропу перед ним.

Давление нарастало, но второй пассажир лишь становился более компактным, более блестящим, словно его обжаривали в печи.

Наказание. Наказание. Наказание. Словно в каждом названии, которое объявлял голос, было это слово. Наказание. Мы направлялись в самую глубину, где самые жуткие ужасы Ада творились под покровом ночи, где боль отмерялась такими дозами, что ее хватало до скончания веков.

Что еще хуже, теперь я чувствовал что-то еще, окутавшее ледяным кулаком и превзошедшее все другие плохие ощущения. Я не могу объяснить это, никогда не смогу. Хотя оно нарастало медленно, когда я смог вполне отличить его от остальных жутких ощущений, оно было самым ужасным, что я когда-либо чувствовал. Жуткий холод, но дело совсем не в этом. Это был холод полнейшей темноты, холод, в котором нет места жизни, в котором даже замедляется движение атомов. Пустота. Ничто. Конец. Но что было самым пугающим, даже хуже всей боли и всех страданий Ада — эта суровая пустота была живой. Не знаю, как я это понял, но это было так. Она была жива, она думала, и хоть она находилась крайне далеко, от одного ощущения ее присутствия мои мысли разбегались во все стороны, как цыплята, попавшие в ловушку кровожадного волка.

Я осознал, что упал на колени, сжимая голову изо всех сил, чтобы она не разорвалась, и прощаясь с тем немногим, что оставалось в моем желудке. Давление, мысли, поджидающая темнота — мне становилось все хуже. Я кричал, бормотал — может, даже проболтался, что я ангел, как знать, — но мой глиняный попутчик не обращал никакого внимания. Я чувствовал, что мои глаза готовы лопнуть, что мои внутренности сжимаются, будто с обеих сторон на меня давят два огромных грузовика, что малые остатки разума вытекают из меня. И потом мы остановились.

Кабина перестала дрожать, а я лежал на полу безвольным комком и не мог встать или заговорить. Что-то подцепило меня и подняло вверх, отрывая от пола, и я повис в воздухе, стоная и хрипя. Я едва мог разглядеть тусклые желтые глаза человека из грязи, осматривающего меня. Потом дверь открылась, и он выкинул меня, будто грязное белье. Мгновение спустя, лежа на кипящем каменном полу и извиваясь, будто беспомощный дождевой червь, я услышал, как кабина подъемника зашипела и дверь закрылась. Почувствовалось растущее давление, но потом оно ушло в глубину вместе с грохочущей кабиной.

Никогда я так долго здесь не лежал на одном месте, закипая изнутри, будто в лихорадке. Видимо, физических данных моего тела демона хватало для того, чтобы я не умер, но вряд ли оно могло спасти мой разум, если я спущусь еще ниже. Я думал, что и здесь долго не протяну — в моей голове так стучало, что я едва мог думать. Я не понимал, где нахожусь, но знал, что мне надо выбираться, встать, хотя я даже не мог шевельнуть пальцем, не то что заставить двигаться все мое тело.

Вставай, черт возьми! Ясмотрел на свою руку, желая, чтобы она вытянулась и подняла меня, а затем увидел ноги приближавшегося существа. Они были подкованы, но не обычными подковами, как у коров или лошадей. Единственный палец и ноготь были металлическими, из тусклого серого металла. Существо остановилось возле меня. Я не стал бы смотреть вверх, даже если бы мог.

Через секунду что-то еще захлопало и приземлилось. Я видел только ноги, тонкие, как у фламинго, и, по сути, напоминавшие человеческие руки голубого цвета. К первым двум присоединилось и третье существо, с цилиндрическими стопами и плотное, покрытое волосами и блестящими иголками.

— Смотри-ка, — сказал один из них голосом, похожим на скрежет ржавой ловушки. Было ясно, на что они смотрят. — Завтрак подан.

— Пусть сначала побегает, — скрипуче пробормотал другой свое предложение. Он напоминал попугая с половиной клюва. — Мне нравится, когда кровь у них теплая и нежная.

— Да пошли вы, — угрюмо сказал третий — вроде плюшевого медвежонка на стероидах. — Я проголодался. Давайте разделим, а потом уже можете гонять свой кусок, как хотите.