Все это было на войне

Не спит мальчишка в хате темной,

Глаза откроет, и в окне

Он видит заревом огромным

Огонь за хатой в стороне.

Он мать зовет, дрожит в испуге:

— Ой, мамо, ворог…

Спрячь меня…

Но мать спокойна: то в округе

Горит пшеничная стерня.

Готовит поле для пшеницы

До снега раннего колхоз,

Сверкают в небе над станицей,

Переливаясь, нити звезд.

Сын плачет, вскрикивает, стонет,

Сжимает влажную ладонь;

Он видит мертвых на затоне

И вновь — огонь, огонь, огонь

Опять горящую станицу

Опять безрукие тела,

И перекошенные лица,

И над телами — шомпола.

Мать, от бессонницы слепая,

Глаза сжимая, как в дыму,

Лишь на рассвете засыпает,

Склоняясь к сыну своему.

И в этот час, когда ровнее

Сын спит, разжав во сне ладонь,

Отец его на батарее

Вдали командует: «Огонь!»

И вверх летят накаты, бревна,

Тела фашистские, бетон…

Но снова слышен голос ровный,

Отец командует: «Огонь!»

Дрожит земля, качая воздух,

Взлетают в небо сталь и бронь,

И снова слышен голос ровный:

«Огонь!»

«Огонь!»

«Огонь!»

«Огонь!»

Весны знакомые приметы

Лежат пред вами в трех шагах;

Игра теней, мельканье света

На обнажившихся холмах.

Грачиный крик на перепутье

У придорожной колеи,

Лозы оттаявшие прутья

И говорливые ручьи.

Высокий звон, неодолимый,—

Средь покоренной тишины,

Летящей с юга по долинам

Казачьей всадницы-весны.

Дымок над кузней синеватый,

Соломы желтая труха;

И в кузне свекор бородатый

Кует у горна лемеха.

Пригреет солнце — у калитки,

Вдыхая запахи земли,

Орденоносцы-инвалиды

Сидят, сложивши костыли.

Они табак неспешно курят,

Неторопливые в словах,

Но отраженье грозной бури

Еще горит у них в глазах.

На площади станичной старой

Непререкаемо с утра,

У деревянного амбара,

Рокочут ровно триера.

И в сапогах, в косынках пестрых,

В солдатских ватниках простых

Стоят казачьи жены, сестры

С утра до ночи возле них.

Пусть от работы поясница

Болит и ноет, в полуночь

Мужская ласка долго снится,

И отогнать ее невмочь.

Потом проснутся и услышат,

Как над просторами земли,

Над самой хатой, по-над крышей

Летят, курлыча, журавли.

Вздохнет и, ватник натянувши,

Казачка выйдет за порог

Далекий шум в ночи послушать,

Во тьме идущий от дорог.

И на какое-то мгновенье

Она услышит вдалеке

Того, кто снился, в поле пенье

И отзвук песни на реке.