Вторая война шиноби: Страна Рек

Глава 12 Цунаде

— Что ты здесь делаешь? — спросил ошарашенный Дан, держа Цунаде за плечи.

— Я… — запнулась она. — Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— Смотри, со мной все хорошо, — мягко улыбнулся он.

Дан выглядел потрепанным, усталым, но целым. Цунаде стояла перед ним и не могла понять, как же здесь оказалась. Последнее, что помнила — обгорелое тело на носилках и медсанчасть. А сейчас перед ней был Дан и наверняка думал, какая же она идиотка. И от этих мыслей на щеках появился румянец, который только сильнее разгорелся, стоило ей вспомнить, что она покраснела среди сражения, криков и звуков глухих взрывов.

— Прости, — произнесла Цунаде и огляделась.

Стояло прекрасное утро, но оно было прожжено дымом сражения. Повстанцы сбрасывали взрывные печати и лили золотой огонь с высоких белых стен, покрытых черной копотью. За ними находились золотые конусообразные башни с острыми шпилями. Но Цунаде смотрела на огромные железные ворота с барельефами позолоченных чудовищ, и что больше всего ее поразило — на них не было даже царапины. А шиноби Конохи все пытались и пытались их пробить…

— Совсем все плохо, да? — спросила она.

— Могло быть и лучше, — ответил Дан. — Пришел приказ: ждать, когда у повстанцев закончится огонь и попробовать добраться до них через стену… Пригнись!

Дан притянул ее к себе, прикрыв от обломков.

— Капитан, — раздался голос Орочимару, — я не могу добраться до верха стен. — Он посмотрел на Цунаде, поднял бровь, но продолжил разговаривать с Даном. — Слишком большая высота, даже для меня.

— А что на счет Джирайи? — спросил он.

— Сами поглядите. — Орочимару показал рукой на стены храма.

Дым от взрывов осел, и они увидели, что Джирайя держался ближе всех к воротам. И стоило повстанцам на миг прекратить лить огонь, он срывался с места, в одиночку пытаясь пробить ворота.

— Я ему говорил, что его силы на это не хватит, — продолжил Орочимару. — Но разве меня кто-нибудь слушает?

— Он же просто бездарно тратит чакру, — удивился Дан.

— Если уже всю не потратил, — ответил Орочимару.

Дан хотел что-то ответить, но со стен вновь полился золотой огонь.

— Осторожно! — закричала Цунаде, когда увидела, что Джирайя не успел отойти от ворот. Но вместо того, чтобы отскочить, он стал крутить головой и, встретившись с ней взглядом, широко улыбнулся. Огонь почти добрался до него, но в последний момент, сделав ловкий кувырок и собрав чакру в ноги, он всего за один прыжок оказался рядом с ними. Вид у него был потрепаннее, чем у остальных: жилет и водолазка порвались, лицо покрывала черная копоть, а со лба лился пот.

— Цунаде, — радостно поприветствовал он, сделав театральный поклон. — А я все ждал, когда же ты появишься и мы с тобой…

— Цунаде, — перебил Дан, — ты должна уйти обратно в госпиталь.

— Как это уйти? — возмутился Джирайя. — Она же только что пришла. И вообще, если этим воротам и суждено пасть, то только от ее прекрасной руки.

— И речи быть не может, — отрезал Дан, — это слишком опасно.

— Жизнь вообще штука опасная, — парировал Джирайя. — Но если вы так беспокоитесь, почему бы вам не отправиться к воротам и лично их не разбить? А то как не посмотрю, вы все здесь да здесь стоите. Наверное, силы для последнего удара экономите?

Дан хотел ему что-то ответить, но вдруг подул ветер, который разогнал дым, и все увидели, что у стен образовались огромные воронки. А сколько же раненых и обожженных несли от ворот в сторону, где в условиях боя работали ирьенины. Они лечили тех, кого еще можно было вернуть в бой, остальных же оттаскивали на носилках в полевой госпиталь, откуда Цунаде и пришла. Она хорошо знала, что в сражениях участвовали только опытные ирьенины, но даже у них уже кончались силы: выглядели усталыми, а чакра в их руках уже совсем потускнела.

— Я могу им помочь, — произнесла Цунаде, вернув взгляд на Дана, но тот в ответ лишь нахмурился. — Обещаю, как помогу, то сразу вернусь в госпиталь.

— Цунаде… — начал Дан.

— Пожалуйста, это мой долг ирьенина, — настаивал она. — Тем более у меня есть боевой опыт, я прекрасно представляю, где нахожусь. Дан молча переводил внимательный взгляд, то на раненых, то на нее, и затем тяжело вздохнул.

— Только я тебя очень прошу, — произнес он, осторожно взяв ее за предплечья и заглянув ей прямо в глаза, — как только закончишь — возвращайся в госпиталь.

— Конечно, — улыбнулась она. — И ты будь осторожен, ладно?

Дан крепко ее обнял, и ей было все равно, что подумает Джирайя и Орочимару. Но как бы ни хотелось, разомкнуть руки все же пришлось и, не глядя на напарников, Цунаде отправилась к старшим ирьенинам. Те обрадовались новым силам, и она довольно быстро принялась помогать им лечить раненых.

— Спасибо тебе, прекрасная девушка, — поблагодарил один из раненых, которого она на этот раз лечила.

Цунаде коротко кивнула и продолжила смотреть на ворота, подумав, что, скорее всего, на них наложена какая-нибудь техника. А, возможно, и древняя магия Священных земель сейчас защищала главаря повстанцев. Цунаде вдруг вспомнила его лицо в свете факелов на базе повстанцев, и лечебная чакра в ее руках задрожала…

— Ты молодец, хорошо справляешься, — подбодрила одна из ирьенинов, — дала нам времени немного передохнуть. Залечишь этого раненого и возвращайся в госпиталь.

Цунаде коротко кивнула и подумала, что не зря столько времени проводила за учебниками. Но мысли прервал взрыв, настолько мощный, что обломки полетели в их сторону. Она закрыла раненого, зажмурилась, но вместо камней на своей спине почувствовала что-то очень тяжелое.

— Я везде тебя искал, — прозвучал хорошо знакомый голос у самого уха.

— Джирайя? — удивилась Цунаде, повернув голову, а он продолжал на ней лежать, давить своим весом и широко улыбаться. — А ну, слезь с меня! Надо же, что удумал! — она отпихнула его от себя и вскочила на ноги.

— Помочь же хотел, — обиженно ответил Джирайя, встал и отряхнулся. — Ну да ладно, — он прокашлялся, ударив себя по груди. — Нужна ты мне, Цунаде.

— Зачем? — она внимательно посмотрела на него и подумала: может быть ему нужна была помощь ирьенина? Но он был цел: никаких следов кровотечения.

— Вопрос у меня к тебе есть очень важный, — он подошел ближе.

— Сейчас? — удивилась она, подняв брови. — Ты думаешь, это подходящее время?

— По-моему, как раз то, что надо, — он положил руки в карманы и закачался на пятках.

Со стен опять стали лить золотой огонь, послышались страшные крики обожженных и новые приказы, в которых уже слышались сомнения. А Джирайя вёл себя как ни в чем не бывало. Как будто они стояли на тренировочных полях и решали, куда пойти обедать.

— Ну так что, выслушаешь? — спросил он.

— Подожди, — твердо произнесла Цунаде, убедилась, что с раненым, которого она прежде лечила, все в порядке, сложила руки на груди и вернулась к Джирайе. — Внимательно тебя слушаю.

— Замечательно, — он улыбнулся, и его темные глаза ярко блеснули. — Какого черта ты еще здесь?

— Что значит здесь? — удивилась Цунаде. — Джирайя, у меня совсем нет ни сил на твою болтовню…

— Почему ты еще здесь? — повторил Джирайя, положил ей свою тяжёлую руку на плечо и кивнул в сторону ворот. — А не там? Цунаде, я понимаю, что Учитель приказал тебе быть ирьенином…

— Джирайя, — она освободилась от его руки, — меня больше не его слова держат.

— Тогда что же? — настаивал он.

— А ты не понимаешь? — совсем не по-доброму усмехнулась Цунаде. — Ты единственный, наверное, кто этого не понимает. Джирайя, если я пойду туда, — она ткнула пальцем в сторону ворот, — если я разломаю эти чертовы ворота, то я больше не смогу остановиться.

— И что с того?

— А то, Джирайя! Мне до сих пор больно из-за Наваки. — Она ударила себя, сдерживая слезы.

— Цунаде, я знаю тебя столько лет, — продолжил Джирайя. — Знаю лучше, чем кто-либо другой, и ты сейчас говоришь полную чушь. Твой единственный выбор — разрушительная чакра.

— Нет, Джирайя, — она покачала головой, — не единственный, я теперь ирьенин, и закончим на этом. Уверена, найдется какой-нибудь другой шиноби, кто сможет сломать эти ворота и без меня. А если не сломают, то золотой огонь у повстанцев рано или поздно кончится…

— Когда ты успела так измениться? — поморщился он. — Или, быть может, кто-то успел тебя изменить?

— Это совершенно здесь ни при чем, — отрезала она.

— Как ни при чем?! Мне кажется, очень даже причем. Как стала со своим капитаном таскаться, так сразу стала такой…

— Какой такой? — перебила она.

— Глупой, — просто ответил он.

— Глупой?! — возмутилась она, набрав полную грудь воздуха.

— Да, глупой, — закивал Джирайя. — Стала в точности как все смазливые девчонки-ирьенины, над которыми сама же постоянно и смеялась. — Цунаде даже не успела рассердиться, как он твердо продолжил: — Я тебе в последний раз предлагаю, — сквозь зубы произнес Джирайя, протягивая ей руку. — Пойдем со мной, и мы вместе разломаем эти проклятые ворота, как в старые и добрые времена…

— Как ты не понимаешь? — перебила она. — Нету больше ни старых и ни добрых времен.

— Разве? — он издал нервный смешок, огляделся, а затем вернул на нее очень серьезный взгляд, такой серьезный, что Цунаде никогда не видела своего напарника таким: сомкнул брови, поджал губы, а в глазах мелькнула железная уверенность.

Джирайя резко сделал к ней шаг, а затем, крепко схватив за плечи, притянул к себе так быстро, что она не успела ничего сообразить. Он низко наклонился и грубо ее поцеловал. Цунаде от удивления широко открыла глаза, и как бы он ни пытался добиться от неё ответа своим горячим и обжигающим дыханием, ее губы были сомкнуты. И вдруг на нее накатило такое возмущение, такая обида. Она столько времени ждала от него хоть чего-то, и вот сейчас, когда она уже влюбилась в другого! Вот сейчас, когда вокруг полыхало сражение и она уже ничего не хотела — Джирайя наконец-то решился ее поцеловать! Кровь от злости ударила в голову, она поставила ладони ему на грудь, сжала их в кулак и с силой его оттолкнула.

— Прекрати, — произнесла она, но Джирайя ее не отпускал. Сильнее схватил за плечи, вновь притянул к себе и еще настойчивее поцеловал, сдавливая в объятьях и все требуя и требуя ответа…

— Да что же ты от меня хочешь?! — Цунаде с силой оторвалась от него.

— Нет, это что ты хочешь от меня?! — спросил он, покраснев от злости.

— Джирайя, — с раздражением бросила она, — я ждала этого намного раньше! Понимаешь? Намного раньше, черт возьми! А сейчас… А сейчас уже слишком поздно, — ответила она, почувствовав, как слезы досады стали ее душить.

— Вот как, — рассердился Джирайя, пнув землю, — к черту все, не хочешь, не надо…

Он еще раз на нее посмотрел, и от этого взгляда по спине прошла дрожь: сколько же в нем было боли, злости и обиды. А затем Джирайя развернулся и побежал в сторону ворот.

— А ну, всем разойтись! — крикнул он и подпрыгнул высоко в небо.

Цунаде почувствовала, как его чакра вдруг изменилась и стала до того странной, что она даже не знала, с чем ее сравнить. Увидела, как в полете он сложил печати и раздался громкий хлопок, а за ним появился белый плотный пар, который быстро стал разрастаться, закрыв золотые крыши Храма, вмиг потушил пожар и развеял черный дым от взрывов. Этот пар дошел до нее горячим ветром с запахом тины и заполнил, кажется, всю округу.

Вдруг земля задрожала, все шиноби попадали, но Цунаде смогла удержаться на ногах и, поставив ладонь ко лбу, стала вглядываться вперед. Как вдруг всех оглушил низкий, ни на что не похожий гортанный голос.

— Джирайя!!! — Грозное эхо прокатилось по всей долине. — Какая же наглость, мальчишка! Откуда у тебя столько силенок появилось, раз получилось меня призвать?!

Пар медленно осел, и все увидели бородавчатую спину гигантской багровой жабы. Она была настолько огромной, что загородила собой весь пик Джан. Ее перепончатые пальцы впились в стену, и та захрустела, как вчерашний сухарь. Вокруг все смолкло, и не успел никто опомниться, как жаба замахнулась задними лапами и со скрежетом вышибла ворота — дорога в храм была открыта. Но никто не решался идти вперед. Все ошарашенно смотрели на огромную жабу, но вновь послышался хлопок, и она исчезла. Джирайя остался один на верху стен, окруженный повстанцами. Но, кажется, ему совсем не нужна была помощь. За все то время, что они были знакомы… За все то время, что они вместе тренировались и сражались… Цунаде никогда не видела его силу настолько великой, настолько могущественной, как сейчас.

Джирайя ловко уворачивался от атак, низко пригибался и высоко подпрыгивал, чтобы раз за разом наносить новые удары. Его белые волосы расползались в разные стороны, хватали повстанцев и швыряли их с высоких стен под страшные крики. Он с поразительной скоростью собирал сложные призывные печати, и каждый раз в тяжелом пару появлялись новые жабы: в железных доспехах со сверкающими мечами; в соломенных шляпах с длинными копьями; в старых мантиях с кривыми палками… Большие, маленькие, черные, серые, красные, зеленые, желтые… Они били врага своим оружием, выпускали ядовитый пар, стягивали повстанцев языками. А Джирайя запрыгивал на их спины, набирал полную грудь воздуха и выдувал смертоносный огонь.

И не было больше видно ни золотых искр, ни опаленных белых стен, ни сломанных железных ворот, даже голубое небо и зеленые холмы исчезли — всюду пылал пожар Джирайи. Цунаде смотрела на него широко распахнутыми глазами и поверить не могла, что все это время он скрывал такие чувства.