Вторая война шиноби: Страна Рек

Глава 2 Орочимару

Орочимару не удивился, когда им выдали весьма легкое задание — наблюдать за одной из баз повстанцев. Наверняка хотели проверить, на что были способны ученики Хокаге. За себя он не беспокоился: у него в запасе имелось немало сложных техник, его скорости можно было позавидовать, а его холодная голова не раз всех выручала. Орочимару прекрасно видел свое будущее в Специальном отряде и надеялся на то, что напарники ничего не испортят. И сейчас, когда они пробирались через густые заросли терновника, внимательно за ними наблюдал. Он шел последним, Цунаде в середине, а Джирайя раздвигал перед ними колючие кусты.

— Надо же было закинуть нас в такие дебри, — жаловался Джирайя. — И почему именно я должен идти впереди? На мне уже живого места нет от этих колючек. Ай! — вскрикнул он, резко остановился и затряс рукой.

— Тише, — шикнула Цунаде.

— Между прочим, больно, — ответил Джирайя, показав окровавленную ладонь. Цунаде поморщилась, а Орочимару тяжело вздохнул: если кто-то был уже ранен, еще не дойдя до назначенного места, пусть и по неосторожности — значит, плохи их дела.

— А была бы в нашем отряде какая-нибудь жгучая красавица-ирьенин, — продолжал Джирайя, доставая из набедренной сумки бинт, — вот счастье-то было…

— Все о той несчастной вспоминаешь? — спросила Цунаде, и от взгляда Орочимару не ушло, какое недовольство прокатилось по ее лицу. — Ничего, вернешься, опять на тебя эта девица вешаться будет.

— Думаешь, будет? — вздохнул Джирайя, наматывая на ладонь бинт. — Помнишь, как она уходила? Вся такая расстроенная, вся такая злая… Наверняка подумала, что я ее на тебя променял. И что же мне теперь делать?

— Ничего, разберешься, — бросила Цунаде. — Ирьенины — девушки общительные и открытые ко всяким там, — она небрежно махнула рукой, подбирая слова, — ко всяким там развлечениям. Не одна, так другая. Глядишь, и Орочимару кого-нибудь себе найдет…

— Меня в свой разговор не тяните, — отозвался Орочимару.

На его радость, они наконец-то замолчали, и Орочимару задумался: изменился ли Джирайя внутри настолько же, насколько и внешне? Его не было несколько лет, и сейчас им предстояло привыкать друг к другу не только в общении. Цунаде умела лишь крушить, но он к этому давно привык. А вот Джирайя всегда был непредсказуем: появлялся среди сражения с какой-нибудь сумасшедшей техникой и совершенно не мог ее контролировать. Но, может быть, повзрослев, он стал больше полагаться на здравый рассудок? В таких размышлениях Орочимару и продолжал идти, пока Джирайя резко не остановился.

— Чуете, паленым пахнет? — спросил он.

Орочимару принюхался, в нос ударил неприятный запах гари. Но не успел он ничего ответить, как Джирайя свернул с намеченного пути.

— По приказу мы не должны менять маршрут, — напомнил Орочимару.

— Да мы быстро, — отмахнулся он. — Совсем не дело так просто мимо проходить. Мало ли, кому-нибудь наша помощь нужна?

Орочимару тяжело вздохнул и посмотрел на Цунаде, та заметно помрачнела, но за Джирайей все же пошла. Пришлось последовать за ними, вспоминая, что его мнение никогда особо не учитывалось.

Запах гари усиливался, и совсем скоро они вышли на обгорелую поляну.

— Я туда ни за что не пойду, — произнесла Цунаде, показав на конец поляны, где под огромным деревом лежали три трупа.

— Интересно, наши? — спросил Джирайя и пошел уже вперед, но Орочимару остановил его за плечо.

— Смотри под ноги, — напомнил он, — не все ловушки могли сработать.

Джирайя кивнул и медленно пошел вперед, внимательно оглядываясь по сторонам. Орочимару довелось уже однажды увидеть, как работали повстанцы — у них была поразительная любовь к ловушкам со взрывными печатями.

— Наши! — крикнул Джирайя, сев перед обгорелым деревом на корточки.

Орочимару, также аккуратно рассматривая землю, подошел к напарнику и увидел, что у корней лежали три изуродованных, покрытых черной копотью, трупа. Видимо, леска была натянута между ветвей — им оторвало головы. И только по остаткам зеленого жилета можно было понять, что они — шиноби Конохи.

— Интересно, это те трое, которых мы заменили в отряде? — спросил Джирайя.

— Все возможно, — пожал плечами Орочимару.

— Как ты думаешь, мы успеем их похоронить?

— Не выдумывай, — ответил Орочимару.

— Ну да, — протянул Джирайя, оглядывая трупы. — Может быть, тогда почтим их память?

— Ты как будто первый день шиноби, — с раздражением выдохнул Орочимару и поднял взгляд на обгорелое дерево. Ствол и ветви были сильно обуглены, но на самом верху несколько зеленых листьев все еще крепко держались и колыхались на ветру. Орочимару задумался: сколько они еще так продержатся, прежде чем засохнут и облетят?

— Нет, я так не могу, — после недолгого молчания ответил Джирайя и принялся обыскивать вещи погибших шиноби.

Орочимару не стал спорить, давно перестал удивляться ходу его мыслей и посмотрел в сторону, откуда они пришли. Цунаде стояла, сложив руки на груди и опустив взгляд. Он поморщился, представляя, о чем она вспоминает.

— Ну вот, — произнес Джирайя, держа в ладонях по вещице из каждой сумки. — Складное зеркало, — он аккуратно оставил его между больших корней, — должно быть, один из них очень беспокоился за свой внешний вид. Надеюсь, он не хотел жить вечно… Дальше у нас игральные кубики, тут все ясно, еще наверняка и пить любил, — он положил их туда же и показал маленькую дорожную чернильницу, — а третий точно сочинял стихи, — он хлопнул по своей сумке, — заберу с собой, потом обязательно почитаю.

Джирайя сложил чернильницу к остальным вещам, прикрыл глаза и хлопнул в ладони. Орочимару, конечно, считал эту затею пустой тратой времени, но последовал примеру Джирайи — даже здесь, в непролазных джунглях, к духам стоило относиться с уважением.

— Теперь мы можем идти? — спросил он.

Джирайя кивнул, и они вернулись к Цунаде. Дальше их путь проходил в тяжелом молчании, пока солнце не стало клониться к западу, а вдалеке не послышался оглушающий шум воды.

— Кажется, на месте, — произнес Джирайя.

Они снизили уровень чакры, осторожно пробрались дальше через терновник и остановились на отвесе скалы. Перед ними открылся вид на ущелье со множеством высоких водопадов. Они падали в узкую долину, где стоял древний, почти разрушенный храм, оплетенный лианами. Между руинами ходили повстанцы: низенькие, желтолицые, в кожаной одежде, с черными волосами и банданами красного цвета. Орочимару постарался почувствовать их чакру.

— Надо же, и вправду не шиноби, — удивился он, до конца не веря, что обычные люди осмелились на восстание.

Повстанцы же прекрасно знали, что страна Рек запросит помощи у Конохи. Сейчас, конечно, инициатива была на их стороне, но скоро все выделенные силы стянутся в этих районах и начнут освобождать захваченные города, контролировать дороги и рано или поздно доберутся до главаря восстания, и на этом будет все кончено.

— Надо бы сообщить, что мы дошли, — прервал его размышления Джирайя.

— Надо, — согласился Орочимару и, не спуская взгляда с Цунаде, которая ходила неподалеку, нервно заламывая пальцы, надкусил большой палец, провел кровью по ладони и сложил руками нужные печати для призыва.

Послышался хлопок, за ним появился белый пар, и на земле закрутилась черная змейка. Орочимару достал из нагрудного кармана заранее подготовленный небольшой свиток с зашифрованным посланием, прикрепил его к змейке, повторил печати, и она исчезла.

— И мы ничего не сделаем? — вдруг спросила Цунаде. — Неужели мы и вправду будем просто сидеть и смотреть на них? Пока они готовят взрывные печати для убийства наших близких?

— Приказ был весьма понятен, — ответил Орочимару, — следить и записывать.

— А ты что скажешь? — Цунаде бросила взгляд на Джирайю, сложив руки на груди.

Орочимару понял, что проиграл в этом споре — еще с ранних лет Джирайя всегда вставал на ее сторону, но тот вдруг закачал головой.

— Орочимару прав, — произнес он. — Мы уже не дети, нам стоит быть осмотрительней и не нарушать приказы.

Цунаде высоко подняла брови, громко выдохнула носом, но, не проронив ни слова, отошла от них и села в стороне. На сердце у Орочимару отлегло, он вернул довольный взгляд на Джирайю и одобрительно кивнул. Кажется, опасения не подтвердились, и его напарник действительно повзрослел.

Сперва Орочимару следил за базой: смотрел и записывал в большой свиток, как повстанцы грузили на телеги большие ящики и глиняные сосуды. Затем очередь дошла до Джирайи, и когда потемнело, пришло время Цунаде. Но она всячески оттягивала этот момент, держалась подальше и жаловалась, что сильно устала.

— Ничего, я тебя подменю, — улыбнулся Джирайя и продолжил наблюдение.

Орочимару поджал губы, отыскал в набедренной сумке сухой паек и, дожевав пресную рисовую лепешку, прилег на землю, положив руку под голову. Цунаде заснула недалеко, и он, убедившись, что она и вправду спит, задремал. Но когда посреди ночи открыл глаз, ее уже не было поблизости. Один лишь Джирайя сидел в свете полной луны и читал найденную тетрадь со стихами.

— Где она? — спросил Орочимару, поднявшись на ноги. — Только не говори, что за водой отошла.

— За ней и отошла, — ответил Джирайя. — А разве что-то не так?

На базе повстанцев стояла тишина, а значит, Цунаде еще не успела до нее добраться. То, что она захотела отомстить за своего брата, Орочимару не сомневался. А этого он никак не мог допустить, вылететь из Специального отряда в первый же день — это было бы слишком даже для их команды.

Орочимару посмотрел на Джирайю и подумал, что может тот и поумнел, но объяснять ему свои опасения было бы слишком долго. Он оставил его на отвесе скалы, а сам стал спускаться по крутой дороге, освещенной полной луной.

На удивление Цунаде оказалась недалеко: сидела у горного ручья и набирала флягу.

— Зачем пришел? — произнесла она, не поднимая головы.

— Тебе приказали следить за базой, вот за ней и следи, — ответил Орочимару, подойдя к ручью.

— А я, по-твоему, что делаю? Джирайя захотел пить, вот я и решила ему помочь. — Она достала полупустую флягу из воды, стряхнула руки и закрутила крышку. — Сейчас вернусь, можешь не беспокоиться…

— Мы оба знаем, что это не так, — осторожно перебил он. — Но если ты еще здесь, значит, сомневаешься.

Цунаде дернулась. Орочимару приготовился к атаке. Но она всего лишь пристегнула флягу к ремню. Хотя от его бдительности не ушло, что она достала сюрикен из набедренной сумки.

— Давай не будем, — произнес он, сузил глаза, моргнул, и в этот миг Цунаде сделала хлесткий бросок сюрикеном в его сторону. Он быстро выхватил с пояса кунай — железо с лязгом встретилось, сюрикен отлетел. Цунаде подскочила с колен, и он уже приготовился отражать новую атаку. Как вдруг из кармана ее жилета выпало ожерелье с бирюзовым кристаллом на тонкой веревке. Цунаде резко остановилась, скорее его подняла, раскрыла ладонь и опустила плечи.

— До чего же жалкое зрелище, — отозвался Орочимару.

— Тебе меня не понять. — Она спрятала ожерелье обратно в карман и отвернулась.

— Нет, не понять. — Он покачал головой и убрал кунай.

— Пожалуйста, просто отойди, — устало произнесла она.

— Цунаде, — ответил Орочимару, — хватит думать о смерти брата: забудь и живи дальше.

Он тяжело вздохнул, и, как бы ему ни хотелось отогнать неприятные мысли, перед глазами вдруг появился день похорон Наваки: жаркое летнее солнце, кладбище Конохи, каменное надгробие и траурные лица. Это произошло так недавно, что он как будто сейчас стоял там и ждал, когда же это все кончится…

— Почему ты его не остановил? — спросила Цунаде. — Ты же был рядом.

— Цунаде, это была мирная миссия…

— Но совсем в другой стране, — продолжила Цунаде. — Он же был к этому совсем не готов. Ты же это знал… Как его учитель знал… Так скажи мне, черт возьми! Почему ты позволил идти ему вперед? Почему он наступил на взрывные печати, когда ты был всего лишь в нескольких шагах от него?

Он опустил взгляд.

— Орочимару! — вдруг воскликнула Цунаде. — Посмотри на меня!

Но он даже не дернулся.

— Какой же ты трус, — произнесла она и подошла к нему. Вцепилась пальцами в его предплечья и хорошенько встряхнула, и Орочимару пришлось поднять взгляд. — Да как ты можешь с этим жить? — Цунаде вытянулась, и в ее глазах вспыхнула такая ненависть, что Орочимару по настоящему за себя испугался. Но затем она произнесла нечто похуже, чем любые ее кулаки: — Наваки же погиб из-за тебя…

Орочимару растерялся, широко раскрыл глаза, но, заметив свою слабость, быстро вернул прежний холодный вид и произнес:

— Знаешь, — он осторожно убрал ее руки от себя, — я собирался тебе помочь. Но мое терпение кончилось. Поступай как хочешь. Делай что хочешь. Иди куда хочешь. В одиночку тебе все равно не справиться, и, как видишь, Джирайя в своих странствиях поумнел, и больше он тебе не помощник.