Юрий Сергеевич звонит, когда мы с Олей ждем вызова к окошечку, где принимает сотрудник ЗАГСа. Федька сжимает в руках талончик, Оля неотрывно смотрит на табло.
— Саша, во что ты ввязываешься! — бухтит Юрий Сергеевич. — Криминал какой-то, заводские районы… Я тебе запрещаю, понял меня? Сам кому надо позвоню, и местных бандюков возьмут к ногтю.
Отхожу на несколько шагов, протискиваясь между ожидающими приема в ЖЭК пенсионерками:
— Даже не думайте! Вы тут наворотите дел. Из пушки по воробьям…
— Все нормально будет. Забудь об этой истории. Сосредоточься на тренировках, а то тренер жалуется, что ты манкируешь.
— Нет. То есть к тренировкам-то я вернусь, но позже, когда разберусь со своими проблемами. Без вас. Ваше вмешательство все испортит. Тут же не Кукловод работает, а мелкие пушеры. Либо какой-нибудь придурок по злобе все-таки сольет фотографии — это два клика. Либо они уйдут к более серьезным людям, и тогда это будет рычаг давления не на подростка для копеечных поручений, а на сотрудника спецслужбы. Вам оно надо? Так что не лезьте в это. Я сам разберусь.
— Уверен, Саша?
Оля смотрит на меня встревоженно — кажется, объявили нашу очередь.
— Уверен. Мой город, моя семья, мои проблемы. Любые последствия за мой счет. Все, мне пора.
— Вольному свет на волю дан… Только чтоб никакого мне криминала. И кстати, от души поздравляю со вступлением в законный брак! — в голосе фээсбэшника прорезаются иронические, почти издевательские нотки. — Желаю гармонии в семье и счастья в личной жизни!
Цежу сквозь зубы: «Вам тоже не хворать», — и жму отбой. Второй раз свадьбу я переносить не стал — жизнь такая сумасшедшая, может, я не с Прорыва не вернусь, а с гопарских разборок на комиссара Вершинина…
Оформление брака у окошка МФЦ проходит так же буднично, как любая бюрократическая процедура: «Здесь паспортные данные впишите своей рукой… когда и кем выдан паспорт не забудьте указать. Подпись — где галочка, здесь расшифровка… Невеста фамилию меняет? — Оля, к моему удивлению, кивает. — Тогда вот эту форму еще заполните…» Штамп шлепает по паспортам, и вот я — женатый человек.
Умница Оля не стала надевать парадное платье, в этой казенной обстановке оно смотрелось бы неуместно. Черт, да я даже пообедать их с Федькой не успеваю сводить…
— Узнаю этот твой взгляд, — улыбается Оля. — Тебе кровь из носа нужно бежать на работу, да?
— Прости, родная, так все навалилось…
— Что ж, не разводиться же теперь… Я знала, за кого шла. Да и мне ты больше нравишься, когда бегаешь в мыле, чем когда лежишь на диване и смотришь в одну точку. Давай иди, и пускай все получится…
Вызываю им такси. Жму руку Федьке, целую Олю… Шепчу:
— Спасибо, что понимаешь меня… Я не смог бы без тебя, честно.
Клянусь мысленно, что как только это все закончится, схвачу Олю с Федькой в охапку и повезу на самый райский тропический остров… нет, в самый роскошный круиз… или еще лучше — в путешествие по каким-нибудь экзотическим древним странам. Куда угодно, где я выключу чертов телефон, да что там — зашвырну его в Марианскую впадину, чтобы мы были только вместе, только друг с другом, только семьей.
Как только это все закончится… если оно закончится. Ладно, не время жевать сопли. Набираю Леху, провожая глазами такси.
— Короче, новости такие себе, Саня, — докладывает трубка голосом Лехи. — Никто толком эту шпану с Вершинина в разработку не брал. Четыре месяца назад была в районе завода облава, так то дело закрыто, жулики уже срок мотают. Сейчас там другие работают — свято место пусто не бывает, спрос, знаешь ли, рождает предложение. И по этим новичкам никто не копал, ноль материалов.
— Что-то вы мышей не ловите…
— Да ты же лучше меня знаешь, что творится. У нас дурдом такой — людей на охрану объектов поснимали, пахать вообще некому. Я сам дома трое суток не был.
— Ладно, ладно, понял-принял.
— А что у тебя к этим пушерам? Помощь нужна?
— Справлюсь. Бывай. Связь!
Помощь-то нужна, вот только не Лехина. Видимо, надо ножками идти на Вершинина и расспрашивать местных гопарей, кто тут у них дурь толкает и курьеров под это дело вербует. На такое дело с ментом тащиться — дохлый номер. Западло дворовым парням с ментами сотрудничать, не по понятиям это. Нужен кто-то, хотя бы в прошлом для них свой. Вот Виталя наш вроде из тех безрадостных мест…
Набираю сотрудника. Виталя отвечает не сразу, тон у него недовольный:
— Тебе чего, Саня? Я на заказ ток выехал…
— Заказ отменяется. Не ссы, Кате я сам скажу. Дуй ко мне давай, к МФЦ на Ленина.
— Чо такое, Сань?
— Помощь нужна.
— Поэл, ща примчу… двадцать минут.
Виталя не подводит — ровно через двадцать минут плюхается на пассажирское сидение фордика, наполнив салон тяжелым ароматом дешевого одеколона… надо бы ему что-нибудь приличное подарить при случае.
— Чего делать, Саня?
— Ты же в районе комиссара Вершинина жил раньше? У тебя там знакомые остались из… — сказать «гопников» будет как-то совсем уж бестактно. — Из уличных ребят?
— Ну типа того, кто-то был, — Виталя как-то сникает; видно, что эта тема ему неприятна. — Серый на зону залетел, Колян откинулся — с балкона сиганул по алкашке… Про остальных не знаю. Наверно, кто-то там тусует еще. Сам уже год туда не заглядывал — как-то не до того было.
Год… значит, про новую преступную группу с кибернетическим уклоном Виталя не в курсе.
— Места помнишь, где ребята местные собираются?
— А то… Дождя нет сегодня, небось у старых гаражей тусуют.
Витале явно не нравится эта тема. Мне становится неловко. Я столько усилий приложил к тому, чтобы вытащить парня из зассанных подворотен — а теперь сам же, получается, тащу обратно.
Надо хотя бы подать все так, что это не распоряжение начальника, а просьба друга о помощи.
— Виталь, у меня тут жопа случилась. Край как надо узнать, что за шушера на Вершинина воду мутит — дурь толкает и курьеров под это дело вербует через Сеть. Поможешь? Это не по работе, если чо, можешь выходить из тачки и возвращаться на заказ, без обид…
— Базара нет! — оживляется Виталя. — Чтобы я да за тебя не вписался? Я чо, конченный, что ли, чтобы добра не помнить? Как ты тогда меня перед Рязанцевым отмазал… Рули давай в гаражи. Месилово будет? Давай тогда ко мне заедем, кастеты хотя б прихватим!
— Придержи коней, Виталя. Нам только спросить… Это ведь не твои пацаны дурь толкают?
— Не, они не из этих. Тут крыша серьезная нужна, а уличные сами по себе. Так, тусуются, ну и если по мелочи чего. Кто шибко деловой был, тот уже на зону отъехал.
Оружие ни к чему — гопники ходят стаями, а мы с Виталей не герои боевика, чтобы играючи раскидывать толпу. Я, пожалуй, могу затребовать пистолет из служебного тира… но не убивать же пацанов я иду, в самом-то деле.
Не знаю уж, каким комиссаром и человеком был Роман Вершинин, однако посмертная слава ему досталась хреновая — в наших пердях по крайней мере. Завод, названный его именем, уже в советские времена считался днищем. Шли туда разве что от безысходности, чтобы после смен бухать по-черному перед телеком — или вступать в уличные банды. После развала Союза основное производство сдохло в муках, но в заброшенных заводских цехах долго еще мутились бизнесы вроде разборки угнанных тачек. Местная молодежь почти поголовно подавалась в гопники — кожанки, кепарики, штаны спортивные чтобы обязательно с тремя полосками… Приставали к прохожим: «Слышь, мелочи не найдётся?», «Позвонить есть?» или «Выручи по-братски!». В наш район они особо не совались, а вот в парке Дружбы бывали, помнится, разборки… Проверяю оставшийся с тех славных времен шрам от «розочки» возле большого пальца на правой руке — уже почти рассосался. Однако к середине десятых гопников стало ничтожно мало, с тех пор они уже редко высовывались из своих ржавых цехов и заброшенных гаражей.
В гаражи мы сейчас и углубляемся, запарковав машину. Дорога — жидкая ледяная грязь, через особо глубокие выбоины перекинуты фанерки и досочки. Двери в кирпичном массиве, некогда выкрашенные в жизнерадостные цвета, теперь облупились. Местами ржавчина так сильно разъела металл, что кажется, будто он вот-вот рассыплется. Где-то видны следы попыток ремонта, но они лишь подчёркивают общее состояние упадка. Примерно на каждых третьих дверях объявление «Продам гараж, срочно, дешево». В некоторых объявлениях указаны суммы — довольно скромные, надо сказать; видимо, имущество в криминогенном районе — скорее обуза, чем актив. Тем не менее здесь еще есть электричество, и в паре гаражей даже кто-то возится…
— Вот здесь вроде пацаны собирались… — неуверенно говорит Виталя. — Дождя сегодня нет, так что, наверно, они где-то тут.
Если присмотреться, в грязном проеме видно старое кострище, а эти обтянутые дерматином доски могут быть не случайным мусором, а приспособлениями для сидения.
— Прикинь, Бульдозер, мы до сих пор здесь собираемся, — вкрадчивый голос у меня из-за спины.
Резко оборачиваюсь. Коренастый парень смотрит исподлобья, руки в карманах кожанки, шапочка низко надвинута на лоб.
Из-за гаражей выступают десять… одиннадцать… уже тринадцать парней и плавно берут нас с Виталей в полукольцо. Сложение и лица у всех разные, а вот позы и выражения — как под копирку — настороженные и хмурые.
— Мы-то по-прежнему здесь, — продолжает коренастый, вожак, по всей видимости. — А вот тебя, Бульдозер, давно не видать… И кого это ты с собой притащил?
Бульдозер, ишь! Виталя не говорил, что у него такое погоняло. А что, ему подходит — морда интеллектуальная и одухотворенная, прямо как у бульдозера.
— Дарова, братва! — говорит Виталя с несколько преувеличенной бодростью. — Будь здоров, Ремень. А это Саня, он нормальный пацан. Перетереть с вами пришел.
Поза Витали противоречит дружелюбному тону: он чуть наклонен вперед, руки сжаты в кулаки — готов к драке.
— Да что-о ты такое говоришь, — деланно удивляется Ремень. Он пытается держаться солидно, по-взрослому, но вряд ли ему больше двадцати лет. — И о чем же ты хочешь с нами перетереть, нормальный пацан Саня?
Так, сейчас важны не столько слова, сколько тональность. Со шпаной — как с дикими псами: ни страха не проявлять, ни лишней агрессии. Говорить с уважением, но без заискивания. Ровно и четко.
— Бульдозер сказал, вы этот район держите. У меня вопросы возникли к некоторым деятелям из тех, что здесь шуруют. Решил сначала к вам обратиться, как к старшим на районе.
Пацаны расправляют плечи, приосаниваются. Это я им, конечно, польстил, про старших на районе. Но им теперь отступать некуда — не признаваться же чужому взрослому дядьке, обратившемуся к ним с уважением, что они тут в статусе стаи дворняжек.
— Чо еще за терки, с кем? — Ремень пытается сохранить важный вид.
— С теми, кто у вас на районе дурь толкает. Курьеров еще посылает — молоденьких девчонок.
Пацаны переглядываются — пытаются скрыть тревогу, но не слишком успешно. Видимо, они понимают, о ком я говорю, и сами боятся этих людей. Худенький парень в худи на три размера больше, чем ему нужно, выражает общую озабоченность длинной репликой. Две трети слов в ней содержат матерные корни, так что я с трудом улавливаю смысл, приблизительно такой: эти нехорошие люди (видимо, имеются в виду наркодилеры) в самом деле представляют собой источник проблем и в целом раздражают, однако если сейчас сдать их Виталиному знакомцу, то как бы это не обернулось еще большими проблемами. Ремень на том же матерном языке отвечает нечто неопределенное: с одной стороны, он разделяет эти опасения, с другой — к нему обратились, как к старшему на районе, и ему обидно терять эту позицию.
А со мной Ремень разговаривал без мата, как со взрослым — фильтровал, значит, базар. Господи, и такую-то шпану я когда-то держал за серьезных врагов? Сам был примерно их возраста, конечно. Это же просто одинокие, брошенные, запущенные дети. И как так вышло, что когда население сокращается и из каждого утюга несутся призывы беречь и всесторонне воспитывать молодежь, эти парни оказались никому не нужны? Ютятся в грязи между гаражами, им даже податься некуда в дождь и вьюгу…
О, ясно-понятно, как склонить их на свою сторону. Дожидаюсь паузы в обмене матерными репликами и говорю:
— Пацаны, такая тема. Вы мне помогаете прижать эту сволочь, которая на вашей территории воду мутит. А я вам в знак уважения дарю гараж. Любой из тех, которые продаются. Прямо сегодня. Выбирайте.
Ребята снова переглядываются — на этот раз с воодушевлением.
— Ненуачо, Рёма, — раздумчиво говорит пацан в худи. — Будет у нас репбаза. Я калорифер с дачи притащу, в тепле тусить будем. Диванов надыбаем… заживем!
Ух ты, они еще и музыканты. Спрашиваю:
— Что играете?
— Разное, — важно отвечает Ремень. — И гранж, и металл, а Бурый вон рэп фигачит. Лады, пацанва, берем гараж Семеныча, он его за полтос отдает. — И поворачивается ко мне: — Нормас?
— Нормас.
Вполне приемлемая цена за информацию, которая мне жизненно необходима.
Виталя с пацанами вызванивают Семеныча, а Ремень отводит меня в сторону.
— Короче, новые это барыги, борзые — жесть. Фарид за главного у них.
— А ходят под кем?
Ремень вздыхает:
— Под Рязанцевым. Потому мы их и не можем отмудох… ну, решить вопрос, короче. Слышь, Саня, а нам точно не прилетит за то, что я тебе их слил?
— Точно. Не переживай.
— А… почему?
Улыбаюсь:
— Потому что я сотру их в порошок.
Рязанцев сидит, глубоко откинувшись в кресле, и постукивает пальцами по подлокотнику — не нервно, скорее рассеянно. Больше никакого движения нет ни в его лице, ни в огромной туше.
— Какую интересную историю ты рассказал, Саня… — говорит он безо всякого выражения.
Телефона Рязанцева у меня не было, и я просто к нему приехал. Он принял меня сразу — в бархатном халате, богато украшенном золотыми галунами. Я прикинул по пути так и эдак — этого криминального авторитета мне не обмануть, потому просто рассказал все как есть.
Рязанцев на самом-то деле для меня менее опасен, чем неизвестный отмороженный барыга. Тот мог слить Юлькины фотки в сеть просто от тупой злобы, а от опытного дельца такой импульсивности ждать не приходится. Он должен знать, на кого я работаю, и понимать, что с этой конторой никому не стоит портить отношения.
— Значит так, — веско говорит Рязанцев. — Проблему твою я порешаю. Во-первых, из уважения к тебе. Во-вторых, из уважения к тем, кто за тобой стоит. В-третьих, чтобы обезопасить себя. Фарид зарвался и берега попутал — с распространением детской порнографии теперь шутки плохи. Так что это в моих же интересах. И мне, считай, повезло, что я узнал об этом от тебя. А Фариду не повезло по-крупному, ну да это уже не твоя печаль. Езжай домой, Саня. Завтра тебя наберу.
Слишком все просто выходит… Как писали в одной старой фантастической книжке — бесплатных закусок не бывает. Не хочется говорить этого, но лучше сразу внести ясность:
— Я ведь буду тебе должен, Павел Михайлович.
Рязанцев меряет меня своими умными непрозрачными свиными глазками:
— Дело говоришь. По понятиям выходит, что за тобой должок будет. Ну да не надо бежать впереди паровоза. Порешаю твой вопросик — тогда и поговорим. Или тебя что-то не устраивает, Саня? Учти, пока фотографии у этих отморозков, я ничего не могу гарантировать…
Вспоминаю зареванное лицо Юльки. Ничего не поменялось. Как и много лет назад — я на все пойду, только бы она перестала плакать.
Сильный жрет слабых, говорил Рязанцев в нашу первую встречу. Что же, я и сам теперь не из слабых, так что еще посмотрим, кто кого. Телефон у меня в кармане — в Штабе слышат каждое слово. Меня подстрахуют, не позволят впутать в настоящее дерьмо — я слишком ценен.
Но ведь Рязанцев — чертовски умная свинья. Скорее всего, он предусмотрел и это.
Встаю из глубокого, слишком мягкого кресла:
— Действуй. Жду звонка.
Выхожу с прямой спиной и не могу отделаться от мысли, что вот теперь-то у меня и начнутся настоящие неприятности.