Глава 5 Будущее в прошедшем. Часть 1

Март 2030 года


По существу я теперь все равно что работаю на двух работах. Штаб продолжает платить мне зарплату за то, что даже дома я как бы виртуально остаюсь на боевом посту. Выданный мне телефон я обязан круглосуточно носить при себе и держать заряженным — для этого пришлось закупить мощные аккумуляторы. Я могу отключить звук для обычных звонков и уведомлений, но не для сигнала чрезвычайного оповещения — который, впрочем, до сих пор ни разу не поступал.

Еще одна моя обязанность — посещение трижды в неделю ведомственного спортзала. Тренажеров там немного, но они очень навороченные. Других посетителей я там ни разу не видел — наверняка они приходят каждый по своему графику. Инструктор гоняет меня как сидорову козу по программе, которую я начал в Штабе. Иногда необходимость после работы тащиться в спортзал тяготит, но в целом я даже рад. В последние полгода старался тренироваться регулярно, но знаете, как это бывает — то одно то другое…

Наконец, по понедельникам и четвергам я провожу полтора часа в маленьком закрытом для посторонних тире. Остальное время — в моем распоряжении. Зарплата раза в полтора больше той, которую я получал до Одарения в своей айти-конторе на позиции сеньора. На мои потребности хватает с головой, но закрывать бизнес я не намерен, несмотря на все сложности. Нельзя так кидать людей, которые только поверили, что все у нас всерьез и надолго. И потом, Прорыв в Карьерном вполне может оказаться разовым эксцессом; вряд ли родное государство станет кормить дармоеда «просто на всякий случай» до конца жизни. В любом случае пассивно прозябать на скамейке запасных я не собираюсь.

Однако оживить забуксовавший бизнес оказалось не так-то просто. Не то что бы это стало неожиданностью, но переход на твердые оклады изрядно расслабил сотрудников; они вроде бы отрабатывали каждый свою программу, но довольно формально, на отвали. Когда я выезжал к клиентам сам, то без Дара чувствовал себя беспомощным — брать дела сложнее стандартного поиска теперь вроде бы смысла не было. И наконец, на тот оклад, который мы могли сейчас предложить, найти нормальную секретаршу оказалось нереально. Соблазнявшиеся нашей вакансией соискательницы с порога демонстрировали кто невероятную тупость, кто скандальный нрав, кто полное отсутствие пунктуальности — а некоторые уникумы все это умудрялись виртуозно совмещать. Предпоследняя кандидатка недавно прибыла из сопредельного солнечного государства и едва говорила по-русски, а вместо последней на собеседование заявилась ее мамаша — «моя доченька очень хочет работать, просто именно сегодня не смогла прийти».

Только теперь я толком осознал, как же мне повезло с Катюхой в свое время — на приличную работу ее не брали из-за Дара нимфы, а я рискнул. Оказалось, что у Кати все в порядке с системным мышлением, без которого нормальным руководителем стать нельзя: она здорово рулит процессами, задачами и людьми. Однако и секретарская работа до сих пор на ней, а нагрузка растет. Я даже в отпуск не могу ее отпустить…

Из-за всей этой суеты мои личные проблемы не то что потеряли актуальность, но как-то отошли на второй план. Марию я видел однажды издалека на парковке, но подойти и поздороваться не успел — опаздывал на тренировку, а со Штабом шутки плохи. В конце концов, надо ли оно мне? Это же естественно и нормально, что у одного мужчины — одна женщина. Кем я себя вообразил, казанова хренов…

Тем не менее едва я увидел, что от Марии пришло сообщение, мой пульс чуть участился. Вот жеж, можно сколько угодно себе внушать, что это был случайный перепихон и все закончено — но тело-то не обманешь… Мария писала: «Привет. Поздравляю с возвращением. Можешь зайти сегодня после шестнадцати? Дело есть, сложность средняя, по деньгам тоже».

Пожалуй, если бы Мария имела в виду шпилли-вилли, не стала бы писать «дело есть», да еще с уточнением про срочность и деньги. Хотя кто их разберет, этих женщин… А то, что для «Марии» средние деньги, для моей шараги — очень даже большие, и жирный заказ пришелся бы как нельзя кстати. Хотя я в последние месяцы не выводил средства со счета ИП на личный, все равно на зарплату для приличного секретаря мы сейчас не зарабатываем.

На Марии новый костюм, и я невольно начинаю представлять, что под ним, должно быть, и белье тоже новое. Но она улыбается так вежливо и нейтрально, что лишние мысли сами собой вянут, как морковка под жгучим солнцем.

— Хочу передать вам заказ, — с места в карьер начинает Мария. — Дело как раз для тебя. У вас же стагнация, медленно, но верно переходящая в спад.

— Все-то ты знаешь…

— Работа такая.

— Что нужно искать?

— Не что, а кого. Шепталу в трудовом коллективе.

Вопросительно приподнимаю бровь. Такая работа подходит именно детективному агентству, а не поисковому.

— Тут проблема в специфике организации, — поясняет Мария. — Туда не так-то просто внедриться. Вообще такие заказы мы уже выполняли, методика отработана. Заказчик временно оформляет нашего агента будто бы на работу, а дальше уже вопрос техники. Шептала всегда на чем-то прокалывается, когда не знает, что его вычисляют. Но тут сложность в том, что никто из моей фирмы в эту организацию устроиться не может. А ты сможешь.

— Что же это за контора? Атомная электростанция? Космодром? Тайная лаборатория на тропическом острове?

— Всего понемногу. НИИ на Академической.

Конечно же, я много раз проезжал мимо унылой кирпичной коробки, обнесенной серым бетонным забором. Вроде бы там проектировали что-то для космоса, приборы или датчики. Весь город знает, что институт в упадке, заплаты крошечные, перспектив никаких. Не думал, что в этот умирающий атавизм советской эпохи так уж сложно проникнуть сотрудникам лучшего детективного агентства города.

Мария рассказывает про заказ с самого начала. В агентство обратился руководитель небольшого отдела — из-за нехватки кадров там числилось до последнего времени всего три сотрудника, включая его самого. Месяц назад к ним прикрепили троих аспирантов, причем набрали их, как водится, не с улицы — все чьи надо родственники, все уже одобрены диссертационным советом… В общем, годик ребята почалятся младшими научными сотрудниками, а потом сделаются целыми кандидатами наук.

Все это — обычное дело для НИИ, отработанный процесс. Вот только в этот раз вскоре после появления троицы МНС у всех членов коллектива кучно пошли неприятности: мелкие травмы на ровном месте, поломки техники, досадные просчеты в давно привычной, до автоматизма доведенной работе… Если первые случаи легко можно было списать на обычное головотяпство или попросту невезение, то скоро стало ясно, что тут прослеживается система. И так жить нельзя. Рано или поздно кто-нибудь или лишится насиженного рабочего места, или серьезно покалечится.

Выкинуть на мороз всех трех аспирантов заказчик не может — у каждого связи, не хочется портить отношения с авторитетными людьми, в научном мире от них зависит все. Кроме того, отделу с аспирантами проще получить гранты или что-то еще питательное. А вот если найти шепталу и собрать хоть какие-то доказательства, источник проблем можно убедить уйти подобру-поздорову.

Коллектив маленький, вычислить шепталу несложно. Этот Дар известен: порча накладывается при личном общении и срабатывает через два-три часа. Надо просто отслеживать, кто с кем вступает в контакт, и сопоставлять с временем происшествий. Проблема в том, что ни один из сотрудников «Марии» в НИИ не может попасть. Заказчик берется устроить сыщика «на работу» — вакансии в отделе есть, при тамошних зарплатах соискатели в очередь не выстраиваются. Вот только для зачисления в штат необходимо пройти собеседование с бабкой из Первого отдела, а про нее еще до Одарения поговаривали, что она людей насквозь видит. Теперь это, по всей видимости, буквально так и есть, потому что уже двоих сотрудников «Марии» она развернула со словами «чую, что-то вы не то задумали, есть у вас двойное дно». При том, что конъюнктурщиков, рукожопов и неудачников бабка на работу принимала; но они по крайней мере честно намеревались если не самоотверженно трудиться во благо науки, то хотя бы некоторое время отбывать номер.

— Никогда нельзя недооценивать ведьм из отдела кадров, — Мария чуть улыбается. — Мне кажется, какая-то своя магия у них была и до Одарения. Так или иначе, мы не можем внедриться в НИИ. А вот ты можешь.

Вот жеж… Когда и, главное — как Мария успела понять, что у меня теперь нет Дара, зато есть иммунитет к Дарам других людей? Я этого не афишировал. Государственной тайны тут никакой нет — шила в мешке не утаишь. И все-таки… Ну да, работа у Марии такая — все уметь быстро узнавать. А я с этой женщиной спал… и не против повторить, вот в чем проблема. Но сейчас у нее такой деловой тон… Она обижена на мой отъезд? Не знает, что это не было моим решением, наоборот, пришлось приложить усилия к тому, чтобы вернуться? Или дело просто в том, что я перестал быть ей интересен? Может, она встретила кого-то более… подходящего ей?

Пока я ломаю голову, Мария выводит на принтер документы.

— Вот базовый договор, вот выплата при успехе дела… здесь — за один рабочий день эксперта, твой то есть. Других накладных расходов не предвидится, если что-то вдруг возникнет, надо согласовывать с заказчиком. Мы удержим двадцать процентов. Это справедливо, заказ-то наш изначально. Если понадобится консультация, — Мария усмехается краешком рта, — обращайся в любое время, оплаты не возьму. Главное — собрать информацию. Провести, так сказать, разведку боем.

Заставляю себя сосредоточиться на суммах. Да, для нас это достаточно жирный заказ. Всех наших финансовых проблем он не решит, но какой-то ресурс для оптимизации будет.

Спрашиваю совсем не о том, что на самом деле занимает мою голову:

— Заказчик же как частное лицо выступает? Если в этом НИИ маленькие зарплаты, откуда у него деньги на частных детективов?

Мария неопределенно поводит рукой:

— А то ты не знаешь, как оно бывает… Может, к гранту подсосался и пилит понемногу. А может, с правильными людям сотрудничает в смысле госзакупок. Да и научные степени на дороге не валяются, знаешь ли; их распределение — известная кормушка. Видала я докторов наук, не способных два тезиса непротиворечиво связать: дипломы купили, думать не купили. На первый взгляд денег в академической среде нет, но если присмотреться — очень даже и есть, хотя достаются не каждому. Нас, однако, не для того наняли, чтобы распутывать их схематозы. Ты как, берешься? Учти, на работу по-настоящему надо будет устроиться, с документами. И соблюдать их старорежимный трудовой распорядок.

— Берусь.

Не в том мы сейчас положении, чтобы перебирать харчами. То есть я-то не бедствую, но вот если меня снова сдернут в Москву, фирма этого может и не пережить.

— Вот и славно. Жаль было такой заказ сливать, пусть хоть соседям поможет. Список документов для кадров скину сейчас…

В улыбке Марии сквозит что-то вроде «спасибо, до свидания». Она поворачивается к монитору. Решаюсь:

— Может, после работы повидаемся?

Мария не сразу, будто нехотя отрывается от экрана, поворачивается ко мне и качает головой:

— Саша, ты правда классный мужик, и хорошо же нам было…

— Это то, что идет перед «но», так?

— Так. Это никуда не приведет нас обоих. А работать помешает. Ну зачем это все говорить, ты же сам все прекрасно понимаешь.

В ее голосе нет привычной уверенности — похоже, она убеждает скорее себя, чем меня.

Пожимаю плечами. Вроде понимаю, но… Конечно, тухлое это дело — мутить с женщиной, когда сам не понимаешь толком, чего хочешь. Плакат «Мир открывает двери перед тем, кто точно знает, куда идет» по-прежнему висит на стене. Эх, прислонял я хозяйку кабинета к этому плакату спиной, было дело. А теперь-то что… не знаешь, куда идешь — так и не ломись почем зря в двери, открыты они или нет.

Это правильно.

Но поступать правильно и быть собой — разные вещи.

Иду к двери кабинета — затем, чтобы прикрыть ее и вернуться. Обнимаю Марию, и она не отстраняется. Целую в губы.

Я знаю — она не так безупречна, не так холодна, не так расчетлива, как старается показать.

— У тебя? Сегодня?

Мария выдыхает:

— Черт с тобой. Сегодня. У меня.

* * *

— Родственники за границей имеются?

— Ч-что? Нет, нету…

Грымза сурово смотрит на меня сквозь очки в металлической оправе. Выглядит она как постаревшая версия тетки с советского плаката «Не болтай!»

— Какой Дар?

— Да вот, знаете, мигренями мучился. Теперь прошли.

Удобная ложь — это недоказуемо.

— Знание иностранных языков?

— Английский С1, немецкий А2.

— Мы тут не в морской бой играем, молодой человек. Со словарем или без словаря?

— В смысле — без словаря? Словарь всегда пригодится…

Ведьма поджимает губу. Чувствую себя отбившейся от рук молодежью, потерянным поколением практически.

— С какой целью устраиваетесь в наш НИИ?

— Да вот как-то… — хлопаю глазами с подкупающей, как я надеюсь, беспомощностью. — Работа нужна, и тут как раз Арсений Петрович позвал лаборантом. Стабильность, говорит, и условия хорошие… социальные гарантии опять же. В частных-то фирмах вы знаете, как оно — все соки выжмут, а как только станешь не нужен, мигом на улицу выставят. Я там работал честно, но после Одарения предложили «по собственному желанию» заявление писать, иначе обещали уволить по статье. Солидное академическое учреждение — совсем другое дело.

Старуха глядит на меня пристально — видит насквозь, наверно. В моем случае — действительно насквозь, словно я — прозрачное стекло. Результат, похоже, ее устраивает, хотя брезгливое выражение так и не сходит с морщинистого лица. Она подвигает мне пачку рыхлой сероватой бумаги:

— Заполняйте анкету.

— Что… от руки?

— Да, собственноручно.

— Господи…

Я бы не удивился, обнаружив на столе перо и чернильницу. Там все же оказалась дешевая авторучка. Сперва ее приходится расписывать, зато потом она щедро подтекает, оставляя мазню.

Полчаса спустя с хрустом разминаю пальцы. Зажрался я в эпоху электронного документооборота — даже акты подписывать уже считал нудным и тяжким трудом. А тут каждый чих своей биографии изволь от руки расписать: и все операционные системы, с которыми работал, и условия проживания — с мамой живешь или сам. Ну вот какое им дело, казалось бы?

Грымза, не читая — ну кто бы сомневался! — пробивает анкету дыроколом и вставляет в серую картонную папку с надписью «Дело номер». Дальше, по счастью, надо уже только подписывать: заявление о приеме на работу, согласие на обработку персональных данных, трудовой договор, пять приложений к нему… В одном из них указана сумма зарплаты, которая на первый взгляд выглядит не такой уж и символической; у меня на прошлой работе не всякий мидл столько получал… А, стоп, это у меня уже в глазах рябит от бесконечных бумажек, ошибся я на порядок — тут в десять раз меньше. Господи, неужели за такие деньги кто-то хотя бы пальцем шевельнуть готов?

Так, а это что? Заявление о вступлении в профсоюз…

Тоскливо спрашиваю:

— Можно хотя бы в профсоюз не вступать?

— Ну как же так — не вступать в профсоюз? Все дети на Новый год будут с подарками, а ваши — без подарков?

— Да у меня и детей-то нет…

— Это пока нет, а когда будут — вы их что, без подарков оставите? Подписывайте.

Моя воля к сопротивлению сломлена. Не глядя, украшаю автографами очередную пачку макулатуры.

— Пропуск будет на проходной. Рабочий день начинается в восемь утра. Не опаздывайте, у нас не принято.

— Спасибо, до свидания…

Выхожу в длинный коридор, покрытый потрескавшимся линолеумом. Так, это же на какую рань надо поставить будильник, чтобы вовремя погрузиться в удивительный мир научно-исследовательского института…

Загрузка...