Выплата

Глава 13 Принц-психопат. Часть 2

Оля вертится перед зеркалом с самым серьезным видом — наносит макияж на лицо, словно художник, создающий на холсте картину.

— Куда ты собираешься, госпожа Егорова?

— Сегодня же четверг! У меня занятия, — Оля поворачивает ко мне лицо с одним накрашенным глазом и саркастически добавляет: — В этой моей секте.

— О, ну хорошо.

Мы давно перестали ссориться из-за того, что Оля ходит к «Детям Одарения». Мне это не слишком-то нравится, но, в конце концов, ничего дурного о них так и не всплыло. У меня же есть свои увлечения — пусть и у Оли будут. Нет, не в таком смысле, конечно… но к «Детям» ходят в основном женщины.

Решаю, что, как внимательный муж, должен проявить немного интереса к тому, как моя жена проводит время.

— И что у вас там за занятия? «Сорок способов привлечь и удержать мужчину»?

— А хоть бы и так?

Тон у Оли прохладный, напряженный даже. Пытаюсь ее развеселить немного:

— А я этот курс готов уложить в одно предложение! Чтобы привлечь и удержать мужчину, надо просто не выносить ему мозг!

— Просто не выносить мозг? — повторяет Оля. — То есть ты имеешь в виду — не иметь никаких проблем? Или тщательно скрывать их от партнера? Да уж, что может быть проще…

— Нет, ну реальные-то проблемы мы всегда порешаем… Серьезно, чем вы там занимаетесь?

— Сегодня, например, будет семинар по основам нейрофизиологии.

— Ч-что? — Подбираю упавшую челюсть. — А как… как вы в своем дамском клубе дошли до жизни такой?

— Изучали статьи о нейрофизиологических проявлениях Дара. Но в них сложно разобраться без понимания основ. Журналисты полюбили писать, что в момент активации Дара мозг человека работает, как мозг животного… Но это не совсем корректно, потому что у человека мозг и так работает во многом так же, как у животных. А еще он на самом деле у разных животных по-разному работает. И вообще противопоставление людей и животных неверно, потому что люди — тоже животные. Вот я и пригласила одного профессора, чтобы он провел нам семинар.

— Молодчина. Правда, очень здорово.

Мда, похоже, я многого не знаю о дамских клубах.

Оля заканчивает прихорашиваться и подходит ко мне, чтобы поцеловать на прощание. И тут ее взгляд падает на мои руки.

— Так, что это такое?

— Да ничего особенного, Оль… ерунда, правда. Говорить не о чем.

Но она уже взяла мои ладони в свои и пристально изучает костяшки пальцев с содранной кожей. Вот жеж… профессиональная медсестра — глаз наметанный.

— Ты что, опять с кем-то дрался?

— Ну что значит «опять», Оля? Да и не дрался особо, так… навел порядок слеганца. Не делай из мухи слона.

Оля хмурится, потом говорит:

— Ты знаешь, что существуют курсы по управлению гневом?

— Не обижайся, но это какие-то глупости. Гнев — нормальная эмоция, для мужчины, по крайней мере. Кем будет мужчина без гнева? Слизняком, слабаком, терпилой… Да ты бы сама с таким ни за что не связалась.

— Гнев — нормальная эмоция. Но только когда человек управляет гневом, а не гнев управляет человеком.

Сначала Леха, потом Оля пытаются меня воспитывать… Сговорились они, что ли? И уверены, небось, что желают мне только добра…

— Всем я управляю, — подмигиваю. — Всё у меня под контролем, не волнуйся. Давай, беги, а то опоздаешь на свой семинар. И мне тоже пора собираться.

У меня сегодня встреча с майором Лехой. Ради нее я пропускаю тренировку — ничего, иногда можно. А тут даже и нужно — у старого друга, похоже, проблемы нешуточные.

Леха опаздывает на полчаса, и когда наконец подходит к столику, все обычные для нашего общения подколки застревают у меня в горле — лицо у него даже не мрачное, а скорее потерянное. Да уж, такой себе из меня друг, если я до сих пор ничего не замечал.

— Вам как обычно? — подскакивает улыбающийся официант.

— К черту «как обычно», — морщится Леха. — Водки.

Ох, ё, всё серьезнее, чем я думал…

— Ну, давай рассказывай, что там у тебя стряслось.

Леха молчит, глядя в сторону. Приносят водку. Леха молча глотает ее — без удовольствия, без отвращения, вообще без каких-либо эмоций. И продолжает молчать.

Пытаюсь разговорить его:

— Слушай, ну чего вдруг случилось? Нормально же все было. Тебя же повышают, причем сразу на уровень области… кем будешь, напомни?

— Замначальника полиции Главуправления области по оперативной работе.

— Ну вот! Неплохое же повышение для начальника отделения.

— Было бы неплохое, не то слово — через две ступеньки разом. На той неделе прошел психологов, полиграф — все было по зеленой. Но теперь чем бы ни кончилось, скорее всего, завернут. Хорошо, если нынешнюю должность сохраню, а то и вовсе погоны.

— Да что случилось-то?

Леха вместо ответа протягивает свой телефон с включенным видео. На фоне казенных болотно-зеленых стен стоит тщедушный мужичок с голым торсом: и лицо, и корпус щедро покрыты кровоподтеками. Или профессионально наложенный грим, или кто-то от души отмутузил бедолагу.

Судя по интонациям, мужичок тараторит заранее выученный текст:

— Данные побои были мне нанесены во время заключения в СИЗО номер шесть майором полиции Быковым Алексеем Михайловичем. Майор Быков требовал от меня подписания признания в совершении преступления по статье 158 часть 4. При попытках отказа угрожал, цитирую «не подпишешь — живым отсюда не выйдешь, гнида».

— Та-ак… Хреново. Слушай, Леха, ну давай прижмем этого деятеля. Пусть заберет заявление, или как там у вас.

— Я тебе сколько объяснял — нельзя «забрать заявление»! Можно встречку написать… встречное заявление. Типа терпила пишет «прошу по моему заявлению дальнейших проверок не проводить, в полицию обратился поспешно, не разобравшись в ситуации. В действительности телесные повреждения средней тяжести были мною получены при падении с лестницы, претензий ни к кому не имею». Эй, молодой человек, принесите еще водки.

— Ну! Прессанем жучилу, и пусть напишет вот это все.

— Вот поэтому я и не хотел ничего тебе говорить, — Леха устало прикрывает глаза ладонью. — Ну где ты этого нахватался — прессанем? Скажи еще, применим побои, чтобы заставить отозвать заявление о побоях… Да мне сейчас в церковь впору бежать и свечку за его здоровье ставить. Потому что если с ним еще что-то случился, хотя бы один волос с его тупой башки упадет — это будет гвоздь в крышку моего гроба. Ни мне, ни тем, кого со мной хоть как-то можно связать, к нему на пушечный выстрел подходить нельзя. Я доступно изложил?

— Доступно, успокойся… Ну, давай подумаем. Вряд ли он это из мести лично тебе, правда? Значит, кто-то у него эти показания купил. Или надавил на него. Есть идеи, кто это мог быть?

— Да какие там идеи… — Леха опрокидывает в себя рюмку. — Я просто знаю, кто это. Тут, как бы, без вариантов. Начальник мой, сука, непосредственный. Селиванов его фамилия. Все знали, что в замы по оперативной работе он должен был идти. Очевидная такая карьерная, мать ее, траектория. И когда решили назначить меня через его голову, ясно стало, что так он этого не оставит. И все-таки подставы такой я не ожидал…

— Ну слушай, давай я подключу свои связи. Пусть одни люди из одного учреждения решат вопрос.

— Даже не думай! Вот зря я перед тобой сопли распустил. Знал же, что захочешь отчудить что-то. Во-первых, не факт, что эти твои одни люди проникнутся судьбой провинциального мента настолько, чтобы влезать в наши местечковые разборки. Ты для них, может, и важен, но не настолько, как воображаешь. А главное — если они правда вмешаются, мне хана как профи.

— Это еще почему?

— Ну как объяснить? Понимаешь, если в детском саду Вася накостыляет Пете, значит, Петя — враг Васи. А вот если Петя наябедничает воспиталке, то станет врагом всей группы. Сечешь?

— Господи, вот вроде серьезная контора, а живете по детсадовским понятиям… Да понял я, понял. Стучать западло. Значит, прижимать надо этого Селиванова? У тебя что-то на него есть?

— Если бы было, разве я бы кушал водку? Эй, официант, куда побежал? Еще неси, чо рюмки крохотные такие? Селиванов, сука, прошаренный. На него вряд ли в принципе что-то есть.

— Так бывает, чтобы на человека ничего не было?

— А ты как думаешь? Если у человека работа — раскрывать и доказывать преступления, и он в этой работе хорош, думаешь, он не знает, как провернуть дело, чтобы никто ничего не раскрыл и не доказал? Из оперов самые опасные преступники выходят.

— Да быть не может, чтобы на человека ничего не было. Никто не безгрешен, и все оставляют какие-то следы. У меня есть… спец знакомый, очень крутой детектив… детективша… короче, круче меня раз в сто в этом деле.

— Только без самодеятельности вашей этой! Никакой слежки, взломов — спалитесь мигом. Ищите в открытых источниках. Вряд ли что-то раскопаете. Ну да попытка не пытка. Эй, официант, еще водки!

— И мне тоже. Да несите графин сразу, что уж там… И мяса там, овощей — сообразите чего-нибудь.

Водку я не люблю, но не оставлять же товарища квасить в одиночестве.

— Лех, а этот избитый жулик… Что там было-то на самом деле? В самом деле твоя работа?

— Да ты чо, Саня… Я ж не ты — мне нельзя. Хотя временами очень хочется. Он убежал от меня здоровенький и веселый. Я вообще давно его знаю. Этот пассажир с помощью Дара уговаривает людей купить кирпич задорого, ну ты в курсе таких. На прошлой неделе в очередной раз заявили на этого цыгана. Ну мы сразу поняли, кто и что. Как раз в воскресенье пацаны у меня его нашли, притащили на контору. В таких случаях у нас уже с ним быт налажен — он возвращает терпиле бабки, мы отказываем материал. А в этот раз, говорит, мол, на кармане бабок нет, к вечеру соберу, с адвокатом к терпиле подъеду. Звоним терпиле — не доступен. Говорю пацанам — езжайте к нему на адрес, разъясните политику партии, оттуда отзвонитесь; если он на такой расклад согласен, то уже вечером все свободны. Пацаны сваливают, мы с жуликом сидим, базарим за жили-были. Через час отзваниваются — этот терпила в бассейне плавал, зожник хренов. Говорят, он согласен написать встречку, если бабки вернут. Все, говорю жулику, дуй за деньгами.

Обычно Леха следит за речью, но по пьяной лавочке съезжает на оперский профессиональный жаргон. Помнится, в первые дни работы в полиции мне временами переводчика хотелось потребовать. Потом попривык. «Терпила» — это потерпевший, например.

— Слушай, а раз это такой известный жулик, чего вы его давно уже не закрыли? Зачем вам этот гемор повторяющийся?

— Умысел на мошенничество доказать сложно. Жулик же типа «просто торгует». И он не дурак, сильно не борзеет. Заявляетна него по итогу один из десяти, он по-всякому в плюсах. Следствие материалы по нему брать на возбуд не хочет, два доследа уже было.

— Лех, ты бы закусывал хоть… И чего, принес жулик деньги?

— Вечером я к терпиле одного из своих оперов направил, чисто постоять с нашей стороны, принять встречку, ну и тому подобное. А там уже служба собственной безопасности. Привлекают пацана моего свидетелем и — ты понял? — хотят показаний на меня! — Леха переходит на крик: — Что типа заява терпилы — шляпа, а жулик наш — честный человек, которому я угрожал уголовкой и избил его у себя в кабинете. Причем оперу говорят, дескать, давай, вкидывай начальника, а не дашь показаний на него — ответишь сам.

Хочу было спросить, сдал ли Леху его пацан, но успеваю себя заткнуть. Ясно же, что сдал, незачем напоминать лишний раз. Своя рубашка ближе к телу.

— Так что это выходит, Леха… Ты оставался с этим жуликом один на один час или больше? А разве никто не видел, как он уходил? Подожди, у вас же камеры везде!

— А вот это самая угарная часть, Саня. Прикинь, видеокамеры входной группы в здании конторы связюки выключали для каких-то там ремонтов. И не когда-то там, а именно в это воскресенье! Потому и ясно, что Селиванов. Мало ли гнид с мотивом, а вот с такой возможностью…

— А у тебя с Селивановым этим конфликты были какие-то?

Леха доливает себе в рюмку остаток водки из графина.

— Знаешь, Саня, а ведь самое странное — не было никаких конфликтов… Я вообще нормальным мужиком его считал, понимающим. Ну, рожа отвратная, так и что с того? Он вообще прикрывал пацанов всю дорогу, в бутылку не лез особо… если на кого говнился, то всегда за реальный залет. И мы с ним ну, нормально же общались. И тут такое…

— Ладно, Леха, не ссы, — говорю с уверенностью, которой на самом деле не ощущаю. — Прорвемся…