Выплата

Глава 13 Принц-психопат. Часть 4

Ролевой клуб оказывается полуподвальным помещением в обычной жилой девятиэтажке. Вдоль стен выстроены стеллажи, полные ярких коробок: это настольные игры. Но сегодня Даша и два ее помощника — насколько я понял, ребята заведуют этим клубом — столы складывают, а разворачивают осветительную технику. У них тут огромный запас прожекторов, ламп, цветных фильтров, проводов, пультов… Помогаю чем могу, пытаясь заодно разобраться, что как включается. Вот как жизнь повернулась — исполняю роль мальчика на побегушках у собственной секретарши. Чего не сделаешь ради внедрения в закрытое сообщество!

Начинают собираться игроки, около двух десятков человек. Подсознательно я ожидал увидеть стайку волосатых хиппи, увешанных бахромой и фенечками, но ролевики оказались на вид вполне обычными людьми; сядешь в маршрутку с такими — не отличишь от среднестатистических пассажиров. Молодежи меньше, чем людей среднего возраста, женщин больше, чем мужчин. Каждый переводит организаторам взнос за мероприятие — совсем небольшой, похоже, оплачивается только аренда помещения, а для проводящих игру мастеров это такое же хобби, как и для остальных участников.

Подходит Селиванов в простой черной толстовке с капюшоном; сейчас ничего в нем не выдает полицейского начальника. Запросто здоровается со всеми, пожимает руки парням, некоторых девушек целует в щечку. Вливается в одну из негромко переговаривающихся групп. Прислушиваюсь — обсуждают конвент в другом городе, куда еще можно подать заявки, но места уже заканчиваются.

Кто-то опаздывает, потому мероприятие задерживается. Ролевики разговаривают об играх — кто куда едет, где какие правила, кому досталась какая роль. Некоторые сплетничают об общих знакомых, но ничего криминального не всплывает — обычные тусовочные терки: кто кому нахамил, кто плохо провел игру или заявился на роль, а потом не приехал… в крайнем случае — кто на каком мероприятии нажрался в дрова. Если я ждал, что всплывет хоть какой-то компромат, то надо закатать губу. Или всерьез внедряться в эту среду… Но есть ли смысл? Похоже, тут все безобидно, как в сельской библиотеке. Даже какие-нибудь домогательства к несовершеннолетним тут вряд ли возможны — младшей из женщин лет двадцать пять, не меньше.

Наконец подходят опоздавшие, и Даша объявляет:

— Начинаем! Игра «Однажды в провинции»!

Все тут же прерывают разговоры и собираются вокруг Даши в самом большом из подвальных помещений. Селиванов идет вместе со всеми — надо сказать, в этой группе он выделяется разве что резкими чертами лица, а ведет себя примерно так же, как остальные. Забавно, если среди этих дядей и тетей с нелепым детским хобби есть еще какие-то большие шишки.

Даша рассказывает концепцию и правила. Я понимаю с пятого на десятое, все-таки у ролевиков есть свой довольно своеобразный жаргон; что, например, означают слова «воркшоп», «нарративные правила», «пожизняк»? Потом Даша раздает указания, и все без препирательств выполняют их: делятся на группки, берутся за руки, двигаются определенным образом, перебрасывают друг другу клубочек и по очереди высказываются на заданную тему…

Даша раздает распечатки с ролями; сделаны они на нашем офисном принтере, причем, надо полагать, не только в этот раз — ну да мне не жалко. Один из помощников гасит свет, и игра начинается.

Передо мной разворачивается история о маленьком мирном городе, где живут семьи с детьми, у каждой — свои заботы, проблемы и маленькие секреты. У детей есть свой волшебный мир, где действует магия, а занятые своими делами взрослые об этом не знают, для них этого колдовства не существует. Детей тоже играют взрослые дяди и тети, но, к моему удивлению, это не выглядит очень уж фальшиво. Понимаю, почему Даша говорила, что ролевики — не актеры: они и правда делают это все для себя. Хотя жесткого сценария нет, и каждый игрок сам решает, как будет действовать его персонаж — все равно все каким-то образом складывается в цельную историю.

Меня больше интересует не что здесь происходит, а как. А я все не понимал, для чего работающему человеку в свой выходной день тащиться куда-то в спальные районы и проводить игру для людей, большую часть которых он едва знает; а ведь они и в другие города летают для этого, причем за свой счет. Теперь, глядя на Дашу, понял. Эта полненькая застенчивая девушка, неуверенная в себе настолько, что получила Дар располагать к себе людей, — здесь кто-то вроде создательницы другого мира. Роль мастера дает ей своеобразную власть над пространством игры и ее участниками. Игроки, большая часть которых старше ее и многие наверняка выше по социальному статусу, не просто выполняют ее распоряжения, но и изо всех сил стараются поверить в реальность, которую она создает.

Реквизита практически нет, пространство формируется светом: спокойным белым, колдовским зеленым, тревожным красным. Я занимаюсь его переключением по указаниям Даши. Честно говоря, в какой-то момент так увлекаюсь происходящим, что едва не забываю, зачем я здесь. Но Селиванов сам напоминает о себе. Он входит в комнату, надвинув на лицо черный капюшон — и все взгляды обращаются на него. Такое ощущение, что рядом с ним температура падает на несколько градусов.

У Селиванова роль однозначно крайне отрицательного персонажа — его герой приходит в семьи и начинает запугивать горожан, требовать от них доносов друг на друга, угрожать расправой над близкими людьми. Я, разумеется, снимаю каждое его слово на спрятанный в кармане телефон с DeepTruth-камерой; даже теперь от моего утраченного Дара есть польза — благодаря ему я здорово набил руку на скрытой съемке.

В конце игроки по очереди выходят в яркий луч света и от лица персонажей говорят, что с ними произошло. Селиванов рассказывает о своих злодействах так, что даже у меня, не особо вовлеченного в процесс, мурашки бегут по коже. Он холодно, почти с гордостью признается, как запугивал людей, давил на них ради признательных показаний, ставил в невыносимые ситуации и даже, вот это иронично, ради карьерного роста подставил собственного подчиненного. В какой-то момент кажется, что вот он, тот компромат, который мне нужен: лицо у Селиванова примечательное, а что он рассказывает об игровом опыте персонажа — этого же нигде не написано. Говорит-то он, как и все, от первого лица.

Потом игроки собираются на обсуждение — это почему-то называется «рефлексия» — а я выхожу во двор и быстро просматриваю отснятое. Едва забрезжившая надежда стремительно тает: это все явно, очевидно, стопудово не сработает. Кадры хорошие, четкие, звук отлично записался — слышно каждое слово. Селиванов не актерствует, говорит пугающе естественно, обыденными словами, без лишнего пафоса — вообще не скажешь, что он играет. Но проблема в том, что здесь он совершенно не похож на мента: не та лексика, не те интонации, не тот стиль. Вот если бы он говорил, как пьяный Леха, что-то вроде «кенты из эс-ка промывались за этот блудняк»… Интересно, бывают ли игры, где есть роли оборзевших ментов? Вряд ли. Кому такое может быть интересно…

Если слить этот ролик в сеть, он не завирусится — недостаточно жизненно и совсем не смешно. Как максимум начальство Селиванова настучит ему по башке за несолидное хобби, но вряд ли он огребет более серьезные последствия. Не тянет на компромат, ну никак.

Во двор выскакивает Даша в накинутой на плечи куртке, торопливо закуривает.

— Ну как тебе? — спрашивает она.

— Да никак, Даш… Не годится это все.

— В смысле — никак? — вскидывается Даша. — Плохая игра, что ли? Да прогон был — огнище! Люди натурально плакали!

Так, похоже, Даша увлеклась проведением игры и забыла, зачем мы здесь на самом деле. Ну, зачем здесь я, по крайней мере.

— Даш, да с игрой-то нормально все. Круто на самом деле. Но вот все, что я отснял, на компромат не годится. Слишком… игровое.

— Ну а чего ты хотел от игры-то? — пожимает плечами Даша. — Ладно, окей, а что сгодилось бы?

— Что-то яркое… нелепое… смешное, может быть.

— О, ну это же «Щеночки»! — подпрыгивает Даша. — Они минут на двадцать, и их как раз часто ставят после тяжелых игр, для разгрузки. Идем внутрь, объявлю, пока все не разошлись!

Возвращается в полуподвал к игрокам — они опять болтают, разбившись на группки. Даша молча поднимает руку, и за несколько секунд устанавливается тишина.

— А теперь — «Внутри себя я — маленький щеночек!» — объявляет она.

— Уии! Щеночки! — радуются игроки.

Все опять проходят в комнату, и Даша читает с телефона вводный текст:

— Быть взрослым скучно. Когда вы маленький, о вас заботятся: вас кормят, жалеют, чешут за ушком, гладят по пузику, дают грызть вкусные косточки. Вам тепло, комфортно и совсем не страшно. Мир вокруг вас удивительный, все желают вам только добра. Чем же заняться маленькому щеночку? Конечно же, играться!

Придерживая челюсть, смотрю, как взрослые дяди и тети, которые только что самозабвенно разыгрывали мрачную трагическую историю, опускаются на четвереньки и начинают имитировать поведение щенков: тявкают, играют вместе, гоняются друг за другом… Селиванов не отстает, он проделывает всю эту ерунду особенно самозабвенно — как-никак одаренный игрок. На одну короткую секунду мне даже становится неловко, что я снимаю каждое его движение: все-таки человек расслабляется в кругу единомышленников, это все достаточно невинно и даже мило. Но потом я вспоминаю про Леху, и угрызения совести как рукой снимает.

Дома отсматриваю видео. Да, взрослый дядька, вошедший в роль игручего щенка — ролик из тех, что взрывают интернет. Особенно если совместить с каким-нибудь видео Селиванова в полицейской форме и за начальственным столом, на сайте МВД есть несколько таких.

И хотя ситуация серьезная, и за Леху я кого хочешь порву на тряпочки, все равно как-то оно… нехорошо. Выложить в интернет такое видео — есть в этом что-то… психопатическое. Но раз у меня это вызывает сомнения и стыд, значит, я-то сам не психопат, верно ведь?

Нахожу Селиванова по номеру в Телеграфе и набираю текст: «Это завирусится, если жулик завтра же не напишет встречку». Поймет, о каком жулике речь, чай, не маленький.

Жду ответа. Нервничаю, не получается ни на чем сосредоточиться. Верно ли я все посчитал? Не подставил ли Дашу — вдруг Селиванов примется ей мстить? Не должен — видео-то останется у нас. Можно, кстати, потом продать его каким-нибудь врагам Селиванова… нет, так себе бизнес-план, грешноватый. Достаточно уже того, что шантаж — это уголовное преступление так-то. Но ведь Юрий Сергеевич не требовал, чтобы я не совершал преступлений, он требовал, чтобы я не попадался…

А я не попадусь — в Телеграфе есть отличный функционал самоудаляющихся сообщений с анонимных аккаунтов.

Ответа все нет. Интересно, что Селиванов напишет? «Не понимаю, о чем речь»? «Вы об этом пожалеете»? «Чтоб вы горели в аду, твари»?

Иконка с бумажным корабликом мигает.

Ответ состоит из двух букв:

«Ок».

Глубоко выдыхаю, расслабляя наконец-то мышцы спины, которые, оказывается, были напряжены все это время.

И чего я, спрашивается, ожидал? У психопатов же нет эмоций.

С утра пораньше телефон орет проникновенным тенором Фредди Меркьюри:

Mama, just killed a man

Put a gun against his head, pulled my trigger, now he’s dead

(Мама, я только что убил человека: приставил пушку к его голове,

Нажал на спуск — вот и нету парня.)

Мерзко, когда утро после пьянки начинается со звонка в несусветную рань… В списке тех, чьи звонки на громком сигнале круглосуточно, у меня совсем немного народу — семья и лучшие друзья. Из Штаба-то все равно дозвонятся, если припечет, у тамошних номеров сигнал неотключаемый — но другой. А эту песню я, как несложно догадаться, поставил на номер мамы.

Дико не хочется продирать глаза, но телефон продолжает надрываться:

Mama, ooh, didn’t mean to make you cry

If I’m not back again this time tomorrow — сarry on, carry on…

(Мама, я не хочу, чтобы ты плакала.

Если завтра я к этому времени не вернусь, живи так, словно ничего не случилось)

Хватаю трубку:

— Да, мама, что стряслось?

— Сашенька, это просто какой-то кошмар! — взахлеб тараторит мама. — Там просто ужасные, ужасные суммы! Ты что-то от меня скрываешь? У тебя проблемы?

— Мама, успокойся, пожалуйста. Нет у меня никаких проблем… — проблем, конечно, вагон и маленькая тележка, но мама права: я их от нее скрываю. И дальше буду скрывать. — Какие ужасные суммы, где?

— Квитанции из ЖЭКа пришли, и почему-то четыре сразу! Мы уже четыре месяца за квартиру не платим, Саша! Пени накапали огромные! Что происходит?

— Гос-споди… Да ничего не происходит, мама. Наверно, автоплатеж сбился, вот долг и накопился. Извини, я не уследил, дел было много. Не переживай, сегодня же позвоню в ЖЭК и всё улажу. Сфотографируй квитанции и пришли мне. Я разберусь. Всё, не волнуйся, я отзвонюсь. Сказал — сегодня же!

У мамы пунктик насчет всех этих коммунальных платежей. ЖЭКов и прочих инстанций она панически боится, и как только приходит квитанция, да если еще и, упаси бог, с задолженностью, мама сразу начинает себя накручивать. В ее воображении мы уже разорены, заклеймены в позорных списках должников и скоро будем выселены, останемся без крыши над головой и пойдем скитаться по городам и весям, ветром гонимы, солнцем палимы…

Вообще, не такая рань, как мне показалось спросонья — половина девятого. Оля уже ушла на смену — она умеет собираться так, чтобы меня не будить. Бережет мой сон, в отличие от некоторых других родных и близких.

С грехом пополам успокаиваю маму, натягиваю шорты с футболкой и выхожу на кухню. На холодильнике стикер: «кефир на второй полке» и улыбающаяся рожица с сердечком у краешка рта. Мудрая женщина Оля знает, что нужно мужику после пьянки! А повод вчера был достойный — отмечали Лехино назначение на должность замначальника Главуправления области по оперативной работе. Избитый якобы Лехой жулик быстренько отозвал заявление… то есть что это я — написал встречку, конечно же. Вы только подумаете, до чего коварны эти лестницы! Дело против Лехи развалилось мгновенно, и назначение было утверждено в рекордно короткие сроки.

Кутили, как полагается, в ресторане, таком, с панелями под красное дерево и чучелом медведя. Сам я обычно в подобные заведения не ходок, но чего не сделаешь ради друга… Что меня удивило — зашел Селиванов, пожал всем руки, произнес теплые и душевные слова поздравления, дружески похлопал Леху по плечу. Ни дать ни взять отец-командир, до усрачки гордый взлетом бывшего подчиненного — а теперь без пяти минут начальника. Меня Селиванов тоже признал и улыбнулся во все зубы — безупречно доброжелательно. Не огребли ли мы проблемы на свои задницы? Вроде бы психопаты не должны быть мстительны, тем более теперь он от Лехи будет зависеть… ладно, война план покажет. Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас у нас на повестке ЖЭК — пока я не разберусь с квитанциями, мама не успокоится. А сумма там ну не ужасная, конечно, но правда несуразно большая.

Наливаю стакан кефира, возвращаюсь в комнату, открываю ноутбук, захожу в личный кабинет на муниципальном сайте и проверяю автоплатежи. Я давно плачу так и за свою квартиру, и за мамину… нет, надо же — в последнее время только за свою. Деньги за мамину квартиру больше не списываются, а я и не заметил. Что такое? Карта в порядке, не в ней дело.

Начинаю обзвон инстанций. Четверть часа меня футболят из одной конторы в другую — хотя, кажется, во всех немного разными голосами отвечает одна и та же недовольная тетка, которую я отвлекаю своими дурацкими вопросами от чудовищно важных дел. С грехом пополам удается выяснить, что мамин дом почему-то перевели в ведение другой управляющей компании — вы что, не получили извещение? Извините, был занят, мир спасал… И эта компания по причинам, уходящих корнями в глубь веков, к муниципальной системе не подключена, по телефону справок не дает, квитанции надо оплачивать по адресу Второй Кривозаборный проезд, дом 12/98, вход через проулок-закоулок-тупик… молодой человек, вы записываете? Конечно, записываю, куда ж я денусь-то…

— Саня, на тебя яичницу жарить? — спрашивает через дверь Федька.

— Пожарь, будь другом.

К яичнице Федор подает тосты с помидорами, нарезанными тонкими ломтиками. Хозяйственный пацан растет… ну а как еще-то с такой мамой?

— А нашу команду в июле на межрегиональные соревнования отправляют, — говорит Федя с деланной небрежностью и мнется, ковыряя яичницу.

Как будто хочет сказать что-то еще, но стесняется.

Ну конечно! Поехать с сыном на соревнования — это святое. Хотя что может быть святого с моей работой…

— Федь, если только срочно на работу не сорвут, то я приеду обязательно. Сто процентов обещать не могу, но если не срочный вызов или там не конец света — буду.

Это я типа так шучу, про конец света. Надеюсь, оно так и останется дурацкой заезженной шуткой. Хотя мне самому не особо-то смешно, если честно.

— Саня, а кем ты работаешь?

Ну да, с Олей-то люди из конторы поговорили, а Федей по малолетству пренебрегли. Телефон лежит на столе — прослушка, как всегда, активна. Да даже если бы и не она… что бы я сказал? «Убийцей я работаю, сынок»? Убиваю плохих людей, чтобы спасти хороших. И все равно это убийство, как ни крути.

Ответить расплывчато — «задания государственной важности»? Пошловато звучит. Тоже мне, засекреченный подводный космонавт…

— Мне так-то нельзя рассказывать… Но если говорить обтекаемо, я вроде ловца во ржи. Книжка есть такая, «Над пропастью во ржи», не читал? Ну я тебе скину на планшет. Или даже в бумаге лучше куплю. Смысл в том, чтобы дежурить у края пропасти и следить, чтобы никто не упал. А тебе в школу не пора уже? Собирайся, со стола я сам уберу.

Хотелось бы мне, чтобы так оно и было… Действительность, она не такая возвышенная, конечно. И все-таки хорошо бы, чтобы в следующий Прорыв, если до него дойдет, кого-то удалось… подхватить над пропастью. Тогда мы, может, поймем наконец, с чем имеем дело.

Ладно, пока Прорыва нет, надо тащиться в ЖЭК — тоже жуть-кошмар так-то. Благо именно сегодня у них один из двух в неделю приемных дней. Повезло — хотя везунчиком я себя не чувствую.

Часа через три на подгибающихся ногах выхожу в грязный закоулок — словно пленник, вырвавшийся наконец на волю из вонючего подвала. Припаркованный в глубокой луже — других мест тут нет — фордик укоризненно смотрит на меня глазами-фарами. Никогда не курил и всесторонне это пристрастие осуждаю — но сейчас в самый раз было бы закурить, честное слово. Раз двадцать перешел из кабинета в кабинет, перед каждым отстаивая очередь за рассыпающимися бабульками, чтобы долго препираться с глуховатыми пыльными тетками, тычущими в клавиатуру двумя пальцами. Всего каких-то пару часов мытарств — я с грехом пополам сдал им все показания всех счетчиков и получил перерасчет; сумма в квитанциях ожидаемо была завышена в разы. Выплатил шестью платежами пени, причем отдельно за каждый месяц, строго сумму на сегодня и копейка в копейку — «а то бухгалтерия не поймет». Оставил заявку на подключение чуда техники — электронного кабинета. Админ Витя вам позвонит в течение двух недель — если выйдет из запоя, конечно.

Так вот она устроена, жизнь в России: даже если ты почти что спасаешь почти что мир, все равно изволь время от времени торчать в коммунальных очередях. Интересно, а наш неведомый враг, Кукловод этот… может, конечно, дело закроют коллеги из ведомства, которое ищет иностранный след, и тогда эти мои досужие мысли вообще мимо кассы… А вот если он (она, оно) живет в России, то тоже ведь наверняка в свое время пообивал казенные пороги. Никого здесь чаша сия не минует. Наверно, сейчас Кукловод забрался по иерархической цепочке так высоко, что всей этой низменной бытовой суетой вместо него занимаются специально обученные люди. Но ведь когда-то и он (она, оно) ходил по ЖЭКам, униженно склонялся к конторкам и вписывал данные за месяц…

Ладно, в топку эти дешевые сентиментальные спекуляции. Надо отзвониться маме и поехать наконец на работу… Катя, конечно, молодчина, однако сама закрывает еще далеко не все — многие вещи мы с ней вместе решаем. Любая унылая рабочая текучка после ЖЭКа покажется практически парком развлечений.

Беру в руки телефон, и тут он активируется сам. Красный сигнал. Сирена. Прорыв. Сообщение «оставайтесь на месте, за вами выехали».

Черный джип появляется посреди заплеванного двора за считанные минуты — словно материализуется из воздуха. По пути в аэропорт звонит Юрий Сергеевич.

Ну конечно — когда мне нужна помощь, так я плохо себя вел, а как Прорыв — так сразу без Саши Егорова никуда… Давлю эту гаденькую мысль в зародыше. Не Штабу с его мутными психопатами в руководстве я помогаю, а людям, которые могут попасть под удар. Принимаю звонок:

— Слушаю.

— Саша, ситуация серьезно отличается от тех, что были раньше, — с места в карьер сообщает Юрий Сергеевич. — Тебе будут скидывать сводки, в самолете изучишь. Но главное скажу сразу. Это может еще оказаться провокацией, попыткой обмануть нашу бдительность… Но в этот раз есть вероятность, что жертвы Кукловода нам не враги. Потому что…

Юрий Сергеевич делает паузу на несколько секунд. Сердце бьется где-то в районе горла. Волевым усилием сдерживаю рвущийся вопрос «ну что, что?» И тогда фээсбэшник произносит со странной для него неуверенностью, почти растеряно:

— Потому что они сами позвонили в спасательную службу. Саша, они попросили о помощи.