Wild Cranberry

2

— Соболь Екатерина Михайловна? — услышала я за спиной и поспешно обернулась.

Передо мной стоял врач в белом халате и голубой шапочке на голове.

— Здравствуйте, — поспешила я подтвердить его догадку. — Что-то прояснилось?

— Предварительный диагноз: перелом. Возможно, есть смещение. Для постановки точного диагноза вашего сына увезли на рентген. Ждите. Как только будут результаты, я подойду к вам.

— С-спасибо.

Глядя, как доктор разворачивается и уходит, я тяжело опустилась на голубой диванчик около стены. Мысли галопом проносились в голове, перескакивая с одной проблемы на другую.

Это же надо такому случиться! Скоро лето, каникулы. И соревнования опять же. Черт! Ещё и на работу забыла позвонить! Потеряли меня, наверное. Сегодня было что-то важное? Вроде бы нет. Господи, голова кругом! Марк, Марк… Так меня подвести! Необходимо было срочно позвонить Круглову и предупредить, что опоздаю или, возможно, вообще не приду. Тяжёлый вздох вырвался из груди. Не очень хорошо с моей стороны получилось, всего полтора месяца проработала и вот уже начинала прогуливать.

Погрузившись в так неожиданно возникшие проблемы, я не замечала вокруг себя беготню персонала травмпункта, ворчание пациентов на долгое ожидание, медсестру, которая неслась к выходу с грохочущей каталкой, толкая ее впереди себя, пока та не наехала мне на ногу.

— Ой, извините, — бросила она на ходу, а я, поджав ноги, продолжила ждать, развлекая себя невеселыми мыслями.

В реальность меня вернул врач.

— Екатерина Михайловна, — раздался надо мной мужской голос.

— Да? — Чуть успокоившееся сердце снова пустилось вскачь.

— Рентген подтвердил предварительный диагноз — перелом. Из хороших новостей — без смещения. Так что обойдемся без операции, наложим гипс.

Несмотря на его подбадривающий тон, я облегчения не испытывала.

— Скажите, доктор, как скоро мы можем поехать домой?

Высокий лоб прорезала глубокая морщина.

— Причин для пребывания в стационаре после наложения гипса нет.

— Костыли же еще нужны?

— Да, купите в медтехнике модель с регулировкой высоты. Я еще подойду, ждите.

Доктор ушел, а я опять упала на диванчик.

— Ужас! Ну Марк! Держись у меня! Как только заживет нога, я тебе ещё что-нибудь сломаю в воспитательных целях!

Теперь нужно было придумать, что делать с этим сыночком и его новой костыль-ногой. Сидеть с ним дома не вариант, у меня работа. Стоп! Я же на работу не позвонила!

Запустила руку в сумку, лежащую на коленях, и нащупала телефон.

Несколько секунд ожидания, и мой начальник гаркнул в трубку:

— Да?

— Максим Валентинович, добрый день!

— Добрый, Екатерина Михайловна.

— Я звоню отпроситься на сегодня. У меня неприятности с сыном.

— Что-то серьезное?

— Ногу сломал.

Минутная пауза.

— Хорошо, если будет возможность, работайте онлайн.

— Спасибо!

В этом весь Круглов. Трудоголик до мозга костей. Первое время, присматриваясь к своему новому шефу в поисках правильного подхода, я была удивлена его раздвоением личности. Добродушный и позитивный мужик за пределами финансовой службы, у себя в кабинете он превращался в калькулятор, готовый сожрать тебя с потрохами даже за небольшую ошибку. Спустя несколько недель я уже не вздрагивала, услышав его крики из серии: «Что с рентабельностью?», «Сколько можно просить не присылать мне сырые отчёты!»

Время двигалось медленнее улитки, и я, в ожидании Марка сидя на голубом диванчике травмпункта, вспоминала, сколько таких нештатных ситуаций нам с ним уже пришлось пережить за те семь лет, которые он находился на моем попечении. В пять он упал с горки на детской площадке, в семь разбил лицо и коленку при падении с велосипеда. Еще была сломанная рука, а также бровь, рассечённая об стеклянный журнальный столик так глубоко, что пришлось накладывать пять швов и выкидывать мой любимый белый ковер, насмерть залитый кровью этого паразита. И вот теперь нога… Мало мне проблем!

Сегодня мне уже сложно было представить свою жизнь без Марка, несмотря на то, что семь лет назад я вообще не хотела брать на себя ответственность за четырехлетнего ребенка. В те дни я, по большому счету, вообще ничего не хотела, только закрыть глаза и вернуть свою прежнюю, свободную и беззаботную жизнь в окружении такой же, как и я, золотой молодежи, где самой большой проблемой был недосып перед ответственным зачетом.

Болезненные воспоминания, давно не тревожащие меня, вновь прорывались сквозь много лет назад возведенные заградительные барьеры.

На самом деле Марк мне не сын, а брат. В свое время мой любвеобильный отец осчастливил своим биоматериалом какую-то шалаву, и та, благополучно родив ему сына и получив немалую компенсацию за свое отсутствие в нашей жизни, свалила в закат. До четырех лет Марка воспитывали отец и няня, которую мальчик просто обожал. Но затем, по официальной версии, произошел несчастный случай, после которого на моих руках остался четырехлетний ребенок и отец-инвалид. Няня в той страшной аварии, случившейся когда они втроем возвращались с новогоднего представления, погибла. Вот тогда-то отец и насел на меня, уговаривая усыновить Марка, мотивируя это тем, что я сильно облегчу себе жизнь, избежав постоянного подтверждения нашего родства и оформления кучи ненужных бумажек, ведь именно мне теперь предстояло устраивать его жизнь и улаживать все вопросы с учебой, лечением и так далее. Умом я понимала, что он прав, но как же трудно было принять сложившуюся ситуацию! Денег нет, одни долги, а мой достаточно молодой, еще недавно пышущий здоровьем отец — инвалид, которому предстоит сложная реабилитация, требующая немалых средств.

К тому моменту мне уже исполнился двадцать один год, и я хоть и с натяжкой, но могла позволить себе иметь четырехлетнего сына. Марка переучивать не стали, внутри семьи все осталось по-прежнему, он мой брат, а я его сестра — Катюлька. Правда, к восьми годам под угрозами отключения интернета навсегда я стала Катей, что не мешало маленькому засранцу периодически вспоминать о Катюльке, доводя меня до белого каления. Но, несмотря ни на что, я обожала этого мальчишку. Тем более именно он больше всех страдал в данной ситуации, потому что вынужден был расти без нормальной семьи, на попечении хоть и взрослой, но явно не самой ответственной сестры.

Сейчас Марку одиннадцать. Он учился в школе, занимался карате, подсел на компьютерные игры — все, как у обычных детей. Отец, хоть и не смог подняться с инвалидного кресла, но вполне адаптировался к новой жизни. А я уже семь лет официально была матерью этого оболтуса.

Грохот каталки, снова пронесшейся мимо под управлением все той же медсестры, возвратил меня в действительность. Вот как теперь быть, ума не приложу! Отвезти Марка домой, где он будет целый день один? Нет, это не вариант, не дай бог, еще что-нибудь себе сломает. Придется отвезти к отцу. И на шею папиной помощнице, Светлане Владимировне, сядет ещё один инвалид. Вот блин!

Бросила взгляд на часы. Прошел только час из двух, отведенных доктором на ожидание, и за неимением ничего более интересного я снова провалилась в воспоминания.

Последний раз Марк серьезно болел лет шесть назад. Тогда это было воспаление лёгких, и, что самое обидное, под Новый год. Он лежал в больнице, постоянно ныл и просился домой. Мальчику было тяжело в пять лет оказаться в незнакомой обстановке. Тем более в его памяти еще были свежи воспоминания о праздниках, которые мы всегда шумно отмечали с отцом и его любимой няней Валей. Это было, пожалуй, самое тяжелое для меня время. Найти подход к ребенку, оставшемуся без женщины, заменившей ему мать, с отцом, который с огромным трудом принимал свое теперешнее состояние, да в придачу с кучей финансовых проблем. Но именно тогда мои волосы приобрели этот странный клюквенный цвет.

Большого разнообразия мультиков в больнице не было, и чаще всего дети смотрели «Русалочку». Понимая, что Дед Мороз из меня никакой, а порадовать ребенка мне очень хотелось, да и не только своего, я решила сделать сюрприз и потрясти всех появлением героини из их любимого мультика. Не найдя парика нужного цвета, решилась на кардинальные меры. Подобрав в салоне максимально близкий оттенок к волосам Ариэль, мастер покрасила меня в цвет «дикая клюква», который, как оказалось позже, порадовал не только детей. Я продолжала краситься этим оттенком до сих пор, потому что без него казалась себе бледной поганкой, несмотря на то, что Светлана Владимировна и отец настоятельно советовали мне сходить к психологу. По мнению первой, так выражалась моя затянувшаяся депрессия, по мнению второго — это психическое расстройство.

Второй час бесконечного ожидания подходил к концу, когда мне наконец-то выкатили в кресле-каталке моего бандита. Он смотрел печально, сложив домиком брови, выражая вселенскую скорбь, явно надеясь смягчить меня, выставив себя в роли случайной жертвы. Его загипсованная нога торчала вперед, выступая в роли тарана. Интересно, а как я его засуну в машину с этим безобразием?

— Ну привет. — Я старалась не показывать своего волнения. — Допрыгался?

Он покаянно кивнул, а затем поднял на меня затуманенный влагой взгляд.

— Я же не специально.

— Ещё бы ты специально ногу сломал!

Тут главное — не поддаться желанию обнять и пожалеть. Я же прекрасно видела, что он с трудом сдерживал совершенно не подобающие, по мнению любого мальчишки его возраста, слезы.

Перевела взгляд на врача, стоящего за спиной Марка.

— Что нам делать дальше?

— Следить за его состоянием, и как только спадет отек, где-то через пять-семь дней, приезжайте на рентген-контроль. А дальше посмотрим. После снятия гипса, через пять-семь недель, ему предстоят реабилитационные мероприятия, которые включают в себя лечебную физкультуру, физиотерапию и массаж. К началу нового учебного года ваш мальчик будет как новенький. — Доктор, протянув руку, потрепал Марка по вихрастой голове. — Так что скоро увидимся, и не расстраивай больше маму.

Марк кивнул, буркнув что-то нечленораздельное.

Поблагодарив врача, мы выехали на улицу в сопровождении медбрата, который помог погрузить Марка в машину. Пристегнув ребенка ремнем безопасности, я обошла автомобиль и села за руль.

— Ну? Что делать-то дальше будем?

— Как что? Домой поедем. — Он тяжело вздохнул. — Эх, не погуляю теперь с ребятами…

— Не погуляешь? А как ты в школу будешь ходить? Это тебя не волнует? А то, что ты теперь ни одеться, ни помыться нормально не сможешь? А он: погулять!

— Кать, ну перестань. Я же не специально. Там невысоко было, не больше метра, наверное.

— Не больше метра? Как вы вообще додумались перелезать через этот забор? Вам что, было сложно сто метров до калитки дойти?

Марк молча смотрел в окно на больничный забор, вдоль которого мы ехали. Ответить ему было нечего. Подобные глупые идеи сложно объяснить, они рождались спонтанно, с подачи одного идиота, и будучи подхвачены остальными, всегда заканчивались плачевно. Вот как сегодня. Марк и его одноклассники, собравшись с утра пораньше у школы, решили перелезть через забор и сорвать контрольную по математике старшего брата одного из мальчишек, забросив в окно дохлого голубя.

— То есть на саму идею с голубем ты не ругаешься? — Этот балбес покосился на меня.

— А это следующий вопрос. Сколько раз тебя просить не вестись на идиотские идеи своих друзей?

— Да ты не представляешь, какая там училка! Она им о контрольной сказала только вечером вчера! Никто подготовиться не успел!

— А какое ваше дело, а? В каком классе его брат?

— В восьмом…

— Уж мог бы и сам что-нибудь придумать, а не впутывать вас. Короче, слушай меня. Сейчас я тебя отвезу к отцу, и там ты будешь жить ближайший месяц. Мне некогда с тобой возиться. О том, что ты, по всей вероятности, уже до конца года не появишься в школе, Евгению Викторовну я предупрежу.

— Как к отцу? Да ты что? А компьютер? А вещи мои? А ребята?

— Вещи привезу вечером. А ребята твои без тебя найдут, где шеи свернуть. Ты уже долетался. Лучше бы об уроках думал.

— Да тут осталось-то пару недель!

— Три недели. И это немало. Так что завтра найди того, кто сможет присылать тебе классные работы. А сейчас едем в Солнечное.

— Черт!

— Не ругайся!

— Давай хотя бы домой заедем, Кать. Я сам вещи соберу.

— Интересно, как ты их собирать будешь? Да и некогда мне сейчас разъезжать по городу, на работе ещё нужно успеть показаться. Плюс тебя из машины туда-сюда выгружать и загружать непросто. Лучше поищи медтехнику ближайшую, за костылями заедем.

— Блин! Мы с пацанами днём хотели в «Роблокс» поиграть…

— На телефоне поиграешь!

— Да ну тебя!

Марк обиженно отвернулся к окну.

— Я серьёзно, поищи костыли.

Через полтора часа, вооружившись костылями, мы подъехали к дому отца в поселке «Солнечный» в двадцати километрах от города.

Сюрприз у нас, без сомнения, получился прекрасный. Отец на крыльце матерился, а его помощница, Светлана Владимировна, охала и кружила вокруг Марка, пока тот ковылял от машины к дому на костылях.

— Как же так, Маркуша! Что ж ты так неосторожно!

— Вы только поменьше тряситесь над ним, Светлана Владимировна, — попросила я добрую женщину. — Пусть сам делает все по максимуму.

— Но, Катенька, он же не сможет…

— Просто прошу, не перебарщивайте. Иначе он залезет на вашу шею и месяц будет на ней висеть, знаю я его.

— Очень надо, — пробурчал Марк, — я сам все могу.

— Вот и отлично.

В доме, заехавший вслед за нами на своей инвалидной коляске отец сходу начал допрос:

— Так что у вас случилось опять?

— Марк подумал, что он птица, и с забора слетел, — пояснила я.

— Па, не слушай ее. Я случайно оступился и упал, когда с забора слезал.

— А что ты на этом заборе забыл? — Брови отца теперь сдвинулись над переносицей.

— Ну, мы с ребятами в школу ходили…

— А почему она была закрыта? — удивился отец.

— Мозг у них раньше времени перед каникулами закрылся, да еще и на замок. Фиг откроешь. — Я не обращала внимания на злобные взгляды Марка. — Короче, мне ещё на работу, так что я побегу. Он тебе подробно сейчас все расскажет. Вечером вещи привезу. Вы же поможете, Светлана Владимировна? Нам одним не справиться. — Я умоляюще посмотрела на женщину. — Гипс на месяц.

— Да что тут обсуждать! — Отец бросил грозный взгляд на Марка. — Я ему как раз мозги за это время на место поставлю.

— Ну что ты, Катенька, не переживай. Откормим его чуть-чуть за это время. Уж больно тощий.

— Вы главное не перестарайтесь, он и так много тренировок пропустит. Ладно, я поехала. Всех целую! Пока! — Махнув на прощание рукой, я быстренько выбежала из дома, так удачно сбросив с себя колченогий балласт.

Но на работу в этот день мне попасть было не суждено. Застряв в пробке на въезде в город, я приняла решение плюнуть на нее, потому что приезжать в офис на полтора часа не видела смысла. Лучше и правда дома поработать, тем более, меня никто не будет отвлекать вечными «я есть хочу».

Позже, после девяти вечера, я собрала вещи Марка в большую спортивную сумку, не забыв учебники с тетрадками, и все его компьютерное оборудование и снова поехала на дачу.

Дом спал, окутанный ночной прохладой, и звук захлопнувшегося багажника разрезал тишину вокруг. В ближайших кустах раздался шорох, и я поторопилась с сумкой к крыльцу, где уже стояла Светлана Владимировна.

— Что так поздно? Я уже и не ждала, — тихо спросила она.

— Я специально попозже выехала, чтобы по-быстрому, без пробок.

— Может, переночуешь?

— Нет, поеду. Завтра пораньше нужно на работу прийти, ведь сегодня я там так и не появилась. Спокойной ночи. — С этими словами я сбежала с крыльца и, стараясь аккуратно ступать по покрытой росой траве, сократила расстояние до машины, минуя дорожки.

Оказавшись через час дома, быстро умылась, переоделась и, упав в кровать, тут же уснула.