Wild Cranberry

39

Остаток недели был еще сложнее, чем ее начало. К душевным метаниям добавились проблемы с мотивацией. Проведенная в четверг координация с отделами, выбранными для ее внедрения, привела к волне возмущений в чате. Чего-то подобного я и ожидала. От Инги узнала, что новость об изменении в расчетах бонусной системы на несколько часов отодвинула в сторону даже обсуждение первой десятки полуфиналисток, объявленной после двух часов дня. Сама я, по понятным причинам, в чат не заходила, хоть и знала со слов девчонок, что Пушка там больше не было. Но страх наткнуться на него в какой-нибудь теме был сильнее меня.

К вечеру все встало на круги своя, и гадание на кофейной гуще продолжилось. Споры, какие фотки выйдут в финальную пятерку, кипели. Также появилась новая тема в чате — подпольный тотализатор, который был организован у продажников и собрал внушительный банк. По непонятным никому причинам, он вышел из тени, и теперь народ подсчитывал свои и чужие барыши.

Совещание со Смолиным у меня было назначено на четыре часа. Ровно в это время я без опозданий зашла в приемную и ждала, пока он освободится. Елена Сергеевна попыталась напоить меня кофе, но я отказалась, потому что во мне его сегодня уже было и так через край.

Дверь в кабинет Смолина открылась, и вышли Ветров с Коршуновым.

Мы сцепились взглядами друг с другом. Влад кивнул, я слегка наклонила голову в ответ. Он был совершенно спокоен, ни тени улыбки или, наоборот, недовольства не отразилось на его лице.

— Добрый день, Екатерина Михайловна, — поздоровался Коршунов.

— Добрый день, Петр Иванович.

— Надеюсь, мы недолго заставили вас ждать.

— Да нет, буквально пару минут, ничего страшного.

Прошла мимо мерзавца в кабинет, жадно и глубоко вдохнув. Хотелось плюнуть на все и броситься ему на шею… Катя!

В кабинете Смолина я была не раз, но сегодня пропитавшийся ароматом Ветрова воздух никак не давал мне сосредоточиться и выбросить ненужные мысли из головы.

— Екатерина, добрый день. Садитесь и начнем.

— Здравствуйте, Олег Павлович, — уселась напротив, придвинув стул, — больше никого не будет?

— Нет. Хотел Влада привлечь, но он, сославшись на занятость, отдал данное решение нам на откуп.

— Вот как…

— О нем мы еще поговорим, а сейчас рассказывайте, кто у нас самый лучший по вашим данным. Уж очень интересно.

Зачем? Зачем нам разговаривать о Ветрове? Вскинула подозрительный взгляд на Смолина, но тот как ни в чем не бывало раскладывал перед собой принесенные мною листы. Сердце нервно дернулось в предчувствии неприятностей.

Около часа мы разбирали результаты работы сотрудников нескольких отделений за два года, сопоставляли с данными их непосредственных руководителей и в итоге утвердили тех, кто будут поощрён на корпоративе.

Я уже собиралась по-быстрому попрощаться, когда Смолин, откинувшись на стуле, внимательно посмотрел на меня.

— Екатерина, а что вы думаете о Stranger?

— О чате? — Оторопело посмотрела на него через стол в попытке определить, куда ветер дует, а у самой перед глазами проплывал Красный пушок.

— Да. Раз уж мы занялись анализом эффективности наших сотрудников, мне бы хотелось услышать ваше мнение о нем и о его влиянии на их работу.

С облегчением выдохнула. Мое идиотское фото было тут ни при чем. А Смолин тем временем продолжил:

— Дело в том, что я не разделяю мнение Влада и Петра Ивановича, которые твердят о его неоспоримой пользе. Они там, якобы, отслеживают психологический климат, настроение коллектива, моральную атмосферу…

— Особенно моральную, — вырвалось у меня.

Смолин хмыкнул.

— Да уж. Вы человек в нашем коллективе новый, ваше мнение мне интересно.

Хорошо, что Олег Павлович был не в курсе, что я-то как раз уже успела морально разложиться в этом идиотском чате по полной.

— Мне пока сложно судить, но как бы это сказать…

Нет, а что я мямлю? Почему не могу сказать правду? Хоть кто-то должен был ему открыть глаза.

— Во-первых, я думаю, что чат не улучшает психологический климат, да и в целом отрицательно влияет на корпоративную культуру компании. Ну и конечно, он зачастую мешает продуктивной работе. — «Это я ощутила на себе», могла бы добавить, но не стала. — Возможно, в теории он должен помогать сотрудникам адаптироваться, лучше справляться с рабочими задачами, ведь в нем они могут делиться проблемами, советоваться по рабочим вопросам, обмениваться новостями и опытом. Но на деле… На деле, восемьдесят процентов обсуждаемых там тем далеки от рабочих вопросов.

— Кхм…

По-моему, Смолин не ожидал, что я буду столь категорична. Но я уже просто ненавидела этот идиотский чат, пестрящий Красным пушком!

— Я где-то читала, что музыка, например, мощнейший инструмент в борьбе со стрессом или несколько минут медитации на рабочем месте могут снизить его уровень… Но чат? Общение, бесспорно, важная составляющая любого коллектива, но вы уверены, что атмосфера, сложившаяся в нем, мягко говоря, здоровая?

Смолин обдумывал мои слова, а я вынуждена была признать, вспоминая, как неслась в Солнечное под собственный громкий ор с мокрым от слез лицом, что музыка, пожалуй, не мой вариант снятия стресса.

— Для меня, как и для вас, чат неоднозначная история. Атмосфера… Согласен. — Он замолчал на какое-то время, настороженно глядя на меня. — Если вы говорите про конкурс, который придумал Влад, то соглашусь, эта была не самая удачная его идея. Уверен, что на тот момент он не представлял, какие масштабы приобретет его затея.

Олег Павлович тяжело вздохнул, по-прежнему не сводя с меня пристального взгляда.

— Мне сложно даже представить, чем руководствовался Владислав Андреевич, когда придумал эту, как вы выразились, «затею». На мой взгляд, она не поддается никакой критике.

— Уверен, Влад сам себя ругал и не раз за этот необдуманный поступок.

Мне показалось или Смолин пытался оправдать своего друга? Он был так убедителен, что до меня наконец-то начало доходить…

— Я не пойму, Олег Павлович, вы сейчас выступаете в роли адвоката Владислава Андреевича?

Смолин поддался вперёд, устремив на меня внимательный взгляд.

— Катя, возможно, я сейчас полезу не туда, куда следует, и вы вправе не отвечать на мои вопросы. Но я чувствую, что мне необходимо как для себя, так и для вас прояснить ситуацию.

— Какую ситуацию, Олег Павлович? — Не зря я чувствовала неладное, не зря! Щеки вспыхнули, а ладони вспотели. Отвела взгляд не в силах спокойно сидеть под испытывающим взглядом Смолина.

— Я говорю о ваших отношениях с Владом. Сразу хочу сказать, что этот разговор моя личная инициатива, и надеюсь, он не выйдет за стены этого кабинета. Если он узнает о нем, то точно прикончит меня на месте.

— Не знаю, почему у вас в принципе возникли мысли, что у нас есть какие-то отношения, — демонстративно фыркнула, возмущено тряхнув головой. — Да, мы иногда общаемся по рабочим вопросам…

Смолин поднял руку, останавливая мое неумелое вранье, и я резко замолчала. Он прав, не стоит изображать из себя дуру, отрицая очевидное.

— Мы виделись с ним в выходные, да и сегодня… — задумчиво начал Олег Павлович, а я усиленно делала вид, что мне все это совершенно не интересно. — Он очень изменился за последние месяцы. Если хотите, таким я его никогда не видел. Мне кажется, он по-настоящему влюблен, и это с ним точно происходит впервые.

Поймала себя на том, что, не дыша, забыв про все свое напускное безразличие, жадно вслушиваюсь в каждое его слово.

— Понимаете, Влад зачастую ведет себя нарочито нескромно, цинично и развязно, но это лишь маска, которую он приклеил к себе еще в юности. Когда вы узнаёте его лучше, вы увидите за ней совсем другого человека. И вы правы, я не его адвокат, но я бок о бок с ним прожил всю свою жизнь, он не только мой друг и брат, гораздо, гораздо больше, потому что я могу, не задумываясь, доверить ему эту самую жизнь. Да, иногда его дурацкие выходки искажают реальность, выставляя его не в самом лучшем свете, взять, например, конкурс, но поверьте мне, он уже сто раз пожалел об этой дурацкой идее. Но и останавливать его, тем самым нарушая свое обещание, он не стал. А женщины… Я уверен, что он нагулялся уже на две жизни вперед, и та, кому он отдаст свое сердце, будет бесконечно счастлива с ним. — Смолин сделал небольшую паузу и шумно выдохнув продолжил: — Разрешите вам напомнить фразу, которая крутится на языке: «Если любишь, значит, веришь». Катя, разрешите ему быть рядом с вами.

Черт, черт, черт!!! Комок, застрявший то ли в горле, то ли в груди, мешал вымолвить хотя бы слово. Молча уперлась взглядом в окно, а на столе передо мной лежали две до винтика раскрученные ручки. Пауза затягивалась, и я вынужденно перевела взгляд на Олега Павловича. Он тепло улыбался и ждал моей реакции на свои слова.

— Вы прекрасный друг, Олег Павлович, — еле выдавила из себя, с трудом сглотнув комок, вставший в горле. — Простите, но я не буду откровенничать с вами.

Попыталась собрать обратно одну из ручек. Ничего не получалось, детали выпадали из безвольных пальцев.

— Да я этого и не жду. — Смолин пожал плечами, снова поддаваясь вперед. — Главное, чтобы вы меня услышали.

Отвела глаза, не выдержав напряжения от его ставшего вдруг цепким взгляда.

— Я могу идти?

— Катя, извините меня, если я, не дай бог, вас обидел. Я прекрасно понимаю, что влез туда, куда, возможно, и не следовало, но я не мог не попытаться…

— Да-да, я все понимаю. — Поднялась со стула и собрала трясущимися руками разложенные на столе бумаги. — Желание пристроить Ветрова в надежде, что, остепенившись, он будет более эффективен, мне понятно.

— Екатерина, — Смолин громко рассмеялся, — думаю, вы меня прекрасно поняли. А теперь зачем-то хотите заставить поверить, что вместо помощи я оказываю Владу медвежью услугу.

— Вы ему лучше с любимками помогите, уж больно их много.

Снова хохот Смолина резанул по натянутым нервам.

— Влад определённо везунчик. Не знаю, как с ним, но с моей Верой вы точно споетесь.

— Я тоже не против общения с вашей женой. Чего пока не могу сказать про Владислава Андреевича.

— Екатерина, я лишь хотел, чтобы вы не отталкивали Влада. Он совершенно искренне переживает и грызет себя за допущенные ошибки.

Смолин наблюдал за мной, а я лишь кивнула, боясь поднять на него глаза, потому что не хотела, чтобы он заметил стоящие в них слезы.

Блин, Катя! Что с твоими эмоциями! Держи себя в руках!

Бредовая мысль мелькнула в голове, когда я вышла из кабинета Смолина, под пристальным взглядом его хозяина: «А не беременна ли ты случайно, Катюша?» Чур меня!

В коридорах двадцатого этажа стояла обычная тишина и еле уловимый запах сандала. Как же хотелось заорать в голос, выпуская пар, но вместо этого пришлось удерживать все ещё набегающие слезы. А еще больше хотелось поверить Смолину. Очень хотелось.

Вернувшись к себе, поняла, что просто не могу здесь больше находиться. Девчонки обсуждали первую десятку любимок, гадали, кто из них больше всего понравится Ветрову.

Резко встав, вышла из кабинета и пошла к Круглову.

— Максим Валентинович? Можно?

— Проходите, Екатерина Михайловна.

Мой начальник сидел за столом, а три его волосинки были аккуратно уложены на голове, что в последнее время я видела очень редко.

— Что-то случилось?

— Нет. Хотела вам рассказать. что была у Смолина с данными по эффективности сотрудников. Все прошло хорошо. С учётом наших данных были определены лучшие.

— Отлично, отлично. — Круглов расплылся в довольной улыбке.

— А еще я хочу отпроситься. Можно мне уйти на часик пораньше? — озвучила главную причину моего появления в кабинете руководителя.

Круглов бросил взгляд на часы.

— Если у вас нет срочных дел, я не возражаю, Екатерина Михайловна.

— У меня все сделано.

— Хорошо, тогда можете идти.

— Спасибо, до завтра.

С облегчением вышла из его кабинета, а уже через десять минут и из офисного здания.

Погода стояла чудесная, лето было в самом разгаре, и я, выйдя из маршрутки на пару остановок раньше, не спеша побрела домой. Мысли привычно крутились вокруг мерзавца, заставляя тоскливо сжиматься сердце. Раз за разом прокручивала в голове слова Смолина: «Если любишь, значит, веришь…» Черт! Доверие. Слово, которое я вычеркнула из своей жизни много лет назад. Могу ли я доверять Ветрову? Не так. Хочу ли я доверять Ветрову? Смогу ли я доверять Ветрову? Опять не то. На эти вопросы я прекрасно знала ответ. Нет. Его подсказывал мне мой разум. Он набатом стучал в голове. И все же… Сердце. Я чувствовала, что оно было совершенно не согласно. Чувствовала, как оно билось в бешеном ритме, побуждая разум напомнить мне совсем другие слова: «Ты моя. Теперь ты только моя!», а еще: «Ты или доверяешь мне, или нет. Решение я оставляю за тобой».

Кто победит в этой борьбе? Разум или сердце? Я не знаю! Не знаю я! Ну как снова довериться и поверить в любовь?