Я слышу, как ты дышишь

4.33.8 История королевской семьи с комментариями министра Шена

Когда он вернулся, Вера уже убрала со стола и домывала посуду, услышав шаги, обернулась к двери, быстро глянула на руки министра, которые он неловко растирал пальцами, шутливо улыбнулась:

— Как лапки?

— Рановато снял, — поморщился министр, сунул руки в карманы и равнодушно дернул щекой: — Да черт с ними, еще раз облезут.

— Торт еще будете?

— Нет, хватит на сегодня. Пойдемте к камину, допьем то, что Георг притащил. Засранец. — Вера подняла на него вопросительный взгляд, министр поморщился: — Я запрещаю ему пить за пределами дворца, но он периодически все равно пытается.

— Он много пьет? — она в шоке подняла брови, король не выглядел алкоголиком, но его манера открывать бутылки наводила на мысли.

— Больше, чем хотелось бы.

— В одиночестве? — сочувственно поморщилась Вера.

— Да. Иногда с шутом. Иногда с главой разведки, иногда с Рубеном, пару раз в год с королевой. Но чаще в одиночестве. Понемногу, но почти каждый день, — министр выдвинул ящик с приборами, взял оттуда штопор, открыл обе бутылки, так ловко, как будто делал это миллион раз, налил в оба бокала из обеих бутылок, по капле на донышко, протянул Вере: — Выбирайте. А то Георг как обычно, сказал "попробуем все", а в итоге сам напился и забыл о вас.

Она вытерла руки, взяла бокалы, по очереди понюхала и попробовала, подумала, насколько некрасиво будет выглядеть, если она откажется от обоих вариантов — вино оказалось настолько крепким, что ей было плевать на вкус — она не собиралась это пить. В итоге решилась и указала на бокал с розовым:

— Вот это.

— Хорошо, — он заткнул обе бутылки, унес их к камину и вернулся за бокалами, Вера успела тихонько прополоскать рот так, чтобы он не заметил, взяла блюдце с фруктами и вышла за ним следом.

Министр устроился в кресле, подождал пока Вера разложит свою юбку на диване, взял бокал и посмотрел сквозь него на огонь, с сарказмом сказал:

— Георг сам не любит вино. Он в нем не разбирается, просто покупает то, что хвалят при дворе, и пьет как лекарство, он не получает от этого удовольствия, но все равно каждый вечер старается выкроить время и посидеть с бокалом, изображая размышления о судьбах стран и народов. Это у него на уровне ритуала, чтобы самому себе казаться взрослым, такая игра в отца. Отец любил выпить, но он никогда не перебарщивал. А Георг уже несколько раз позорился на балах и приемах, бестолочь. И постоянно врет, что в него чуть ли не силой вливали и отказаться он не мог. Я сейчас приду, — поставил бокал и встал, ушел в библиотеку, шаги стихли. Вера смотрела на его бокал, на свой — маленькое, но все же вранье. Что ей мешало сказать, что она не хочет пить?

Министр вернулся, поставил на столик "часы истины", весомо положил два маленьких гладких камешка, черный и белый, как будто фишки для го. Вера подняла на него удивленный взгляд:

— Зачем?

— Чтобы вы могли сами убедиться, как мастерски он врет. — Министр устроился в кресле, указал на камешки: — Это камни для записи звука, вы такой уже видели. Я вам не рассказывал, они бывают двух видов — с магической составляющей и без. Благодаря магической составляющей вы можете слышать голос через мыслеслов, это сложный способ записи, при котором сохраняется не только звук, но и неуловимые простым человеком тонкости речи, которые может почувствовать только маг или артефакт. Например, "часы истины".

Вера пораженно приоткрыла рот:

— To есть, можно записать разговор как бы на расслабоне, а потом прогнать его через "часы"?

— Именно. Или через мыслеслов, если разговор велся на разных языках. А можно записать в двух экземплярах и учить язык.

Он тронул черный камень — раздались шаги и голос короля, еще шаги, потом ее голос: "Привет", ответ Георга: "Вера…" и несколько слов на странном рублено- шипящем языке, ее пораженный выдох и тишина. Потом голос министра Шена, на том же языке, на котором говорил король, но с другим выговором, медленным и мягким, Вера чуть улыбнулась и удивленно посмотрела на министра:

— У вас акцент?

— Немного, — кивнул он, останавливая запись, — я специально от него не избавляюсь, у меня голос как у отца — когда я говорю по-карнски без акцента, люди за сердце хватаются. Я когда-то развлекался таким образом, со спины подкрадывался в какой-нибудь неподходящий момент и спрашивал, что тут происходит. Отец ругался, — он грустно улыбнулся, отвел глаза, — после его смерти шутка стала отдавать мистикой и я перестал, шута иногда пугаю только, и короля, когда он пьяный.

Он стал смотреть в огонь, взгляд становился все мрачнее, Вера настороженно ждала и он наконец продолжил.

— Это он отравил отца. Лично, своими руками подмешал ему яд, у меня есть неопровержимые доказательства, он сам это иногда признает, когда распсихуется или напьется, но потом делает вид, что ничего подобного не говорил и я все придумал, а любые доказательства называет сфабрикованными.

— Ему же было двенадцать лет? — тихо сказала Вера.

— Да, — с горькой иронией кивнул министр, — и в свои двенадцать лет он уже был редкостной сволочью, способной на убийство.

— Двенадцатилетний ребенок раздобыл яд и подсыпал отцу? В это сложно поверить.

— Мне тоже было сложно в это поверить, поэтому я перепроверил много раз, и попросил доверенного человека провести отдельное независимое расследование, и мы пришли к одному и тому же выводу, там море доказательств, неопровержимых, это Георг, больше никто не мог этого сделать.

— A посол Четырех Провинций?

— Именно посол должен был умереть, он был агентом цыньянского сопротивления, отец планировал его отравить. Яд был в его чашке, а во второй чашке был обычный чай, Георг перелил чистый чай обратно в чайник, а в пустую чашку перелил половину чая из отравленной чашки, а потом долил обе до края из чайника — каждое движение есть в результатах магической экспертизы. И даже если предположить, что ее подделали, хотя это невозможно, яд был в обеих чашках, но в чайнике его не было — версия, что отец ошибся чашкой, не прокатывает, все было сделано намеренно. Их там было четверо — отец, Георг, шут и посол, шут к чашкам не подходил, их принес слуга, сервировал стол, разлил чай и ушел. Дальше, по данным магической экспертизы, подошел отец, добавил яд в чашку посла, чашки разные и стояли в определенных этикетом местах, место короля никто не займет, посол не сядет на место, для него не предназначенное, все четко. Потом подошел Георг и отравил обе чашки, пока отец с послом и шутом обсуждали дела перед картой. Потом они вернулись к столу и взяли чашки, выпили и умерли почти мгновенно — этот яд смертелен даже в малых дозах, и противоядия от него нет. По официальной версии, посол ранил короля отравленным ножом, но король успел сломать ему шею — это звучит не так унизительно, как отравление чаем по ошибке или по вине собственного сына. Правду знает только глава разведулравления, его личный маг, король, шут и я. И Тедди, я ему рассказал. И очень скоро пожалел об этом — Тедди не справился с этой новостью. Он действительно хорошо относился к Георгу, и не мог поверить, что тот убил отца, пытался найти какое-то другое объяснение, обвинить шута, перепроверить экспертизу. В конце концов ничего не нашел и решил поговорить с Георгом, в надежде, что тот все опровергнет и расскажет свою версию, которая прольет новый свет на дело и даст возможность его оправдать. А Георг распсиховался и высказал Тедди все — как он меня ненавидел всю жизнь, как возненавидел отца после того, как подслушал наш с ним разговор о том, что Георг корону не потянет и править буду я. Прошло два дня между этим разговором и убийством, это был не порыв, он все обдумал и действовал по плану, у него было несколько запасных, позволяющих успеть убить отца до того, как он перепишет список наследования и объявит свое решение, дата была известна. Он успел.

Министр замолчал, непослушными пальцами взял бокал и поставил обратно, придвинул к себе камешки, тихо сказал:

— Я включу с начала.

Вера кивнула, хотя он на нее и не смотрел. Он включил черный камень, чертыхнулся, выключил и включил белый — запись началась с того момента, как пришел Георг. Шаги в библиотеке, мягкий голос: "Есть кто дома?", министр тронул камень и с раздражением сказал:

— Все, что он говорит, он говорит для вас, со мной он разговаривает в совершенно другом тоне, я потом включу, сравните.

Вера опять кивнула, он опять тронул камень. Вера слушала их разговор, вспоминала свои ощущения, пыталась найти что-то новое.

"Министр Шен — сын короля Карна. Внебрачный сын.

Ну и что?"

В ее отношении к нему не изменилось ровным счетом ничего, она и раньше знала, что он не из крестьянской семьи, достаточно того, что у него в предках император и правитель провинции. Она понимала, почему он не говорил ей об этом, не обижалась и не осуждала его, многие вещи стали казаться проще и понятнее, но уложить в голове то, что мягкий и милый король Георг и холодно-колючий министр Шен — братья… вот это было сложно. Как и представить полуголого воина из храма в короне и мантии.

Из камешка раздался угрожающий рык министра: "Вышвырну", он тронул камень и с мрачноватой улыбкой сказал:

— Я не бил его уже… лет пять, наверное. Он забыл, что это такое. После того раза он старался не оставаться со мной наедине, при свидетелях я с ним не спорю, он думал, что в этот раз тоже прокатит. Не учел только, что мы с вами — банда.

Вера улыбнулась и зажмурилась, отворачиваясь и закрывая лицо руками, министр тихо рассмеялся, взял бокал и с игривым прищуром посмотрел на Веру:

— Вы же никому не расскажете?

— Эта тайна умрет вместе со мной, — пафосно кивнула она, тоже взяла бокал, подержала и поставила, министр отпил из своего, посмотрел на камешек, опять поднял глаза на Веру, чуть серьезнее сказал:

— Никому ни слова. И даже с Георгом делайте вид, что этого не было, вот увидите, он сам будет изображать, как будто я пришел сюда и вежливо попросил его удалиться, а он внял моей просьбе — он живет в мире своих фантазий, и способен убедить себя в чем угодно, особенно если это выгодно его самолюбию.

Вера кивнула с полным пониманием, он опять включил запись, она прерывалась щелчками в то время, когда было тихо, после слов Георга: "Ты думаешь, я тут первый раз пью?", министр остановил запись и возмущенно фыркнул:

— Он действительно пьет здесь в первый раз, я не приглашал его к себе, никогда, он знает, где стоят бутылки и бокалы, потому что видел, как я их убираю на место, с ним я не пил никогда, хотя он предлагает с настойчивостью, достойной лучшего применения, и постоянно всем рассказывает, как он пил со мной. В своих мечтах.

Он нервно нажал на камень, но остановил после слов короля о поваре и рецептах.

— Обратите внимание — его не интересует иномирская кухня, его интересует возможность ею хвастаться. Вы можете сходить к повару, выпить с ним чая и уйти, рецепты он сам придумает, от вас важно только имя.

Опять включил и почти сразу выключил, после слов: "…он вообще не думал о последствиях", зло процедил:

— Вранье, наглое и бессовестное. Отец был рисковым человеком, но это всегда был продуманный риск, он пошел на турнир не по прихоти, это было взвешенное и политически обоснованное решение. Тогда цыньянцы Четырех Провинций в очередной раз начали мутить народ и провоцировать восстание, лояльных короне аристократов убивали, даже не пытаясь делать вид, что это несчастный случай. Отец пригрозил устроить чистку и проредить ряды недовольных, но они не вняли, цыньянская пропаганда изображала его как слабого правителя — прошло много лет, война подзабылась, зато теплые отношения с бастардом были на слуху, для цыньянцев это проявление слабовольности, у них детьми считаются только официальные наследники, а нагулянные на стороне воспринимаются как досадная оплошность, им никто ничего не должен, тем более, если это дети от падшей женщины. Своим участием в турнире отец не только показал свою силу и презрение к смерти, но еще и дал понять, что носится со мной не просто так, а потому, что я по всем статьям превосхожу его официального наследника — если бы это было не так, я бы там умер, он бы меня сам убил, мы с ним встретились в финале турнира по фехтованию, и сражались всерьез, было море свидетелей, об этом турнире песни писали, и на цыньянском тоже. А после турнира он поехал в Четыре Провинции порядок наводить, и от меня потребовал, хотя я зашитый весь был, мы были обязаны там показаться и напомнить, кто здесь отдает приказы и почему. Он никогда не "творил что хотел", он любое слово сто раз обдумывал, каждый шаг просчитывал. Жаль только в людях не разбирался.

Он опять включил запись и почти сразу выключил, после слов "она ему надоела и он ее бросил".

— Это она его бросила. Он любил ее всю жизнь, и помогал по первому требованию, даже когда она замуж вышла, он продолжал заниматься ее финансами, присылать подарки и навещать.

— Как к этому относился ее муж? — осторожно спросила Вера, министр отмахнулся:

— Мать вышла замуж за безвольного трусливого человека, осознанно его выбрала, потому что замуж хотела, а мужской власти над собой не хотела. Дворец Хань находится на один уступ выше по склону, прямо над дворцом Кан, она когда-то мне сказала, что выбрала сначала этот дом, а потом выбрала из сыновей главы Хань старшего, чтобы стать хозяйкой и каждый день плевать на дом своего отца с высоты, она его ненавидела, и эта ненависть не оставила ее даже после его смерти.

— За что?

— Да за все, — поморщился министр, — за все неурядицы ее жизни, за нищету, за победу Карна в войне с империей, за то, что не перешел на сторону победителя и не смог сохранить дом и семью, за то, что не уберег ее от встречи с королем страны-захватчика, за то, что отказал потом королю в праве с ней встречаться, за угрозу закрыть ее во дворце и выдать замуж в империю, черт ее знает, за что еще. В женской неудовлетворенности жизнью всегда виноват мужчина, до замужества — отец, после — муж, после смерти мужа — брат или сын, любой, кто берет за нее ответственность. Женщина ни за что не отвечает, потому что ничего не решает, но судить и карать имеет полное право.

— В смысле — карать? — осторожно спросила Вера, министр поднял на нее многозначительный взгляд и шепнул:

— В смысле — как сейчас.

Она опустила глаза, он усмехнулся, отпил вина и с горьковатой иронией продолжил:

— У женщин свои методы. Ложь, предательство, изворотливость. Но чаще всего они треплют нервы мужчинам при помощи других мужчин. Так и вышло.

Допил вино, открыл бутылку и небрежным жестом протянул ее Вере, она удивилась, но взяла, он подставил бокал, она на весу налила две трети, капнула немного в свой, сама закрыла бутылку и убрала на пол — ее раздражало, когда между ними на столе стояло что-то, крупнее чашки.

Министр отпил вина, посмотрел в огонь и продолжил:

— Для благородной цыньянки смысл жизни — удачно выйти замуж и родить сына, которым можно гордиться. В понятие "удачно" входит целый список пунктов, главный из которых — высокий статус мужа, как минимум, аристократ, потомок Дракона, лучше правитель, еще лучше — придворный. Но моя мать за придворного не хотела, потому что при дворе всегда есть дамы, которые выше по статусу — жены императора, принцессы, жены и дочери вышестоящих чиновников, им всем приходится кланяться и прислуживать. А она прислуживать не любила, поэтому искала вариант местного царька, чтобы в доме выше нее не было никого. Король страны-захватчика казался идеальным вариантом, перед ним даже правители склонялись, она рассчитывала, что он на ней женится, устроив старой жене "несчастный случай" — у цыньянцев неудобные жены постоянно травятся, тонут, падают с обрывов и умирают от загадочных болезней. Но в Карне так не делается, тут мало того, что женщин считают полноправными людьми, так еще и существует обширная практика уголовных расследований, которые, благодаря магической экспертизе, весьма точны и результативны. Он ей пытался это объяснить, она смертельно обиделась, но смирилась, потому что у нее не было выбора — она уже была беременна. Финансово он ее обеспечивал очень достойно, общался с ребенком, она рассчитывала, что раз у него нет сыновей, то я унаследую трон и подарю ей вожделенный высокий статус при дворе. Но потом родился Георг и она пришла в бешенство, несколько раз пыталась его убить через наемников, отец узнал и запретил, а она в ответ сказала, что если у него новый сын, то со старым он может попрощаться, и с ней тоже. Конечно, от нее это не зависело — она отослала меня к родственникам в империю, но отец явился туда и выставил требования, им пришлось подчиниться, мы продолжили видеться. Но над своей судьбой она была в полной власти — ее отца не было в живых, а брат стремительно спивался, она манипулировала им и он ее слушался. Она вышла замуж благодаря богатому приданому, сразу же забеременела, потом еще раз. Отец пытался наладить с ней отношения, но она дразнила его, то соглашаясь на встречи, то заявляя, что она замужняя женщина и не собирается общаться с ним не по делу и без свидетелей. Она мстила ему всю его жизнь, до самой смерти, а теперь мстит мне.

Он опять протянул пустой бокал, Вера опять налила, он не глядя нажал на камешек, услышал: "…словом королевским разбрасывался…"

— Вранье.

"…сообщила ему о беременности на площади…"

— Тоже вранье, он узнал гораздо раньше, — он нажал на камень, раздраженно фыркнул: — Он пошел к ее отцу из-за того, что узнал о ее беременности, тогда не было противозачаточных амулетов, а зелья срабатывали не всегда. В ее возрасте вероятность, что она умрет при попытке избавиться от ребенка, была очень большой, отец не хотел так рисковать, поэтому попытался договориться. А не получилось. С войной у него было лучше, чем с дипломатией.

Опять включил запись, Георг предложил перейти к вину, стал колотить ботинком по стене, Вера посмотрела на то место. Министр проследил за ее взглядом, поморщился и шутливо буркнул:

— Я тоже так умею.

Она беззвучно хихикнула и покачала головой, он улыбнулся. Король на записи провозгласил: "За верность, Вера!" и министр поднял бокал, шепотом добавил:

— И за честность, во всех проявлениях.

Она тронула губами бокал и поставила на место, он допил до дна и протянул ей, она опять налила. Король стал рассказывать про свою мать, министр остановил:

— Вранье, рожать каждый год врачи не рекомендуют, у всех моих сестер разница два года.

Включил, выключил.

— Вранье, нормальное у нее было здоровье, все ее дети выжили.

Опять включил-выключил.

— Единственная правда, жрицы Церати действительно такое говорили, на старой королеве была "длань Церати", это такое благословение-проклятие, у женщин с "дланью" рождаются только девочки. Отец не знал об этом, и она сама не знала, ее мать наградила. Ее мать была из очень знатного и богатого рода, но вышла замуж за мужчину сильно ниже себя по происхождению, по большой любви — в Карне так бывает. А после свадьбы узнала, что ему от нее нужен был только титул, потому что он сам намучился из-за своего низкого происхождения и готов был на все, лишь бы его сыновья родились в знатной семье. Разводы в среде аристократов не поощряются и сейчас, а тогда о таком даже не думали, это было юридически невозможно. Она в великой скорби пошла в храм Церати (это карнский аналог Ма Ра) и стала жаловаться жрице на судьбу, больше было некому — она рассорилась с семьей и друзьями из-за своего брака "по любви". А жрица предложила месть — сделать так, чтобы у негодяя сыновей не было. Обычно "длань Церати" носят жрицы женских культов и прочие женщины, для которых рождение сыновей нежелательно, вроде ги-син или проституток, для аристократки это большая ошибка. Но она это сделала, и никому не сказала. Со временем она помирилась с семьей и мужем, родила десяток дочерей и всех выгодно отдала замуж, но видимо, за годы брака она заразилась от мужа аристократической ненасытной спесью, потому что приложила море усилий для того, чтобы выдать дочь за короля. Благодаря ее плодовитости и связям, ее род имел очень большое влияние, а род моего отца потерял большую часть мужчин на войне, отцу нужно было укреплять положение и он женился на той, кого ему предложили, и только после второй дочери узнал, что на жене "длань Церати", она иногда передается от матери к дочери. На самом деле, это действительно не такая уж большая проблема с точки зрения короля, варианты наследников были, но с точки зрения мужчины… отец действительно хотел сына, да. И был рад, когда я родился. И даже готов был пойти против всех и передать мне корону. Но не успел.

Он опять включил запись, усмехнулся, когда услышал, как Георг перечисляет вероятных наследников: "…редкостный болван".

— Да конечно, "болван". Этот "болван" учился лучше меня, дела графства всегда вел идеально, и ни разу не попадался на скандальных высказываниях или поступках, хотя покуролесить в юности любил. Этот "болван" был бы гораздо лучшим королем, чем Георг, у него, по крайней мере, хватило ума столько лет прикидываться, что шарахается от короны как от огня, потому что при дворе тоска и скука. Если бы он этого не делал, Георг уже устроил бы ему "несчастный случай", ему такие конкуренты не нужны.

— А как же экспертиза?

— Результаты экспертизы зависят от того, кто ее проводит, — цинично прищурился министр, — в случае заказанных короной "несчастных случаев", экспертиза показывает то, что надо. Но представители короны в таких вопросах очень осмотрительны — при дворе не бывает случайных людей, за всех есть, кому мстить.

Он отпил еще вина и тронул камень, Георг продолжил рассказывать, на словах "она умерла, рожая меня", Вера спросила:

— А от чего она умерла, если здоровье было крепкое?

— От желания родить мальчика, — поморщился министр, останавливая запись. Помолчал и продолжил: — В прошлом веке один цыньянский алхимик изобрел зелье, помогающее родить мальчика со стопроцентной вероятностью, даже с "дланью Церати", даже если жрецы говорят, что будет девочка. Зелье не магическое, как оно работает, никто не знает, но оно работает. Когда этот алхимик только начал им торговать, он заработал большие деньги, но через время проявился побочный эффект — это зелье иногда вызывало отравление организма матери. Мастер был не богат и не знатен, испытывал зелье на простолюдинах, они не могли позволить себе полноценное лечение и не связывали внезапные недомогания с его зельем. Но потом слух разошелся и к мастеру стали обращаться аристократы, а они, столкнувшись с побочными эффектами, сразу выяснили причину. Мастер ударился в бега и стал торговать своим зельем негласно, предупреждая о возможных проблемах, желающие все равно находились — среди цыньянцев желание иметь наследника превалирует над опасностью потерять жену, умирать при родах там почти традиция, но если уж умирать, то хотя бы ради сына.

— Никому не нужны девочки, — мрачно усмехнулась Вера.

— Нужны, — качнул головой министр, — это у простолюдинов мальчик — работник, а девочка — статья расходов, там говорят "лучше родить собаку, чем дочь", но это философия низших каст. А начиная с ремесленников и выше до аристократов, мальчик — наследник, их много не нужно, один, максимум два, если больше — это уже просто член семьи без наследства, вечно обиженный и строящий козни старшим. А девочка — это способ подняться по социальной лестнице, их должно быть как можно больше, потому что мальчик наследует положение отца, у него нет возможности подняться выше, разве что во время войны, но там вероятнее умереть, чем заслужить повышение. А девочка, даже если она дочь ремесленника, но при этом красива и образованна, может выйти замуж хоть за императора, и ее дети уже будут детьми императора, а ее семья — семьей императрицы, это связи, это очень ценно. Но зелья для рождения девочек нет, а "длань Церати" в империи не применяют из-за риска передать ее дочери, там хоть один сын, но обязательно нужен. — Он замолчал, покачал вино в бокале и продолжил: — Старая королева унаследовала ненасытное тщеславие матери и отца, ей не хотелось, чтобы наследником ее мужа стал не ее сын, и она приказала раздобыть зелье. Это сложно, мастер умер, секрет унес с собой в могилу, образцы сохранились только в лабораториях и личных коллекциях богатых людей, интересующихся алхимией. Но для королевы зелье нашли и она его приняла. И у нее началось отравление, она не доносила Георга почти месяц, он родился очень слабым. Никаких выкидышей у нее никогда не было, и дневника она не вела, он это сам придумал, я не удивлюсь, если он сам же от ее имени себе письма писал. Он живет в своем особом мире, где все происходит так, как ему хочется, а ему хочется, чтобы он был такой мудрый, грустный великомученик, а все вокруг его жалели и беспрекословно слушались, а он сидел в тронном зале весь такой задумчивый и одинокий, пил вино и жалел себя. Вот только никто почему-то не спешит слушаться дурака и тряпку, и пока он себя жалеет, его страну на куски растаскивают.

Он резковато отставил бокал, потер лицо и медленно глубоко вдохнул, еще медленнее выдохнул и нажал на камень.

Георг рассказывал, как трудно соперничать со старшим братом, министр слушал это с самодовольной, слегка презрительной улыбкой, остановил после слов: "играючи получил диплом Королевской Академии", качнул головой:

— Вранье, я бросил Академию, я вам рассказывал об этом. Я закончил ее гораздо позже, после усиленного курса карнского языка, а то в первый раз за меня все гуманитарные предметы Ричи писал, это не учеба была.

Опять включил, взял бокал, с улыбкой послушал о своих успехах в фехтовании, посмотрел на Веру, как будто убеждаясь, что она услышала. Георг стал рассказывать о рассекании каменного блока ладонью, министр тихо рассмеялся, развел руками, шепнул:

— Ну было, да. После того раза, кстати, больше не получалось, для этого нужно особое состояние души, оно в храме приходит, но за пределами храма быстро проходит.