Я тебя отвоюю

Глава 4

— Как я выгляжу, Алла? — Даша тормознула у стойки ресепшина их стоматологического центра, сделала пару оборотов вокруг оси по молчаливой просьбе Аллы — девушки чуть младше самой Даши, выпускницы того же факультета.

— Сто из ста, Даш. С Богданом обедаете?

Они с Аллой общались довольно тесно. Подругами друг друга не считали, но время от времени могли побаловаться совместными чаями или редкими сплетнями.

Вопрос был закономерным, невинным, простым, но Даша отчего-то закашлялась, кивнула нервно, поблагодарила… Поправила ворот льняного пиджака, который надела специально, чтобы… Чтобы выглядеть хорошо, какой смысл скрывать? Под пиджаком блузка — полупрозрачная в мелкий еле заметный цветок, ноги в таких же льняных брюках-клеш, из-под брюк выглядывают нежные эспадрильи… Одеваясь утром на работу, Даша чувствовала себя дурой. Почему-то окрыленной и перепуганной.

Оказавшись в кабинете, первым делом отправила сообщение Стасу:

«Привет. Я сегодня работаю. Можем выйти в час на обед — у меня будет перерыв».

Отложила, занялась клиентом… Специально не подходила больше часа. Боялась… И даже сама не знала, чего именно. То ли получить ответ, то ли нет.

Позже разблокировала телефон с затаенным дыханием.

«Привет. Ок. Волконский подойдет?».

Даша выдохнула, ответила: «Подойдет», снова телефон отложила, подняла взгляд на зеркало, а оттуда на нее пялилась какая-то перепуганная, почему-то небывало румяная… Тоже Даша, но другая.

Оставшееся до часа время Красновская провела на автопилоте. Делала свое дело, полагаясь на опыт рук, а мыслями… То и дело улетала куда-то. То думала, что сама скажет. То — что от Стаса услышит. То почему-то возвращалась в свои позорные воспоминания о ночи накануне его свадьбы. Девушка уже не один раз просила прощения за то, как вела себя, но сегодня… Была уверена, если вдруг снова разговор зайдет о тех «ностальгических» временах — не сдержится, снова извиняться будет.

От клиники до заведения с вывеской «Волконский» идти было всего несколько сотен метров, поэтому Даша спустилась с крыльца ровно в тринадцать, и уже через минуту была на месте. Заглянула в зал через огромные окна… Одинаково боялась, и что он уже на месте, и что еще нет. Понятия не имела, как здороваться, что говорить, зачем говорить…

Он был там. Сидел на одном из диванчиков, в окно смотрел. Улыбнулся, когда Дашу увидел, она попыталась в ответ, но вышло как-то натянуто… Или ей так показалось. Но пути назад точно не было, поэтому вошла, приблизилась к столику, за которым ее уже ждал Стас, два кофе, круассаны…

— Прости за самоуправство. Я чуть раньше назначенного был на месте, решил не тратить время зря. Надеюсь, капучино подойдет…

Даша застыла, не зная, как поздороваться правильно — то ли руку пожать, то ли щеку для поцелуя подставить, то ли просто сесть… Стас за нее решил — встал, провел пальцами по рукаву пиджака, щеки коснулся, а потом по носу щелкнул… Игриво так, по-детски. Точнее даже не по-детски. А так, как взрослые с детьми играют.

— Привет, Носик.

Даша не успела увернуться, только нахмурилась, почему-то испытывая злость — сразу и на себя, и на Стаса. Отогнать попыталась, села…

— Я не знала, что ты тут работаешь. Давно? — этот вопрос был первый в составленном Дашей списке «безопасных», наполняющих их встречу смыслом, которого… Если быть честной, она не видела.

— Недавно. Я полгода тому назад сменил работу. Предложили хорошее место, долго думал, не сразу решился… Я консерватор, — усмехнулся. Видимо, своим мыслям, потому что для Даши это уточнение значило мало.

Она ведь не знала его толком. Так… Детские воспоминания о друге брата, да какие-то мелочи из совместных компанейских гуляний.

— Место оказалось действительно хорошим?

— Да. Более чем… Машину обновил. Вот думаю квартиру обменять на побольше… Или думал. Или думаю… — и снова мысли вслух, о значении которых Даша может только догадываться. Хотя… После разговора и с самим Стасом, и с Артёмом все кажется более чем прозрачным. — Мне Артём давно говорил, что мы с тобой теперь в одном районе, но я все как-то откладывал. Думал, если встретимся — позову на кофе, нет — не судьба, значит.

— А мне не говорил. Странно.

Даша сделала глоток из чашки, глянула на круассан… Надо бы укусить хотя бы, из вежливости, да только сейчас кусок в горло не лез. Весь аппетит будто в глаза ударил. Они жрали без оглядки на стыд и срам.

Тогда, ночью, пусть они тоже были наедине и довольно близко, лицо его разглядеть не удалось бы, а тут — как на ладони. Вплоть до лучиков-складочек в уголках глаз, до черных еле заметных точек щетины на щеках, до ямки на подбородке, в которую девочка-Даша влюбилась когда-то.

Он совсем взрослым стал за эти годы — уже не парень, на сто процентов мужчина, но… Эта ямка… Лучшая в мире ямка…

— Бережет тебя, вот и не говорил.

— От тебя бережет? С чего вдруг? — хорошо, что Стас ответил, иначе Даша долго еще на подбородок пялилась бы, как ненормальная.

— Я депрессивный в последнее время. Его гружу. Вот тебя тоже… Прости, кстати, еще раз. Как-то вырвалось. Забудь все, что я наплел.

— Грузи. Я не против…

Этого не было в Дашиных заготовках. Так выглядел порыв. Искренний и глупый. Порыв влюбленной семнадцатилетней девочки, которая сидела где-то в глубине души до сих пор. Которая видела, что ее любимому плохо так, что душой отмирает. Которая обещала, что отвоюет…

Стас вскинул взгляд. Серьезный, с сомнением… Видимо, тоже не ожидал услышать такой ответ.

— Я вообще отвлечься хотел, а ты так… Обязательно грузить, да? — отшутиться попытался. Из благих побуждений, наверное, но по Даше это ударило. Она ведь искренне помощь предложить хотела, а он… Опять, как с маленькой…

— Я вижу, что тебе плохо. Знаю, что на ровном месте это не случается. Готова помочь, если захочешь. Не думай, что я глупая до сих мор, мелкая и… влюбленная. Я просто… По-человечески помочь хочу. Если нужно.

— Я никогда не думал, что ты глупая, Носик. С чего такие выводы? У тебя всегда был светлый ум и большое сердце. Самое большое из всех, которые я встречал, наверное…

Что-то ответить стоило, но Даша не могла — кивнула просто. Потому что в голове… Семнадцатилетняя дурочка взяла верх. Требовала спросить: если самое большое сердце и светлый ум, так почему же? Почему Дина, которая… Уничтожает теперь. Методично. Ласково. Безвозвратно.

— Спасибо за предложение, Дашка. Я очень ценю это. И запомню. И если когда-то приспичит — твой номер у меня есть. Но сейчас не хочу грузить. Отвлечься бы. Расскажешь что-то?

— Что, например?

— Как дела? Как к свадьбе готовишься? О Богдане расскажи что-то… Он хороший парень, кажется. Мне нравится…

Стас явно как лучше хотел, и ей, и себе, а получалось, что с затянувшейся раны корку сковыривал. Даше, которая всегда мечтала, чтобы он ревновал, больно было слышать это «хороший парень… Мне нравится». Никому никогда не призналась бы, но… больно.

— Вяло готовлюсь. Договорились с мамой съездить на выходных посмотреть платья, померить. Думаю, организуем следующей весной… Хочу весной…

— Долго ждать, нет?

— Подождем. Нам не горит. В конце концов, распишемся, а уж потом праздник.

— Но праздник непременно нужен? — Стас улыбнулся, явно намекая на то, что двадцатипятилетняя Дашка так и не наигралась в барби, платья, принцев… Улыбка не была злой, скорее этим вопросом он себе же подтверждал утверждение, сидевшее в голове будто «факт»: Носик — милая малышка. Что тогда была, что сейчас осталась.

— Мне — нет. Никогда не хотела праздника. Просто… У нас есть родители и друзья. Их лишать возможности не хотелось бы. Я готова пожертвовать собой на день, чтобы им было, что вспомнить.

— Это благородно.

— Ты приглашен, кстати. Когда-то… Когда это случится.

Это был укол. Ответный удар за его приглашение, сделанное давным-давно… Да только ему, кажется, абсолютно все равно. Улыбнулся опять, кивнул.

— Непременно, Носик. Сервиз притащу. Тост толкну. Хороший… О том, как в семнадцать ко мне под дом пришла…

— Стас… — Даше так страшно было, что он договорит, что она и перебить попыталась, и его руку, которая на столешнице лежала, своей накрыла. Это было слишком, наверное. Они ведь вообще не близки. Даже для долгих взглядов, что уж говорить о касаниях? Но тактика сработала. Волошин остановился. А вот руку не выдернул. Задумчиво смотрел на то, как Дашины пальцы отползают… Сначала медленно, а потом резко под стол. И там в кулак. Благо, этого он видеть уже не мог. — Не надо об этом, пожалуйста. Мне стыдно до сих пор. Если есть в мире хоть что-то, что я хотела бы от тебя — это чтобы ты навсегда это забыл. Простил и забыл.

— Видишь, ты стыдишься, а я горжусь даже.

— Чем гордишься?

— Такая девушка в меня влюблена была. Чем не повод для гордости?

Он шутил… Опять шутил, а у Даши сердце мертвело. Она вдруг осознала, насколько ее согласие сходить на кофе было опрометчивым и самоуничтожительным.

Восемь лет боролась. Восемь лет себя отстраивала. Училась жить с неразделенной любовью, как данностью, привыкать к тому, что один сердечный сектор навечно выведет из строя и теперь компенсировать нужно другими. Убеждать себя в том, что комфорт рядом с Богданом — это максимум, который она хочет, к которому стремится. А потом… Стас сидит напротив… И нет ничего в ее жизни более важного, чем желание впитать каждое его слово, взгляд и касание.

— Мне бежать пора, — Даша сделала вид, что проверяет время на телефоне, прокашлялась, пытаясь избавиться от кома, ставшего в горле.

— Ты ведь не тронула даже, — Стас кивнул на аппетитный круассан, которому суждено было отправиться в мусорник… Так же, как тому, что лежал на блюде рядом с Волошиным.

— Клиент скоро, не могу задерживаться…

Даша встала, застыла на мгновение. Не знала, что сказать хочет… Да и хочет ли? Больно ведь. Теперь она точно знала — через восемь лет тоже больно. Но ему больней. По глазам видно, поэтому:

— Звони мне, Стас. Просто пообедать… Поговорить… Душу излить… Звони. Я отвечу.

— Спасибо, Носик…

Она вылетела из кондитерской, радуясь, что он не понесся следом. Остался сидеть за столиком, телефон достал, ноги вытянул… Даша все это боковым зрением отметила, когда вновь проходила мимо стеклянной витрины. Спокойно, медленно, величественно даже, а стоило за угол завернуть — к стене спиной прислонилась, руками лицо закрыла, поняла, что дышит, будто спринтер…

— Девушка, все хорошо? — видимо, ее маневры были так резки и заметны, что привлекли внимание проходившего мимо мужчины, который плеча коснулся, в лицо заглянул, когда она вздрогнула, руки отняла.

— Да. Все хорошо. Спасибо, просто… Жарко немного…

Поняла, что и тут ей тоже покоя не дадут, от стены оттолкнулась, завернула в ближайший двор, упала на лавку…

До двух она была совершенно свободна, говорили они не больше получаса, но ей хватило. Более чем хватило, чтобы все всколыхнуть, растеребить и вывернуть…

Телефон в руках завибрировал — звонил Богдан. И, может, стоило бы взять, но Даша поставила на беззвучку, в сумочку забросила. Потом перезвонит. Попозже. Когда… Вернется в реальность, в которой существует что-то кроме меланхоличного Стаса Волошина и влюбленной в него дурочки Даши-Носика.

— А разве в этом году силуэт «рыбка» в моде? — София Красновская оторвалась от экрана своего телефона, очертила круг указательным пальцем, как бы приказывая дочери сделать оборот вокруг оси.

Даша головой покачала, но подчинилась.

Они с мамой выбрались смотреть свадебные платья.

Сам факт того, что им удалось, был огромной удачей, ведь София Леонидовна — самая деловая в мире женщина. Отличный нотариус, идеальная жена и мать, хороший человек… Сделанный из стали.

И если Красновские-младшие с детства привыкли к такой маме — генералистой, требовательной, серьезной, то посторонних людей сухость ее тона и холодность взгляда откровенно пугали.

Так и девочки, помогавшие Даше менять платья, переглянулись, сглотнули в унисон, а вот кивать/мотать головой стали вразнобой.

— Ма… Свадьба все равно следующей весной будет. Нам не очень важно, что сейчас в моде. Лишь бы сидело хорошо.

— На тебе все хорошо сидеть будет, Дашка. Не прибедняйся…

И это был не комплимент, а констатация факта. Кому, как не женщине, от которой Даша и унаследовала точеную фигуру и красивое лицо, было знать, что на их «манекене» любое платье заиграет.

— Я против рыбок. Давайте что-то другое посмотрим…

Софья Генераловна сказала, снова в телефон уткнулась, девочки-консультанты же вопросительно на Дашу глянули. Понимали, кто тут главный, но по инструкции должны были все же учитывать мнение будущей невесты.

Даша улыбнулась слегка, кивнула, спустилась с пьедестала, на который минутой ранее с трудом взобралась…

— Софья Леонидовна, вот это могу примерить? — потянулась к платью, которое почему-то с самого начала смотрин приглянулось… Простоватое, наверное. Без пышных юбок и особых изысков, даже не белое — айвори, с рукавами из полупрозрачного кружева, с такой же кружевной спиной и чередой пуговок. Богдан задолбается, конечно, пока расстегнет, но… Это может быть забавно.

Мать снова оторвалась от телефона, окинула взглядом выбор дочери, скривилась сначала, потом увидела, что Дашка делает «настойчиво-страшные глаза», кивнула со вздохом…

Мимо ушей пропустила бубнеж:

— Почему я вообще с тобой согласовывать должна, ма? Не подскажешь?

Почти пропустила.

— Потому что у меня вкус, проверенный годами, а ты маленькая еще. Носик…

— И ты туда же…

Даша даже из раздевалки выглянула, чтобы посмотреть на мать с укором.

Младшим в семье уготована сложная участь — вечно подчиняться, смиряться с тем, что старшие — мудрее, жизнь повидали, порох понюхали…

Даша долго боролась с этой ролью, а потом… Смирилась как-то. Решила, что раз уж в борьбе старших и младших победить никак не сможет, постаралась создать коалицию стоматологов против нотариусов.

Пошла по стопам отца в противовес Артёмке, последовавшему примеру матери.

Жаль только, с папой платье свадебное не выберешь. С ним было бы легче — он любое одобрил бы. И рыбку. И птичку. И ёжика.

Девушка-консультант застегнула последнюю пуговицу, вышла за шторку, оставив Дашу на какое-то время наедине с зеркалами. Она окинула себя внимательным взглядом, повернулась аккуратно пару раз, залюбовалась…

Это платье ей не зря понравилось — и на вешалке смотрелось так, будто для нее было создано, и на теле сидело не хуже.

В волосы цветов бы еще, несколько волнистых локонов выпустить, и даже фата не нужна. Не пафосно совсем. Простенько может, но…

Даша руки подняла на уровень груди, делая вид, что в них букет, глаза прикрыла, представляя, как идет к торжественной арке вдоль рядами стоящих белых стульев, расставленных на сочном газоне…

В руках пионы с орхидеями, в волосах они же…

Мама в первом ряду… Держит в уме, что она голосовала за другое платье, но слезы сдержать все равно не может, ведь Даше так идет…

А в арке…

Даша вздрогнула, руки опуская…

— Все хорошо, дочь? Выйдешь?

Вопрос Софьи заставляете еще раз вздрогнуть, головой мотнуть, отгоняя образ, которого быть не должно было.

Не по-модному стриженого улыбающегося Богдана, а Стаса — со спокойным, чуть грустным взглядом…

— Да. Сейчас…

Даша выходила с мыслью, что надо бы лицо попроще сделать, в руки себя взять… Ну привиделось… Чего бледнеть-то? Глупости…

После встречи в кофейне прошло три дня, Красновская успела успокоиться, как ей казалось, снова с сердцем договориться. Не разобралась только — совсем или почти. Стас не писал больше, не звонил. Первой она это делать не планировала — не хотела навязываться. Предложила помощь, если он захочет, и мяч, вроде бы, на его половине поля. А на ее — надежда, что не понадобится. Тоже "вроде бы".

— Тебе нравится, Дашуль? — мама, видимо, по-своему расценила выражение на лице дочери. Смягчилась сразу, подошла, провела аккуратно по ткани красиво спадающей юбки…

Знала, что в салоне есть с десяток других платьев, которые будут более эффектно смотреться на дочери, но если ей нравится это — будет это… Один раз ведь замуж выходит.

— Нет. Думала, лучше будет…

Даша соврала, отчего-то потупив взгляд. Сейчас хотелось побыстрее снять это платье. И мерить другие тоже не больно хотелось.

— Красиво, на самом деле…

— Не хочу это.

И пусть Даша оценила мамин порыв, быстро с пьедестала спустилась опять, юркнула в раздевалку… Не будь на спине этих чертовых пуговок, до которых не дотянуться, и сняла бы сама, а так… Смотрела на себя в зеркале, пока по спине порхали умелые пальцы, потом спустила ткань с плеч, до талии, позволила на пол упасть.

Выходить замуж за Богдана в платье, которое будит мысли о Стасе, она не станет. Это идиотизм. Каким бы красивым оно ни было — не станет.