Я. Ты. Мы. Они

Глава 41

У меня был план. Сама понимала, что он так себе, и что, скорее всего в первую очередь сделаю больно себе, а не Саше. Но мне нужно было отомстить. Или по крайней мере попытаться. Не могла я больше ощущать себя жертвой, преданной и обманутой. Все эти переживания липли грязью ко мне, заставляя чувствовать себя некчемной и несчастной. Ведь сколько бы я по нему не страдала, сколько бы не злилась, сколько бы не хотела вернуть, мне необходимо было почувствовать, что я тоже могу что-то. Моя жизнь принадлежит мне, а не Чернову или случайности.

Все было просто. прийти, соблазнить, переспать… Нет, лучше не переспать, а трахнуться, да, именно так, в грубой и некрасивой форме. А потом гордо встать и посмотреть в его темные глаза, в которых должна была загореться надежда, и спросить: «Отличный способ поставить точку во всей этой истории, не правда ли, милый?», развернуться и уйти. Не то чтобы в закат, но определенно куда-то туда. А еще можно было напомнить его слова об измене с олененком. «Ты сказал, что это был только секс. Ну что ж, дорогой, получай, это тоже был только секс».

Вообще, вариантов той самой эпичной фразы у меня было много, и каждая казалась мне лучше другой. А еще я тренировалась мстительно улыбаться, необходимо было быть на высоте, что б уж наверняка.

Очень хотелось с кем-нибудь поделиться. Думала позвонить Ленке, уж она бы точно поддержала мой яростный настрой… но вот план бы не одобрила. Наверное, сказала бы, что я не такая, что я не должна предавать себя ради мести, уподобляться непонятно кому… В общем, как можно догадаться, это совсем не Ленкины доводы, а мои собственные. Не раз прокручивала в голове диалог с подругой, и каждый раз награждала себя новыми эпитетами. Но. Я устала быть правильной, податливой, ждущей. Из этого и так, ничего хорошего не вышло. Теперь буду злой и эгоистичной. Почему я должна думать о ком-то еще, помимо себя и детей?

Дети. Собственно, это был единственный весомый довод против. Если я в конец разорву все с Сашей, да еще и в такой форме, то как же я смогу дальше воспитывать их вместе с ним? Нам же надо будет как-то общаться, договариваться, совмещать все это. А потом просто решила забить. Он при любом раскладе останется их отцом, и чтобы я не вытворила, их это не должно коснуться. Общению их мешать не буду, но и в доме своем тоже видеть не хочу.

Решено.

Самым сложным оказалось дождаться его прилета в город. Всего лишь какие-то два дня, а меня прям припекало. Мне надо было уже сейчас. Накануне мы договорились встретиться в центре города, я специально просила, чтобы не дома. Хватит с нашей маленькой квартиры ненужных воспоминаний. Но вылет рейса сильно задержали, поэтому написала ему, что сама приеду к нему в гостиницу. Родители все еще не пускали Сашу в отчий дом. И это вызывало во мне достаточно приятную волну злорадства.

Девочек отправила к свекрам. А папу попросила устроить мальчикам «мужской вечер», поэтому они собрались на футбол. Не знаю, что усмотрел во мне папа перед выходом, но, выпроводив детей за дверь, задержался со мной в коридоре, чмокнул меня в лоб и попросил:

— Шурка, только дров не наломай.

Что на это ответить я не знала, но папа и не ждал.

У меня еще оставалась парочка часов, чтобы привести себя в порядок. Я осмотрела свой гардероб. Первый пункт плана звучал как «Соблазнить».

Если честно, никогда этим не занималась. Все происходило как-то само по себе.

У меня были платья для «выхода в свет». Для тех случаев, когда нас приглашали на праздники или деловые ужины, когда это требовалось по Сашиной работе, ну или там выход в театр. В общем, те случаи, когда нужно было быть красивой и… официальной. Впрочем, платья свои я оставила в Москве, здесь-то они мне были не нужны.

Была парочка костюмов для посещения родительских собраний, и всяких других инстанций, но они были призваны создавать образ приличной матери семейства. Тоже не вариант.

Дальше шла повседневная одежда — дорогая и качественная, а еще сплошь удобная, для того, чтобы решать миллион бытовых вещей из повседневной жизни.

Правда, с красивым и сексуальным бельем проблем не было. Этого добра у меня было навалом. Но оно нужно было на этапе «Трахнуть». Ведь Чернова еще нужно затащить в постель. И вот тут засада. С этим-то никогда проблем не было. Кто-то из нас всегда с готовностью отзывался на желания и настроения другого. Порой даже было сложно сказать, кто был инициатором. Просто это было и все.

Блин… Какие-то мы стабильные стали!

В итоге плюнула на все. Раньше проблем же не было, значит и сейчас пройдет. Внутренний голос, правда, противненько шептал про то, что блондинка же его чем-то соблазнила… Но его я быстро заткнула. Зато у меня опыта больше… подумаешь, что в годах. Голос и тут проснулся: «Сомнительный какой-то довод». Но и тут я смогла его вполне неплохо проигнорировать.

Надела в итоге рубашку, которая была слегка тесновата, зато идеально подчеркивала грудь. А еще в ней можно было расстегнуть пару верхних пуговиц… Ладно, рубашка была настолько мне тесна, что пуговица в районе груди просто не желала застегивать. Зато вон, лифчик красивый, черный и кружевной. На ноги натянула джинсы скини. Хорошо, хоть застегивались они на мне не так как в клипе про лабутены.

На ноги нашлись вполне красивые босоножки на высокой танкетке, которые непонятно как изначально попали в мой чемодан. Я видимо закидывала в него все, что попало под руку. Краситься сильно не стала, лишь сделала пару акцентов на глазах, да губы подкрасила. Волосы оставила распущенными и слегка лохматыми. Сашка их очень любил.

Когда пришла смс, о том, что он приземлился и получает багаж, я уже выходила из подъезда к подъехавшему такси.

Значит, обратный отсчет пошел.

В такси старалась ни о чем не думать, боясь растерять всю свою решимость. Заткнула уши наушниками и слушала музыку. Немного трагичности мне сегодня не помешает.

Саша выбрал гостиницу, в которой мы всегда останавливались, когда приезжали в гости к родителям. Чтобы никого не обижать своим вниманием или невниманием, никогда не жили ни у кого из родителей. Еще хотелось сохранять свою самостоятельность. А теперь вот, только и делаю, что перекидываю детей с одних плеч, на другие. Но сегодня мы не об этом. Простите, дети, но маме сегодня нужна свободная голова.

На ресепшене меня встречают безупречной улыбкой и безукоризненными манерами. Правда, к Саше не хотят сразу пускать, даже, когда я всем упорно объясняю, что я его жена. Хотя это логично. Наверное, в стенах каждого отеля происходила ни одна некрасивая сцена с участием вдруг появившейся в поисках неверного мужа жены. Ну или наоборот, мужа в поисках загулявшей супруги.

Девочка- Администратор звонит Сашке в номер и тот дает согласие, чтобы меня пропустили. Вообще-то даже обидно, пусть он и знал, что я еду, но хотелось хоть какого-то эффекта неожиданности. А так… «Александр Дмитриевич, ваша жена поднимается… Можете начинать прятать любовниц по углам».

Интересно, а если бы в доме, где была наша московская квартира, имелась бы вот такая девочка-администратор, я бы узнала об олененке? Или так и ходила в неведеньи, пока Саша не решил бы от нас уйти. И вообще, ушел бы он? Или так и жил своей тайной и подпольной жизнью? Вопросы ответы на которые мне уже не узнать.

Такие мысли крутятся в моей голове, пока лифт поднимает меня на шестой этаж.

Длинный коридор, множество дверей. А ведь скорее всего за каждой из них вершится своя судьба. Радостная или трагичная. Хотя мне почему-то кажется, что в гостиничных номерах случаются исключительно невеселые истории. Вот кажется и нашей истории вышел срок.

Я стою перед дверью Сашиного номера и чувствую, как вся моя уверенность подобно песку убегает сквозь пальцы. Даже в кулак их сжимаю, чтобы хоть что-то осталось. Поэтому в дверь я стучу как-то больно уж агрессивно, кулаком.

Саша открывает дверь почти сразу же, а вот что дальше делать не знает… Пытается пропустить в номер, но при этом впивается в меня взгляд и замирает. Видимо не зря я старалась.

Я тоже его разглядываю. Как всегда высокий и взъерошенный. Чтобы мы не делали с его волосами, они у него всегда торчат с определенной долей лохматости. Сказывается привычка в минуты волнения запускать в них пальцы. Сегодня он выглядит крайне уставшим — под глазами залегли темные круги, обычная бледность приняла какой-то нездоровый оттенок, да и небритый он, причем даже не день, и не два. Я проболела больше недели, наверное, столько же и не брился.

Он одет в брюки и белую рубашку, вытащенную из-за пояса брюк. Видимо самолет был сразу после работы.

Его взгляд скользит по мне, замедляясь там где надо мне — на волосах, вырезе рубашки, ногах. Но останавливается он все-таки на моих глазах. Не мог грудь выбрать? Зря я, что ли, мучаюсь в этой рубашке, в ней же дышать нормально вообще не вариант.

— Отомри, — говорю я. Смотрение глаза в глаза становится каким-то давящим. Он все же отходит в сторону, и я прохожу мимо него в номер.

Звук захлопнувшейся двери напоминает мне о том, что пути назад уже нет. Обратный отсчет идет полным ходом.

— Здравствуй, — осторожно начинает Саша. — Извини, только приехал, даже переодеться еще не успел. Подождешь немного? Потом сходим поужинаем куда-нибудь. Ну или сюда закажем.

Слушаю его вполуха, разглядывая номер. Мне физически необходимо оценить пространство, прочувствовать мое поле боевых действия.

— Сань?

— А? — возвращаюсь я к реальности.

— Спрашиваю, выпить хочешь? Тут неплохой мини-бар.

Выпить? Выпить хорошо. Правда, тут же в голову всплывают слова Ромы, что пьющая мать — позор семейства. Так нет, стоп. Рома, пожалуйста, оставайся сегодня на футболе.

— Да, давай.

— Вино?

— Лучше что-нибудь покрепче. Виски есть?

Чернов удивленно вскидывает бровь. Но никак не комментирует мой выбор, должно быть, списывает на мое волнение. Долго рассматривает содержимое небольшого холодильника, скрытого в одном из шкафов.

— Здесь льда нет. Колой разбавлять?

— Чистый налей.

— Ты напиться что ли хочешь? — недовольно спрашивает он.

— Думаешь надо? — с вызовом парирую я.

Он наливает мне золотистой жидкости, ровно на один палец.

— Эй, не жадничай, давай, двойной хотя бы.

Чернов скрипит зубами, но наливает. Ой, можно подумать, что себе он меньше нальет. Но себе он вообще не наливает. Ну вот, буду, значит, пить в одного. Саша протягивает мне стакан, правда, крайне раздраженно. Раньше он не имел ничего против, когда я выпивала. Правда, это было в основном по праздникам и в умеренных количествах. Последний раз не в счет.

Забираю стакан, при этом касаюсь его пальцев. В книгах обычно описывают такие моменты как раскат грома, молнии, бег тока по коже… Ничего подобного, только ощущение нелепости происходящего. Мне точно надо выпить.

Саша удаляется в сторону ванной, а я одним глотком проглатываю свой виски, который горячим сгустком падает мне в желудок.

Ну вот, пока что у меня получается только раздражать Сашу. Интересно, насколько это соответствует этапу «Соблазнение»? Пока как-то не очень. И что мне делать? Устроить стриптиз? Упасть на кровать в соблазнительной позе? Раздеться? Нет, ну как же это все унизительно. От греха подальше убираю бутылку с виски на место, мне нужна моя светлая и циничная голова. А не пьяная и неадекватная.

Его нет слишком долго, а я нервно наворачиваю круги по номеру. Ну вот, теперь я загнала его в ванную. Тоже что ли измором начать брать?

— Чернов, я сейчас усну! — зачем-то кричу я.

Сашка тут же появляется из своего укрытия. В одежде его ничего не изменилось, значит, на самом деле прятался.

— Закончила свою пьянку? — зло спрашивает он.

— Какую пьянку? Ты чего начинаешь? — правда, не понимаю, чего он так завелся. Приступов алкоголизма за мной уж точно никогда не наблюдалась.

— А что это сейчас было?

— Ты сам предложил.

— Вино. Я предложил вино… Чтобы снять напряжение. А ты. Виски, — он говорит обрывисто, выдавливая каждое слово из себя. — Сань, неужели тебе настолько в тягость мое присутствие?

Последняя фраза выходит какой-то несчастной.

— Да нет… — и сама не знаю, вру я сейчас или нет.

— Тогда еще раз, что это было?

Кажется, раздражение придает ему сил, потому что он больше не выглядит таким уставшим, как в самом начале. Глаза горят искренним негодованием. Даже щетина на щеках, больше не кажется, признаком запущенности. Скорее… брутальности? Возможно, алкоголь дошел до моих мозгов, потому что вдруг до безумия хочется коснуться его щетины.

Собственно это я и делаю. В два шага преодолеваю расстояние между нами и протягиваю руку к его лицу. Провожу пальцами по щеке, сначала неловко, все время думаю о том, что лишь бы руки не задрожали.

Мне нравится, как его жесткая щетина покалывает подушечки моих пальцев. Саша замирает, не понимая, что я от него хочу. А я уже более уверенно очерчиваю его подбородок, скулы. А потом касаюсь его губ. Он даже дергается. Но я наклоняюсь к его лицу и прошу:

— Поцелуй меня.

Чернов медлит, но при этом с жадностью смотрит на мои губы.

— Саш, поцелуй меня… пожалуйста.

И он целует. Правда, я ждала чего-то более злого и напористого. Но его прикосновения почти невесомы. Его губы касаются меня еле-еле, скорее он просто лбом и носом утыкается в меня. Это безумно похоже на нежность.

Только не нежность, только не она.

В голове опять проскакивает жестокое: «трахаться». Да-да, я здесь за этим. Мысли подстегивают меня, и я сама впиваюсь в него губами. Как-то совсем отчаянно, и ни разу не элегантно. Закидываю руки ему на голову, из-за моих босоножек мы одного роста… И я даже не знаю, как это влияет на нас, возможно, отсутствие разницы в росте в конец стирает вопрос о том, кто тут главный. Ответ — никто. Но меня это не устраивает.

Сильнее прижимаюсь к нему, проникая языком в его рот. Сашка все еще стоит истуканом, а потом вообще пытается отстраниться от меня, отворачивая голову.

— Сань, что…

— Заткнись, — прошу я.

И тут уже у него срывает крышу. Теперь он притягивает меня к себе, и полностью завладевает моими губами. Мы целуемся жадно, сильно, нам обоим не хватает воздуха, но этого никто не замечает. Не менее жадные руки шарят по моему телу, а мои с силой хватают его за волосы. Ему это нравится, и Сашин хриплый стон улетает куда-то в меня. А может быть, это была я…

Закидываю свою ногу Саше на бедро, и он, повинуясь своим инстинктам, хватает меня за ягодицы, рывком поднимая меня на себя. Я обхватываю его второй ногой, скрестив их вместе. Но из-за нашего роста, оба же длинные, он чуть не теряет равновесие, поэтому за несколько шатающихся шагов он добирается до широкой гостиничной кровати и падает на нее, подминая меня под себя. Больно ли мне? А хрен его знает. Сейчас это не важно. Сейчас важно лишь только то, что я, наконец-то, чувствую его, горячего и страстного. Ощущаю, как его мышцы напрягаются под рубашкой от моих прикосновений. Рубашка! К черту ее. Пальцы меня не слушаются, поэтому я просто тяну ее в разные стороны. И это помогает, потому что под моими ладонями его обжигающая кожа.

С моей рубашкой тоже долго не церемонятся, и она летит куда-то в никуда. Саша целует меня в шею, плечи, лицо так вообще уже все горит от его губ.

Мне мало, мне мало всего этого. Я тянусь к его штанам, ширинке, где уже вовсю чувствуется его член. Параллельно Саша находит мою грудь и кусает меня за сосок. И я от восторга выгибаюсь ему на встречу. Кричу, пытаясь расстегнуть ремень на его брюках. И…И что-то идет не так, потому Чернов вдруг отталкивается от кровати и вырывается из моих рук. А потом, так вообще отлетает на середину комнаты. Стоит, согнувшись, опираясь руками себе на ноги, смотрит куда-то в пол и дышит… хрипло, тяжело. Мне даже поначалу кажется, что он из-за этого и убежал от меня, что задыхаться начал. Но дыхание приходит в норму, а Саша нет. Как я это понимаю? По опущенным плечам, рукам, сжимающимся в кулаки, и глазам, совсем несмотрящим на меня.

Я приподнимаюсь на кровати. Без Саши очень холодно, кожа покрывается мурашками. И не из-за температуры в комнате. Просто без него и его прикосновений, все одиночество мира начинает наваливаться на меня.

— Саааш, — жалобно зову его.

Он поднимает на меня глаза, полные боли и отчаянья. И мне становится страшно. Я еще не знаю, о чем он думает, но уже догадываюсь, что все пошло неправильно. И дело не в плане, вернее не в его исполнение, а в том, что он вообще существовал.

— Сань, это неправильно, — дыхание у Саши нормализуется, а вот голос дрожит. — Если мы сейчас это сделаем, то сожжем все мосты. Ты понимаешь?

Отчаянно мотаю головой. «Нет, нет, не продолжай. Давай, вернемся к тому, чем занимались, а потом я уйду». Я все еще цепляюсь за свою месть, потому что меня пугает то, что может прийти ей на смену.

— Секс не решит наших проблем. По крайней мере, не здесь, не сейчас. Это лишь все усложнит, усугубит… А потом нам только и останется, что ненавидеть друг друга.

С каждым словом его голос становится все уверенней, и он даже выпрямляется. Возвращает себе контроль над ситуацией, над самим собой.

Зато я… теряю все. Себя, кажется, в первую очередь. Сажусь на кровати, обхватив себя руками, то ли скрывая свою наготу, хотя на мне все еще остались бюстгальтер и джинсы, даже босоножки на месте, то ли просто пытаясь согреться.

— Это будет конец. А я не хочу… — продолжает Саша, но обрывает себя, потому что понимает. Не знаю как, но понимает. Его словно озарило. — Ты ведь этого добиваешься, да? Это ведь то, чего ты хотела, все в конец… доразрушить?

В его голосе нет осуждения, лишь одна горечь и… чертова нежность.

Тут-то я не выдерживаю. Слезы будто брызгают из моих глазах, и они соленым ручейками бегут по моим щекам. Теперь моя очередь задыхаться, потому что огромный ком из помеси стыда, боли и отчаяния оседает у меня в горле.

Саша подлетает ко мне, стаскивает меня с кровати, и вместе со мной садится на пол. Он обнимает меня очень бережно, но сильно, при этом… словно я сделана из стекла. Аккуратно гладит мои волосы, вытирает слезы, которые все бегут и бегут из меня. А еще он все время нервно сглатывает, как будто мой ком и его тоже, и это еще больше подстегивает мои рыдания. Может быть, мои слезы не только мои? Потому что его лицо тоже мокрое…

Когда я более или менее успокаиваюсь, он мягко отстраняется от меня, сдергивает покрывало с постели и опускает его на мои обнаженные плечи. А потом приносит воды.

— Знаешь, у меня был план… — чужим голосом начинаю я.