Я. Ты. Мы. Они

Эпилог

Ее пальцы легко проходятся по моей груди, вызывая целую волну мурашек по моей коже. Даже сквозь сон чувствую, как тело реагирует на нежные прикосновения.

Дергаю плечом, в надежде на то, что она сжалится надо мной и перестанет лезть, прогоняя остатки моего сна. Но Саня не успокаивается и обдает своим жарким дыханием мое ухо:

— Просыпайся.

Я отрицательно кручу головой, о чем тут же жалею. Боль в висках сразу напоминает о том, что было накануне.

— Саня, пожалуйста, — молю я ее, но упрямые пальцы продолжают скользить по мне.

Я жадно сглатываю. Правда, сам не знаю от чего больше, от возбуждения, которое уже начинает первыми пучками зарождаться во мне, или все же от банального сушняка во рту, вызванного вчерашними возлияниями.

— Санечка, не сейчас… — прошу я, не открывая тяжелых век, что-то мне подсказывает, что моей голове совсем не понравится яркий свет.

— Сейчас, — упрямо гнет она, продолжая свои поползновения ко мне, нежно щекоча меня внизу живота.

А потом летящим поцелуем касается моих губ, а я тянусь ей навстречу. Между прочим, преодолевая мировое притяжение и гудение в голове. Но Саня самым подлым образом отстраняется от меня все дальше и дальше… в итоге оказывается, что я уже сижу на постели, вытянув губы трубочкой. Наверное, это выглядит комично, потому что чертовка наглым образом хмыкает. Приходится приоткрыть один глаз и возмущенно глянуть на нее.

— Так-то у меня похмелье.

— И чья это вина? — разводит она руками.

— Твоего папы, — бурчу я, падая обратно на подушку.

— Ну-ну, — ехидненько кивает головой. Я уже почти закрываю глаза, когда жена переходит к более кардинальным методам и больно щепает меня за бок. Я стоически терплю, в надежде, что кто-то проявит милосердие. Но видимо у этого кого-то каменное сердце. И меня еще раз болезненно щиплют под руку.

— Чернов, просыпайся, давай! — в ее голосе нет больше манящих ноток, появляются первые звуки недовольства. — Через два часа самолет уже приземлится. Пора ехать ребенка встречать!

Приходится опять разомкнуть веки и одарить Саню возмущенным взглядом.

— А ничего, что ему уже двадцать два?! У меня в его возрасте трое детей было! А ты все ребенок, ребенок. Сам доедет, пусть такси закажет.

— Сашка, ну пожалуйста, съезди за Стасом! Там, между прочим, снегопад вовсю валит, — просит она, жалобно надувая губы. Еще и ресницами хлопать начинает. Нечестный такой ход. — Как он поедет по трассе с незнакомым человеком в такую погоду?

— А я значит поеду и ничего?

— Тебе я доверяю, ты хорошо водишь. А там какой-то непонятный и неизвестный таксист…

— Санька. Сейчас пять утра. Я вчера весь вечер пил с твоим отцом, у меня определенная степень похмелья и явный недостаток сна. И вообще, Стас летит сюда на мой день рождения! Могу я как именинник хоть один выходной проваляться до обеда в кровати?!

— День рождения у тебя завтра, — пытается оспорить она мои доводы.

— Попроси Дамира или Ромку за ним съездить, а? Я даже готов на весь день им машину выделить.

Дамир прилетел из Москвы почти неделю назад, а Ромка позавчера из Питера. И я ездил встречать каждого их них, правда, к всеобщему счастью у обоих самолеты прилетали в обед, и я был выспавшийся и вполне довольный жизнью. Почему Стас не мог прибыть нормально с Дамом, я не понимал. Наверное, еще и поэтому вредничал.

— Дамир спит, — печально вздыхает Саня.

— Значит, ему можно, а мне нельзя? Так-то мы вчера на равных пили.

— Тоже мне сравнил. У тебя опыта на двадцать лет больше!

— А Рома? — цепляюсь я за свой последний шанс. — Уж у него-то точно все в порядке сегодня с головой, он вообще не пьет.

— А Ромы нет. Он дома не ночевал.

Я удивленно вскидываю брови. Когда только успел умотать. И ведь не прикопаешься, парню так-то уже все девятнадцать, имеет право.

— Саааш, я волноваться буду, — использует свой самый нечестный ход жена. И опять хлопает ресницами, делая круглые и несчастные глаза. Сто пудов у дочек научилась. Раньше за Саней такого не наблюдалось, а вот близняшки, те растут настоящими кокетками. Дааа, раньше с ней значительно проще было договариваться без всех этих женских штучек.

Я еще для проформы сопротивляюсь, скорчив недовольное лицо. Но Саня уже понимает, что сломила мое сопротивление, поэтому соскальзывает с постели и отправляет меня в душ, обещав сытный завтрак и таблетку анальгина. Вот оно женское коварство, лучше б продолжила то, с чего начинала мое пробуждение.

Из дома я выезжаю только час спустя. Пока помылся, пока позавтракал, потом еще поуговаривал Бакса отправиться со мной в дорогу, но даже для пса было еще до безобразия рано. О чем я не забыл лишний раз напомнить Сане. Но жена была категорична и пришлось ехать встречать сына. Откопал машину, ноябрь в этом год был на удивление снежным. Видимо все-таки не лишним будет самолично встретить ребенка… тьфу, какого ребенка. Стаса. несмотря на ранний час, из-за снегопада движение по дорогам было затрудненно. И попав в очередной затор, чтобы не уснуть в ожидании, начал развлекать себя воспоминаниями о сегодняшнем утре. Как Саня соблазнительно сидела на нашей постели и своими ласками пыталась добиться своего. С каждым годом она становилась более женственной и прекрасной, покорной, и в тоже время хитрой.

Раньше бы наткнувшись на мой отказ, она скорее всего бы сама подорвалась ехать встречать Стаса в аэропорт. Правда, все равно бы в путь отправился я, порядком поборовшись с ней за это.

Да, Санька изменилась. Впрочем, и я уже давно не тот порывистый мальчишка, каким был на заре нашей юности.

Хотя, если вспоминать, как все начиналось, то тут у меня до сих пор волосы на загривке дыбом встают. Если бы кто-то из наших детей отважился на такие подвиги, я бы… с ума сошел.

Помню Сашу двадцать лет назад. Тоненькая, взъерошенная, вся какая-то колючая. Большой ребенок с широко распахнутыми глазами. При нормальных обстоятельствах в жизни бы не обратил на нее внимание. Но где мы, а где обстоятельства.

Сам был я придурком с огромной черной дырой внутри себя. Прошло всего лишь полгода со смерти брата, все вокруг твердили, что нужно жить дальше. При этом не в состоянии объяснить, что это означает. Родители пытались перечеркнуть прошлое, все что было до этого, словно ничего не произошло: сменили квартиру, район, лишили меня футбола, попытались изолировать нас от прежней жизни. Я их тогда ненавидел, хотя уже потом история с Ромой научит тому, что не существует правильного выхода из горя. Аленка выбрала учесть спасителя, но будем честны, благочестивые роли всегда давались ей плохо, не тот характер. Лично я пытался играть роль прежнего себя — общался, ходил в школу, даже шутил иногда. И все верили. Появились какие-то друзья, приятели, девушка… Но от этого всего было так погано и мерзко, люди верили жалкой копии мертвого меня. Каждое утро невероятным усилием заставлял себя вставать с кровати и совершать какие-то привычные действия, потому что надо было жить. Только непонятно зачем.

Не знаю, что ждало меня дальше, если б в мою жизнь каким-то непонятным образом не затесалась Саня. Смешная, несуразная, напуганная. Сначала Карина изливала на нее непонятную мне злость, потом Алена углядела в ней лучшую подругу и шипела на меня, что б я даже подходить к ней не думал. А я и не собирался. Ну была она и была, мне то что? Только удивляло, что один человек может вызывать столько разных эмоций у других людей. Решил присмотреться к забавному зверьку по фамилии Быстрицкая. Сначала меня зацепил взгляд — любопытный и изучающий. Нет, я уже тогда был привыкший к женскому вниманию, знал, каково это, когда на тебя смотрят с кокетством или желанием. Саня же смотрела на меня так… словно пыталась углядеть во мне какие-то ответы, на вопросы известные лишь ей.

Когда взялись заниматься английским, простое «зацепила» стало разрастаться во что-то более значимое и животрепещущее. У меня до сих пор нет подходящего слова, чтобы описать это. Казалось бы, мы только встречались и разговаривали, даже личные темы сильно не затрагивали. Но именно в эти моменты у меня отпадала необходимость притворяться кем-то, играть роль. Ей было абсолютно наплевать на то, кто я или что у меня есть. Я видел, как она получала удовольствие от самого процесса, как любила английский, как хотела вложить что-то в мою бедовую голову. С ней просто можно было быть.

Наверное, именно поэтому я тогда поехал к ней. С утра съездил в наш старый район, столкнулся с прежними знакомыми, друзьями брата. Мне наливали, сочувствовали и говорили, что нужно жить, что я — молодец, потому что не сломался. Люди опять увидели то, что я позволял себе им показывать. И это было херово. Напился. Метался. Ноги сами понесли в знакомую квартиру. У меня не было определенной цели, мне хотелось лишь снова оказаться в этом островке спокойствия.

Но в какой-то момент все пошло не по плану. Саня сидела со мной на диване, касалась моего лица, и у меня словно стоп-кран сорвало. Я потянулся к ней и поцеловал. Она не возражала. И где-то в этот момент мой пьяный мозг окончательно перестал работать. Я уже тогда прекрасно знал, что такое секс. Привык к тому, что девушки сами были не прочь оказаться со мной в одной кровати. У меня и мысли то не проскользнуло, что сейчас не тот случай. Саня казалось мне тогда очень отзывчивой и податливой, и до ужаса теплой и живой. Последнее раззадоривало сильнее всего.

Уже только после того, как кончил и слез с нее, стал понимать, что что-то не то. А когда увидел ее глаза, с застывшей в них паникой и слезами, испугался сам. Она забилась от меня в угол дивана, до последнего пытаясь сдерживать свои чувства, но было видно, что страх неминуемой лавиной захватывает ее полностью.

До меня очень туго доходило, что же я сейчас натворил, что сделал с ней. Затем заметил кровь на ее бедрах, и отвращение к самому себе так и накрыло всего меня. Протрезвел моментально. Хотелось как-то дотронуться до нее, успокоить, извиниться в конце концов, но все слова погибали где-то внутри меня. У меня не было гарантии, что она вообще захочет, чтобы я касался ее. Я бы на ее месте точно не захотел.

А потом она попросила меня уйти. И я реально запаниковал. Мне хотелось сбежать из этой квартиры, от ее глаз, от этой реальности, в которой я только что сотворил ужасное… Но при этом остатки человечности во мне говорили, что нельзя оставлять ее сейчас одну. Но Саня уже почти кричала, что бы я уходил, и я сбежал. Этот случай потом долго стоял между нами. Даже после того как все более или менее наладилось, когда родился Стас, когда она сама начала тянуться ко мне, я все внутренне боялся, что однажды проснусь и вновь увижу тот затравленный взгляд, из-за которого мне когда-то хотелось удавиться.

Я ненавидел и презирал себя, поэтому к ней и не подходил. Она отстранилась, и я был рад, понимал, что не имею никакого права сбегать, но она сама сказала не подходить, и я обрадовался. Долго старался не видеть в ней женщину… сотворенную мной. Это было выше моих сил. Еще толком не успел отойти из-за переживаний относительно нашего первого секса, как выяснилось, что мы беременны. Вернее беременна была Саня, я тогда не воспринимал ребенка как нашего. Лишь понимал, что непросто изнасиловал ее, но и по ходу дела вообще сломал ей жизнь. Старался что-то делать, поддерживал, помогал, хотел как-то все исправить, но было поздно. Пришлось мириться с тем, что из-за меня у нее все пошло кувырком.

Даже на реакцию родителей было все равно. Хотя сквозь пелену своих терзаний видел, как мать из-за своей паники творит что попало.

Все перевернула некрасивая сцена в столовой. Когда Сомова устроила свой дрянной спектакль, а вся остальная школа как послушное стадо уставилось на Саню. Вот тогда-то во мне и проснулось стойкое желание защищать, защищать свою женщину и своего ребенка. Я уже видел первые очертания ее живота, и это принесло осознание того, что это не просто живот или трагедия Сани, а что там внутри находится МОЙ ребенок. И от это будоражило так, что хотелось рвать и метать, прыгнуть выше головы, лишь бы с ними все было в порядке.

______

Когда же именно я понял, что люблю её?

Санька долго и упорно утверждала, что я изначально был с ней из-за благородства. Когда-то даже истерику мне закатила, что, мол, я с ней из жалости. Я всегда опротестовывал это, хотя и чувствовал себя виноватым и обязанным сделать всё возможное ради неё и ребёнка, в попытках хоть как-то компенсировать то, что я сотворил. Вот только она упускает одну очевидную вещь – она мне понравилась. Однажды просто понял, что спешу к ней не потому, что должен, а потому что сам жажду встречи с ней.

Мне нравилось гулять с ней, разговаривать, каждый раз преодолевая её сопротивление. Поражала сила её духа, настойчивость и независимость. Правда, последнее она сама не осознавала.

Но решающим было то, что внутри неё рос наш ребёнок. В какой-то момент эта идея захватила меня, стала моим наваждением. Однажды Стас предположил, что мы с Саней были вместе только из-за него. Да, безусловно, он послужил поводом для того, чтобы мы с ней оказались рядом, поводом присмотреться друг к другу. Но ведь за этой беременностью стояло не только её материнство или моё отцовство, но и наши с ней отношения, в которых каждый из нас смог показать те грани себя, которые до этого были неизвестны. В одном Сашином желание сохранить ребёнка я видел её доброту, искренность, человечность, честность…

Когда Саня родила и назвала сына Стасом, я был готов поверить, что вся моя жизнь была прожита только ради одного этого момента. В мире вдруг обрисовался смысл, позволивший начать затягиваться той самой чёрной дыре внутри меня.

Затем и вовсе, мне стало мало этого всего – разговоров, редких встреч, смущённых взглядов, брошенных друг другу украдкой. Я хотел её. Всю и полностью. Вот только показывать этого нельзя было. Всё ещё помнил, что было, когда я дал волю своим желаниям. Думал же, что Саня позволяет мне быть рядом из благодарности, из-за того, что выбора у неё иного не было. А тут я… со своей страстью. Откуда я знал, что это может быть взаимно? Мне казалось, что как только я совершу хоть одно поползновение в её сторону, вновь увижу то отчаянье и слёзы, что стояли когда-то в её глазах. Я сгорал изнутри, изо дня в день, борясь со своими навязчивыми мыслями о ней. Было тяжело постоянно быть рядом и не иметь возможности позволить себе чего-то лишнего. А она как назло менялась – взрослела, становясь более женственной. Я видел все изменения, происходящие с её телом, и нервно сглатывал.

Тот день, когда она сама не утерпела и лично устроила мне головомойку на лестничной площадке, стал подобен прорыву плотины. Потому что поток эмоций, хлынувший после всех наших признаний, уже было не остановить. Не знаю, что поразило тогда больше, что небезразличен ей, или что она готова с не меньшим пылом отвечать на мои действия. Как мы тогда целовались! Еле смог мозги включить, чтобы оторваться от Саньки. Так и стоял потом как идиот в подъезде с оттопыренными штанами, затем ещё и тёща будущая пришла с разговорами. Думал, что от стыда сгорю. А когда понял, чего от меня Людмила Владимировна хочет, чуть в голос не застонал. Опять держать себя в руках, не позволяя лишнего шага в сторону уже практически своей женщины. Но с доводами её мамы было не поспорить, я понимал, что всё это будет во благо для той, чью жизнь уже однажды перевернул.

Дальше меня ждали полгода, очень смахивающие на агонию. Теперь было в разы сложнее сдерживать себя, потому что я знал, что моё желание взаимно, что Саня хочет всего этого не меньше, чем я. Спасало одно, в этот раз у меня была вера в то, что однажды она будет моей, и даже примерно знал когда.

В ту ночь после выпускного, в темноте нашей квартиры я положил все возможные силы, чтобы показать ей, каким может быть секс. Как это сладко и невероятно, доставлять взаимное удовольствие. Старался сделать всё возможное, чтобы навсегда стереть из её памяти воспоминания о злополучном вечере. И Саня отвечала на все мои порывы, сама была страстной и развязной, что только подталкивало меня на новые геройства. Мы не отпускали друг друга всю ночь, а под утро, оставшись без сил, провалились в объятия сна.

Где-то в этот момент я и понял, что не могу без Сани. Без её глаз и улыбки, её упрямства и безграничного доверия. Даже было всё равно насколько это взаимно, главное, что она позволяла мне быть с ними, позволяла мне любить себя.

Вот примерно под такие думы я доехал до аэропорта. И чего меня это на воспоминания потянуло? Начал с намёка на лёгкую утреннюю эротику, а в итоге вон как всё закрутилось в голове. Нет, нельзя, больше увлекаться дегустацией настоек тестя. Кто знает, чему его там в своё время научили в Уругвае? А может это всё надвигающийся день рождение, типа старость и всё такое? Нет-нет, никакой старости.

Мотаю головой и опять морщусь от неприятного гудения. Всё-таки похмелье.

Уже в самом здание аэропорта узнаю, что Московский рейс задерживается как минимум на час. Неблагоприятные метиоусловия, что б их. Иду в туалет, в зеркале отражается моя помятая и небритая физиономия. Умываюсь холодной водой, но настроение от этого не улучшается. Не то чтобы оно было плохим, но как всякие мысли продолжают лезть в моё сознание, я чувствовал.

Удобно устроившись в местной кофейне, быстренько раскидал парочку рабочих вопросов. Вообще-то с некоторых пор у нас дома было под запретом работать в выходные, только если уж совсем земля под ногами не горит. Но, во-первых, я сейчас не дома, во-вторых, Саня меня сама отправила сюда. Вот и буду тихо протестовать за кружкой невкусного кофе.

Потом, правда, не выдержал, и позвонил домой.

-Встретились? – сразу же с хода интересуется жена.

-Неа, рейс задерживается.

Саня выжидающе замолкает, правильно оценив мой ехидный тон.

-Чего молчишь? Я надеюсь, что тебе там стыдно. Выгнать единственного мужа в снегопад.

-Если скажу, что стыдно, ты успокоишься? – мягко говорит Саня, явно улыбаясь на том конце трубки.

-Не успокоюсь, буду до конца столетия тебя это припоминать. Между прочим, им ещё час лететь.

-Сашка, ты бухтишь как старый дед!

Вот язва! Шутки насчёт моего возраста в последний месяц были очень популярны в нашем доме.

-Издевайся, издевайся. Посмотрю я на тебя в следующем году.

-И не надейся, мои тридцать девять в следующем году всё равно будут меркнуть перед твоими сорока! – самодовольно хвастает супруга.

- Тогда мне может быть уже сейчас подумать о разводе? – прибегаю я к излюбленной шутке.

- Подумай, - легко соглашается Саня. А потом мстительно добавляет. – Я тебе детей оставлю, а сама возьму кошку и отправлюсь куда-нибудь в тёплые страны на курорт.

-Боюсь спросить, как надолго тебя хватит.

-Ну, пара недель у меня в запасе есть…

Оба довольно смеёмся. А потом Саня уже более серьёзным голосом спрашивает:

-У тебя всё в порядке? Нормально доехал?

-Да, только дороги нечищеные, а так терпимо.

-А что с голосом? – интересуется моя всевидящая жена.

Немного мнусь, не хочется её грузить. А потом думаю, что наоборот, своим молчанием ещё больше её напрягу. Кто знает, что она там себе напридумывает.

- Мысли всякие непонятные в голову лезут.

-Хочешь об этом поговорить?

-Пока нет. Ты мне лучше расскажи, что там дома сейчас.

-О! Дома всё интересно, - не споря со мной, Саня переключается на другую тему. – Девочки проснулись и теперь докапываются до Дамира, который, как ты понимаешь, не совсем расположен к общению. Кир очень активно над этим угорает, и уже подкидывает пятнадцатую идею для девчонок, как можно ещё пристать к Даму.

- Садисты! – сочувствую я старшему ребёнку. Тьфу. Опять. Этот же тоже уже не ребёнок.

- Это в тебе солидарность говорит, - ехидно замечает она. – Если б вы вчера не вместе пили, ты бы присоединился к этой экзекуции.

-А Ромка приехал? – увиливаю я от продолжения темы.

-Полчаса как. Отсыпается теперь, не реагируя ни на какие звуки.

-Не сказал, где был?

-Саша, ну где в его возрасте можно пропадать всю ночь? Дела сердечные, - с намёком поясняет Саня.

-Надеюсь, он там по девочкам бегал, а не по… мальчикам, - подколки по поводу ориентации сына были излюбленным занятием нашей семьи. Одно время я реально напрягался из-за проколотого уха и крашенных волос.

-Да у Соньки он был, у Соньки… Опять весь загруженный пришёл. И когда они уже успокоятся? С восьмого класса нервы друг другу трепят, - печально вздыхает она.

-Всего лишь пять лет, - хмыкаю я. – Люди вон двадцатилетия мозги себе выносят.

-ЭЭэээ, ты сейчас на что намекаешь? – наигранно обижается жена.

-Лишь только на то, что всё с ними в порядке будет. Молодые, горячие. Они же видятся три раза в год, пока он в своём Питере торчит. Так что они в моменты встреч сразу на несколько месяцев вперёд отрываются.

-Нет в тебе сострадания!

-Нету, - соглашаюсь я и зеваю. – Сань, лучше скажи, мне что-нибудь хорошее.

Саня задумывается, а потом нежным голосом просит меня:

-Возвращайтесь скорее, мы скучаем.

Можно подумать, что я не час назад из дому выехал. А как минимум неделю.

-Сань…

-Нет, правда, Хочу, чтобы мы уже всем составом поскорее в одном месте собрались.

-Скоро будем, - серьёзным голосом обещаю я ей.

-Люблю тебя.

-И я.