Юхх - ассенизатор, призванный богами

19. Ретроспектива. Полвека робинзонады и возвращение домой.

Рассказчик сделал большую паузу, отпил еще немного вина, и продолжил:

– …Представь, Юхх: две такие мелкие персоны сами по себе посреди страны, которая получилась из плантаций с рабами-африканцами, после того, как плантации потеряли экономический смысл, а рабовладение вышло из моды.

– Слабо представляю, – признался ассенизатор.

– Тогда я объясню в трех словах: бардак, нищета, разбой.

– Да, Гийо, так понятнее.

– Значит, я продолжаю. Мы бы погибли, если бы не игра в космическую робинзонаду, которой мы развлекались год за годом, скрывая это от всех взрослых. Игра постоянно усложнялась, ведь мы росли, набирались знаний, опыта, ловкости и сил. И когда жопа случилась, мы убедили себя, что просто условия игры стали реалистичнее.

– Гийо, а в чем состояла игра-робинзонада?

– В том, что мы застряли на чужой планете с агрессивными туземцами. Когда туземцы реально стали проникать на базу, Диана и я стали реально применять оружие. Склады охраны космодрома были набиты оружием, обмундированием, пищей и лекарствами. В нашем распоряжении оказались еще компоненты тогдашнего ракетного топлива, это опасные вещества. Мы применяли все, что под рукой, и превратили космодром в поле смерти для незваных гостей. Мы раскладывали трупы людей, убитых нами так, чтобы наводить ужас на новых претендентов. Затем все люди исчезли из окрестностей. Мне

неизвестно, куда ушли туземцы, но берег Гвианы опустел, и теперь мы могли искать транспорт, чтобы вернуться во Францию. Из отрывков радиопередач мы поняли, что в Североатлантическом регионе уже мирная жизнь. Откуда нам было знать, что Африка продолжает пылать? Мы взяли на базе береговой охраны 100-футовый катер, и пошли поперек океана на скорости 12 узлов к островам Кабо-Верде. Мы шли только в светлое время, поэтому круиз занял две недели. Впервые за несколько лет нам не приходилось постоянно держаться настороже. Мы были счастливы. Не знаю, можно ли добавить «и влюблены», или правильнее «и гиперсексуальны». Представь, Юхх: нам было по 14, и предыдущие 4 года мы только шакалили по складам и убивали пришельцев.

Ассенизатор покачал головой и признался:

– Я неспособен представить это. У меня, в общем-то, с детства комфортная жизнь.

– Если честно, – произнес Гийо, – мы уже тоже неспособны представить. Несколько раз катались в те края, и я спрашивал Диану: слушай, как это было? Она только пожимала плечами. Факты запомнись, эмоции тоже, а связь того и другого будто испарилась. Но, факты я могу изложить. Когда наш катер причалил в Порто-Прая, на Кабо-Верде, наш дальнейший план попасть во Францию или для начала хоть в Португалию – рухнул. В Западной Африке, до которой от Кабо-Верде всего триста миль, шла хаотичная война, причем Кабо-Верде спонтанно стал базой флота, пиратского в хорошем смысле.

– Хм… Пиратского в хорошем смысле, это как?

– Это так: Кабо-Верде была бедной страной, но очень благополучной по сравнению со странами по соседству на африканском континенте. В такие эпохи благополучие надо защищать, и кабовердийцы пригласили греческих военных моряков, которые потеряли работу после Эгейской демилитаризации. Так рассказал нам Ивик Стинес – греческий студент, попавший в тему по каким-то своим причинам.

– Тот самый Ивик, который военный алхимик? – на всякий случай спросил Юхх.

Гийо Дюффе утвердительно кивнул, помолчал немного, созерцая бокал, и произнес:

– Угрозу для Кабо-Верде представляли морские порты, как терминалы концентрации паромных сил вторжения с континента. Хотя, ближайший порт Дакар в Сенегале был разрушен раньше, в ходе операция «Осцилло»…

– …Извини, что такое операция «Осцилло»? – перебил Юхх.

– Ты не в курсе темы? – удивился Гийо, – Или ты полагаешь, что военно-диверсионное применение орбитальных роботов – бустеров с активной плазменной тягой было идеей команды AstroX-НФЭС?

– Вообще-то да, Гийо, я слышал именно такую версию.

– Тогда имей в виду: это урезанная версия начала Неназванной войны. А на самом деле компания AstroX была генподрядчиком в операции «Осцилло», придуманной штабом Международных Миротворческих сил для моментального уничтожения стратегических объектов стран-изгоев. Затем сложилось так, что команде AstroX-НФЭС стало выгодно применить эту свою разработку, фактически, против интересов заказчика.

– Такая версия логичнее, – согласился Юхх, и Гийо продолжил с повторением:

– …Ближайший порт Дакар в Сенегале был разрушен раньше, и риск создавался портом Нуакшот в Мавритании. Трудно было придумать, как имеющимися силами пиратского флота нейтрализовать это, однако Ивик придумал. Он действительно гений алхимии…

Тут рассказ был прерван возвращением Дианы с балкона.

– Я съезжу, отвезу Ивику эти скорлупки, – она цапнула со стола прозрачный контейнер с остатками (предположительно) яиц жемайтского крокодила, – про что вы сплетничаете?

– Про Ивика и зачистку Мавритании, – ответил Гийо.

– А! – она понимающе кивнула, – Не забудь процитировать фразу Ивика: «Впервые вижу миллион трупов».

– Конечно, не забуду, – Гийо тоже кивнул, и Диана удалилась, прихватив примитивный электрический самокат.

– Миллион трупов? – переспросил Юхх.

– Видишь ли, – произнес Гийо, – в архипелаге Кабо-Верде есть остров Фогу, пляжи там сложены из черного песка-моноцита. При простой флотации, из него выделяется самая тяжелая фракция, состоящая на четверть из оксида тория. Ивик добыл где-то немного бракованный движок плазменного бустера, и придумал, как этой штукой массировано облучить оксид тория для превращения в жутко радиоактивную отраву. Дальше – дело техники: в обычный транспортный самолет C-130 помещается 18 тонн груза. К такому грузу не годится живой пилот, но роботы-автопилоты уже были достаточно неплохи.

– Ох, черт… – протянул ассенизатор.

Гийо вздохнул и развел руками.

– Такое было время. Хотя, когда мы позже на «Сессне» облетели Нуакшот, было очень страшно. В смысле: Диане и мне было страшно. Ивику – хоть бы что: сказал фразу про миллион трупов, и добавил: «Считаем, это варварский теракт Фронта POLISARIO».

– Что такое Фронт POLISARIO? – спросил Юхх.

– Это были боевики, воевавшие против мавританской оккупации Западной Сахары.

– М-да… – Юхх почесал в затылке, – …И сколько такого было на Неназванной войне?

– Я не знаю, – ответил Гийо, – но к началу Неназванной войны на Земле обитало почти девять миллиардов людей, а потом вдруг оказалось менее пяти миллиардов.

– Бр-р! – Юхх передернул плечами и налил себе бокал вина.

– Такое было время, – повторил Гийо.

– Ладно, было и прошло… А что вы с Дианой делали дальше?

– О! Дальше было чудесное 30-летие в Африке. Нашим хобби стало сохранение флоры, фауны, и первобытных племен. Мы вместе с еще кое-какими ребятами основали Клуб Этичной Охоты, объехали Черную Африку от Нила и Нигера до Лимпопо и Окаванго, натворили много дел, как например: убедили Новую Федерацию Родезии и Ньясаленда заключить с Новой Голландской Ост-Индской компанией договор о жизни джунглей.

– Ничего себе… И как вам удалось?

– Обстоятельства помогли, – признался Гийо, – считается, что Событие-XUB произошло значительно позже, но первые ростки тотального изобилия появились уже тогда. Наша переговорная схема состояла в том, чтобы спрашивать лидеров общин и фирм: что вам принесет предприятие, сводящее миллион гектаров джунглей или саваны? Через 5 лет выгоды от этого обратятся в ноль, поскольку мегатонну зерна, килотонну мяса, или гигалитр молока, можно будет вырастить хоть в пустыне, хоть на платформе посреди океана. А популяцию слонов, горилл, жирафов, вы потеряете. Оно того стоит?

Ассенизатор закусил вино кусочком сыра и спросил:

– Интересно, как удалось сохранить пигмеев Центральной Африки? В смысле, как это удалось совместить с применением к ним общего Манифеста ОФД?

– Это было не наше достижение, но я в курсе, – сказал Гийо, – группа этнографов очень аккуратно построила им дизайнерский загробный мир. Туда уходят люди, которые при обычном стиле жизни племени просто умерли бы от болезни или от голода. Конечно, в процессе становления пришлось скорректировать племенные обычаи, но не сильно. И, кстати, наша биомедицина очень много получила от этого этнографического проекта. Например, гены, кодирующие ряд специфических форм иммунитета у пигмеев. Но это происходило уже когда Диана и я вернулись в Париж. Представь, как это: вернуться в родной город почти через полвека.

– Хм… А вам удалось что-то вспомнить?

– Разумеется! Мы помнили все! Не каждый камень, но почти. Хотя, это было не совсем честно. Дело в том, что с момента, когда восстановилась устойчивая сетевая видеосвязь между континентами, мы каждый вечер смотрели парижские новости, иногда ходили на виртуальные экскурсии, даже выбирали, где примерно будем жить, когда вернемся. И представь: мы заразили Ивика Стинеса любовью к Парижу. Он теперь живет на барже у набережной Генриха IV, недалеко отсюда.

– Ну, я примерно так и понял, когда увидел, что Диана берет самокат.

– Ивик, – продолжил Гийо, – не мог бы жить в обычном городском доме. Ведь ему надо делать алхимические эксперименты, а это вряд ли нашло бы понимание у соседей.

Юхх кивнул, соглашаясь, и даже не спрашивая, какого рода алхимией занимается этот пожилой грек-соавтор геноцида в Мавритании. В этот момент запищал коммуникатор. Звонила Эдрин Лилиенталь. Она уже переместилась из Каанаака в Рейкьявик и сейчас вылетала на попутном джет-ферри в Париж-Орли. Юхх пообещал встретить ее, и после разговора с ней, спросил у Гийо:

– Где поблизости удобный хостел или коливинг?

– Здесь, – ответил тот, и показал рукой на маленькую внутреннюю лестницу ко второму ярусу мансарды.

– Знаешь, Гийо, мы громкие ребята. Не хочется создавать дискомфорт тебе и Диане.

– О! Я угораю! – ветеран войны в Западной Африке заржал и захлопал себя ладонями по животу, – Парень, если ты и твоя дама сердца сумеете своим эротическим энтузиазмом создать нам дискомфорт, то это достойно книги рекордов Гиннеса! Давай-ка выпьем по большой чашке крепкого кофе, и поедем встречать ее. Хорошие времена в Париже: нет запрета на вождение медленного колесного транспорта после стаканчика-другого вина.