За темнотой моих век

Глава 13

Тогда уже был поздний вечер, и все действо с Буровым происходило лишь под нашей личиной. Тогда упоительное одиночество упало неподъемным грузом на наши сердца, и оно, пропитанное сверху опустошением, да безысходностью, плотной смесью этого коктейля, отравляло нам воздух, нам, молча внимающим собственным думам. Тогда дьявол покинул нас окончательно, и мы, несколько десятков минут, совсем неестественно, уткнувшись в собственные сознания, восседали все за тем же столом. Только лишь девушка, робкая и, казалось бы, такая трогательная в своей манере стеснения, периодически прерывала гробовое наше молчание своими словами, которые с таким трудом вылетали из ее уст, что ей поневоле приходилось заметно краснеть.

— Ник, простите, но нам и вправду пора закрываться.. — Голова ее склонилась вниз, и, я отвернувшись от нарастающих мыслей, вернулся в пространство и время настоящего мира, вдруг осознав, что девушка просит затворить заведение и покинуть работу уже в третий раз к ряду.

— Да? — Я взглянул на часы, поднимая запястье к лицу. — Верно, оставьте нам ключи и идите с последним поваром по домам, мы, скорее всего, заночуем здесь..

Я достал из кармана пиджака пачку купюр и протянул одну из бумажек этой девушке, которая недоверчиво подняла на меня свой взгляд, светом миллиарда звёзд сияющих глаз и в момент взора на мое лицо ее зрачки расширились по всей радужной оболочке до небывалых масштабов.

— Не нужно.. — Нежный голосок трепетно отказался от вознаграждения, и я увидел улыбку, легкую, играющую в скромность со мной, милую улыбку, проецирующую маленькие ямочки возле уголков приподнятых губ.

— Это всего лишь поощрение за отнятое у тебя время, — я старался не замечать блеска темных зрачков, переполнявших ее от влюбленности, которая и была фактором той застенчивости, инстинктивно обладающей разумом в ней. — А время бесценно, и мои финансовые утехи — это лишь малая доля всего, что я могу дать тебе взамен упущенного часа твоей жизни..

— Не морочь девушке голову, — Макс, постукивающий пальцами по столу, будто играя на клавишном инструменте, влез в наш диалог. — Ты не видишь, это прекрасное создание тает от твоего лика, как последний снег под весенним солнцем, ей явно не твои деньги нужны..

— Нет, нет, вы.. — Она схватилась за купюру, протянутую мной, в целях скрыть и так всем троим теперь известный порыв. — Я всего лишь хотела спросить… Узнать, есть ли у вас девушка, Ник… Вы… Ты мне нравишься, уже давно..

— Неужели? — Я галантно поднялся перед ней на ноги, чтобы девушке не было так неудобно открывать свои назревшие чувства в присутствии нас — двух негодяев. — Тогда скорее беги домой, отдыхай, а завтра увидимся и обязательно сходим куда-нибудь вместе..

Я поцеловал ее руку, и милое личико совсем покрылось румянцем, таким нетронутым, чистым, что, завидев прекрасную кожу, мне и вправду хотелось поверить своему обещанию о завтрашней встрече. Девушка, порхая природной привлекательностью, убежала из зала и, кинув на меня издали еще один поедающий взгляд, вмиг скрылась за болтающимися на петлях затворами кухни.

— Да уж, чем только ты цепляешь этих юных красавиц, — Макс рассмеялся, немного позабыв о ситуации с непомерным для нас долгом. — А она и вправду хорошая, присмотрись к ней… Пора бы тебе уже найти даму сердца..

— Тебе самому столько, сколько и ей, — я, конечно же, вспомнил про Олю, когда речь зашла о любовных делах; сообщения от нее висели непрочитанными у меня в телефоне уже несколько суток. — Поэтому не лечи меня такими непонятными еще для тебя темами..

— Молчу, молчу, старик, — он снова рассмеялся, так по-мальчишески, энергично, что я видел, как его уставшие от поисков ответов глаза отдыхали в эти короткие минуты, но все же толика безнадежности проскальзывала мимолетной удрученностью в них, и когда звон колокольчика входной двери вновь прозвучал истошным звоном, Макс вмиг сделался серьёзным, возвращаясь сознанием в тело взрослого мужа. — Мы закрыты.

Но высокий, черноволосый парень, никак не заметив препятствия в словосочетание, высказанном Максом, продолжал двигаться к нам твердым шагом, в себе уверенного человека. Без объяснения своего визита бледный паренек, на вид чуть больше двадцати лет, сел за наш столик, а точнее свалился на стул и уставился на Макса. Спустя какое-то время уязвимое для нас молчание было прервано мной, и я тоже водрузился на стул, ровно между Максом и неизвестным.

— Если Буров хочет нас запугать, — мне пришлось достать пистолет Макарова и грузно положить его на поверхность стола. — То это никак поспособствовать возвращению долга не сможет.

— Дэнис Уильямс, — наглец протянул мне свою руку, жилистую и могучую, что я памятно усвоил, когда он крепко сжал мою ладонь, а потом гость повторил ритуал мужского приветствия с Максом. — Мой визит связан с желанием моих боссов и по совместительству друзей.

Глаза мои чуть не ускользнули внутрь, когда я вспомнил ранее звучные его фамилию и имя, когда понял, кто его прислал, когда осознал, что за один вечер жизнь рушилась под откос, набирая скорость нашего падения с каждой секундой… Мы летели вниз, едва воспарив к слепящему солнцу..

— Джек Ричард Богов и Алекс Рикард Лукаш просят вас явиться по заданному адресу в назначенный час, — он проволок по столу визитку и остановил движение руки в самом центре, а после вскочил, как ошпаренный. — А по поводу Бурова можете забыть, завтра для вас он будет уже не актуален… Доброй ночи, господа..

Многозначительный взгляд этого человека окинул взором зал, и, широким голосом оратора сказав последние слова, он удалился так же скоротечно, как и возрос перед нами. Не помню я первых эмоций Макса из-за пелены на собственных очах: слезы это были или помутнение рассудка, свойственное человеку, уже заведомо приговоренному к смерти, не знаю… Но разум терял контроль над ситуацией, я расплывался в пространстве и следом тонул под гнетом отчаяния, затопившим мою черепную коробку. Не помню, как официантка и повар покинули кафе, оставив нам сцепку ключей, не знаю, что говорил я на прощание этой милой девушке, ютящейся подле меня, не виделись ретроспекцией и минуты того времени, когда мы с Максом остались одни, настолько глубоко мне пришлось погрузиться в свое душевное отражение, примеряясь в этой толчее отчаяния с неизбежным ощущением, созревшей наконец под летним солнцем, смерти..

— Вот и все, Ники, — умерщвленный голос Макса, спустя неопределенное время, вывел меня из пресловутой прострации, и я кинул на него свой отравленный сожалением взгляд. — Конец.

Он вытащил пачку сигарет из кармана пиджака и трясущимися пальцами выудил из коробочки табачный сверток в одном экземпляре. Я повторил то же самое, и мы закурили, пряча сырые, потухшие глаза в плотном дыму друг от друга.

Шутка ли жить вне закона и самому, только лишь самому отвечать за все перед миром, шутка ли быть солдатом, воюющим с системой, с устоями этого общества, быть независимым от них, быть всегда одному? Насмешка ли это судьбы, умирать молодым, погибать без любви? Неизвестно мне ничего, и нет у меня ответов, да и никто не сможет объяснить всех тайн мироздания, даже создатель, если, конечно, он существует… Но мир для меня с его ценностями, навязанными какими-то людьми, всегда будет врагом, и не побегу я от смерти за помощью к этим несчастным, коих мнение из-за большинства считается верным… Нет, я побегу в объятия смерти и только, лишь бы она оказалась не подобной этому социуму, окружающему нас плотным кольцом, лишь бы эта старуха не имела всех этих повадок, тех лизоблюдств, тех лицемерных масок, пропитанных фальшью поганой, тех убогих, разлагающихся от смрада всепоглощающих чувств всепонимания, мнимой любви и терпения… Пусть она будет настоящей и искренней, пусть не будет в ней той синтетической дряни внутри, и тогда обниму ее я и уйду в вечность с покоем на сердце..

— Таким образом, я свыкся с пониманием неизбежной концовки, — не услышав никакого намека на звук, мне пришлось приподнять голову и открыть глаза, постиранные порошком старых и тягостных воспоминаний, но доктор не спал, как оказалось, он без каких-либо признаков жизни наблюдал, иногда щуря свой взгляд. — Я… Принял исход событий в себе и ближе к раннему рассвету уже более-менее пришел в объективное русло… Вы, наверное, и не понимаете, с чего вдруг нас так подкосило из-за всего лишь посещения каких-то двух людей за один вечер..

— Нет, милейший, — он наконец-то пришел в движение и, размяв шейный позвонок, склонил голову вниз. — Я в силах понять, что вам грозила смертельная расправа, помимо легшего долга на ваши плечи.. — И вот, прервавшись, он замотал головой, выдыхая теплый воздух из груди и одновременно нашептывая. — Я никак не могу сказать, что восхищен вами, потому что это слово не сможет описать, насколько вы мужественный человек… Вы были готовы оседлать саму суть смерти, отгоняя страхи перед кончиной… Это и есть пик возможности всего человечества, пусть и противоестественный пик… Вы глыба в моих глазах, Ник..

— Погибать не страшно, куда гораздо страшнее жить, — моя ладонь прикрыла глаза, я не хотел видеть его полный уважения взгляд, надоедливый своим очередным пониманием. — Жить так, чтобы вскоре умереть достойно, молодым, полным сил, никого не жалеющим, никому не соболезнующим… Искренне прожечь свою спичку, кем-то зажженную за занавесом вселенского мрака… С ярым огнем, пусть и на секунду, но пролететь свой маршрут и сгинуть в пустоте, где-то в небытии всего мира, навечно, в безликом покое..

Как я уже обмолвился, разум мой пришел в себя ближе к заре, и, ни капли не поспав на маленьком диванчике в зале, на котором я и провел ночь, мне пришлось устало, вялым и закостенелым телом двигаться к кофемашине. Но успеть взбодриться мне не удалось, и причиной тому стал Макс, непредвиденно энергично выбежавший из кабинета администратора в зал с копной пачек денег в своих хватких руках.

— Едем, — он, двигаясь по направлению к выходу, сцапал до кучи также те четыре пачки, лежавшие на столе еще со встречи с Буровым. — Шевелись, Игорь с Юрой нас уже ждут.

— Куда путь держим? — Я, что оставались силы, ускорился за другом.

— К законникам, — торопливо отвечал он уже на выходе. — Старшие всем сбором заседают всю ночь на Патриарших и все еще находятся там… Подмажем их гостинцами и будем молить о помощи.. — Когда мы садились к уже приехавшим Игорю и Юре, он склонил взгляд на приличную сумму у себя в цепких руках, но, увидев мое разочарование и неодобрение, констатировал факт, вжимаясь в плечах. — Выбора нет..

Спорить было бестолку, так как мне нечего было предложить в ответ, если бы я отверг его идею — такое низкосортное падение нашей группировки в лицах элит криминального мира Москвы и ее прилегающих областей. Молить, просить об одолжении, преклоняться — все эти слова достойному человеку должны быть чужды, а уж тем более воплощение в жизнь всех этих глаголов и им подобных. Поэтому все мы, вчетвером, полностью давали себе отчет, что едем унижаться во всех возможных красках, которыми выражается страх, поверх размазанным у нас на лицах вместе с палитрой отчаяния. Проезжая по свежему городу, вот-вот готовому встретиться с солнцем, мы понимали, что даже если нам согласятся помочь, отношение к нам уже никогда прежним не будет. Мы ехали терять статус, мы двигались навстречу утрате лица… По мостовым, вдоль парков, сквозь мечущийся свет ярких красок фонарей, светофоров, машин, бесчисленных рекламных щитов, тихим сапом шел наш внедорожник, приближая порядочной жизни обрыв. Пока наконец не улицезрели мы с большим размахом развернувшуюся перед нами припаркованную колонну автомобилей перед зданием гостиничного комплекса. Десятки роскошных машин были заняты своими отдельными лицами. Угрюмые бойцы в каждой из премиальных железок покладисто дожидались окончания одной из самых сложных и масштабных встреч криминальных структур. Судя по номерам регионов на авто, здесь находились и тверские представители, и смоленские, и даже питерские.

Что привело их в столицу? Деньги ли, а может, взаимовыгодные связи? Нет, на сей раз не алчность и не лицемерие стали причиной, а лишь назревающая война в центре Москвы, имеющая свое начало отсюда… Запах пороха, крови и бессмысленных жертв уже начинал давить на виски, и именно тогда, увидев весь широкий охват сего действа, я наконец понял, что беспринципная бойня на улицах города теперь неизбежна.

— Ты помнишь на своем веку что-нибудь подобное? — Прошептал мне Макс, не закрывая рта на лице, излагающем шок, и я лишь покачал головой в отрицании, не сводя глаз с масштабного сборища.

— Может, не стоит ворошить лихо прямо сейчас? — Пролепетал Игорь, выпуская одновременно зевок с усталым стоном.

— Сейчас или никогда. — Рот Макса прикрылся, а потрясение отодвинулось вглубь, уступая перед железной твердостью, и мы побрели робкой походкой через авто и их обитателей за своим более-менее уверенным лидером.

Пред нами открывались дверцы, откуда бросались внимательные взоры угрюмых, свирепых людей, не знающих жалости. Позже габаритные мужи, совсем покидая авто, пересматривались друг с другом и уже в наши спины впивали свои сверлящие взгляды, подозрительно изучая неизвестных гостей.

Но внутри помпезной гостиницы все изменилось, и мы встретили знакомых людей, что придало нам какой-то эффект веры в исполнение своего, не искрящегося для нас надеждой, плана.

— Котяра! — Воскликнул один боец из состава Клима и крепко со всеми поздоровался. — Какого лешего вам не спится, парни?!

— Нам нужно переговорить со старшими.. — Пересохшее от волнения горло Макса издало звук хрипоты, и голос на последнем слове его совсем обломался, от чего он стал нервно шататься коленями.

— Вам туда, — к нам подошел еще один человек Клима, кивая в сторону дальнего коридора, где все и вся кишели какими-то людьми разных этнических групп. — Но вряд ли вас примут..

Не сделали мы и нескольких шагов в ту сторону, как нас остановили, и было это столь неуважительно, что я оттолкнул от себя грубое, мрачное существо с парой крупных шрамов на лице. То был Алик, дерзкий мужчина невысокого роста, приближенный такого законника, как Бакинский. И, конечно же, за выраженными оскорблениями, брошенными нам в ответ на такую провокацию, началась толкучка… Армяне и люди Клима пытались выудить нас из кучи-малы, которую на нас обрушили азербайджанцы и какие-то ребята из смоленской группировки, а потом ко всему этому подключились вообще неизвестные мне люди… Сыр бор продолжался всего несколько минут под ярые крики ненавистников и миротворцев, пока воры в законе сами не вышли к нам и не угомонили толпу железобетонным басом..

— Тихооо!!! — Клич седовласого старца в черном костюме тройке моментально погрузил в тишину обширные квадраты холла гостиницы.

Сам же Бакинский, несмотря на протяжный крик Клима, выдернул Алика из толпы и со всей дури вмазал ему оплеуху. За ним последовали наказания и от других законников своим подчиненным. Самсон отвесил хорошую пощёчину Нурику, а грузинский представитель старших с треском выдал подзатыльник кому-то из своих молодых нижестоящих. И лишь Клим оставался неподвижным, он терпеливо дождался окончания вынесения всех приговоров, а после рассудительно начал вещать..

— Мы все, имеем одного общего врага, сильного и несгибаемого, — старик прошелся по толпе усталым взором не спавших этой ночью глаз и сделал пару шагов ближе. — Нам придется воевать за те устоявшиеся нормативы нашей жизни с этим столпом… Сверху нас уже принято это решение, и война неизбежно начнётся… Но вы, в час, когда нужно сплотиться, делаете все, чтобы проиграть битву еще до начала ее.. — Клим забрел в самое скопище и, отодвинув людей перед собой, двинулся к нам, стоявшим с краю, ближе к центральному входу. — Что же вам, Бородинские, понадобилось в столь ранний и тревожный час?

— Нас привело, — Макс запнулся, поглядывая на всю эту массу, которая резко перевела на него все свое внимание, но вскоре продолжил решительно. — Сподвигло нас обстоятельство, которое без вашей поддержки мне самому не решить… Британцы назначили нам встречу..

— Бред! — Разноголосо воскликнули толпы, не принимая слова Макса всерьёз. — Кому вы нужны-то?! Чушь! За враньем следует спрос!

— Тихооо!!! — Как и в первый раз, клич Клима заставил всех умолкнуть, и уже более лояльный тон его обратился подабающе к нам. — Объясни, мой молодой друг, зачем людям их уровня назначать встречу вам?

— Какая разница-то? — Полное непонимания лицо Макса хмуро обвело всех присутствующих, в том числе нас. — Факт в том, что я прошу помощи, нам ведь никак не отстоять своего с ними один на один..

— Видишь ли, Максим, поверх нас есть люди, которые рекомендовали нам собрать все силы в Москве, приготовиться и ждать, а покуда отмашки не было, мы не можем никак контактировать с британцами, а соответственно, и вы не должны.. — Старческий голос играл с нами, как с малыми детками, поверхностно объясняя истинную частичку от всей информации.

— И что же нам делать?! — Кот, уже закипая, воскликнул и в яростном образе выдвинулся вперёд к старику, вольготно стоявшему с толпой за спиной.

— Либо не ходи по указанному адресу в назначенный день, либо иди и умри, как мужчина. — Голос его ваял безмятежность, ему было так наплевать на наше решение, что он уже было собрался окончить разговор, но здесь Макс запылал окончательно, эмоции переполнили его, и спонтанно он выдал разгоряченную речь.

— Значит, мы будем подставляться, выбивать долги с дилеров, вести игру, заниматься рэкетом и при этом еще и казну вашу пополнять, а в нужный час, обещанный когда-то в начале, вы поворачиваетесь спиной только потому, что какие-то обгаженные федералы приказали вам сидеть и выжидать, как послушным собачкам! — Кот не стоял на месте, он импульсивно ходил вперед и назад, а после, закончив, побросал деньги, сложенные в карманах пиджака и брюк, под ноги остановившемуся Климу. — Берите, нам-то не жалко ничего… Лишь вас жаль, убогие псины..

Я достал свой пистолет из-за пояса брюк, когда кто-то из смуглых бойцов попытался дернуться в сторону, близ стоявшего Макса, но в ответ я увидел моментально вооруженных людей, многочисленно прицеливающихся в нас с грозными минами. В этот миг ситуация накалилась до самого настоящего предела. И лишь Клим, оставшийся вальяжно спокойным, расслабленно поднял руку всем у себя за спиной и подошел к Максу вплотную с ответом.

— Ты больше не с нами, — он говорил тихим тоном громкие слова, слышные всем. — Потеряйся..

Через пару секунд мы видели только спину Клима, а вскоре он и совсем исчез за массой буйных голов. Вот так все нажитое за несколько лет одним лишь пылким предложением было стерто под корень, и мы, ступая ногами назад, двигаясь затылками к выходу, уходили, осторожно, без резких движений, прощаясь со скопищем рассерженных элементов преступного мира.

На улице наш шаг уже ускорился, и, проталкиваясь через недружелюбных бойцов, первыми встретивших нас по приезду, мы рьяно старались убраться с этих земель поскорее. Удалиться отсюда, уткнуться куда-нибудь носом и переждать все события, что будут безумны, как кошмарные сны, проявленные в и без того жесткую явь… Перетерпеть все страшное, что грядет на этот город, забиться поглубже в нору… И там уснуть беззаботно..