За темнотой моих век

Глава 9

Несмотря на тот факт, что я никогда не являлся заядлым игроком в какие-либо азартные забавы, мне все же было суждено, еще несколько лет назад, стать одним из больших окружных созидателей этого действа в нашей столице, которое проходило под моим чутким руководством в доверенном мне законниками административном районе. Подобных смотрящих было еще несколько десятков в ровно таких же делениях, и ровно раз в полгода мы беспрекословно и равноценно приступали к своей организаторской деятельности. Мы создавали локацию, где уважаемые люди преступного мира могли поиграть и тем самым выказать свое уважение старшим братьям, ведь в самом конце, когда заканчивался игровой спринт в несколько суток и даже самые заядлые игроки уставали и уходили, большая часть пирога, собранная нашей кассой, устремлялась в бездонный карман жуликов..

— Пас, — я постучал по столу, не подняв головы. — Важа, мы держим банк в один миллион, я тебя прошу, не повышай его, хотя бы до полуночи.

— Я считаю, что у банка слишком низкая планка, — высокий грузин с длинными загребущими пальцами накинул сверху своей ставки ещё несколько фишек. — Дорогой Ник, брат, если играть по таким правилам, то ни ваша бригада, ни мы игроки, и тем более ни жулики, не заработаем ничего, так к чему тогда было собираться..

— Вот именно, — молодой кавказец по правую сторону от меня, оживленно восседающий за столом, без моего дозволения вывел планку банка до полутора миллиона, и через пару минут оказалось, что повышал он зря, так как две пары на его руках были младшей из всех комбинаций у присутствующих игроков, и он воскликнул, то ли себе, то ли всем нам. — Мы продолжаем?!

— Я пас, — толпа гостей и игроков загудела от неодобрения, но я сию секунду уважил их, заменив себя на новоиспеченного участника. — Седой, зарубиться с вами, друзья, поверьте, он более матерый гроссмейстер, чем я..

— Если судить по отсиженным, то я скорее чемпион по нардам.. — Седой радушно пожал мне руку, и как только он произнёс свою скромную шутку, масса вальяжных мужчин и раскрепощенных женщин вокруг стола рассмеялась, и я, пользуясь моментом, растворился из виду.

Оля стояла у монитора и, изучая ход игры, который передавал для нее экран с изображением только самого процесса на столе, записывала суммы ставок, побед и поражений. Серый и еще несколько наших ребят сидели напротив нее, чтобы в любой момент подменить внимательно следящую за игрой девушкой на ответственном посту.

— Не передумала еще? — Я подкрался сзади, но никак не напугал ее своим появлением, видимо, она поняла по исчезновению на экране моих рук со стола, что я вот-вот появлюсь рядом с ней.

— Нет. — Решительно ответила Оля и, схватив меня одной ладонью за руку, второй начала записывать крупную ставку, судя по молодым смуглым кистям одного из приближенных товарищей Нурика.

— Совсем оборзели.. — Обратился я к своим друзьям, внимательно наблюдавшим за залом. — Уже до двух миллионов подняли.

— Да и пусть, быстрее все проиграют и разбегутся, — ответил Серый, стараясь не смотреть на свою сестру и меня вместе, делая вид задумчивой занятости. Но, как оказалось, он действительно все видел и, пристально отзондировав обзор перед собой, пеленговал о приближении постороннего. — Армянин сзади, молодой, к тебе идет.

— Приветствую, Ники, братик, дорогой, — это был Нурик, тощий и смуглый парень примерно моего возраста. Он слегка приобнял меня, расплываясь в якобы радушной улыбке. — Сколько времени мы не виделись, я даже соскучился.

— Так истосковался, что явился на нашу посредственную сходку нищих, а как же Самсон, разве там куш не повыше нашего в разы? — Я попытался отвести его двусмысленный взгляд с Оли на себя, но он никак не торопился покидать данную локацию и будто прилип в зоне ее видимости.

— А что, Самсон? Должны мы ему сорок миллионов. Нас представляешь, пару недель назад обнесли в Смоленской области какие-то отморозки, — недовольный армянин со всей импульсивностью вещал историю, мне знакомую не понаслышке. — И вот теперь мы не можем играть в районе трёх вокзалов, пока не расплатимся с жуликом, поэтому я решил навестить старых друзей… Ты скажи мне брат, что ты так ходишь напряженно, случилось чего, приболел?

— В спарринге схлестнулся с гориллой, вот он и настучал мне по печени, видимо, не стоило называть его приматом в лицо.. — Мы оба громко засмеялись, но Нурик, с некой фальшивой наигранностью удивления, сквозь уже утихающий смех проронил.

— А у нас, представь, совпадение: один из водителей груза настучал одному из грабителей примерно в то же место, где и твоя печень.. — И здесь музыка смеха закончилась, и собеседник мой посуровел. — А еще слухи ходят от бывалых людей, что Бородинских не было в городе примерно около двух недель назад. Вот это стечение фактов в одну бочку никакого мне права не дает подозревать моего старинного друга Ника, умного человека, того, кто половину границ России объездил и ввез тонны контрабанды, так и не попавшись.

— У тебя колпак поехал, мой друг, раз ты приходишь на мою землю и предъявляешь, пусть и не прямо, такую ахинею мне в лицо, — я с серьёзным видом оттолкнул его от себя и сдержанно добавил. — Тут с нами так нельзя разговаривать, спуску не будет.

— Так я, значит, не прав, не в ту сторону думаю? — Нурик вновь приблизился ко мне, быстро бегая темными глазками по моему спокойному лицу.

— Я уверен, что не прав, а за клевету, за то что наговариваешь на людей, законники могут и спросить, поэтому смотри, как бы не получили с тебя, как тогда с моих парней, — я обхватил его тонкую шею сзади своей ладонью и совсем плотно притянул к себе, нашептывая ему на ухо. — Карма есть такое слово, запомни, пригодится.

К тому моменту страсти у нас так накалились, что мы и не заметили, как наш разговор стал предметом наблюдения моих трех ребят сзади и нескольких ребят Нурика у него за спиной. Но все быстро было потушено обоюдным согласием, что игру, одна из нескольких святая святых в мире криминала, нельзя прерывать потасовкой и выяснением междоусобных отношений. Тогда я и решил остудить разгоряченную кровь моего гостя.

— Пошли, выйдем на воздух.. — Я не стал дожидаться одобрения от него и, прорубая свой путь, задел обоими своими плечами двух товарищей Нурика, стоявших у меня на тропе.

Мы вышли всем коллективом на центральную парковку у проезжей дороги, когда в воздухе уже стояла ранняя свежая ночь, и Москва пестрила яркими красками фонарей, фар и оживленных прохожих. Калейдоскоп энергичного света дополнялся различным диапазоном шумов, превращая еще одну ночь мегаполиса в сказочный, незабываемый мир.

— Ну и! — Нурик вызывающе расположился напротив меня с широко расставленными ногами, засунув неспокойные руки в карманы узеньких брюк.

— Я не обязан перед тобой отчитываться, но, — я обошел его и, встав с ним сбоку, достал свой телефон. — Чтобы в твоей башке не сложилась неправильная интерпретация событий, мне придётся переступить через свою гордость и показать тебе это. — Я пролистал ему фотографии с нашей вечеринки на даче у Макса, но, конечно же, не упомянул, что поводом для попойки было удачное завершение нашего дела. — Это мы отдыхаем в последние два дня июня за городом, и если я тебя правильно услышал, то именно в эти дни какие-то негодяи ограбили твою поставку.

— Так, — сначала он недоверчиво вглядывался в наши опьянённые физиономии, покрытые смрадом алкоголя и беспечного угара, а после замеченной даты сделанных фото резко отвернул голову в сторону, при этом тяжело выдохнув полную грудь воздуха. — Кто же тогда меня нагрел? Может, сами жулики решили поиметь нас..

— По какому маршруту шел груз? — Я сделал вид действительно заинтересованного человека, не знающего подробностей.

— Минское шоссе.. — Нурик повернул ко мне лицо и изобразил доверие поверх смуглых эмоций, с жадностью готовых принять хоть малейшую помощь.

— Окажись я в твоей ситуации, я бы непременно заподозрил заранее подготовленную подставу от тех, кто обещал бы безопасность провоза груза, — мне приходилось нашёптывать ему в лицо свою версию, чтобы никто из его людей меня не услышал, предосторожность здесь была превыше всего. — Ты утверждаешь, что негодяи обокрали тебя в Смоленщине, так кто же должен нести за это ответственность, если не законник этих земель?

— Смоленский?! — Вопросительно прошипел Нурик, сжимая на жилистом лице всю натянутую на покров мимику. — Думаешь, этот недозревший апельсин мог бы придумать такое?!

— А почему нет, дело-то не хитрое, — я начал складывать пальцы на своей руке, раскладывая аргументы по полочкам мозга собеседника. — Он знал назначение груза и всю нужную информацию, от прохождения таможни до каждого пройденного клочка асфальта твоими ребятами. Он знал, что ты не сможешь впоследствии предъявить ему за это наглое злодеяние, направленное в твою сторону, и он знал, что в итоге, даже догадываясь о его крысином поступке, ты будешь молчать в тряпочку, потому что никто из твоих старших не воспримет такую предъяву против такого же законника, как и они сами, всерьёз.

— Вот же мразь! — На этот раз зубы Нурика уже совсем не разжались, а смуглая кожа на лице налилась кровью и потемнела, напоминая небесный цвет после заката. — Ничего, ублюдок, все равно тебе конец..

— Ты бы лучше сто раз подумал, прежде чем свершать правосудие, каким боком месть может обернуться для тебя и твоих ребят. — Я попытался успокоить свойственную его темпераменту буйную реакцию.

— Да какая месть, Ник, — он будто в одно мгновение сменил эмоцию агрессии и, злорадствуя всем нутром, двояко улыбнулся мне. — Я всего лишь зритель, который с нетерпением будет ждать, когда Богов и Лукаш спустят всех своих демонов на того, кто украл их товар.

— О чем ты? — Мои ошеломленные глаза попытались скрыть недоумение, но мне показалось, он все же распознал страх, и на тот миг я был уверен, отталкиваясь от стервозной улыбки напротив, что армянин уже раскусил меня надвое.

— Бараны перепутали одну из моих фур с телегой, принадлежащей британцам, и по тупости забрали у них кое-что очень весомое.. — Нурик похлопал меня по плечу и маякнув своим людям, направился к своей машине, добавляя при этом фразу, которая хоть как-то меня обнадежила и действительно дала понять, что он не прочитал моих до дрожи тревожных эмоций. — Надеюсь, с этого урода снимут шкуру живьём… Время Смоленского на исходе, поверь, Ник, я знаю, о чем говорю… А значит, Кота все-таки коронуют..

Коронуют… Это слово эхом проносилось в моей голове, раз за разом прокручивая для меня весь разговор заново. Я так и стоял на улице, будто вовсе не существующий элемент, когда собеседник уже покинул мое поле зрения. Я все наблюдал, словно откуда-то издали, за прохожими людьми, суматохой машин, сопровождавшим всю эту шумиху играющим светом. В моменте помутневший рассудок подкосил мои ноги, но, едва делая шаг, я каким-то чудом оперся о крыло своего внедорожника и тяжело, через силу вдыхая воздух, которого мне казалось не хватает, начал жадно дышать, проглатывая кислород в свое горло, в попытках тем самым привести себя в чувство.

— Ты чего, Ник?! — Друзья, мои товарищи, подхватили меня за предплечья и поволокли мое побледневшее тело обратно в заведение, ставшее по моей воле на несколько дней игральным домом.

Чтобы не превратиться в глазах криминальных авторитетов, занимающих всю площадь ресторанчика, в жалкого слюнтяя, прокисшего существа, а остаться суровым и до последнего атома продуманным человеком, мне пришлось быстро собраться и показать всю свою стойкость… Я оторвался от своих друзей и, быстрым шагом прорезая массы, двинулся к одинокому кабинету в конце зала..

— Ник, друг мой, — знакомый голос выдернул меня из толпы. — Когда ты собираешься приехать? Все обещаешь, обещаешь..

— Здравствуй, Михаил Алексеевич, — это был человек из администрации города, он стоял в окружении нескольких эскортниц и пары своих друзей, имена которых я на тот момент запамятовал, и, пожав всем руки, без преувеличения уверил старого знакомого, что выполню обещание. — Скоро мой друг… Уверен, что ваша партия моим отсутствием не будет омрачена..

— Это лучший игрок, которого я когда-либо видел.. — Краем уха слышал я его россказни своим друзьям, уже у себя за спиной, стараясь как можно неприметнее удалиться.

— Ник, — мой путь вновь перегородили, в этот раз моего внимания требовали одинцовские ингуши. — Проблемы с армянами? Подсобить?

— Разве армяне — это такая большая проблема, чтобы подключать старых друзей? — Ответил я, силясь сопроводить шутку легкой и непринужденной улыбкой, которую трое двухметровых ингушей непременно поддержали одобряющей насмешкой.

— Добро, брат.. — Ответил один из них, и я, вновь преодолевая ураган внутреннего мира, насколько только это возможно, скорчил уважительную мину, чтобы покинуть эту компанию и продолжить свой путь.

— Что случилось?! — Оля выхватила меня уже в самом конце, зацепившись своей тоненькой ручкой за мой локоток. — Ты бледный до ужаса..

Кромешного ужаса, стесняющего оковами страха мой разум, тогда я и вспомнил лицо того водителя последней фуры, его мольбы, его призывы убить в нем жизнь, отнять сердцебиения стук, прекратить все импульсы мозга быстрым и неуловимым выстрелом в голову… Теперь я понимал ход его мыслей, теперь я осознал, что он был не сумасшедшим, а скорее более здравомыслящим, даже чем мы, и, выбирая из двух зол, он требовал от нас меньшего..

Я резко схватил Олю за руку, и вдвоем, без шума и пыли, мы скрылись за дверью пустующего кабинета. Характерный звук замка прозвучал, и я крепко обнял ее. Я сжимал этого человека в своих объятиях, требуя для себя покоя, который должен был последовать благодаря этим теплым чувствам, и она, все понимая, ласково гладила меня по спине, оставляя тревогу где-то там позади… Где-то там, куда каждый вечер заходит солнце, где-то там, куда, казалось тогда, никогда не приведёт нас судьба..

— Что с тобой, мой дорогой? — Она оторвалась от меня и, положив на мое лицо обе ладони, с заботой, которую может предложить только женское сердце, посмотрела в глаза.

— Все хорошо, — я не мог сказать ей ничего другого, я всего лишь взял ее руки в свои и стал целовать приятную, до боли родную, гладкую, как шелк, кожу любимой девушки. — Все будет хорошо..

— Я же вижу, Ники, что ты меня обманываешь.. — Глаза ее намокли, и я притянул девушку за талию к себе.

— Я не обманываю, все хорошо, просто дела пошли плохо, я все налажу, не переживай.. — Я врал ей, чтобы она не беспокоилась, я лгал ей, чтобы самому не подписать приговор возлюбленной. Я обманывал, потому что знал, у нее еще был шанс избежать нашей участи, которая нависла над нами, неминуемо приближаясь все ближе, которую не остановить, не обмануть и не изменить, как нельзя повлиять на естественный восход солнца или появление луны на чистом, ничем не тревожном ночном небе..

Я явственно поцеловал её нежные, чувственные губы, наслаждаясь сладким, медленной волной нахлынувшим, розовым ароматом ванили, таившим во мне нашим единым дыханием. Понимал ли я тогда, как все сложится для меня с ней впереди, не знаю, но боль, которую я испытывал от предчувствия разлуки, возможной на веки, я постигал полномерно, вздрагивая в глубине души от последних минут поцелуя, касания рук, ощущения рядом ее, такое близкое, казалось бы, ничем нерушимое чувство извне..

Оторвавшись от желанного прикосновения, которое я готов был испытывать вечность, мы сплели пальцы наших рук, и она чуть улыбнулась, подняв для меня уголочек тонких губ кверху. И все было будто бы хорошо, словно тени, заслонившие мир, исчезли со свода, но это было всего лишь мгновение. Уверив девушку окончательно, что все в порядке, вопреки истинной правде, я отправил любимую продолжать работу и попросил ее попутно позвать ко мне своего брата. Она послушно поторопилась вернуться в зал, при этом успев поцеловать меня еще раз, и вот не успел мозг мой опомнится от мимолетного счастья, как дверь тихо захлопнулась, и моя улыбка упала; я остался один.

Обыскав прилегающий рабочий стол администратора этого заведения, я нашел пачку сигарет в нижнем ящике и от макета пистолета с внедренной в него зажигалкой прикурил, возможно, ничем и не успокаивающий, ароматный клочок табака. Мое тело, ослепленное волнением, тревогой и, конечно же, страхом, безнадежно шлепнулось на диван, и, вытягивая дым через фильтр в легкие, я мертвым грузом, не моргая, уставился в пустой потолок..

— Тебе нужна помощь? — Неизвестно, как и откуда, но передо мной, распластавшимся на диване, уже стоял Серый, озадаченность которого в тот момент не имела границ. — У тебя паническая атака была? Может, сердце? — Он сыпал вопросы, пытая меня своими словами, пока в помещение не ввалился на всех парах Макс.

— Что с тобой, брат? Врач нужен? — Он скорым взглядом пробежался по моему виду и, забрав у меня уже тлеющий фильтр из меж пальцев, положил свою руку на мою еле колышущуюся грудь. — Нурик что-то сделал тебе? Умер, может, кто-то?

— Как ты здесь? У тебя же Ангелина.. — Промолвил лишь я почти неслышным голосом.

— Серый позвонил.. — Он быстро откликнулся на мой жест с двумя пальцами у рта и вручил мне сигарету. — Кури, брат, если нужно, но расскажи, что могло тебя заставить снова дымить, ты же целый год держался..

— Нурик сказал, — я сделал глубокую затяжку и сменил свое положение, напряженно сев на диване. — Чей грузовик был, тот пятый, последний..

— Он знает, что это мы? — Глаза Макса так широко раскрылись, что чудилось, будто они выпадут прямо мне в руки.

— Думал так в начале, но я переубедил его и перевел все подозрения на Смоленского.. — Я стряхнул пепел прямиком на пол, и тогда парни в еще большем непонимании переглянулись.

— Ты лучший, Ник, — Макс сел на корточки передо мной, чтобы прямо смотреть мне в лицо. — Ты круто справился, считай, все получилось как нужно, но объясни нам, твоим друзьям, братьям, что с тобой произошло..

— Пятая фура тоже принадлежала армянам, — Серый сложил руки на груди и, увесисто считая свою правду незыблемой истиной, поведал гипотезу, к которой ранее мы все вместе пришли. — Они просто обманули законников, чтобы поднять большой куш в тёмную..

— Нет, я сверил тогда госномер фуры, ночью, пока тот мужик ползал на коленях по асфальту, — беспардонно и совсем бессмысленно я потушил окурок прямо о поверхность пола. — Разница была лишь в одну букву, которую мы не рассмотрели в темноте, но объяснять вам это после того, как мы остановили груз, было бесполезно, я знал, что мы все равно его заберем..

— Если она была не наша, то чья же и куда делась та, которая была нужна? — Макс, рассуждая вслух, пытливо впивался в меня выпученными глазами.

— Армянская фура где-то задержалась, — я схватился за голову, опустив мокрый взгляд вниз и простонал, что были силы. — А мы забрали двигатели… Джека Богова..

Серый, осознав мои слова во всю полноту, одержимо схватился за голову, пытаясь пальцами вцепиться в свои короткие волосы, а после, бегло отошел к окну и стоял там несколько минут, зависнув в таком положении. Макс же замер вместе со своим лицом в том вопросительном образе, в котором и был, лишь спустя несколько десятков секунд молчания он дотянулся до пачки сигарет и, уже выпуская дым из собственных лёгких, диким, каким я его никогда не слышал голосом, прошептал слова мне в глаза..

— Что же мы натворили..