За темнотой моих век

Глава 19

То был предпоследний день перед отлетом, когда крыша моя совсем съехала на бок, и, не выдержав напора собственных тёмных домыслов о назначении всего этого боевого оснащения, я сорвался от изнурительного негодования, пробирающего с самых пят до сердечной чакры ледовитым холодом, перед чьим зримым ужасом трепетала после душа. Ведь, не поведав никому о своих догадках, я каждую бессонную ночь насыщал себя потреблением информации из интернета, следя за последними сводками новостей, касающимися пока что словесного конфликта Польши и Белоруссии… И чем ближе календарь передвигался ко дню вылета, тем больше напряжение росло во мне, уже бессильном, истощенном собственной потугой. А отсутствие сна и тяжелый физический труд, от которого я не мог отлынивать, убивали и без того мой загруженный гипотезой о заговоре глобалистов разум. Но как доказать ничем не подтвержденные предположения? Ведь даже если Майер со своим окружением и знал всю правду или хотя бы ее часть, то вряд ли бы признался. Видимо, по этой причине его люди и пустили наскоро придуманный слух, что заказчик или заказчики оружия пребывали в польских землях, но лишь я понимал, что данной стране не имело смысла тратить такой огромный денежный ресурс, так как их вооружали бесплатно участники военного альянса, в котором эта страна состояла..

Со всеми своими думами о злодейских заговорах тайных владык мира и прочем подобном, перемешанными у меня в голове с монументальным размахом, я и пришёл тогда в ресторан гостиницы, чтобы выложить все карты на стол. Я буквально ворвался в переполненный зал, который встретил меня уставшими лицами, безмятежно восседающими со своими утомленными взглядами за плотным китайским застольем..

— Скажи правду.. — Сердцебиение мое участилось, и каждое слово вылетало потоком из лёгких с трудом, совсем тихо, но в то же время волнительно. — Кому бы взбрело в голову отдавать полмиллиарда за западное оружие..

— Ты бы поспал, — Майер проглотил кусочек поджаренной плоти какого-то животного, отвечая мне с невозмутимой беспечностью. — Глаза красные, лицо бледное, это не дело, Ник.

— Если ты не ответишь.. — Говорил я также вполголоса, так как не без тревоги у меня иногда перебивалось дыхание, а непослушные ноги слабели, качаясь, и дрожало нутро. Но все же кулаки мои, собравшись с силами, с грохотом опустились на поверхность стола, и я навис над одиноко восседающим Майером, высказывая свой ультиматум. — Я остановлю самолёты..

— С пилотами я уже договорился, их тебе не перекупить, — Майер непоколебимо продолжал пережевывать мясо, высказываясь с тем же простецким уклоном. — Да и твои ребята хотят денег заработать, поэтому и их тебе не переубедить… А в одиночку что ты можешь сделать с тремя железными гигантами? Поджечь или взорвать тихой, темной ночью? Но ведь теперь там стоит патруль из моих людей… Так что рекомендую тебе прекратить привлекать к себе внимание и отступиться от бреда, сложившегося в твоей пытливой башке.

— Можешь не говорить, кто заказчик, помимо Марсова, — я, чуть подумав о его словах, продолжил свой напор, понимая, что дороги назад нет и нужно добиваться истины любым методом. — Но скажи хотя бы о предназначении..

— Ник, ты действительно считаешь, что я буду с тобой делиться подобными сведениями? — Тембр голоса Майера повысился на октаву, и, уловив его интонацию, я уяснил, что диалог со мной ему надоел.

— Я просто хочу знать, кому это принесет несчастье.. — Отвечал я с жалостью, наверное, пытаясь пробудить сочувствие этого человека, но, возможно, это был не более чем пароксизм, на пару секунд взявший в заложники и голос, и мимику.

— А какая разница, если в любом случае вина будет на наших руках? — Майер поднялся на ноги и внимательно вперился своими хрусталиками в мое лицо. — Куда бы ни шло это оружие, предмет его назначения будет неизменен… Всегда..

— Ты ведь осведомлен по полной, да? — Он уже хотел уйти, но я зацепился за него эксцентричной речью и заставил остаться. — Знаешь же, чьи дети будут погибать от выстрелов горячего свинца, чьи матери будут рыдать и скулить над их телами, пока отцы и сыны проливают свою кровь, отнимая подобные жизни… Ты ведь и сам из такого теста! Верно говорю!

— Ты ничего обо мне не знаешь, парень! — Макс Майер воткнул в мою грудь свой палец, а на лице его тем временем разразилась мрачная буря.

— Рассказывай! — Я отшвырнул его руку, оскалившись на вспыхнувший передо мной шторм. — Скольких мужей ты убил в Афганистане?! Скольких детей и матерей лишил крова и заботы?!

— Ты закрыл бы свой рот, пока не поздно! — Красное его лицо в тот миг олицетворяло для меня озверевшего дикостью домашнего быка, готового растерзать тореадора в клочья.

— Ничего подобного! Пока я дышу, я буду добиваться от тебя истины! — Прокричал ему в лицо мой голос, неистово исторгающий короткую доктрину полыхающих аксиом и тем самым привлекший внимание всех присутствующих, чья гудящая атмосфера, с почти сотней людей в зале, умолкла, и я, без понятия почему, обратился ко всем. — Нуу! Скажите мне, на кой черт Польше покупать поддельное оружие у китайцев за такие бешеные деньги, когда их бесплатно оснащает военный альянс Европы?! — Молчание массы не прервалось после моей натуги в голосе, они лишь продолжали хлопать глазами то на Майера, то на меня, а я, взяв столик немца за край, резко перевернул его, выпуская пары негодования, так долго копившиеся во мне. — Ааа?! Что вы заглохли-то?! Испугались этого очередного погрязшего в чужой крови вояку?! А чего бояться, когда он и сам смертен, как и все его жертвы?! — Говорил я громко тогда, голосом оратора обращаясь к сочувствующей мне своре, а Майер, заряжаясь злобой, все ещё стоял у меня за спиной.

Затем, закончив нападки на его личность, я ловко развернулся и со всей мощи ударил немца в лицо, на что он горячо простонал от плотного попадания в челюсть и в ответ снес мою персону выпадом всего своего тела в район моего живота, тем самым, с гвалтом в воскресшей во звуке толпе, уложив меня на пол. В тот вечер преимущество наседания сверху оказалось для него выигрышным, и, нанеся пару увечий своим кулаком на поверхность моего лица, он слез победителем.

Но это был не конец противостояния, и поднявшие меня на ноги Кот и Леха, каким-то образом оказавшиеся рядом, сразу же ахнули от моей неугомонности, когда я повторил трюк Майера с ним же самим. Я повалил его уже из последних сил, и из-за этого, не успев нанести и трех ударов по лицу соперника, был свергнут. Теперь, вновь пребывая в невыгодном положении снизу, я снова получал по лицу, отвечая Майеру взаимностью, но более слабой, неотягченной. От этого зрители, увидев неизбежность исхода, единогласно скомандовали, и нас растащили двое громил, одним из которых фигурировал Юра. Он то и удерживал меня, сжав плотно руками, пока я стонал от гнева, как дикий загнанный зверь. Звуки эти нельзя описать словами и невозможно передать на холсте, они должны лишь быть услышаны воочию для полного понимания моего состояния незыблемой ярости..

Разбитый нос и окровавленные губы спустя пару минут, когда я уже более-менее пришёл в себя, продлевали напоминание мне о случившемся бое, но слова Майера, обращенные к толпе, не позволяли проанализировать свое поведение, так как насыщенные события еще продолжались.

— Что вы хотите знать?! — Майер, хрипя от злобы и пересохшего после драки горла, возопил на всех языках, которые знал. — Я к вам обращаюсь, Бородинские! Что вы хотите знать помимо суммы в чеке за ваши услуги?! — Тишина возымела свое право на существование после недолгих возгласов маргинального скопища, ранее реагировавшего на бой подстрекательским гулом. — Вот именно! Ничего! Заберете свои деньги, а остальное вас и не должно касаться! А ты?! — Лицо Майера, окровавленное и зубоскальное, обернулось ко мне. — Определись уже, святоша ты или преступник, подобный всем нам?!

— А у преступника не может быть моральных принципов? — Лена, стоявшая позади Кота, вынырнула из-за его спины и пластично, как кошка, вывернулась от внезапной хватки племянника. — Подожди, Максим, здесь человек явно хочет, чтобы ему брызнули горькой правдой в глаза.

— Деньги — вот ваша правда.. — Уже не крича, но все же враждебно прошипел Майер. — И поверьте, если бы вы знали всю горечь реалий, то вас бы здесь не было..

— Так может, ты ошибаешься? — Лена подошла к нему совсем близко, встав от него на расстояние вытянутой руки. — Вдруг мы более благородны, чем кажемся со стороны?

— Отпусти его.. — Майер скомандовал Юре выпустить меня из крепких объятий, а сам так и не отвел хрустальный взгляд от нежной Лены, чей бархатистый голосок успокаивал его, да и всех, лишь своим монотонным контральто. — Хорошо! Да будет так… Ник прав, мы сами выдумали, что Польша имеет право владеть этим грузом..

— Майор! — Послышались возгласы неодобрения масс на вскрытие истины, и гам вновь возродился; нам слышались укоры в сторону немца, виделись мины, угрюмо сожалеющие, что он принял такое решение.

— Заткнулись все! — Командирские уста уткнули всех приказным кличем, и уже в воссозданной им тишине Майер спокойно объяснился перед нами, вскрывая кровоточащую правду, будто гнойную ранку ножом.

О том, что Джек Богов чуть не погиб при встрече с Виктором Марсовым, о том, какая сила стоит за этим миллиардером, о том, как им поставили условия доставить груз, о том, что сам груз вскоре должен сыграть немаловажную роль для глобалистов, тайно восседающих так высоко, что мы не то чтобы не способны осознать всю их нескончаемую распростертость господства, но даже не можем разглядеть полы их ног, скрытых за облаками проблем, как собственного происхождения, так и тёмными тучами бед, зачатыми мировым беспорядком..

— Постой, Майер, — Кот, потрясенный, как и все мы, услышанной информацией, огласил конкретный предмет интереса. — А как это вооружение поможет развязать войну в Восточной Европе?

— Как началась Вторая мировая война, знаешь? — Послышался ответный вопрос из толпы, когда уставший Майер, от ужасающей правды поник, опустив глаза в пол.

— Немцы, переодетые в польскую форму, захватили собственную радиостанцию в Глайвице, тем самым дав самим себе повод для вторжения.. — Проговорил Кот, постепенно от слова к слову скатываясь вниз на октаву, пока голос его совсем не пропал, и он, от понимания ответа на собственный вопрос, словно к полу прибитый спекшимся воздухом, замер, открыв рот на побледневшем лице.

— Провокация значит, но какой же масштаб должен быть при таком количестве оружия и амуниции? — Теперь мои губы, пересохшие, взбитые, распахнулись от умопомрачительного вопрошания..

Лица наших людей были наполнены отчаянием, а на гладкой коже под уголком глаз Лены я вообще увидел бегущую вниз слезинку. Такая мертвецкая тишина воцарилась тогда, что не было слышно даже дыхания кого-либо из присутствующих. И только я сделал несколько едва слышных шагов вперёд, ожидая ответа от Майера, как и прежде настойчиво требуя своего права на знание.

— Белоруссия имитирует нападение польской армии на свою территорию, — уже совсем не хрустальные глаза Майера поднялись в мою сторону, и я остановился, так как от ответа моментальный ступор повязал с головы до ног мою возможность движения. — Таким образом, на планете образуется третий действующий крупный военный конфликт… Они уже ввязали в гражданскую войну в Сьерра-Леоне несколько африканских стран… На Ближнем Востоке также эскалация достигла участия четырёх государств… Этому нет конца: война, мировые кризисы, ресурсы… Все это является подвижкой к спросу и предложению, к незримой власти тех, кто правит нами через посредников, через правительства и силовые структуры, а они, в свою очередь, руководят масс-медиа, рекламой, религией, образованием, ну и, конечно, самой грозной силой — криминалом, организованным ими же. — Он сделал шаг к Лене и аккуратным движением своего пальца снял ее очередную слезинку, быстро устремившуюся по острым скулам вниз. — Правда бывает настолько отвратительной, что иногда добиваться ее совсем не стоит, пока она сама не решит вам раскрыться..

Затем он покинул зал, быстро убравшись прочь. Но мы так и продолжали искомо стоять, пытаясь найти самих себя в пространстве, пока кто-то из рядов людей Майера не попытался нас обнадежить.

— Не волнуйтесь вы так, Джек и Алекс позаботятся о том, чтобы груз не попал в руки силовиков..

— Они еще не приняли решение.. — Кто-то также опроверг слова первого, и среди толпы начались обсуждения и споры, принимающие вид базарного трепа.

С трудом пробравшись через крепкие спины и плечи оживленно дискутирующей оравы поближе к Максу, я вырвал его за плечо к себе и, пытаясь перекричать нависший в атмосфере зала гомон, выпалил ему свой вопрос.

— И что теперь делать?! — Он смотрел на меня растерянным лицом подростка, совершившего ошибку, первую после череды успешных событий, к которым он так по-ребячески привык, что сейчас ему было и стыдно, и страшно, ведь ответственность возлагалась в большинстве на него, потому что именно он пренебрег моими доводами еще тогда, в темном переулке никем не заселенных дворов.

— Дай ему прийти в себя, Ники.. — Облик Лены возник между нами из ниоткуда, и, взяв нас под руки, она принялась инертно толкаться к выходу. — Вам обоим стоит вдохнуть свежего воздуха..

Спустя уже пару минут мы втроем расселись на крыше гостиницы, молча вглядываясь в черную твердь, утыканную несчетным количеством серебристых гвоздиков, которые не только красуются перед нашим взором в ночи, но еще и удерживают от нас непроглядную тьму сей Вселенной. Там, бесконечно высоко, кто-то в хаотичном порядке вбил их в небесные своды; этот кто-то пригвоздил темные начала времен, заботясь о нас, и теперь, позабыв о тревоге и страхе, мы, чаще воодушевленно, но реже покинуто, мечтаем об этом загадочном плотнике, озираясь глазами детей в глубины космической бездны. Такие оригинальные ответы предоставляла фантазия древних наших предков на вопросы, все гуще зреющие из поколения в поколение в их голове, когда они откидывали шею назад и возводили глаза к, казалось бы, необозримому куполу. Эти легкодоступные к восприятию мировоззрения, вероятно, упрощали им жизнь, думалось мне. Возможно, как раз-таки они были счастливы в своей простоте обыденных дней, а не мы, вечно усложняющие бытность всего сущего. Мы и ведь только мы сами, рьяно требуем мира, без покоя на собственном сердце, бессознательно разжигая еще больше страстей..

— Вы должны предотвратить катастрофу.. — Интонация Лены получилась настолько беспрекословной, что её мнению не имелось и единого шанса встать вперекор.

— Идеи есть, мамочка? — Кот с печалью в голосе выдавил на себе ироничную маску.

— Вы же гении контрабанды, а не я. — Ответила Лена, слегка подковырнув нас напоминанием о пресловутой профессии.

— Уничтожим все три самолета сейчас, — предложил сразу же я, давно во мне взошедшее семя радикального решения. — Они практически укомплектованы, подорвем их дистанционно и подадимся в бега..

— Прятаться на чужой земле, где все держит мафия, подчиняющаяся тому хлыщу Сианю.. — Кот раздосадованно и как-то безысходно покачал головой. — Это самоубийство.

— Есть идеи получше?! — Вызывающе обратился к нему я, считая своё средство единственно правильным.

— Я договорюсь с пилотами, — Макс поднял на нас свои глаза, и я наконец осознал, что ему понадобилось всего пару минут тишины на крыше этого здания, чтобы создать план в своей голове. — Утром вылетим на одном из самолетов в Москву, там уничтожим крылатую машину с злосчастным грузом и разбежимся кто куда… Это единственный перспективный путь… Все остальные приведут нас к погибели.

— Но пилотов не перекупить, мне Майер сказал, — я попытался доказать непродуманность его затеи, раскопав мыслями брешь. — Да и почему только один из самолётов? Почему не взять в свои руки всю охапку?

— Здесь рядом есть общежитие летного училища, доверься мне, я найду нам пилотов, — Макс указал головой в сторону светящегося жилищного квартала подле гостиницы. — Мы не можем забрать весь груз, мы заберем лишь то, что по праву оплаты принадлежит нам… Я не хочу подставлять по полной Богова, Лукаша, Майера… Такие враги будут слишком опасны..

— Значит, последнее дело, и разбегаемся.. — С тоской на сердце вымолвил я вскоре эти слова, когда окончательно обдумал весь план Макса.

— Я повел вас неправильной дорогой, мой друг, увидев легкую наживку, — взгляд его уходил вдаль, и он с такой же печалью в тоне сказал то, что я запомнил только теперь. — Но не все освещенные пути несут в себе защиту в дороге и прочность почвы под шагом; иным часом ступни не проваливаются в потаенные ямы даже ночью в топи, а порой зло нападает, настигая тебя со спины и в самый солнечный день… Но сегодня мы повернем назад и скроемся в тьме, где подобным нам проще бороться за жизнь… Или с жизнью..