За темнотой моих век

Глава 21

Лицо врача превратилось в испачканную сажей маску, оно темнело по мере поступления информации, и казалось, что коричневатый оттенок его становился моей галлюцинацией, пока вскоре, на пару минут замерший в невесомости рот, не обернул мои догадки вспять, вновь разверзнув звук изречений.

— Ник, а вы уверены, что находились в тот ужасный миг именно в самолёте? — Свой вопрос он подготавливал все это время, понял я, так как слова его слишком крадучись вылетали из уст, аккуратно приводя меня в обескураженный образ.

— О чем это вы?! — Брови мои могучие, плотные, белесые, единой шеренгой сомкнулись на переносице, а красные глаза взметнули град стрел в его сторону. — Я не понимаю.

— У вас был шок.. — Попытался он объясниться, но споткнулся сразу же, пресекая себя и, немного размыслив, продолжил плавно подбирать мелодию слога. — Вы могли не соображать… Картина реальности могла исказиться в вашем разуме… Это было бы вполне уместно, если бы ваш рассудок, без вашего согласия, изменил траекторию событий… Этот защитный механизм есть в каждом из нас..

— Это чушь! — Отрезал я и поднялся на ноги, после чего уже больше ни разу не опускался на кресло. — Я был там, в самолете! Я видел, как моих друзей буквально казнили! Я ощущал это! Каждую смерть по отдельности я чувствовал всем сердцем… Каждую кровь, пролитую на сыром асфальте, я чуял, каждый выстрел я слышал, весь запах пороха во влажном воздухе бил тогда меня в нос! Поэтому не говорите мне, док, что я сумасшедший! Я был там..

— Боже, Ник, я не говорю, что вас там не было, — отнекивался врач, а я тем временем, обозленный, оперся руками в подоконник и уставился вдаль, где снова увидел первое зарево света, равно как тогда, в то утро, казалось бы, еще совсем недавнее, но теперь и такое нездешнее. — Ник.. — Взывал меня доктор, проникновенно твердя. — Ник… Вы должны закончить рассказ, ведь рассвет уже близко, а после того, как солнце взойдёт, нам придётся расстаться… А я очень не хочу, чтобы вы ушли без ответов..

— Я не видел, как реагировал Макс, — ответил я, уткнувшись лбом в прохладное окно, и опустил взгляд вниз, на свои руки, глупые и никчемные. — Секунд тридцать, а может, и больше, я был в ступоре… Меня будто связали по рукам и ногам, и все, что мне оставалось делать, это медленно кряхтеть легкими, пытаясь взабрать в них хоть глоток кислорода..

Но в какой-то момент мой мозг протрезвел, и лишь только одна мысль проскочила тогда у меня в голове: мой друг Макс все еще был жив. Он по-прежнему стоял спиной к уже убитым товарищам, но уверенность его вся иссякла, а тело, ещё пару минут назад гордое и осанистое, превратилось в мягкую, сгорбленную тушу… Он поник головой вниз и, держа в руке сорванную с шеи серебряную цепь с таким же крестом, зажатым в ладони, молча ждал своей очереди. Буров тогда лишь ухмыльнулся на этот религиозный жест и, приставив к виску моего друга дуло пистолета Стечкина, прогремел на всю пустующую от гражданских лиц округу.

— Бабах! — Сымитировав звук выстрела, он отвел оружие от головы Макса и проговорил то, что останется навсегда с нами, ведь это было, есть и будет нашим проклятием, нашей карой. — А ты думал, я убью тебя? Нееет… Это слишком просто… Посмотри назад, вот твое наказание… Теперь живи с этим.. — Он оскалился перед профильно опущенной головой Макса. — Но ведь ты ещё не все потерял… Твоя сестрёнка же в Лондоне… И там за ней уже пристально следит моя агентура… Поэтому вечером я хочу вернуться сюда и увидеть свой груз, или твоя блондиночка сестрица уйдёт в сексуальное рабство, куда-нибудь, например, в Южную Америку, где в каких-нибудь трущобах ее будут безжалостно эксплуатировать, не давая перерыва, даже на обед… А когда она свихнется окончательно или станет настолько уродливой, что ее никто не будет желать, тогда мы выкинем это одряхлевшее тело перед твоим порогом, чтобы ты, ублюдок, сам лично лицезрел свою вину.. — Буров рывком кобры выхватил цепочку с крестом из ладони Макса и отшвырнул распятие на пару метров в сторону. — Молись лучше дьяволу, он-то всегда бодрствует, в отличие от старика в облаках..

Как только колонна палачей скрылась за дымкой утреннего тумана вдали, я выскочил из самолета на всех парах, будто сошедший с рельс поезд… Спотыкаясь своими непослушными ногами, ловя по наитию неосязаемую для них поверхность, я мчался к трупам, лежащим одним ровным рядом, и вместе с Максом припал к мертвым друзьям, издавая истошные стоны..

Он, весь перепачканный в крови, держал тогда Лену за руку, перевернув ее тело, которое после смертельного выстрела лежало лицом вниз… Он ревел, рыдал крупными каплями слёз, в последний раз обнимая ее уже остывающий вид. Я же тем временем, подсобив ему, еле поднялся с колен и обошёл всех остальных погибших: непоседливого и прозорливого Леху, всегда сурового Серого, добряка Тима, верного своим взглядам Игоря, самого моего старинного друга Артёма, спортивного храбреца Юру, молодого Самоху и его еще более юных ребят… Я прощался с каждым из них по отдельности, с бережным трепетом переворачивая тела мертвецов на спину, а потом, весь вымокший в крови и слезах, орошаемый промозглой моросью, просил о безмолвном прощении… Но не было нам отпущения, и не существует во Вселенной эликсира, дарующего умиротворение, когда тяготит к земле громоздкая вина перед близкими, и нет ни в одном из миров лекарств, способных вновь вернуть к жизни опустошенную душу..

Можете и не спрашивать меня, как вдруг так получилось, что бойцы Богова и Лукаша вскоре оказались перед нами. Я пребывал в состоянии абстракции, общаясь лишь с чувствами собственной горечи, пытаясь пережить всю боль и тяжесть, что адским огнём сжигали душу в груди. Так сильно потрясло меня, что я и не заметил, как рыжий молодец, один из бойцов британцев, очутился передо мной, а позади него уже стоял целый кортеж внедорожников. Этот рыжий паренек приобнял меня своим телом, со всех сторон увешанным мышцами, и, не побрезговав моим истерзанным видом, поведал мне свое молчаливое сочувствие, а после отдал мое еле стоящее на ногах существо в попечение своим товарищам. Меня подхватили под руки и аккуратно, с уважением, препроводили в теплый и сухой салон автомобиля, от чьего комфорта мне стало ещё более дурно, ведь мои друзья навсегда остались здесь, в этом дне, под холодным, мелким дождём..

Меня и Макса отвезли все туда же, на Чеховскую, на ковер к боссам, где нас неожиданно встретили, как героев, на пустующем первом этаже, где еще пару часов назад пульсом бились в танце молодые и веселые москвичи и москвички… Но не мы были героями, мы всего лишь стали той мразью, что испокон веков жертвует ими без конца, без края, ради цели всевышней..

— Макс! — Ангелина подскочила из-за стола, начиная тревожно бежать к измотанному судьбой любовнику. — Макс… Боже… Ты весь в крови… Джек! Помогите ему!

— Вряд ли ему что-то поможет.. — Джек и Алекс также поднялись из-за стола, где все они вместе восседали за завтраком, и помогли усадить Макса на диван, я же тогда скромно прижался к краю стены в темном уголке зала. — Ветер, принесите ему что-нибудь выпить..

— Он не ранен, — рапортовал рыжий парень, что назван был Ветром, и, приняв от своего расторопного человека бутылку виски, незамедлительно поставил ее перед Максом на стол. — Буров казнил всех его людей… Я оставил наших ребят в аэропорту, они перевезут тела, чтобы была возможность нормально похоронить их..

— Почему?! — Спросил Макс и, не моргая веками, застыв замутненными глазами на бутылке, с маниакальной отчужденностью произнес слово за словом. — Почему… Вы нас не добили? Мы же ослушались ваших директив..

— Вы не хотели отдавать груз, мы не хотели отдавать груз, так зачем же нам вас убивать? — Алекс Лукаш налил Максу почти полный стакан и всучил его грань ему в руку. — Вы герои, мой друг… Выпей, легче будет..

— Как это не хотели?! — Теперь умерщвленный взгляд Макса пал на лицо Алекса и в таком положении оставался, пока губы его жадно обнимали стакан.

— А вы думали, мы позволим собственноручно развязать войну? — Спросил Джек все тем же тяжелым, непостижимым обычному смертному тоном. — Нам всего лишь нужен был предлог, чтобы подобраться к организации, о которой тебя осведомил по недомыслию Майер… Мы бы уничтожили большую часть партии в любом случае… А вы, совершив диверсию, привели наших врагов в боевую готовность, которая совсем скоро прогремит на весь мир..

— Если бы остались с Майером… Ваши люди бы защитили нас? — Дыхание Макса, разгоряченное крепким напитком, выпитым залпом, перехватывало на каждом слове, так что он говорил, проглатывая и начало их, и окончание.

— Я не знаю, на что решился бы в том случае Буров.. — Ответил Джек, сочувственно опуская глаза на опустошенный стакан.

— Вы подписали нас на смерть изначально.. — Отчаянно прошептал Макс, делая ужасающий вывод.

— Кем был твой отец? — Гордо подняв огромный подбородок кверху, спросил Джек после нескольких секунд паузы.

— Юристом в “Gap One”.. — Ответила за Макса заботливая Ангелина, она то и дело вытирала полотенцем его лицо от крови и грязи. — Может, не стоит сейчас, Джек?

— Ты приметил украшения на пальцах Сианя? — Спросил Алекс, не обращая никакого внимания на просьбу Ангелины.

— Кольца, перстень.. — Ответил на сей раз сам Макс и следом сощурился, начиная что-то сопоставлять в голове. — Перстень, я уже видел его однажды на руке Роберта Алкферова, владельца корпорации, чьи интересы представлял мой отец… Однажды он и его жена ужинали с нами..

— Роберта и его супругу убили незадолго до кончины твоих родителей, — оповещал Алекс, рассказывая историю с большой важностью, присущей скорее высокопоставленным дипломатам или чиновникам, но никак не бандиту. — И наших, соответственно, тоже… Все они были устранены по прихоти организации, тайный знак которой и отпечатан на поверхности перстня… Твоих родителей убили не по причине ограбления, которым тебя напичкали эти протокольные следователи… Все намного сложнее, Макс, и тот факт, что ты не отдал сегодня оружие, пожертвовав близкими, отдает честь твоему отцу, который, по всей видимости, тоже пошел наперекор глобалистам… Да, жертвовать трудно, даже отвратительно, но наши цели, в отличие от организации, более благородны, и мы считаем, что все средства хороши..

— Значит, вы в неведении, кто за всем стоит? — Спросил ошарашенный известием Макс, бегая глазами по суровым лицам двух британских вершин. — Кто и зачем убил моих и ваших родителей? Может, Марсов?

— Вряд ли, он лишь один из офицеров на шахматной доске.. — Оставаясь недвижимым, процедил Джек.

— У нас весьма туманное представление о мировом тайном совете, — Алекс сложил руки на груди и приподнял бугорки плеч, будто продрог. — Но зато мы уверены, что, не позволив им развязать войну, привлекли на себя их взоры и готовы с ними бороться… Для этого у нас есть люди, ресурсы… Если ты с нами, тогда собирайся… Через пару часов вылет в Штаты, полетишь с Ангелиной..

— Если я не отдам оружие вечером, то Буров доберется и до моей сестры в Лондоне.. — Протороторил Макс испуганным голосом, вспомнив угрозу.

— Ее мы защитим, спрячем.. — Гордо выпрямившись, заверил внушительно твердым голосом Алекс. — Не беспокойся и за людей своих, мы похороним их в хорошем месте, достойно.

— Нет, нет, постойте, — Макс налил себе еще полстакана виски, пренебрегая вниманием Ангелины, которая все время пыталась подать любовнику намек, что нужно соглашаться на выдвинутое предложение. — Я не могу, я хочу убить Бурова… Я обязан..

— Через пару дней я лично привезу тебе его башку в Штаты. — Пообещал легко и непринужденно Ветров, стоявший подле столика.

— А на сегодняшний день нельзя его трогать, — добавил Джек, излагаясь стройной мудростью в голосе. — Если он погибнет от наших рук преждевременно, то в ту же минуту контора даст команду фас всем криминальным диаспорам… Перемирие кончится, и тогда завтра, по прилету двух групп Майера, в Питере и Краснодаре, наших людей либо арестуют, либо перестреляют, а здесь, в Москве, без вариантов начнется война..

Лицо Джека, приметил я тогда из угла, как оказалось, было прекрасным изваянием природы, что под синяками и увечьями, которые сошли на нет за два месяца, пока мы пребывали в Китае, скрывался настоящий облик ослепляющего Аполлона, смешанный с величественной брутальностью Зевса и воинственными чертами Ареса. А если вкратце, то пред Максом восседал Тор: не златовласый, а пепельно-белый, не гора мускул, а жилистый, не задорный, а окутанный непокорным нравом, будто монолитным доспехом, сотканным из сплавов самых крепких металлов, что не треснут в мороз и не позволят отступиться, сломить твердость духа даже под палящим знойным солнцем в гиблой пустыне..

— Улицы города станут полигоном для перестрелок, — шепнула Ангелина на ухо Максу, пытаясь вразумить его. — Давай просто улетим, позволив профессионалам самим справиться..

— Нет! — Словно огрызнулся Макс на все уговоры и трактаты, предвещающие нелегкое будущее, наотрез отказываясь от всего лишь одним словом и вскоре отстранился от своей любовницы вовсе.

— Ты остановил одну войну, но хочешь развязать другую.. — Произнес Алекс, обращаясь к Максу с укором, но тихо, стараясь не воспалять и без того потрясенный его разум.

— Я хочу?! — Но Макс все же разгорячился и, осушив новый стакан виски, с бурным слогом на устах встал на ноги. — По-моему, это вы явились на наши земли творить беспредел… И передел в криминальном мире происходит только из-за вас! А знаете что? Я убью Бурова без вашего дозволения, и будь что будет.. — Рассудок его помутнел от гнева, горечи, от выпитого алкоголя, и вскоре другие его эмоции вывернулись наружу, именно тогда, когда ярость сгинула; она, бессильная бестия, спряталась в темноте, раздвинув широкий выжженный простор для бьющего фонтаном отчаяния. — Они… Они убили Лену… Ее же больше нет… Нет больше и моих друзей… Нет у их родителей больше сыновей, за которых я должен был отвечать головой… Нет больше никого, и меня нет… Умер я там, вместе с ними, и жить мертвецом теперь мне всю жизнь..

Закончив, он развернулся, чтобы уйти, убитый душераздирающим горем, претерпевший и без того немало крахов за жизнь, но это был последний, фатальный удар от судьбы… И казалось мне, что больше не будет в нем той силы, какую я видел всегда, той отваги и хитроумия в его мыслях и в его всеобъемлющей сущности. Но вдруг окосевшие ноги Макса остановили свой косолапый ход, и он вполоборота обратился ко всем, смотря в никуда..

— Что… Если я покончу с этой тварью за пределами государства? — Пьяные глаза его смотрели в пустоту пространства, красные и слезливые, они взирали лишь в одну точку, прорезая всех, кто заглядывал в них, горьким ножом, затупленным на шпиле и не острым на лезвии.

— Тогда мы сможем выкроить для себя ещё пару дней.. — Ответил Алекс, собрав исполинские руки на груди в позиции вопросителя. — Есть идеи, как это сделать?

— Мне нужны всего лишь два пилота для этого.. — Сплел слова Макс, своим словно обмякшим языком.

— Ветер? — Властной хваткой своего обращения Джек Богов тут же призвал рыжего паренька.

— Найдем таких. — Без права на ошибку в ответе проговорил Ветров, и Макс, услышав необходимое одобрение, без всяких объяснений своей задумки тронулся в прежний путь.

Я же не стал догонять его сразу, так как увидел, что Ангелина рванулась за ним раньше меня, и ей явно требовалось уединение, чтобы без посторонних попытаться привести любовника в чувства. Отогнать от него невидимых демонов, что нашептывают ему на ухо о неприглядной мести, склоняя его отринуть безопасность и броситься сломя голову на тропу убийств… Но вскоре после ее нерадостного возвращения я понял, что она проиграла, полностью и бесповоротно потеряв того, кого, возможно, даже любила, ибо когда я, в свою очередь, отправился в сторону выхода, глаза ее цвета вязкого дыма сверкали от слёз на свету..

Любил ли сам Максим Котов ее, я не знаю, но могу сказать точно, что человек, переживающий столь непосильное горе, утрату, способен напрочь вырвать из себя душу вон и перестать испытывать все, какие-либо известные этому миру прекрасные чувства. Остаться человеком после того, что мы пережили, испытали, увидели и в полной мере ощутили, является трудным процессом, так как зло, к которому мы прикоснулись всем своим развернутым сердцем, невероятно заразно… И лишь немногие люди, всего-навсего единицы, способны без последствий преодолеть или даже переболеть столь сильную тяжбу, не заразив ею других..