Застенец

Глава 25

Последующие дни прошли в привычном, я бы даже сказал рутинном, графике: лицей, футбол, конюшня, дом.

Постепенно выездки на Ваське стали более продолжительными, но, по заверению Миши Хромого, я до сих пор был очень плох. Ну да, согласен, ловкость кошки, грация картошки — это про меня. Один раз я даже так больно приложился боком, что не мог целый день пошевелиться.

В футболе мы отрабатывали тактику замены позиций, что тоже требовало колоссальных усилий игроков и моего личного внимания. Чуть зазевался, так начинался цирк с конями.

— Стоп. Все замерли! Ефим, едрить тебя за ногу, — начал перенимать я местные ругательства. — Ты пас отдал и что должен сделать?

— Открыться, — сам уже понял свой косяк щербатый.

— Правильно, забежать за спину защитнику. Даже если тебе передачу не отдадут, он в любом случае за тобой пойдет и освободит пространство. Играем. Никифор, ты не видишь, что центральный защитник во фланг смещается? Упади на его место, подстрахуй, чтоб вас, бестолочи!

Только теперь я начал понимать, насколько терпеливым был с нами Петрович. Просто золотой души человек. Понятно, что тренера часто захлестывают эмоции, особенно когда твои подопечные делают всякую фигню. А совсем не то, что от них требуется. Но Петрович никогда не орал, как полоумный. Мог заставить «конверты» бегать после тренировки, отжиматься или пресс качать. И даже несмотря на пьянство к нему относились с определенной долей уважения. А вот если бы не пагубная привычка, то его слово такой бы вес имело, что могло использоваться вместо якоря на кораблях.

Поэтому я себе постоянно одергивал. Выругаюсь и сразу вспомню, что бы сделал Петрович. Точнее, как бы не сделал. Все-таки мало быть хорошим игроком в прошлом или тренером, знающим как и в какой футбол играть с тем составом, который есть. Необходимо еще быть понимающим человеком, великолепно выстраивающим атмосферу в команде.

Впрочем, произошло еще одно занятное событие, связанное с футболом. К концу очередной тренировки я увидел группу из четырех недомов лет шестнадцати-семнадцати. Почему именно недомов? На то было несколько причин. Например, они точно не являлись учениками моего лицея.

Я сходу определил кто это — однобортные черные мундиры с суконными воротниками, красные погоны, золоченые пуговицы с орлом, брюки навыпуск с красным кантом, гвардейские тесаки на лакированном белом поясе. Этих ребят приходилось видеть в городе. Так называемые «пажи».

То есть, учащиеся Пажеского корпуса Его Императорского Величества. До прихода магии, самого крутого учебного заведения в России. Посторонние люди туда не попадали. Короче, это МГУ для военных. Ну, или МГИМО. Я не особо разбирался в крутости московских универов.

Когда в мире появилась магия, положение Пажеского корпуса немного изменилось. На первое место вышел бывший Царскосельский лицей, со временем сменивший название и дислокацию. И ставший просто лицеем. Нет, Пажеский корпус до сих пор высоко котировался. Что и говорить, если его перенесли сюда перед Переходом. И теперь учились там сыновья знатных и важных людей. Единственное замечание — все пажи были недомами.

Мне оставалось лишь догадываться, что привело их сюда. Какое-то время незнакомцы наблюдали за тренировкой, но вскоре один из них начал действовать.

Он подошел к жандармам. Поговорил с ними, а те махнули рукой в мою сторону. Вот теперь уже очень интересно.

Либо полицейские знают этого недоросля, либо забыли о своих прямых обязанностях и решили меня слить. Я же с любопытством разглядывал направляющегося ко мне пацана. Нос с горбинкой, черные, как смоль, волосы, широкий лоб, узкая выпуклая челюсть. Сам среднего роста, но сложен неплохо.

— Имею честь представиться, князь Шелия Сергей Михайлович, — чуть склонил он голову.

— Граф Ирмер-Куликов Николай Федорович.

Говорил князь немного в нос. В слове «честь» проигнорировал мягкий знак, а Шелия у него получился как Шэлыя.

— Очень приятно, Николай Федорович. Я учусь в Пажеском корпусе. И по совместительству являюсь капитаном футбольной команды. Как я понял, вы тоже увлекаетесь этой замечательной игрой?

— Именно так, — кивнул я.

— До нас дошли слухи, что вы хотите заявиться на футбольный турнир в октябре. По всей вероятности, с этой командой.

Он указал на моих ребят, которые собирались по домам. Шелия старался не выказывать своего истинного отношения к простолюдинам. Однако правый уголок рта против воли брезгливо вздернулся. Ну да, он же цельный князь, родители засунули его в Пажеский корпус, значит, тоже имели определенный вес, а тут какая-то чернь из сыновей сапожников и прачек.

— Все так. Насколько я помню, на турнире не требует предоставлять родословную.

— Что вы, что вы. Я человек достаточно широких взглядов, — поспешил уверить меня он. — И считаю, что футбол — игра для всех.

Я следил за его ртом. Молодец, сдержался, далеко пойдет. Умение говорить не то, что думаешь — ценный навык в здешнем мире. Да и вообще везде.

— Поэтому хотел бы устроить товарищеский матч. Игровая практика никому не помешает, ведь так?

Я согласно кивнул. Он был прав. Знал я нескольких пацанов, которые к шестнадцати годам редко тренировались и только и делали, что катались по турнирам. И неплохо, надо сказать, катались. Потому что по-настоящему прогрессировать ты можешь только в игре.

— Что вы ответите на мое предложение?

— С удовольствием приму его, — улыбнулся я.

Сказать по правде, я сам считал, что нам нужно уже сыгрываться. Даже думал напрячь Фиму, чтобы нашел нам какого-нибудь соперника. Пусть и из дворовых пацанов. Выбирать, что называется, не приходилось.

— В таком случае, ровно через неделю, стадион «Нева» на Малом проспекте. По времени, думаю, мы договоримся ближе к матчу. Все расходы я беру на себя, ведь это моя инициатива. Николай Федорович, как называется ваша команда? Это нужно для афиши.

Я смотрел на Шелию офигевшим взглядом. И понимал, что тот не шутит. Уму непостижимо, афишу на товарняк между молодежными командами? Хорошо живет князь.

— Петербургские крылья, — выпалил я.

Шелия недоуменно посмотрел на меня, будто бы ждал какого-то объяснения. Однако его не последовало.

Особой фантазией я никогда не отличался. Поэтому выпалил то, что пришло в голову. А как еще? Главной командой в Самаре всегда были «Крылышки». Единственное, я сделал поправку на нынешнее местоположения. Блин, а поменять теперь нельзя?

— Хорошо, — сказал Шелия. — Был рад с вам познакомиться. До скорой встречи.

На том и откланялся. Я обернулся и увидел, что мои пацаны не торопились расходиться. Напротив, о чем-то переговаривались вполголоса. Наконец вперед вышел Фима, явно главный делегат от народа.

— Коля, чего этот хотел? — спросил он.

— Матч товарищеский устроить.

— С ними?! — побледнел мой щербатый приятель, будто увидел ментальную сущность среднего порядка.

— А что такого? Хорошая практика перед турниром.

— Это же «Пажи». Победители всех городских соревнований последние четыре года. Они вообще у всех выигрывают.

— У нас еще не выигрывали. Тем более будет интересно сыграть с сильным противником. Поглядим, что они умеют. Ты лучше скажи, сегодня на Ристалище идешь?

— Спрашиваешь. Все идут. Лишь бы место найти. Ладно, мне еще домой забежать надо.

Торопиться надо было и мне. Путь к конюшням не близкий, а потом необходимо вернуться к Румянцевскому саду. Интересно же, как бьются настоящие маги.

Сегодня мне предстояло познакомиться с дурным характером Васьки. Не зря говорили, что кьярд — существо капризное, своевольное. Едва тот понял, что выезда не будет, иными словами, что я не намерен сегодня пытаться покалечить себя, как демонстративно стал меня игнорировать. А один раз даже неприятно прикусил руку. Специально, само собой, но не сильно. Чтобы не ранить и в то же время дать понять, как он раздосадован.

— Быстро вы ругаться начали, — хмыкнул Миша Хромой. — Кьярды себя в полной мере не сразу показывать начинают.

— Угу, обычная история, — ответил я, потирая руку. — Это как в отношениях с девушкой. Сначала ты ведешь себя сверхположительно, а потом постепенно начинаешь показывать себя настоящим. И тут оказывается, что именно таким ты ей не нравишься. Обиды, слезы, сопли, манипуляции. Василиск решил сразу на берегу показать, что ему не нравится. В принципе, молодец. Единственное — не на того напал.

Я неожиданно подскочил к кьярду и цапнул его зубами. Васька испуганно шарахнулся в сторону, с опаской глядя на меня. Более того, он даже посмотрел на Мишу Хромого. Почти как тот святой отец из мема. Разве что только не сказал: «Ну нахер. Ты видел, видел?».

— Один-один, — резюмировал я, сплевывая жесткий конский волос. — И в следующий раз, Василиск Батькович, когда решишь что-нибудь такое выкинуть, будь готов, что прилетит ответочка.

— Вы, Вашблагородие, либо поубиваете с ним друг друга, — усмехнулся Хромой. — Либо станете лучшими друзьями.

— Беру второй вариант. Ладно, я побежал. Всего хорошего, Михаил.

Поколебался, но все же подошел к кьярду и погладил его по шее, негромко шепнув.

— Васька, не дуйся. Но просто знай, что ты не один тут с придурью.

Конь ничего не ответил. Однако стоило мне отвернуться, легонько дал мне копытом по заднице.

— Два-один, — прошелестел знакомый голос в моей голове.

Значит, решил все-таки сейчас поговорить? Я усмехнулся, ладно, принято. Времени восстанавливать счет не было. Ничего страшного, я злой и память у меня хорошая. Еще сочтемся.

Обратно, по направлению к центральной части города, мы гнали, будто торопились на пожар. Оказалось, что и возница от Третьего Отделения, да и сами жандармы жуть как хотят поглядеть на поединки чести. Вот только до самого сквера мы не доехали.

Пролетку пришлось оставить за несколько кварталов к вящему неудовольствию возницы. Ее ему бросить было никак нельзя. Наверное, приедь мы пораньше, так точно бы проехали к самому Ристалищу. Теперь же пришлось шагать ножками.

Впереди могучим ледоколом пробивался ротмистр, отпихивая многочисленных простолюдинов. Забавно, но даже вид синего мундира не пугал народ. Каждый из встречных мне был невероятно взбудоражен. Будто у них там сейчас чемпионат мира начнется, ей богу. Я такого даже на домашних матчах «Крылышек» против «Спартака» или «Зенита» не видел.

Казалось, здесь собрался весь Петербург. Многие мальчишки из простолюдинов висели на деревьях, напоминая гроздья винограда. И даже наверху пытались бороться друг с другом за место получше. Зря, все равно почти весь обзор загораживали высокие трибуны.

Меня остановили лишь однажды у самого входа на Ристалище. Вот и неожиданное повышение пригодилось. Полицейские осмотрели мундир, задали несколько вопросов, после чего указали на одну из сооруженных трибун вокруг вытянутой арены. И никакого тебе Fan ID.

Забавно, что мероприятие изначально ставившее своей целью сплотить простолюдинов и дворян ради общего зрелища, достигло ровно обратного эффекта. «Чернь» на трибуны пускали выборочно. Дмитриева говорила, что провели какую-то жеребьевку. Не знаю, как ее проводили, но ни один из моих пацанов с футбола туда не попал.

Хотя, кто его знает, может определенная сакрализация этого действа и вызывала необходимый эффект? Если бы магию видели каждый день, то стали бы воспринимать ее как нечто обыденное.

Простолюдинам отводили дальнюю узкую трибуну, сооруженную недавно. Судя по их возбужденным лицам, они считали, что явно вытащили счастливый билет. Представляю, как эти везунчики еще месяц будут рассказывать потом друзьям и знакомым, как попали на Ристалище.

— Коля! Мы здесь! — крикнул мне Протопопов. — Мы тебе место заняли.

Сказать по правде, места нам достались так себе. Что называется «на вираже», да еще на самой верхотуре. Я сел, разглядывая собравшихся. Несколько кадетов от других училищ, в том числе «пажи». Пониже и поближе к Ристалищу непосредственно первые лица государства-города. Включая самого Императора, вокруг которого охраны было больше, чем близ президента какой-нибудь ведущей страны. Ну да, ему тут от Меншиковского дворца два шага пройти. Вышел с работы — уже в Румянцевском саду.

От самого сада тут мало что осталось. Как рассказал мне Горчаков, после Перехода именно это место определили под магические поединки. В связи с чем Румянцевский обелиск, посвященный в честь побед воинов в русско-турецкой войне перенесли в… Блин, уверен, что Илья мне точно говорил куда именно, но из головы вылетело.

Также демонтировали два фонтана, вырубили большую часть деревьев и соорудили деревянные трибуны вокруг вытянутой арены. Признаться, мне, привыкшему к железу и бетону, было боязно подниматься по ним. Но Дмитриева убедила, что прочность перед поединками чести несколько раз проверяли.

Поединки чести на этом Ристалище состоялись лишь однажды. Нынешний раз должен был стать вторым. Именно поэтому, учтя предыдущие ошибки, расширили саму арену, заменили часть трибун и добавили новую.

Что до Императора, то Романов мне понравился. Статный, красивый, опять же, с усами. Он сидел, по всей видимости, с женой, степенно что-то ей рассказывая. Супруга слушала вполуха, постоянно рыская взглядом в толпе, словно искала кого-то. По правую руку от Императора находился сам Максутов, в мундире Главноуправляющего Третьим Отделением, и знакомый мне Разумовский. Те напротив, сидели не шелохнувшись и даже не разговаривали. В отличие от моих друзей.

— Едрена-кочерыжка, я тут никогда не был, — шептал мне возбужденный Макар. — Обычно, если повезет, на дерево куда-то залезешь. И слушаешь. Разве что увидишь? Че думаете, убьют кого-нибудь сегодня?

— Надеюсь, что нет, — с тревогой ответил Горчаков.

— Я думал, что это вроде потешных боев. Маги здесь пар выпускают и все такое.

— Да, но бывают разные случаи, — с прохладкой заметила Дмитриева, словно речь шла о какой-то пустяковине.

Я разглядывал сооруженные для мероприятия трибуны. Надо сказать, умеют строить. Сколько тут сейчас собралось? Счет явно шел на тысячи. Весь цвет общества. Дамы в мехах и украшениях, господа в мундирах с наградами и сверкающими в свете волшебных подвесных фонариков, их отпрыски, некоторые глядящие на окружающих с важным видом, другие с любопытством пожирающие каждый клочок арены. Все-таки и среди аристократов были разные дети.

Внизу ожидали начала Ристалища те самые маги, которые решили выяснить свои отношения на арене. Признаться, я никого из них не знал. Да и трудно было разглядеть участников из-за постоянно проходивших мимо людей.

Возле претендентов я заметил несколько лекарей. Как определил? Среди них стояла моя старая знакомая. Точнее, она вообще не была старая, но точно знакомая. Та самая Варвара Кузьминична, с которой мне доводилось два раза встречаться.

Как бы я хотел, чтобы она сейчас заметила меня. В мундире лицея, с новенькими погонами. Но девушка смотрела на участников, сложив руки перед собой. Да и трудно заметить крохотную точку среди общего людского моря.

— Увидел кого-то? — с какой-то странной интонацией спросила Дмитриева.

— Да нет, никого, — ответил я, став оглядываться вокруг.

И заметил странную суету среди лицеистов. Прислушался и чуть не заржал. Речь шла о Ристалище.

— Было бы мне восемнадцать лет, — протянул один из старшеранговых. — Я бы тоже поучаствовал.

— Тебе зачем? — спросил его сосед.

— Да Покровский бесит. На прошлой неделе он мне тетрадь испортил.

Я с усмешкой посмотрел на говоривших. Ну да, это весьма веский повод попробовать себя в деле. И заодно стать калекой, если что-то не так пойдет. А может и умереть.

— Зря улыбаешься, — заметила мой взгляд Дмитриева. — Император даже издал декрет, согласно которому дворянам до двадцати пяти лет нельзя участвовать в Ристалище чаще одного раза в год. Чтобы отвадить бретеров и прочих горячих голов.

— Папа сказал, что после Перехода и вовсе ведутся разговоры поднять возрастной ценз для претендентов, — вставил свои пять копеек Горчаков.

— Иными словами, вы хотите сказать, что все молодые маги спят и видят, чтобы принять участие в Ристалище, где им могут голову оторвать? — удивился я.

— Ристалище — это лишний раз показать свои способности, — ответил Дмитриева. — Попрактиковаться в действительно сложных или боевых заклинаниях. И заявить о себе.

— Эх, если бы мне было восемнадцать лет, — мечтательно протянул Макар. — Ну, и поднатореть немного в магии.

Я слушал их, а в голове рождался коварный план по обогащению. Ребята до восемнадцати жуть как хотят друг дружку поубивать. Впрочем, это не новость. Мужики все время пытаются как-нибудь повиртуознее самоубиться, впрыскивая в кровь адреналин. Раньше для этого были войны. Позже их заменил спорт и всякий экстрим.

Видимо, сюда волна еще не докатилась. Что ж, мне подобное только на руку. Надо лишь разузнать, как оформить это замечательное мероприятие. И кто даст необходимое разрешение.

Мой взгляд упал на синий мундир внизу. Ну а почему, собственно, нет? Насколько я помню, Максутов мне немного должен. Самую чуточку. Ведь я спас ему жизнь от ментального существа среднего порядка или нет?

Мысли о баснословных барышах вскружили голову. Если все получится, я решу вопрос и с арендой дома, и с налогами, и с содержанием кьярда. И сульфары не придется продавать.

Так, спокойно, нельзя пороть горячку. Надо все для начала хорошенько разузнать. Дать рекламу в интернете. Тьфу ты, его же нет. Ладно, в газете. А там посмотрим.

Я настолько увлекся идеей по обогащению, что даже не понял, почему вокруг стало гораздо громче — стучали ногами лицеисты, свистели благородные, как самые обычные грузчики в порту, бесновались простолюдины. Только позже заметил, как на середину арены неторопливо вышел незнакомый мне человек. А перевозбужденный Макар прошептал мне на ухо: «Начинается».