Застенец

Глава 26

Местного конферансье, ну, или как там называли этого человека в длинном приталенном сюртуке, я не знал. В отличие от присутствующих на трибунах. Как только он появился, в зрителей явно вселился бес.

Напоминал он собой ни много ни мало целую гору. Ростом явно выше двух метров, широкий в плечах, с высокой грудью и небольшим животиком. Но самое занятное в нем было лицо — приятное, без всяких изъянов, выбритое до синевы, довольно располагающие и вместе с тем удивительно невыразительное. Мне конферансье почему-то напомнил тех самых разведчиков из моего мира, с которыми довелось побеседовать.

— Это кто? — чуть ли не прокричал я Дмитриевой на ухо. Гвалт стоял невообразимый.

— Бабичев Максим Матвеевич! — ответила она так же громко.

— Погоди, Бабичев же…

— Да, тот самый. Ты с его сыном подрался. Он свояк Максутова.

Надо же, мне почему-то казалось, что Бабичев-младший живет без родителей. В ином случае, зачем самому Игорю Вениаминовичу вмешиваться в его школьные проблемы? А тут оказывается, что вот, стоит на арене отец, живой и невредимый. Невероятно веселый и разговорчивый.

Я поискал на трибунах недавнего обидчика. И скоро нашел. Вечно угрюмый и недовольный самим фактом своего существования Бабичев стал цвета вареной свеклы. Если бы люди умели кипеть, то мой недоброжелатель сейчас бы засвистел, как известный чайник. Держу пари, он хочет сквозь землю провалиться. Занятно, получается, Бабичеву стыдно, что сейчас там, внизу, его отец. Даже жалко как-то мальчишку стало.

— Добрый вечер, Ваши Императорские величества, — поклонился он Романову и его супруге, Ваши Высочества, — снова кивок уже брату Императора и его жене, сидевшим рядом, — уважаемые дамы и господа, и прочий честной люд!

Последние слова он не произнес — прокричал. И толпа в ответ заревела. Здесь уже не было ни аристократов, ни простолюдинов, ни украшенных благородной сединой стариков, ни сопливых кадетов. Вся людская масса превратилось в одно многоголосое существо, живущие инстинктами и эмоциями. И надо сказать, Максим Матвеевич прекрасно управлялся с этим существом.

Он все время ходил по лезвию ножа, находясь на грани. Учтивость перемешивалась с фамильярностью, начитанность и сложные словесные конструкции с просторечной бранью. И толпа это ела. Нет, не так, она это жадно жрала двумя руками, пытаясь протолкнуть лакомое яство побольше и поглубже себе в глотку.

— Соскучились по поединкам чести?

— Да!

— Наверное все же не так, как графиня Орлова. Прошлой ночью она несколько раз вызывала меня на дуэль! Пришлось выбросить белый флаг.

И они смеялись. Ржали, как мерзкие гиены. Более того, подхихикивала даже Дмитриева над этой тупой пошлой шуткой. Да и Император усмехался в белую перчатку, видимо, чтобы скрыть улыбку. Я определенно чего-то не догонял.

— Не понимаешь, почему все в таком восторге от Бабичева? — серьезно спросил Горчаков, пригнувшийся перед Протопоповым. Тот даже не заметил нашего товарища, почти вскочив на ноги.

Я решительно взял Макара за плечи и усадил на собственное место. Правда, Протопопов тут же вскочил на ноги. А сам уселся рядом с Горчаковым.

— Так почему? — спросил, а если быть точнее, почти прокричал я.

— Он виртуоз.

— Да хоть хрен собачий. Это не дает ответа на вопрос.

— Нет, Коля, виртуоз — маг, добившийся выдающихся результатов в одном единственном заклинании. И, как правило, не преуспевший в других. Слышал о Шарме?

— Заклинание пятого ранга, вроде. Или шестого?

— Пятого, — подсказал Горчаков. — Создание у группы людей приятного впечатления о себе. В учебниках написано, что действует только на недомов, но, как видишь, Бабичев легко опровергает это.

Вот теперь до меня стало доходить. Мне казалось, что я даже разглядел еле заметную форму заклинания над конферансье. Ну, или мне так хотелось думать. В любом случае, это действительно многое объясняло. Вот только про подобных магов я раньше не слышал и в книжках не читал.

— Расскажи про виртуозов, — попросил я.

— Ну, кроме Бабичева я видел только еще одного, работал у моего отца погодником. Специализировался на выращивании клубники. У нас самая крупная в имении была. Но как маг был почти нулевка, на седьмой ранг еле сдал. Даже Кистеня сотворить не мог. Однако какая у него вырастала клубника…

— Так, стоять, а почему на тебя Шарм не действует?

Вместо ответа Горчаков расстегнул ворот мундира, выудил наружу несколько камней на тонкой тесьме и выбрал один из них.

— Защита от любого влияние на сознание. Понятно, что до определенного уровня. Но на Бабичева хватает. Папенька позаботился. Денег стоит уйму.

— Хорошо, а что тогда со мной? Почему я тут не бьюсь в экстазе?

— Ты — погрешность. При использовании каждого заклинания есть люди с повышенной сопротивляемостью к нему. Не знаю, если честно, от чего это зависит. Но если ты оглядишь трибуны, то заметишь — не все воспринимают Бабичева на ура.

Я последовал совету друга и действительно увидел несколько «паршивых овец» в общем стаде. Они выглядели, как ботаники на самой отвязной вечеринке года. То есть, явно недоумевали, зачем сюда пришли. Среди простолюдинов ими оказались толстая дородная бабища, сухонький дед и жилистый высокий мужик.

Забавно, что на трибуне напротив, взглядом я наткнулся на моложавого мужчину лет сорока в скромной и небогатой одежде. Видимо, дворянин, работавший каким-нибудь чиновником средней руки. На жизнь хватает, но не более. Он, заметив мой пристальный взгляд, тот почему-то виновато улыбнулся, будто стесняясь своей особенности и приподнял над головой шляпу с узкими полями. Я улыбнулся в ответ и повторил его жест, коснувшись фуражки.

— Но не будем затягивать. У нас сегодня несколько претендентов. Итак, Граф Шереметьев Александр Иванович, маг пятого ранга, бросил вызов Его Высокородию Булько Тарасу Никифоровичу, магу четвертого ранга.

Не знаю, какая кошка пробежала между претендентами, но глядели они друг на друга, как кровные враги. По мне, тут все было довольно очевидно. Ранги все-таки должны решать. Поэтому я оглядел тщедушного старика Шереметьева и мысленно сделал ставку на здорового и толстого Булько, мужчину не старше тридцати в гражданском мундире.

— Сходитесь, господа.

Противники приблизились, гневно сверля друг друга взглядами, а Бабичев тем временем что-то негромко им говорил. После чего вскинул руку и крикнул.

— Расходимся!

Маги развернулись и стали почти одновременно вышагивать, удаляясь от конферансье. Тот, впрочем, тоже поспешил убраться в сторону, чтобы не попасть под дружеский огонь.

Я насчитал пятнадцать шагов, когда претенденты почти одновременно развернулись. Шереметьев сделал это чуть быстрее и стал создавать заклинание. Булько, пусть и с некоторым опозданием, но занялся тем же. Что самое забавное, творили они одно и то же — Кольчугу.

В принципе, вполне логично. Надо в первую очередь обезопасить себя, а потом уже заниматься смертоубийством. Ну, или попыткой покалечить противника. Я прикинул арсенал пятого и четвертого ранга. Там много чего можно показать интересного. Так и произошло.

Первым ударил Шереметьев. Земля вокруг Булько вздыбилась, а самого здоровяка отбросило прочь. Я изумленно раскрыл рот — о таком заклинании в самоучителе не писали.

— Что это? — торопливо шепнул я Горчакову.

— Баллиста, — не отрывая взгляда от арены, ответил тот. — Похожее на Кистень, только площадь воздействия больше. Но Кольчуга должна справиться.

Так и получилось. Булько поднимался, по ходу создавая форму, а уже оказавшись на ногах, выбросил вперед руку. Нечто невидимое стало ее продолжением. Оно с ужасающим свистом рассекло воздух и ударилось о защиту Шереметьева. Старик едва покачнулся, но остался на ногах. Правда, ненадолго.

Его Высокородие дернул рукой, и граф, связанный невидимой силой, рухнул на спину, словно ему сделали подсечку, и заскользил по земле к претенденту.

— Плеть? — спросил я у Горчакова.

— Она самая, — чуть слышно ответил Илья. Казалось, он даже дышать перестал.

И тогда я увидел в деле опытного мага. Много ли найдется умельцев, которые в таком положении, когда тебя волокут, смогут создать заклинание? Шереметьев справился.

Вообще Тесак шестого ранга применялся исключительно для пробития препятствий. К примеру, мог сделать лаз в кирпичной стене. Я читал, что в первые годы после прихода магии им широко пользовались во время осад.

Но сейчас Шереметьев применил тесак по иному назначению. Он отсек Плеть, перекатился и тут же поднялся. Довольно резво для такого старичка. И именно теперь я понял, кто победит.

Да, Шереметьев был слабее в потенциале. В его арсенале имелось меньше заклинаний. Однако по его движениям я понял, что граф находится в превосходной физической форме. Что даже удивительно. А Булько был все же тяжеловат. Лишний вес сказывался.

Шереметьев помчался к противнику, словно молодой мальчишка, на ходу уворачиваясь от Кистеней. Лишь последний попал в него, заставив остановиться. Однако Кольчуга выдержала. И тогда старик применил Громовой шаг.

Земля взорвалась под Булько и тот вновь опрокинулся навзничь. Только на этот раз даже не предприняв попытку встать. Шереметьев создал форму, уже готовясь нанести решительный удар, когда над ареной взметнулся белый платок. Кто-то из секундантов Его Высокородия решил не ждать, чем закончится поединок. И по моему мнению, был решительно прав.

— У нас есть первый победитель! — взревел Бабичев, подскакивая к Шереметьеву и на всякий случай хватая его за руку. Чтобы ненароком не применил что-нибудь.

Я даже удивился, что конферансье возник будто из ниоткуда. Вот его не было и вдруг появился. Магия или я что-то прозевал?

Зрители встретили победителя неистовым ревом. Что-то мне начинало казаться, что дело тут совсем не в Шарме. Точнее, не только в нем. Просто именно здесь все наносное, ненужное, вся эта аристократическая шелуха слетела прочь, явив миру истинное лицо дворянства. Действительно, ничего не изменилось со времен Рима. Все та же жажда крови и зрелищ.

Кстати, о крови, она была. Я не понял, что именно случилось, но лицо Булько оказалось залито юшкой. Несколько лекарей сорвались с места, оказавшись среди пострадавших. И я рассмотрел свою знакомую.

Колдовали они недолго. Довольно скоро Его Высокородие сам поднялся на ноги и под шум толпы заковылял прочь.

— Сейчас несколько проходных боев, а потом уже поединок вечера, — прокомментировал Горчаков.

И оказался прав. Последующие схватки длились недолго и навевали, лично на меня, скуку. Если бы не Шарм Бабичева, который в нужный момент будоражил зрителей, участников давно бы закидали помидорами.

Ну, а на что смотреть, когда шестой ранг выходит против себе подобного? Обмен Кистенями даже без защиты. Кто первый попадет, кто быстрее скастует заклинание, тот и выиграл.

Однако финал оправдал все ожидания. Бабичев вышел в центр арены, с местами уже разрушенными ограждениями и начал говорить.

— Итак, финальный поединок нашего вечера. Его Светлость князь Галицкий Виктор Эммануилович, маг второго ранга, бросил вызов графу Ерохину Николаю Филипповичу, магу второго ранга. Напомню, оба господина занимают не последние должности в ведомстве господина Максутова.

Он сделал шутливое приветствие Игорю Вениаминовичу. Я не разглядел лица Максутова, лишь видел, как тот торопливо приглаживает усы, видимо, нервничал. А сам недоумевал. Нет, понятно дело поединки чести и оскорбление, которое можно смыть только кровью. Но две «двойки» из высшего магического эшелона, да еще под руководством Максутова. Неужели они не могли договориться? Не такое сейчас время, чтобы разбрасываться такими ценными кадрами.

Однако я стал приглядываться к претендентам. Галицкий оказался сухоньким мужчиной невысокого роста с прядью седых волос, зачесанных на лоб. Держался он скованно, будто прийти на поединок для него было смерти подобно. Мой тезка, граф Ерохин, выделялся на его фоне статью и молодостью. С его лица не сходило растерянное выражение, словно он сам не понимал, как именно здесь оказался. И оба претендента, само собой, были облачены в синие мундиры.

— Не нравится мне это, — тихо произнес Горчаков. — Как-то все неправильно.

Он не сказал, что именно было неправильно. Но и у меня сложилось какое-то предчувствие беды. Будто надо срочно удирать отсюда.

Претенденты по традиции сошлись, выслушали конферансье, выступавшего и в роли рефери, после чего стали расходиться друг от друга. А потом начал происходить форменный бедлам.

Ерохин повернулся первый, быстро плетя Эгиду и Панцирь. Один из улучшенных вариантов Кольчуги. Я с восхищением смотрел на действия мага второго ранга. Чтобы создать плетеное заклинание за столь короткий срок необходимо быть подлинным мастером. К тому же, Эгида всего лишь пятиранговое заклинание. Думаю, «на двойке» оно станет разительно отличаться в лучшую сторону.

Галицкий удивил. Я не понимал, какие манипуляции он совершает. Как не знал ни формы, ни сотворенное заклинания. Лишь ощущал невероятно сложные и мощные вибрации, исходящие от него. От арены веяло сильной, настоящей магией, способной на великие свершения.

Сердце в груди быстро заколотилось, словно это я сейчас стоял напротив Галицкого. И на меня должен был обрушиться его удар.

Именно в этот момент все пошло под откос. Один из сидевших неподалеку от Императора дворян, весьма нескладный, высокий, худой, в странном пенсне, подскочил и развернулся ко мне, ткнув пальцем, и закричал единственное слово: «Ирмер».

А следом на меня посмотрел Галицкий. От его взгляда в душе все похолодело. Так глядит на тебя палач перед казнью. С твердой решимостью привести приговор в исполнение.

И тогда вскочил Максутов. Я краем глаза видел его движение в стороне, но на мгновение показалось, что Игорь Вениаминович встал между мною и Галицким. В лицо ударил ветер, брызнули капли и пахнуло чем-то невероятно свежим, морским.

Закричали рядом, кто-то бросился наутек, споткнулся, упал, встал, побежал снова. Трибуны заходили ходуном, а ветер продолжал усиливаться, поднимая в воздух уже крупный сор и небольшие обломки от ограждения арены. Казалось, еще чуть-чуть и меня просто снесет прочь.

Первым успел среагировать брат Императора, некрасивый мужчина, гораздо ниже статного Романова. С его рук сорвался какой-то светящийся тысячами огней рой то ли бабочек, то ли пчел, которые с поражающей быстротой направились к Галицкому. Тот даже дернулся, видимо, думая защититься. На мгновение он ослабил контроль над заклинанием, и ветер стал стихать.

Но маг не закрылся полностью. Не накинул на себя Эгиду, хотя даже я понял — именно сейчас надо вешать защиту, чтобы выжить. А дождался, когда светящееся, будто живое облако достигнет его, окутает со всех сторон и закричал.

Хотя, это был не крик, а предсмертный вой человека, бьющегося в агонии. Ни до, ни после я не слышал, чтобы так орали. Казалось, именно сейчас душа вырывается наружу против воли ее обладателя. А огоньки все жгли Галицкого, превращая его в поджаренный кусок мяса.

Мундир истлел быстро, волосы превратились в свалявшуюся шапку, лицо потеряло человеческие очертания. В центре арены лежал обугленный труп, сожженный заживо буквально за считанные секунды. Я был настолько ошарашен, что даже не осознал до конца произошедшего.

Зато поняли остальные. Кого-то рвало прямо под ноги, дамы лишались чувств, где-то грубо ругались. Не растерялся только Бабичев, который сразу же побежал к одному из помощников и вернулся с плащом, накинув его на труп Галицкого.

Он заискивающе посмотрел сначала на Императора, потом на свояка, после чего громко, произнес.

— Дамы и господа, прошу Вас немедленно покинуть Ристалище. На сегодня поединки чести закончены.

И, судя по лицам собравшихся, судя по скорбному молчанию, его Шарм уже не действовал.