Заступница: Адвокат С. В. Каллистратова

«ДЕЛО» КАЛЛИСТРАТОВОЙ

1981 г. м-ца декабря, дня 24 ст. следователь Титов Прокуратуры города Москвы с соблюдением требований ст. ст. 168–171, 176, 177 УПК в присутствии понятых 1) Грибкова Николая Николаевича прож. ул. Кожевницкая, дом 5, кв. 58 2) Наикиной Любови Александровны прож. Московская обл., г. Калининград, пос. Первомайский, ул. Советская, дом 31 на основании ордера постановление от 24 декабря 1981 года выданного прокурором города Москвы по следственному делу 49129/65-81 произвел обыск у гр-на Каллистратовой Маргариты Александровны проживающей г. Москва, ул. Удальцова, дом 10, кв. 131, где были изъяты документы Московской Хельсинкской группы, письма и многое другое. Перед началом производства обыска Каллистратова М. А. была ознакомлена с постановлением от 24 декабря 1981 г. и Каллистратовой было предложено выдать литературу, документы и материалы, содержащие заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй. На данное предложение гр-ка Каллистратова ответила, что у нее не имеется каких-либо документов, порочащих советский государственный и общественный строй.

После этого в квартире Каллистратовой М. А. был произведен обыск, в результате которого обнаружено и изъято:

1. Блокнот «Еженедельник» в красной обложке

2. Записная книжка в темно-синей обложке

3. Алфавит в светло-синей обложке

4. Записная книжка в темно-красном переплете

5. Алфавит в темно-синей обложке

6. 6 (шесть) писем из Франции на имя Каллистратовой М. А.

7. 2 (два) письма из Польши на имя Каллистратовой М. А.

8. Письмо в конверте Каллистратовой М. А. от Каллистратовой С. В.

9. Конверт на имя Широкова Ю. М. от Толоконникова Г.

10. Документ на Каллистратову М. А. на въезд во Францию на 12 (двенадцати) листах в целлофановом пакете

11. Приглашение во Французское посольство на первое апреля 1981 г. на 1 листе

12. Перепечатанное собрание сочинений Н. Гумилева (том 1) издательство… Вашингтон, 1962 г. в 20 подборках

13. Отпечатанные на машинке «Песни» А. Галича. СВОХ 1973 г. на 8 листах

14. Стихи Н. Горбаневской «Не спи на закате», август-декабрь 1974 г. в самодельном переплете желтого цвета на 54 листах

15. Перепечатанные стихи А. Галича «Кадыш» 1970 г. в самодельном переплете на 16 листах

16. Самодельная брошюра в белом переплете «Избранные дацзыбао» на 24 листах

17. Магнитофонная кассета с пленкой тип А 4402-6 (тип 10) 210 метров. На упаковке имеется подпись: Галич

18. Магнитофонная пленка на металлической катушке в картонной упаковке оранжевого цвета

19. Лист с текстом на иврите и с переводом с иврита о посадке деревьев в Израиле в честь адвоката Каллистратовой — на 2-х листах

20. 3 листа бумаги с французским текстом

21. Клочок бумаг с адресом Якубенко

22. Пишущая машинка «Эрика» зеленого цвета 51570 в сером футляре с русским шрифтом

23. Пишущая машинка «Эрика» зеленого цвета 17205 с латинским шрифтом в сером футляре.

Гражданка Каллистратова М. А. после проведения обыска заявила, что обнаруженные материалы, письма и вещи никаких измышлений, порочащих советский государственный строй не содержат и что их изъятие она считает незаконным; других заявлений, замечаний и протестов о проведении обыска она не имеет.

Каких-либо замечаний и заявлений от понятых не поступило.

Обыск начат в 8 час 30 мин, окончен в 14–00.

Протокол прочитан следователем вслух, записано верно.

Понятые: 1) Грибков

2) Наикина

Ст. следователь Титов

Копию протокола получила 24/XII-81 г. Каллистратова.

26.04.82 г. С. В. Каллистратова была вызвана повесткой в Мосгорпрокуратуру к 12-ти часам на допрос к следователю Ю. А. Воробьеву по делу 12948/65-81.

Следователь: «Вам предъявляются две пишущие машинки: «Ундервуд»… и «Москва»… которые изъяты у вас на обысках. Принадлежат ли эти машинки вам? Печатали ли вы на этих машинках какие-либо документы Хельсинкской группы? Печатал ли эти документы кто-либо другой на этих машинках?

Каллистратова: Машинка «Ундервуд» принадлежит мне лично. На все остальные вопросы отвечать отказываюсь.

Следователь: Вам предъявляется пишущая машинка «Ремингтон»… изъятая 24.12.81 г. на обыске у Кизелова. Принадлежит ли эта пишущая машинка вам? Печатали ли вы на ней или кто-либо документы группы «Хельсинки»?

С.В.: Отвечать отказываюсь.

Следователь: Почему вы отказываетесь отвечать?

С.В.: Потому что отказываюсь принимать участие в этом деле.

Следователь: Вам предъявляются две пишущие машинки, обе марки «Эрика», изъятые на обыске у вашей дочери Каллистратовой М.А…. Кому они принадлежат? Печатали ли вы на этих машинках документы Хельсинкской группы? Печатала ли на них эти документы когда-либо ваша дочь?

С.В.: Машинки эти приобретены мужем моей дочери, покойным профессором МГУ Ю. Широковым. Я печатала на этих машинках только документы о жилплощади, садовом участке. Кроме того, эта машинка использовалась моей дочерью и моим покойным зятем для печатания и перепечатки их научных работ.

(Без протокола. Следователь: вы уверены, что вы и ваша дочь действительно ничего не печатали на этих машинках? С.В.: Почти уверена, но какое-то сомнение есть.)

Следователь: Вам предъявляется текст, написанный от руки (копия документа 121 МГХ о годовщине высылки Сахарова. — Сост.). Вы ли писали этот текст?

С. В. Отказываюсь отвечать.

(Без протокола. Следователь: Ясно же, что ваша рука… С.В.: Вот и устанавливайте сами.)

После допроса С. В. Каллистратова спросила следователя, определило ли следствие за четыре месяца (с 24.12.81), против кого возбуждено дело. Воробьев ответил, что не секрет, и показал папку с надписью «Наблюдательное производство по делу Каллистратовой С. В.» — дело это возбуждено 23.12.81 по мотивам «распространения заведомо ложных измышлений…» С. В. Каллистратова удивилась, что за четыре месяца еще не решено, предъявлять ли ей обвинение или нет, и предположила, что следствие ждет указаний. Следователь сказал: «Ну, пока все, Софья Васильевна… Я вызову вашу дочь».

Допрос С. В. Каллистратовой 6 сентября 1982 г.

Следователь Воробьев предъявил С. В. Каллистратовой постановление о назначении экспертизы машинописи и почерка от 2 мая 1982 г.

С. В. Каллистратова записала в протокол: «Так как постановление о назначении экспертизы предъявлено мне только сегодня, 6.09.82 г., а заключение экспертизы уже получено, я была лишена возможности пользоваться правами, предоставленными законом обвиняемому».

Далее были составлены два одинаковых протокола об ознакомлении обвиняемой с актами экспертизы машинописи и почерка С. В. Каллистратовой.

В протоколах она записала: «С заключением экспертизы ознакомлена, показаний давать не буду».

Затем следователь составил протокол о назначении меры пресечения — у С. В. Каллистратовой была отобрана подписка о невыезде.

Наконец Воробьев оформил протокол допроса обвиняемой от 6.09.82 г.

Вопрос: Вам предъявлено обвинение. Какие показания вы хотите дать по существу дела?

Ответ: Никаких показаний давать не буду.

В тот же день в 15 час. следователь Воробьев предъявил С. В. Каллистратовой постановление о привлечении в качестве обвиняемой на пяти машинописных страницах. В постановлении было написано: «…Являясь на протяжении длительного времени членом так называемой нелегальной «Московской группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР», в 1978-81 гг. лично и совместно с другими лицами систематически изготовляла, размножала и распространяла среди своего окружения «документы» указанной группы, в которых помещала заведомо ложные сведения, которые вообще не имели места в жизни, либо излагала отдельные явления в явно искаженном виде, имея при этом цель опорочить, выставить в отрицательном свете либо в целом весь советский государственный и общественный строй, либо исказить сущность и функционирование отдельных государственно-правовых институтов, отдельных звеньев государственной и общественной системы.

В тот же период поддерживала преступные отношения с рядом аккредитованных в Москве иностранных корреспондентов капиталистических стран, через которых направляла указанные «документы» для массового распространения во враждебных Советскому Союзу целях на Запад, где они были активно использованы антисоветскими антикоммунистическими организациями, издательствами и радиостанциями во враждебной нашей стране пропаганде.

Так: 08.12.78 г. совместно с Осиповой и другими лицами подготовила и передала за границу для широкого распространения документ 69 (30 лет Всеобщей декларации прав человека), в котором содержатся клеветнические измышления о наличии в СССР узников совести, психиатрических репрессий по политическим мотивам, национальной и идеологической дискриминации в труде и образовании, несоблюдении тайны переписки и неприкосновенности жилища, гонениях за убеждения.

Док. 86 б/д — Судебные расправы, 89 от 20.05.79 г. — Психиатрия, 91 июль 79 г. — Эмиграция, 111 03.11.79 г. — Правозащитное движение, 117 06.01.80 г. — то же, 118 19.01.80 г. — Верующие, 119 21.01.80 г. — Афганистан, 120 29.01.80 г. — Поляк, 121 29.01.80 г. — Сахаров, 122 15.02.80 г. Эмигранты, 124 19.03.80 г. — Суды, 132 26.05.80 г. — Фабрикация уголовных дел, 133 28.95.80 г. — Гражданские свободы, 140 09.08.80 г. — Нарушение Хельсинкского Акта, 141 23.09.80 г. — Верующие, 142 25.09.80 г. — О жалобах, 143 сентябрь 80 г. — Инакомыслие, 144 02.10.80 г. — Суды, 145 10.10.80 г. — Суды, право на защиту, 147 13.11.80 г. — Суды, 148 13.11.80 г. — Повторные суды, 150 12.12.80 г. — Суды».

Список документов приведен не до конца. Их названия в постановлении о привлечении в качестве обвиняемой приведены в формулировке следователя. С. В. Каллистратовой инкриминированы документы Московской группы «Хельсинки» с 69 по 181 c отдельными пропусками, а также написание статьи о ссылке академика А. Д. Сахарова «Беззаконие».

С. В. Каллистратова расписалась в прочтении постановления. Был составлен протокол ознакомления с постановлением о привлечении в качестве обвиняемой.

Вопрос: Вам предъявляется обвинение. Понятно ли оно вам? Признаете ли вы себя виновной?

Ответ: В чем меня обвиняют — мне понятно. Виновной себя не признаю, показаний давать не буду.

Следователь предложил С. В. Каллистратовой искать адвоката — и, по возможности, быстрее — для проведения процедуры окончания следствия выполнения требований ст. ст. 201–203 УПК РСФСР.

С. В. Каллистратова сказала, что будет знакомиться с делом с адвокатом, которого найдет в течение трех дней, даст ему телефон Воробьева, и они договорятся.

Вся процедура продолжалась около 1,5 часов. С. В. Каллистратова заключила договор с адвокатом Е. А. Резниковой.

В тот же день Воробьев допросил Т. Трусову.

Вопрос: Знакомы ли вы с С. В. Каллистратовой, как можете ее охарактеризовать? (и далее, по устному настоянию свидетельницы): вам разъясняется, что вы вызваны в качестве свидетеля по уголовному делу С. В. Каллистратовой, обвиняемой в изготовлении и распространении материалов, содержащих заведомо ложные клеветнические измышления, и т. д. по ст. 190-1 УК РСФСР.

Ответ: Мне кажется, что словосочетание «заведомо ложные измышления», синонимичным которому является слово «клевета», не может быть применено к С. В. Каллистратовой, человеку, безусловно, абсолютно честному, порядочному. Я считаю заведение дела по ст. 190-1 против С. В. Каллистратовой несправедливым. Заведение такого дела — это, на мой взгляд, или профессиональная ошибка, или заведомое нарушение закона. Кроме того, заведение дела против 75-летней больной старухи я нахожу просто бесчеловечным. Не хочу принимать в этом никакого участия.

Вопрос: Как вы оцениваете деятельность «Московской группы «Хельсинки»»?

Ответ: Я считаю появление такого рода группы и закономерным, и полезным (см. работу Ленина «Государство и революция»).

Вопрос: Читали ли вы документы Московской группы «Хельсинки»?

Ответ: См. ответ на первый вопрос.

Вопрос: Видели ли вы подпись С. В. Каллистратовой под подобными документами?

Ответ: См. ответ на первый вопрос.

После этого следователь поинтересовался без протокола: «Наверное, дальше задавать вопросы бесполезно?» Трусова ответила: «Разумеется».

Допрос продолжался около 20 мин.

Допрос Ю. А. Шихановича 6 сентября 1982 г.

На допрос к следователю Мосгорпрокуратуры Воробьеву был вызван Ю. Шиханович.

Вопрос: Давно ли вы знакомы с С. В. Каллистратовой, как можете ее охарактеризовать?

Ответ: С Каллистратовой я знаком очень давно, не помню, с каких пор. Я знаю ее как кристально честного человека, как бесстрашного, честного человека, который высказывает свое мнение независимо от того, к каким последствиям это приведет. Поэтому обвинение С. В. Каллистратовой в «клеветнических измышлениях» я считаю ложным, более того, заведомо ложным, и люди, предъявившие ей это обвинение, знают, что оно ложное. По всему вышесказанному я прошу привлечь этих людей к уголовной ответственности по ст. 176 УК РСФСР и отказываюсь отвечать на какие-либо вопросы по «делу Каллистратовой».

Вопрос: Что вы думаете о деятельности так называемой группы «Хельсинки» и выпущенных ею документах?

Ответ: Отвечать отказываюсь.

Вопрос: Почему вы считаете, что обвинение, выдвинутое против Каллистратовой, по вашему мнению заведомо ложное?

Ответ: Потому что я не считаю людей, выдвинувших это обвинение, дураками.

Вопрос: Знакомила ли вас С. В. Каллистратова с документами группы «Хельсинки»? Предлагала ли вам подписывать или собирать для них материалы?

Ответ: Отказываюсь отвечать.

Вопрос: Что вам известно о роли С. В. Каллистратовой в деятельности группы «Хельсинки»?

Ответ: Отказываюсь отвечать.

С. В. Каллистратова явилась в Мосгорпрокуратуру 10.09 со своим адвокатом Е. А. Резниковой для выполнения требований ст. ст. 201–203 УПК РСФСР, причем адвокат приехала на два часа раньше и приступила к чтению дела. Около 12 часов приехала С. В. Каллистратова. Почти одновременно следователь Воробьев пришел в кабинет, где адвокат знакомилась с делом, извинился перед ней и обвиняемой — С. В. Каллистратовой и сказал, что окончание предварительного следствия откладывается до конца сентября.

В десятых числах октября следователь Мосгорпрокуратуры Ю. А. Воробьев сообщил адвокату Е. А. Резниковой, что дело С. В. Каллистратовой приостановлено. (Уголовное дело по советскому законодательству может быть приостановлено только в двух случаях: 1) Обвиняемый скрылся; 2) Обвиняемый тяжело болен.)

Среди тех, кто подвергается преследованиям за деятельность в защиту прав человека, последние годы я все чаще слышу имя Софьи Васильевны Каллистратовой, адвоката, члена Московской Хельсинкской группы. Недавно у нее был третий обыск. Получилось так, что я до сих пор не выступал в ее поддержку. Причина тут чисто психологическая — Софья Васильевна настолько «своя», что выступать за нее — это почти что выступать за самого себя. А она продолжает активно действовать в защиту других и очень мало афиширует собственное положение. И все же нам пора подумать об этом. Три обыска в СССР не шутка.

За плечами у Софьи Васильевны десятилетия активной работы в адвокатуре, активной борьбы за справедливость. Кто-то из диссидентов или зарубежных друзей иронически усмехнется, исходя из предвзятых представлений о советском адвокате. Но дело обстоит именно так. На счету у этой женщины немало спасенных человеческих судеб. В конце 60-х годов она одна их тех адвокатов, которые берутся защищать диссидентов. Софья Васильевна делает это с блеском, отдавая всю душу. И не менее важна для подзащитных ее человеческая теплота, когда она встречается с ними после многих месяцев изоляции в тюрьме для подследственных. Положение ее становится все более трудным. А она все тесней связывает себя с гласной открытой борьбой за права человека — естественно и просто продолжая свою жизненную линию. И вот она член Хельсинкской группы.

Я лично знаю Софью Васильевну вот уже более десяти лет. Много лет она несла добровольно принятое на себя бремя — помогать мне в переписке с людьми, обращающимися за юридической помощью. В большинстве это были люди, отчаявшиеся добиться справедливости в других местах — старики, не имеющие пенсии или жилья, несправедливо осужденные — жертвы судебных ошибок и предвзятости, а иногда и самооговора в результате избиений или страха, несправедливо уволенные с работы и другие преследуемые. Это действительно была трудная и мучительная работа, в которую Софья Васильевна вносила много знаний, человеческой теплоты, такта и своеобразного жизненного опыта. А я носил ей такие письма целыми авоськами. Архив переписки по этим делам отобран у нее на обыске, так же как и документы ее законной открытой общественной деятельности.

Я призываю честных людей во всем мире и в первую очередь юристов выступить в защиту замечательной женщины, так много сделавшей и делающей для других во имя справедливости и добра.

Главам правительств, подписавших Хельсинкский заключительный акт, главам делегаций, участникам Мадридского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, Международной ассоциации адвокатов, Ассоциации адвокатов Америки и Канады

Тревожные вести из Москвы. Нависла угроза ареста над Софьей Васильевной Каллистратовой. Три обыска с изъятием архивов, личной переписки и книг, вызовы в КГБ — это не шутки. Чем же навлекла на себя гнев властей эта семидесятипятилетняя тяжело больная женщина, пенсионер, адвокат по профессии?

Мы лично знаем ее с 1967 г. В мае 1970 г. она блестяще защищала Петра Григоренко на ташкентском процессе. Ее заявление по поводу заключения психиатрической экспертизы Григоренко Институтом им. Сербского получило мировую известность и послужило одним из оснований для решения международной конференции психиатров в Гонолулу об осуждении советской практики злоупотреблений психиатрией в политических целях. С. Каллистратова защищала также Наталью Горбаневскую и Ивана Яхимовича, которых психиатрическая экспертиза признала, как и Григоренко, невменяемыми.

Все мы знаем и любим Софью Васильевну. Это человек большой души и адвокат Божией Милостью.

Трудной дорогой шла она по жизни. Взявшие власть большевики не только уничтожили законы Российской империи, но и растоптали римское право. Презумпцию невиновности подменили презумпцией виновности: не обвинение обязано было доказать вину подсудимого, а он — свою невиновность. Состязательность из процесса удалили.

По господствующей теории защитник обязан был помогать обвинению, вместо защиты обвиняемого лишь просить о снисхождении к нему. Нарушителей строго карали. Поэтому подавляющее большинство адвокатов уклонялось от участия в политических процессах. Но жизнь требовала другого.

Правозащитное движение, громко заявившее о себе в 60-е гг., подвергалось жестоким ударам. Требования правозащитников соблюдать законы не содержало состава преступления, однако правительство не могло допустить раскрытия того факта, что оно правит методами произвола. Начались аресты. Но так как арестованные не совершали уголовно наказуемых преступлений, их судили по сфабрикованным обвинениям.

Чтобы бороться с юридическим крючкотворством, нужна была искушенная в юриспруденции защита. И она появилась. Адвокаты — Каллистратова, Каминская, Золотухин, Залесский, Ария, Монахов, Резникова, Швейский, Сафонов и еще не стали брать на себя защиту в таких делах, смело разоблачая фальсификации, и требовали оправдательного приговора. Суды, не считаясь с разоблачениями, выносили несправедливые жестокие приговоры, но разоблачения не пропадали даром. «Самиздат» создал и двинул в мир огромную правозащитную разоблачительную литературу, которая пригвоздила советскую судебную практику к позорному столбу. Иногда удавалось добиться оправдания или переквалификации обвинения на статью уголовного кодекса с меньшими сроками заключения.

Софья Васильевна как адвокат пользуется огромным авторитетом. Уйдя на пенсию, она, несмотря на тяжелую сердечную болезнь, продолжает оказывать юридическую помощь, консультируя тех, кто к ней обращается. А обращаются многие. Это и академик Сахаров и другие правозащитники, и просто труженики. Вступлением в Московскую Хельсинкскую группу Софья Васильевна подчеркнула законность создания и деятельность всех Хельсинкских групп и их правозащитный характер. Вся ее жизнь — подвиг во имя торжества закона. За это ее и хотят покарать те, кто правит, опираясь на произвол.

Адвокаты мира! Все люди, не желающие терпеть произвол! Поднимите голос протеста против подготавливаемой расправы над Софьей Васильевной Каллистратовой, мужественной защитницей людей от беззакония. Защитите защитника!

Зинаида и Петро Григоренко, Вероника и Юрий Штейн, Татьяна и Валентин Турчины, Светлана и Владлен Павленковы, Джемма и Паве Сарра и Борис Закс, Майя и Павел Литвиновы, Людмила и Сергей Со Надия Свитлычна, Владимир Буковский, Николай Вильямс, Борис Дорен, Екатерина Милютина, Виктор Боровский, Сергей Мюге, Юрий Ярым-Агаев, Галина и Ольга Гастевы,

Открытое письмо

Софью Васильевну Каллистратову, известного адвоката и правозащитника, ждет суд. В течение 15 лет — того же срока, что существует правозащитное движение в СССР, она мужественно выступала в защиту законности не только как адвокат, выполняющий свой профессиональный долг, но и как человек, для которого превыше всего гуманность и честь.

Она защищала многих правозащитников: Хаустова, Яхимовича, Григоренко, Горбаневскую, Делоне, группу крымских татар, Нашпица, Шапиро, Малкина и др. Фактически за эту благородную деятельность ее выпроводили на пенсию и отчислили из Московской коллегии адвокатов.

Софья Васильевна — один из старейших (с 1977 г.) членов Московской группы «Хельсинки», положившей начало всемирному движению общественного контроля над выполнением Хельсинкских соглашений, подписанных и нашим государством. Ныне, когда в СССР разгромлены все Хельсинкские группы, когда жестоко преследуется всякая попытка правозащитной деятельности, органы КГБ, очевидно, сочли момент подходящим, чтобы окончательно расправиться с Каллистратовой.

В течение многих месяцев ее систематически мучали допросами и обысками. Сегодня Софье Васильевне предъявлено обвинение по ст. 190-1 УК РСФСР. Ей инкриминируются документы, рассылавшиеся Московской группой «Хельсинки» правительствам всех стран, подписавшим Заключительный Акт, и прежде всего советскому правительству. Это означает угрозу лишения свободы, отрыва от семьи — дочери, внуков, правнуков — в тяжелейших условиях заключения или ссылки.

Случайно или преднамеренно это совпало с кануном ее 75-летия.

Старый, тяжело больной человек, переживший инфаркт, инсульт, представляет, очевидно, по мнению властей, великую угрозу государству.

Неужели никто, кроме небольшой группы ее друзей, не выступит в ее защиту? Неужели мировое общественное мнение допустит и эту расправу!?

Раиса Лерт, Георгий Владимов, Татьяна Трусова, Елена Боннэр, Алексей Смирнов, Андрей Сахаров, Юрий Кублановский, Владимир Тольц, Ида Фридлянд, Борис Смушкевич, Сергей Ходорович, Наталья Насина, Валерий Борщов, Юрий Шиханович, Александр Грибанов

Следователь по особо важным делам Прокуратуры г. Москвы Пономарев Г. В., рассмотрев материалы уголовного дела 49129/66-81 по обвинению Каллистратовой Софьи Васильевны по статье 191-1 УК РСФСР

Установил:

Настоящее уголовное дело возбуждено прокуратурой г. Москвы 23 декабря 1981 года по материалам, поступившим из УКГБ СССР по г. Москве и Московской области. В результате проведенного расследования установлено, что проживая в г. Москве гр-ка Каллистратова С. В., являясь на протяжении длительного периода времени членом нелегальной Московской группы «Содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР», лично и совместно с другими лицами изготавливала, размножала и распространяла «документы» указанной группы, в которых помещала заведомо ложные сведения, которые либо вообще не имели места, либо излагались в явно искаженном тенденциозном виде, с целью опорочить советский государственный и общественный строй и отдельные звенья советской государственной и общественной системы.

Составленные и размноженные материалы в виде «документов» группы распространялись Каллистратовой и другими лицами как на территории СССР, так и передавались через зарубежных корреспондентов и нелегально переправлялись через границу, где распространялись зарубежными антисоветскими издательствами, организациями и радиостанциями типа «Посев», радио «Свобода» и др. во враждебной нашей стране пропаганде.

Так в декабре 1978 года Каллистратова совместно с Осиповой Т. И. и другими лицами изготовила и распространила так называемый документ 69 под названием «30 лет Всеобщей декларации прав человека», в котором содержатся клеветнические измышления о наличии в СССР «узников совести», психиатрических репрессий по политическим мотивам, национальной и идеологической дискриминации в труде и образовании и др. В последующий период 1978–1981 гг. Каллистратова С. В. принимала активное участие в изготовлении и распространении других аналогичных документов за 86, 89, 91, 92, 111, 117, 118, 121, 122, 124, 132, 133, 140–145, 147, 148, 150, 151, 153, 154, 155, 157, 158, 159, 160, 162–164, 169, 172, 175, 177, 178, 180, 182, 183, 185, 186, 190 (от 22 декабря 1981 года), в которых также содержались клеветнические, порочащие советский государственный и общественный строй измышления, в частности, о якобы имеющих место преследованиях верующих, нарушениях гражданских прав, «подавлении независимости Афганистана», «удушении журнала «Поиски»», «беззаконии, допущенном в отношении Сахарова», фабрикации уголовных дел, осуждении невиновных и т. п. Таким образом, более чем в 50 документах непосредственное участие в изготовлении и распространении которых принимала Каллистратова, содержится клевета на советский государственный и общественный строй.

Вина Каллистратовой С. В. в совершении преступления, предусмотренного ст. 190-1 УК РСФСР полностью подтверждается собранными по делу доказательствами, в том числе:

— результатами проведенных по делу обысков у Каллистратовой и ее окружения, при которых изъяты пишущие машинки, принадлежащие ей, а также рукописные и машинописные тексты названных «документов»;

— заключениями криминалистических экспертиз, что большинство из представленных текстов напечатано в большом количестве экземпляров на изъятых пишущих машинках;

— заключениями криминалистических рукописных экспертиз, что ряд рукописных текстов «документов», подготовленных материалов, а также рукописных правок машинописных текстов исполнены рукой Каллистратовой С. В.;

— приобщенными к делу текстами указанных «документов», изъятых при проведении обысков у других лиц, а также выписками из стенограмм радиопередач зарубежных радиостанций и опубликованными на Западе текстами тех же документов, где прямо указано, что автором или одним из авторов является Каллистратова С. В.

На основании собранных доказательств 6 сентября 1982 года Каллистратовой С. В. предъявлено обвинение по ст. 190-1 УК РСФСР, которая отказалась от дачи личных показаний по делу, однако не отрицала в период следствия своей личной причастности к изготовлению и распространению инкриминируемых ей документов.

Избранная мера пресечения — подписка о невыезде.

Собранными по делу характеризующими документами установлено, что Каллистратова С. В., 1907 года рождения, пенсионерка, ранее не судима, по месту жительства жалоб на нее не поступало, на учете в психоневрологическом диспансере не состоит.

23 декабря 1982 года уголовное дело в отношении Каллистратовой С. В. приостановлено на основании ст. 195 п. II УКП РСФСР в связи с ее заболеванием. Из приобщенных к делу медицинских документов, в частности, истории болезни поликлиники 92 Киевского РЗО г. Москвы по месту жительства установлено, что Каллистратова С. В. находится под постоянным амбулаторным наблюдением по состоянию здоровья, последние годы неоднократно находилась на стационарном лечении в больнице.

27 августа 1984 года настоящее уголовное дело возобновлено производством и в результате проведенной проверки установлено, что по сообщению из Управления КГБ СССР по Москве и Московской области с момента приостановления уголовного дела Каллистратова С. В. прекратила свою преступную деятельность.

Учитывая возраст Каллистратовой С. В., которой в настоящее время 83 года, ее состояние здоровья, установленное имеющимися в деле справками медицинских учреждений, а также, принимая во внимание прекращение ею распространения клеветнических, порочащих советский государственный и общественный строй документов, следствие считает возможным в настоящее время прекратить в отношении нее уголовное дело вследствие изменения обстановки, признав, что Каллистратова С. В. перестала быть общественно опасным лицом.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 6 УПК РСФСР

Постановил:

Прекратить уголовное дело в отношении Каллистратовой С. В. 19 сентября 1907 года рождения, уроженки с. Александровка Рыльского района Курской области, беспартийной, образование высшее, разведенной, пенсионерки, проживающей в г. Москве, ул. Воровского, дом 18, кв. 17, ранее не судимой, вследствие изменения обстановки.

Следователь по особо важным делам Пономарев Г. В.

«Согласен»

Зам. прокурора г. Москвы ст. советник юстиции Еженкин В. П.

Ваш 18-65-81 Прокурору г. Москвы от 4 ноября 1987 г. от Каллистратовой Софьи Васильевны <…>

9 октября 1987 года я обращалась к начальнику следственного отдела Вашей прокуратуры с заявлением о возврате мне имущества, изъятого у меня при обысках.

Ответа на свое заявление я до настоящего времени не получила. Начальник следственной части В. П. Конин прислал мне копию своего ответа на заявление моей дочери Каллистратовой М. А.

Я дееспособный человек, мое заявление не имеет никакого отношения к моей дочери, и я должна по закону получить индивидуальный вразумительный ответ со ссылкой на соответствующие законы.

Прошу Вас исполнить мою законную просьбу и не вынуждать меня искать пути обращения к общественности с использованием осуществляемой в настоящее время гласности и законности.

Ваш 18-65-81 Прокурору г. Москвы от 7/XII-87 г. от Каллистратовой Софьи Васильевны <…>

В конце ноября 1987 года я направила Вам жалобу на действия начальника следственной части прокуратуры г. Москвы В. П. Конина.

Вместо проверки жалобы и принятия соответствующих мер Вы передали мою жалобу на действия В. П. Конина ему же самому. Отношением от 7/XII-87 г. 18-65-81 В. П. Конин сообщил мне, что его действия не нарушают закона. Однако добавил: «В настоящее время по Вашему заявлению проводится проверка с целью установления местонахождения изъятых ранее материалов, о результате которой Вам будет сообщено дополнительно».

Вот уже скоро полгода я жду дополнительного сообщения. Сколько ждать еще? А вопрос очень простой. При обыске 24/XII-81 по делу 49129/65-81 у меня был изъят ряд вещей и материалов. Они находились в Вашей прокуратуре. Кроме того, в Вашу же прокуратуру были переданы вещи и материалы, изъятые при обысках следственного отдела КГБ г. Москвы (подробно об этом в моем заявлении от XI-1987 г.).

6/IX-82 года мне было предъявлено обвинение по статье 190-1 УК РСФСР. Через несколько дней мне было устно сообщено, что дело приостановлено. С тех пор производство по делу не возобновлялось.

В соответствии с ч. V ст. 195 УПК РСФСР и п. 3 ст. УК РСФСР мое дело по ст. 190-1 УК РСФСР, приостановленное и не возобновленное в течение 5-ти лет, должно быть прекращено.

Следовательно, мне должны возвратить все изъятое при обысках имущество.

Это имущество должно храниться до прекращения дела, и почему следственной части Вашей прокуратуры потребовалось полгода для выяснения вопроса, где это имущество, — понять невозможно.

Прошу Вас дать мне исчерпывающий ответ на вопрос, где и когда я могу получить свое имущество.

Ваш 18-65-81 Первому заместителю от 24.06.88 прокурора г. Москвы Ю. А. Смирнову от Каллистратовой Софьи Васильевны <…>

Возвратясь с дачи, я нашла дома подписанное Вами письмо от 24/VI-88 г. Содержание этого письма указывает на противоправность действий должностных лиц прокуратуры. Прежде чем обратиться с жалобой в вышестоящие инстанции, я хочу попытаться добиться от Вас устранения допущенных нарушений.

I. Никакого уведомления о прекращении уголовного дела против меня 31/VIII-1984 г. по основаниям ст. 6 УПК РСФСР я не получала и очень сомневаюсь, что оно мне было послано. Я прошу: а) Сообщить мне, когда (точную дату), из какого отделения связи, по какой квитанции (номер и дата) было отправлено мне извещение. Эти сведения необходимы мне для возбуждения претензии к почте. б) Выслать мне копию постановления о прекращении уголовного дела, так как я категорически не согласна с мотивами прекращения дела (ст. 6 УПК РСФСР) и хочу это постановление обжаловать и требовать рассмотрения дела в суде по существу.

Обращаю Ваше внимание на то, что я 5 лет ждала истечения сроков, предусмотренных ч. V ст. 195 УПК РСФСР, п. 3 ст. 48 УК РСФСР для прекращения приостановленного дела и только в октябре 1987 года обратилась в прокуратуру с требованием о возврате мне изъятых при обысках вещей и материалов. 8 месяцев потребовалось Вашему аппарату для разрешения столь простого вопроса, и в письмах от 4/XI-87 г. и от 7/XII-87 г. начальник следственного отдела В. П. Конин ни словом не обмолвился о том, что уголовное дело против меня прекращено еще в 1984 году и что об этом было послано извещение.

II. В третий раз (теперь уже в Вашем письме) мне сообщается, что пишущие машинки возвращены моей дочери в апреле 1983 года.

Я уже писала дважды, что до этих машинок мне нет никакого дела, они не мне принадлежат и не у меня изъяты. Сообщите, где мои машинки, изъятые у меня при обысках, произведенных следователем УКГБ СССР по г. Москве Капаевым и переданные впоследствии в следственный отдел прокуратуры г. Москвы. Вы пишете, что сведений о поступлении в прокуратуру г. Москвы «иных материалов», «изъятых в ходе других обысков», не имеется. Это неправда. Вас ввели в заблуждение работники Вашего аппарата. Во-первых, Ваш следователь Воробьев мне лично сказал, что все изъятое у меня при обысках КГБ передано ему. Во-вторых, я сама лично видела в кабинете у Ю. А. Воробьева свои пишущие машинки «Ундервуд» и «Москва», а также чемодан с письмами, адресованными академику Сахарову, и другие материалы, изъятые у меня при обысках следователем КГБ Капаевым. В-третьих, следователь Воробьев проводил экспертизу изъятых у меня машинописных материалов на предмет установления, какие из них напечатаны на моих машинках «Ундервуд» и «Москва». Акт экспертизы в деле. Экспертизу нельзя было бы провести, если бы этих машинок не было у следователя.

III. Вы сообщаете мне, что изъятые у меня при обысках «материалы переданы для изучения в УКГБ СССР по г. Москве» и обратно не поступали. Неужели Вы не понимаете, какое свидетельство о беззаконии, совершенном мосгорпрокуратурой, Вы подписали? Как была решена судьба вещественных доказательств и изъятого у меня имущества в постановлении о прекращении дела (ст. 209 УПК РСФСР)? Почему вещи и материалы, принадлежащие лично мне, являющиеся моей собственностью, подлежащие возврату мне (п. 4 ст. 86 УПК РСФСР) без моего ведома и согласия передаются в УКГБ СССР по г. Москве «для изучения»? Какое указание в каком законе или нормативном акте дало право прокуратуре так бесцеремонно распорядиться моим личным имуществом?

Если прокуратура незаконно распорядилась моим имуществом, то прокуратура же должна позаботиться о возврате мне моей собственности.

Уголовное дело против меня было возбуждено при полном отсутствии законных оснований. Меня привлекли к уголовной ответственности за то, что я говорила и писала то, что сейчас миллион людей говорят с больших и малых трибун, пишут в журналах и газетах.

Я никакого преступления не совершала, и прекращение моего уголовного дела по ст. 6 УПК РСФСР — продолжение беззакония.

Я требую выслать мне сведения об отправке извещения о прекращении дела, а также копию постановления о прекращении уголовного дела.

Я требую вернуть изъятое у меня при обыске имущество. Надеюсь, что для рассмотрения этих требований не потребуется многомесячной волокиты.

Ваш 49129/65-81 Прокурору г. Москвы Л. П. Баранову от Каллистратовой Софьи Васильевны <…>

Только теперь мне стало известно, что уголовное дело, по которому мне было предъявлено обвинение по ст. 190-1 УК РСФСР, возбужденное еще 23/XII-81 г., постановлением следователя по особо важным делам Пономарева Г. В. от 31/VIII-84 г. было прекращено по ст. 6 УПК РСФСР. Никакого извещения о прекращении дела в 1984 г. я не получала. Никаких данных о том, что о прекращении дела мне было объявлено, в Вашей прокуратуре нет. Моей подписью на копии постановления, находящейся в наблюдательном производстве, удостоверено, что с постановлением я ознакомилась только 4/XI-88 г.

Считаю основания прекращения дела неправильными. Обвинение было предъявлено мне необоснованно, так как никакого преступления я не совершала. Мне поставлено в вину изготовление, размножение и распространение документов «нелегальной» Московской группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР и преступные отношения с аккредитованными в Москве иностранными корреспондентами. Других обвинений не предъявлено.

Я действительно была членом указанной группы с 1977 г. и активно участвовала в ее деятельности. Однако эта группа никогда не была нелегальной, действовала публично, гласно, в пределах, определенных Конституцией для добровольных ассоциаций и объединений граждан СССР. Никаких преступных, нелегальных отношений с иностранными корреспондентами у меня не было. Встречалась я с корреспондентами только на открыто проводившихся пресс-конференциях, главным образом в квартире академика А. Д. Сахарова. На этих пресс-конференциях иностранным корреспондентам открыто передавались документы группы, адресованные не издательству «Посев», не газете «Русская мысль» и не радиостанции «Свобода», а главам правительств 35 государств, подписавших Хельсинкские соглашения, в том числе в Президиум Верховного Совета СССР.

За то, как и кем использовались эти документы на Западе, я по действующим законам нести ответственности не могу.

Ни в постановлении о предъявлении мне обвинения, ни в постановлении о прекращении дела не указано ни одного примера того, какие заведомо ложные измышления содержались в инкриминируемых мне документах. В обвинении содержится голословное утверждение, что я помещала в документах «заведомо ложные сведения, которые либо вообще не имели места, либо излагались в явно искаженном, тенденциозном виде, с целью опорочить советский государственный и общественный строй и отдельные звенья советской государственной и общественной системы» (см. текст постановления о прекращении дела). При этом не сделано даже попытки указать цель, которую я, якобы, стремилась достичь.

Я, как и другие члены Хельсинкской группы, стремилась не опорочить советский строй, а привлечь внимание общественности к необходимости бороться с имевшими в действительности место нарушениями и извращениями, искажающими социалистический строй. Другими словами, мы говорили и писали тогда, в годы застоя то, что сейчас пишут во всех газетах и журналах и говорят с самых высоких трибун. Мы писали в документах только о фактах, в действительности имевших место, а не «измышляли» клеветнические небылицы.

Содержащиеся в документах оценочные суждения не могут быть признаны заведомо ложными. Убеждения человека, личная оценка того или иного явления могут быть спорными, дискуссионными, но по внутренней своей сути не могут быть заведомо ложным измышлением.

В тексте постановления о прекращении дела после перечня документов группы написано, какие утверждения с точки зрения обвинения являются клеветническими измышлениями. Я не знакома с материалами дела. У меня изъяты при обысках и не возвращены копии документов группы. Поэтому я не могу подробно проанализировать все эти документы, чтобы показать явное отсутствие криминала в их содержании. Да наверно, это и не нужно. Достаточно взять несколько наиболее ярких «измышлений» из текста постановления о прекращении дела: а) «Фабрикация уголовных дел, осуждение невиновных» — не только все средства массовой информации полны сегодня этим «измышлением», но и сами «измышления» официально признаны фактом в постановлении Президиума Верховного суда СССР, опубликованном в прошлом году в газете «Известия». б) «Удушение журнала «Поиски»» — неоспоримый факт, почти все члены этого самодеятельного журнала были арестованы и осуждены. В издании этого журнала не было ничего криминального, сейчас такие журналы выходят десятками (если не сотнями). в) «Подавление независимости Афганистана». Ввод наших войск в Афганистан и участие их там в гражданской войне — неоспоримый факт. Вопрос о том, вмешательство ли это в суверенные дела независимого государства или интернациональная помощь, это вопрос субъективной оценки, основанной на внутреннем убеждении, и такое оценочное суждение не может быть признано заведомо ложным. Это осуждение можно считать дискуссионным, отзвуки дискуссии об Афганистане мы сегодня читаем в официальной печати. г) «Беззакония, допущенного в отношении Сахарова» — это не измышление, а факт, удостоверенный отменой всех дискриминировавших А. Д. Сахарова указов Президиума Верховного Совета СССР. Нет криминала в том, что я на семь лет раньше громко сказала: «Ссылка Сахарова без судебного приговора нарушает ст. 159 Конституции СССР».

И так можно опровергнуть обвинение по любому из инкриминируемых мне документов Московской Хельсинкской группы.

Я не была «социально опасной» и не совершала никаких преступлений. Если прокуратура г. Москвы придерживается иной точки зрения, то почему же дело прекращено по основаниям, предусмотренным ст. 6 УПК РСФСР? Мои убеждения не изменились. Я и сегодня смогу подписаться под любым из вменяемых мне документов. В сентябре 1982 г. я не «прекратила» свою правозащитную деятельность, изменились лишь формы этой деятельности. Это изменение произошло потому, что все члены Московской Хельсинкской группы, кроме Н. Н. Меймана, были либо так или иначе репрессированы, либо вынуждены покинуть Родину. После предъявления мне обвинения три члена группы, находившиеся в Москве, — я, Боннэр и Мейман — составили, размножили и распространили последний документ группы (даты, номера не помню, но он есть в моем уголовном деле), которым объявили о том, что группа под давлением репрессий вынуждена прекратить свою деятельность. Группа прекратила свою деятельность, но я продолжала и продолжаю бороться с нарушениями законности.

На основании вышеизложенного прошу: 1) Постановление от 31/III-84 о прекращении моего уголовного дела по основаниям, предусмотренным ст. 6 УПК РСФСР, — отменить. 2) Либо прекратить это дело по основаниям, предусмотренным п. 2 ст. 5 УПК, т. е. за отсутствием в моих действиях состава преступления. 3) Либо составить обвинительное заключение и передать дело в суд для гласного рассмотрения по существу предъявленных мне обвинений.

Первый заместитель прокурора города Москвы, государственный советник юстиции 3 класса, Смирнов Ю. А., рассмотрев материалы уголовного дела 49129/65-91 по обвинению Каллистратовой С. В. по ст. 190-1 УК РСФСР

УСТАНОВИЛ:

Настоящее уголовное дело было возбуждено прокуратурой г. Москвы 23 декабря 1981 г. по материалам, поступившим из УКГБ СССР по г. Москве и Московской области в отношении Каллистратовой С. В.: занимающейся систематическим изготовлением и распространением заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.

Проведенным по делу расследованием было установлено, что Каллистратова С. В. в период 1978–1981 гг. систематически изготавливала, размножала и распространяла среди своего окружения, а также передавала через корреспондентов капиталистических государств документы так называемой «группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР», в которых содержались клеветнические измышления о наличии якобы в СССР так называемых узников совести, психиатрических репрессий по политическим мотивам, национальной и идеологической дискриминации, нарушении прав граждан и иных, порочащих советский общественный и государственный строй сведений. Переданные за рубеж, эти сведения использовались антисоветскими издательствами и радиостанциями во враждебной нашей стране пропаганде.

Вина Каллистратовой, которая отказалась от дачи показаний по делу, подтверждалась изъятием значительного количества экземпляров изготовленных и подписанных ею и иными лицами документов, заключениями почерковедческих и криминалистических экспертиз по исследованию рукописных и машинописных текстов, отпечатанных на принадлежащих ей пишущих машинках, имеющих ее рукописные правки. Распространение документов подтверждалось результатами проведенных обысков, так и текстами зарубежных изданий и передач зарубежных радиостанций.

После предъявления Каллистратовой обвинения по ст. 190-1 УК РСФСР уголовное дело было вначале приостановлено в связи с заболеванием обвиняемой, а затем прекращено 31 августа 1984 г. на основании ст. 6 УПК РСФСР с учетом возраста Каллистратовой, которой исполнилось 83 года, наличием у нее ряда заболеваний и прекращением преступной деятельности, то есть в связи с изменением обстановки, так как она перестала быть общественно опасным лицом.

14 ноября 1988 г. в прокуратуру г. Москвы поступило заявление гр. Каллистратовой, где она, признавая свое участие в деятельности названной группы по подготовке «документов» и передаче их иностранным корреспондентам, ставила вопрос о прекращении в отношении ее уголовного дела за отсутствием состава преступления, либо направлении дела в суд, так как своей деятельностью «стремилась не опорочить советский строй, а привлечь внимание общественности к необходимости бороться с имевшими в действительности место нарушениями и извращениями, искажающими советский строй». По мнению Каллистратовой, содержащиеся в документах «оценочные суждения» не могут являться заведомо ложными измышлениями и в настоящее время аналогичные сведения излагаются «во всех газетах и журналах и о них говорят с самых высоких трибун».

Оценивая собранные доказательства, которыми подтверждается участие Каллистратовой в изготовлении и распространении названных документов и учитывая, что в настоящее время многие из перечисленных в них проблем, в том числе война в Афганистане, высылка А. Д. Сахарова и другие действительно нашли отражение в официальных изданиях и передачах, следует прийти к выводу, что с учетом этих публикаций и изменением в них оценки ряда вопросов внешней и внутренней политики СССР, нельзя утверждать, что Каллистратовой распространялись заведомо для нее ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй.

При отсутствии же этого признака в диспозиции ст. 190-1 УК РСФСР и ее действиях отсутствует состав преступления.

Учитывая изложенное, руководствуясь ст. 5 п. 2, 208 ч. I УПК РСФСР,

ПОСТАНОВИЛ:

Отменить постановление о прекращении уголовного дела в отношении Каллистратовой Софьи Васильевны от 31 августа 1984 г. на основании ст. 6 УПК РСФСР. Прекратить уголовное дело в отношении Каллистратовой С. В. за отсутствием в ее действиях состава преступления, о чем уведомить заявительницу.

Первый заместитель прокурора г. Москвы

Государственный советник юстиции 3 класса

Ю. А. Смирнов

Прокуратура СССР г. Москва 121069 ул. Воровского, Прокуратура г. Москвы д.18, кв.17 Каллистратовой С. В. 12.12.88 18-65-81

Сообщаю, что постановлением от 9 декабря 1988 года изменены основания прекращения в отношении Вас уголовного дела и оно прекращено по ст. 5 п. 2 УПК РСФСР за отсутствием состава преступления.

Начальник следственной части В. П. Конин

В «Известиях» от 3 мая 1988 г. была опубликована статья Чингиза Айтматова «Подрываются ли основы».

Тогда я послала в «Огонек» открытое письмо Чингизу Айтматову, рассказав о тех, кто не только «думал» и «вслух размышлял», но и писал, размножал, распространял информацию об этом, не страшась репрессий.

«Огонек» не напечатал мое открытое письмо. Не ответил мне и Чингиз Айтматов. Бог с ними…

Вспоминаю об этом, потому что хочу рассказать о людях, которые не молчали. Речь идет о деятельности уже полузабытой сегодня организации правозащитников 70-х — начала 80-х гг.

В ту пору надо было иметь изрядное мужество для создания открытой неформальной организации, поставившей своей целью защиту прав человека. Такое мужество проявил член-корреспондент Армянской Академии наук, проживавший в Москве, ученый-физик Юрий Федорович Орлов. 12 мая 1976 г. он вместе с другими правозащитниками создал «Московскую группу содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР». В первом документе этой группы (подписанном Юрием Орловым, Еленой Боннэр, Петром Григоренко, Анатолием Марченко, Людмилой Алексеевой, Александром Гинзбургом, Анатолием Щаранским, Мальвой Ланда, Виталием Рубиным, Александром Корчаком, Михаилом Бернштамом) указывалось, что своей первоначальной целью группа содействия считает информирование всех глав правительств, подписавших Заключительный акт от 1 августа 1965 г., а также информирование общественности о случаях прямых нарушений гуманитарных статей Заключительного акта.

Вскоре у нас были образованы Украинская, Грузинская, Литовская и Армянская Хельсинкские группы. А затем стали возникать аналогичные организации и в других государствах — участниках Хельсинкского совещания.

В последовавших вскоре судебных процессах членов Хельсинкской группы обвиняли в «преступных связях» с корреспондентами капиталистических стран. Это же было записано и в предъявленном мне 7 сентября 1982 г. обвинении (до суда мое дело не дошло).

Между тем с иностранными корреспондентами мы встречались открыто. Такие действия находятся в рамках Конституции СССР, Декларации прав человека ООН и Заключительного акта Хельсинкского соглашения. Сама необходимость прибегать к помощи иностранных корреспондентов была вызвана двумя обстоятельствами. Во-первых, мы пробовали рассылать свои документы обычной почтой в Президиум Верховного Совета СССР и в посольства стран — участниц Хельсинкского совещания, но вскоре убедились, что расписки о вручении нам приходят только от Верховного Совета (и никогда ни слова в ответ!), а посольства нашей почты просто не получают. Во-вторых, мы были полностью лишены возможности довести информацию, содержащуюся в наших документах, до общественности нашей страны. Нам приходилось говорить со своими гражданами через средства массовой информации Запада. При этом члены группы не прикрывались псевдонимами, каждый документ подписывался авторами с указанием адресов.

Работала группа независимо, убежденно, без оглядки на какое-либо «родное» или «заморское» начальство. Никогда ни от каких организаций или частных лиц мы не получали никаких материальных средств. Нашим оружием было слово. А нашими инструментами — шариковые ручки, бумага и копирка, покупаемые за свои личные деньги, да старенькие пишущие машинки, на которых мы сами (кто четырьмя, а кто и двумя пальцами) отстукивали свои документы. Десятки этих машинок, отобранных при многочисленных обысках, еще и сейчас пылятся на складах Московского УКГБ и Мосгорпрокуратуры.

И вот на это наше оружие, на слово, на мысль, информацию власти отвечали слежкой (а что было за нами следить — мы не скрывались!), допросами, обысками, арестами, неправосудными приговорами, тюрьмами, лагерями, ссылками, «выдворениями» за пределы Родины, психиатрическими лечебницами. В 70-х гг. были так или иначе репрессированы все члены Хельсинкской группы и примыкавших к ней неформальных организаций. Размеры журнальной статьи лишают меня возможности назвать все имена. Да и судьбы этих людей заслуживают особо внимательного и объективного изучения. Это «белое пятно» нашей еще совсем недавней истории должно быть и будет стерто.

Нет, мы не молчали в тяжелые годы брежневского застоя. За время с 1975 по 1982 г. было составлено, размножено и распространено 196 документов Московской Хельсинкской группы. Круг тем, освещаемых в этих документах, очень широк. Равноправие народов (в частности, документы в защиту крымских татар); свобода передвижения и выбора места проживания; проблемы эмиграции; свобода совести и религии (в том числе документы в защиту преследуемых баптистов и пятидесятников); право на свободный информационный обмен; право на законный и справедливый суд; протесты против преследований и арестов инакомыслящих; положение политзаключенных в лагерях, тюрьмах и ссылках; нарушения социально-экономических прав трудящихся и пенсионеров; протесты против беззаконной ссылки академика Сахарова; протест против введения советских войск в Афганистан… Таков далеко не полный перечень.

Правление Советско-американского фонда «Культурная инициатива» на своем заседании 23 марта 1989 г. одобрило проект, предусматривающий полную реабилитацию граждан, незаконно осужденных по ст. 70 и ст. 190-1 УК РСФСР и выделило на эти цели 61 тысячу рублей. Сейчас, когда демократия и гласность становятся нормой нашего времени, когда печать, радио и телевидение поднимают и свободно обсуждают вопросы, за гласную постановку которых поплатились те, кто не хотел и не мог молчать в годы застоя, — необъяснимо замалчивание истории правозащитного движения 1960–1980 гг. Необходимо добиться опубликования в широкой печати всех правозащитных документов тех лет и полной реабилитации (а не просто помилования) всех узников совести.