Глава 15

Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург

Февраль 1920 года.


— Эти очки вам к лицу. Вы ведь теперь видите лучше? — Вера управляла «Кадиллаком» без усилий и запросто разговаривала за рулем.

— Да, благодарю вас.

Саша смотрела в окно. Она и забыла уже, насколько мир может быть ярким, отчетливым, полным деталей. За полгода после удара по голове она постепенно приучалась существовать среди размытых пятен. Муж настойчиво рекомендовал ей заказать очки в Петрограде, но она опасалась, что быстро привыкнет и, лишившись их, окажется совсем слепой. Да и комиссар в очочках не вызывал бы доверия у мужиков и рабочих — бабу они еще с грехом пополам соглашались слушать, а вот интеллигентика уважать бы не стали. И вот теперь это, кажется, более не имело значения.

— Вы приступили к изучению бумаг, которые я вам прислала?

— Да, я начала. Но вы, похоже, переоцениваете меня, Вера Александровна. Я ничего в них не могу понять.

— Боже мой, что же я должна сделать, чтоб вы стали наконец обращаться ко мне просто по имени? А с отчетами, я уверена, вы справитесь, если не утратите интереса.

Саша сейчас не кривила душой, она за три дня действительно так и не поняла, с какой стороны подступиться к груде разномастных папок. В них были, похоже, копии всей сводной финансовой документации страны за последние три месяца: детализированные бюджеты, сметы и отчеты различных ведомств, данные о поступлениях и расходах. Предположение, что все это подделано, чтоб ввести ее в заблуждение, Саша отбросила довольно быстро; это было бы очень серьезной работой, сравнимой по масштабу с настоящей деятельностью министерства финансов. Как и для чего эти сведения поступали даже не в главное управление ОГП, а в департамент народного воспитания? И тем более с какой целью все это показывают пленному комиссару, врагу Нового порядка, без пяти минут покойнику? Ну, говорила себе Саша, какая тут может быть ловушка? Даже если ее обманывают, она не первый день жила на свете и умела из дезинформации извлекать информацию. А правда может ли кому-то навредить?

Так и подмывало спросить прямо, чего от нее хотят, но Саша сдерживала себя. Ей скажут то, что сочтут нужным, и тогда, когда сочтут нужным; просьбами она только поставит себя в уязвимое положение.

— Впрочем, не на одни же бумаги вам смотреть целыми днями, — легко улыбнулась Вера. — Я хочу показать то, что, по моему убеждению, произведет на вас впечатление. Мы уже почти приехали. Но увидеть это впервые лучше бы с определенной точки… Вы позволите мне завязать вам глаза?

— Вы могли бы и не спрашивать, — огрызнулась Саша.

Попытки Веры держать себя по-дружески раздражали ее.

Вера тепло улыбнулась, накрыла ее руку своей. Саша заметила, что ногти Веры блестят и чуть отливают перламутром.

— Прошу вас, Саша, разрешите мне удивить вас! Вы не будете разочарованы, обещаю.

— Ладно, ладно, — буркнула Саша.

Вера остановила машину. Саша совсем не знала Москву, но по красным кирпичным зданиям с высокими трубами и одежде прохожих догадалась, что это какой-то фабричный район. Пара сидевших на заднем сиденье охранников в гражданском синхронно распахнули перед женщинами дверцы. Конвойные держались незаметно и вежливо, но Саша чувствовала, как они следят за каждым ее шагом, мгновенно оказываются между ней и всем, что гипотетически можно использовать как оружие. Саша не делала резких движений, держала руки так, чтоб охрана могла их видеть, и с ней были безупречно вежливы.

Вера сняла с шеи шелковый шарф и завязала Саше глаза прямо поверх очков. Приобняла за плечи и куда-то повела. От тонкой ткани пахло чем-то восточным: корицей, сандалом, апельсиновой цедрой.

— Здесь пара сотен шагов, не больше.

Свернули направо и потом еще куда-то, Саша не поняла. Булыжники мостовой сменились промерзшей землей, достаточно ровной.

Некоторые считали гуманным расстреливать людей вот так, неожиданно, чтоб не мучить ожиданием. Но Саша догадывалась, что с ней здесь нежничать не стали бы.

— Отсюда обзор лучше всего, — сказала Вера минут через десять и сняла повязку.

Саша ахнула. Перед ней возвышался сияюще-белый дом с огромными окнами. Формой он напоминал не то дредноут, не то фантасмагорические картины кубистов. Никакого барочного пафоса, никакой модернистской игривости, никакого псевдорусского стиля. Ясные, чистые, предельно четкие линии. Будущее, воплощенное в бетоне.

Первого этажа не было, только пустое пространство. Дом держался на стройных опорах. На каждом из пяти верхних этажей его опоясывала открытая галерея. Саша огляделась — четыре таких дома образовывали квадрат, в центр которого Вера ее и привела.

— Я видела этот проект, — сказала Саша, когда поняла, что стоит, приоткрыв рот, уже неприлично долго. — Я мечтала, что он будет воплощен. Но после нашего поражения я и подумать не могла, что это осуществится.

Вера мягко улыбнулась и положила ей ладонь на плечо:

— Я влюбилась в эти дома, едва увидела эскиз. Пришлось непросто, но я добилась, чтоб этот квартал был построен. Теперь даже если Новый порядок не выстоит, как не выстояли Советы, хотя бы это от нас останется.

Саша в изумлении уставилась на нее, не в силах поверить, что действительно слышала то, что слышала.

— А. Ну да. Конечно, — сказала наконец Саша, просто чтоб прервать молчание. — Дома останутся, отчего нет. А кто в них станет жить теперь?

— В том корпусе, — Вера кивнула налево, — управляющие и инженеры Трехгорной мануфактуры. Там полноценные квартиры из нескольких комнат каждая. В остальных — рабочие. Не все, разумеется, только квалифицированные и не имеющие нареканий по поведению. Те, кто верой и правдой заслужил это место под солнцем. Заселение уже на следующей неделе.

— А что там внутри, как все устроено?

— В каждой жилой ячейке по два окна на обеих сторонах дома. Высота потолков — четыре метра… это почти две сажени, мы перешли на метрическую систему, привыкайте, Саша. Туберкулез — бич фабричных рабочих, потому это жилье проектировалось полным света и воздуха. Есть фабрика-кухня и детский сад. На галерее в летнее время будут проходить общие занятия гимнастикой. На крыше, во дворе, на месте первого этажа — общественные пространства для отдыха. Дом электрифицирован, есть канализация — душ и ватерклозет на каждом этаже. Есть домовое радиовещание, через него жильцов станут извещать, например, что пора выходить к смене, или звать к обеду, или собирать к церковной службе.

Саша вертела головой. При особо резком движении уронила очки и тут же осталась совсем слепой. Вера едва успела подхватить их в воздухе.

— Вот что мы с этим сделаем, — сказала Вера, сняла с шеи тонкую серебряную цепочку и завязала ее с двух концов на дужках. — Теперь даже если вы уроните очки снова, на землю они не упадут, повиснут у вас на груди.

— Спасибо, это остроумное решение…. А можно мне посмотреть, как все устроено внутри? — выпалила Саша и тут же прикусила язык. Это была просьба, а просить в ее положении ни в коем случае ни о чем нельзя.

— Ну разумеется, можно! — Вера просияла. — Но у меня будет одно условие.

Саша одеревенела. Вот, начинается.

— Потом мы с вами отправимся в Верхние торговые ряды… это где недавно располагался ваш Наркомпрод… и вы обязательно что-то себе выберете. Хотя бы одну вещь. Но после станете ее носить или использовать, обещайте мне.

Саша неуверенно улыбнулась и кивнула. Уж тут-то какая может быть ловушка?

Загрузка...