Земли Падшего. Книга вторая – Дорога во Тьму

Глава 11

Глава одиннадцатая

Вздрогнув, брат Ариадны стремительно обернулся. На меня снова взирал Зверь, сидящий глубоко внутри него и сейчас полностью контролирующий управление телом. Хрипло зарычав, он бросился в мою сторону.

Ускорившись, я пронаблюдал, как окружающий мир начал замедляться, становиться вязким, словно кисель. Что интересно — движения парня были лишь слегка медленнее движений Старейшего. Вот что значит высокое поколение!

Я сделал несколько стремительных шагов вперёд и со всей дури впечатал в живот парня сапог. Следующим движением наотмашь рубанул кулаком в голову, уже не так сильно.

Время ускорилось. Тушка не-мёртвого тряпичной куклой отлетела в сторону стены и с хрустом впечаталась в кладку. Снова ускорил восприятие, «замедлив» время. Подлетев к оглушенному парню, навалился сверху. Тут же схватил его за волосы и задрал голову. Одним движением вскрыв себе запястье, буквально всунул руку ему в клыкастую пасть.

Я вышел из ускоренного восприятия, при котором окружающий мир становился медленным и вязким, подобно мёду. Руку пронзила острая боль от вонзившихся клыков.

— С-суч-шнок-х… — прошипел в бешенстве. Никогда не думал, что буду совать в пасть юному клыкастому свои конечности.

Когда парень сделал несколько глотков — его хватка ослабла. Отпускать мою конечность он не спешил.

Дав ему несколько секунд, тихо прорычал:

— Хватит.

Убедившись, что он снова меня проигнорировал, ухватил его за волосы и с силой оторвал от себя, в тоже время вырывая из его пасти своё запястье, благо что клыки вампирёныш уже «задвинул». Регенерация быстро залечила рваную рану, а лишняя кровь впиталась в кожу.

Перейдя на магическое зрение, вгляделся в энергетику не-мёртвого. Изумрудный огонёк почти пропал, сменившись алыми лепестками пламени. Скоро трансформация завершится.

— Первые трое суток самые тяжелые. Завтра будет легче, — тихо бросил. — И научись пить кровь, не оставляя рваных ран. Иначе тебе будет сложно найти донора, это раз, и не убить жертву, если будешь пить кровь из шеи, это два. Ты вроде бы говорил, что не хочешь быть убийцей?

«Туманная форма».

Я материализовался за дверью. Извлёк засов и открыл дверь.

— Это как ты так? — Кен поднялся с пола.

— Приколы высших, — хмыкнул. — Тебе недоступно.

'Да и мне с оговорками, учитывая, сколько силы жрёт эта форма… Буквально перелететь туда-сюда и четверть резерва как с куста!

— Идём. Нужно тебе кое-что рассказать.

Неспешно бредя по ночному лесу в компании Кена, я вёл рассказ. Говорил о жизни вампиров, об укладе их — или скорее «нашего»? — общества, о поступках и ответственности за них. О необходимости скрываться среди смертных и не обнаруживать себя.

На самом деле, я сам мало что знал об обществе Сородичей, однако мог поделиться своим опытом, рассказать о том, что видел своими глазами. Я видел, что парень ещё не смирился с тем фактом, что стал не-мёртвым. Нужно было убедить его, чтобы в будущем получить сильного союзника — раз уж так случилось, мне не помешает вампир десятого поколения, преданный лично мне. Хотя бы временно.

Я старался повлиять на мнение Кена, зародить в нём зёрна сомнений на счёт того, что все вампиры — порочное племя убийц и душегубов. Всё зависело только от него и от того, кем он сам хочет стать — именно эту мысль пытался вдолбить ему в голову. С переменным успехом. К концу прогулки даже заметил некое смирение во взгляде — будто он начал принимать свою судьбу.

«Что ж… Надеюсь у меня получилось…»

— Вскоре я покину лес. Уеду на две недели. Может чуть больше, — я остановился возле дерева, от которого открывался вид на вход в дом Старейшего.

— Куда отправишься?

— Венгард. Столица Ордена Света.

— Я думал, что вампиры сторонятся подобных вещей. Разве нет? — Кен удивлённо воззрился на меня.

Я фыркнул.

— Есть «Святой Орден», поклявшийся бороться с «порождениями Тьмы» и есть «Орден Света», поклявшийся «распространять Свет Во Имя Его». Они действуют вместе, но это разные ордены.

— И зачем тебе туда?.. — птенец всё ещё не понимал.

— Надо, парень. Надо.

Хлопнув его по плечу, двинулся в дом.

— Я еду с вами! — безапелляционно рыкнул Кен.

— Нет, — я устало вздохнул. — Ты остаёшься здесь и осваиваешь свои силы. А я еду с твоей сестрой в Венгард.

— Она — моя сестра! — свирепо продолжал парень. — Я буду рядом с ней! Ты сказал, что поедешь туда, но не говорил, что заберёшь её! У тебя не получится оставить меня здесь! Я еду с вами!

«Идиот…»

— Ты не можешь ехать с нами, — тяжело возразил. Силой действовать не хотелось, но если он не успокоится…

— Это ещё почему⁈

— Во-первых, ты ещё не можешь контролировать своего Зверя. Значит, вполне можешь наброситься на вкусную кровь своей сестры ночью, — я загнул указательный палец.

— Ты сказал, что тяжелые лишь первые трое суток!

— Верно. Дальше будет легче. Разве я сказал, что ты прекратишь испытывать жажду? После свиной крови, человеческая будет настоящим деликатесом. Тебе сорвёт башню от одного запаха своей родной сестры. Это раз, — с нажимом повторил я. — Ты хочешь убить свою сестру? Ведь ночью я не смогу снова оторвать тебя от неё. И что тогда? Своими руками отправишь её на тот свет?

Не давая вставить ни слова, я повысил тон:

— Мы будем передвигаться днём — это два. Тебя будет клонить в сон, и ты будешь замедлять нас, что мне не нужно. Ну а третье… Иди сюда.

Хищно оскалившись, я двинулся к выходу. Играя желваками, брат Ариадны последовал за мной. Мы вышли на веранду. Я прищурился — лучи рассветного солнца уже пробивались через листву. Этого было достаточно.

Схватив парня за запястье, резко положил его ладонь прямо под одинокий лучик солнца, падающий на перила веранды.

Моя кожа тоже попала под солнечный свет. Возникло ощущение «нагрева изнутри», словно плоть под кожей начала греться. Кожа Кена начала стремительно краснеть.

— Солнце губительно для тебя. Ты и минуты не протянешь. Даже такой непрямой лучик…

— Ай! С-сука! — птенец дёрнул ладонь, но я продолжал удерживать его кисть прижатой к перилам.

— … способен убить тебя.

Кожа сына Родрика начала тлеть, с каждым ударом сердца всё стремительнее.

— Пусти! Пусти!! Что ты делаешь⁈ — мой птенец едва ли не бился в истерике.

— Ты же хочешь ехать с нами, не так ли? — я усмехнулся. Гримаса боли исказила его лицо, а движения стали беспорядочными, лихорадочными. Схожие ощущения испытывает человек, опрокинувший на себя чан с кипятком. Ему очень больно, и он стремится эту боль унять, делая что угодно, лишь бы прекратилось свои страдания.

Парень замахнулся кулаком мне в лицо. Видимо боль стала совсем невыносимой — он уже был готов на всё, лишь бы вырваться.

Перехватив его кулак, вывернул конечность во внешнюю сторону. Вампир заорал:

— А-а!! А-а-а!!!

Он уже даже не мог говорить, нечленораздельно завывая, судорожно дёргаясь в моей хватке.

Тем временем плоть начала обугливаться, а до моего носа дошёл мерзкий запах палёного мяса. Я с безразличием пронаблюдал, как моя кожа слегка покраснела, в то время как плоть Кена уже кое-где осыпалась пеплом. Показались начавшие стремительно чернеть мелкие косточки.

Разжал хватку. Бывший молодой деревенский охотник рухнул на деревянный пол и завыл от боли, прижимая к себе пострадавшую конечность.

Присев подле него, сухо бросил:

— А теперь представь, что это произойдёт со всем твоим телом, щенок.

— Ты меня руки лишил!! — птенец буквально закричал мне в лицо от боли и отчаяния.

— Не ной. Через час останется лишь ожог, а через два твоя рука будет как новенькая, — фыркнул. — И не забывайся. Пока я тебе позволяю допускать в своём отношении вольности, но когда вернусь из Венгарда и ты снова позволишь себе такое поведение в моём отношении…

Я многозначительно замолчал и поднялся на ноги. Ещё не хватало позволять щенкам на меня тявкать.

— Кстати, при регенерации организм снова начинает испытывать нехватку крови. Считай это твоим испытанием на удержание Зверя в узде. Справишься — молодец.

— Ты дашь мне крови?

— Больше нет, — покачал головой. — Довольствуйся свиной.

Кен поморщился и начал подниматься.

— И есть четвёртая причина, почему я не беру тебя с собой… — я подставил ладонь под злополучный солнечный лучик, тут же ощутив жар. До ожога было ещё далеко, потому убирать конечность не спешил. — Венгард — столица светлой магии этого полуострова. Он буквально пропитан этой магией.

Перевёл взгляд на парня, пока ещё не понявшего, к чему я веду, и зачарованно наблюдавшего за тем, как я перебираю пальцами в солнечном свете.

— Магия Света действует на вампира ещё сильнее, чем солнечные лучи. Ты просто сгоришь за секунды.

Кожа на кисти покраснела. Убрав руку, я зашёл в дом, оставив юного вампира переваривать произошедшее.

Проблема наездов на меня со стороны своего же новообращённого была совсем не в том, что я эдакий зазнайка. По большому счёту, мне было всё равно. Он мог даже поливать меня грубой бранью — меня совсем не задевали слова, зовущиеся «оскорблениями». Я относился к этому, как к мишуре, к половой тряпке.

Люди, которые оскорбляются, берут половую тряпку, которую им кинули, после чего надевают её на голову и говорят, что их, бедных, посмели оскорбить. На самом деле, оскорбление находится не в словах того, кто говорит, а в голове того, кто слушает.

Оскорбление является таковым вовсе не из-за того, что первый человек его произнёс, а потому, что второй человек считает конкретное слово или словосочетание оскорбительным. Так, например, если с детства приучить ребёнка, что слово «люблю» является смертельным оскорблением, то потом, когда ему это слово скажут в далёком будущем, уже во взрослой жизни, он мало того, что обидится, так ещё и в морду дать может.

Если человека оскорбляет что-либо, это не значит, что его собеседник весь из себя такой плохой. По сути, можно оскорбляться на что угодно — на косой взгляд, на кривую усмешку и шутку. Было бы желание оскорбиться. Это вообще модно — оскорбляться. Твой сосед улыбнулся? Смертельное оскорбление! Твоя соседка имеет юбку длиннее колен или короче бедра? Оскорбление! Как же так! Гораздо сложнее изменить отношение, чтобы то, что является для других оскорблением, не было таковым для тебя.

Я гордился своим умением полностью пропускать грязь мимо и вычленять суть. Человек не виноват в том, что выплёскивает негатив. А я совсем не обязан принимать негатив на себя и вслушиваться в него. Вся речь собеседника была для меня неким поездом с кучей вагонов. Брань являлась «пустыми вагонами», которые я пропускал, вычленяя только «заполненные вагоны».

Очень важно уметь игнорировать нападки собеседника, какими бы они ни были, вычленяя контекст и отвечая на него. Особенно учитывая тот факт, что люди, реагирующие на брань, обычно вообще теряют контекст, стоит лишь произнести одно «матное слово» в их сторону. Обычно на этом у них переключается тумблер. Они перестают отвечать на тему спора, на контекст, они переходят на новую: «ты меня оскорбил». И достучаться там уже до чего бы то ни было становится невозможно.

Проблема наезда на меня со стороны парня в данном случае означала для меня трату времени. Если он позволяет себе так себя вести в присутствии посторонних, то что мешает вести себя также этим самым посторонним? Я больше не «рядовой Шепот». Мне предстоит долгая и тяжелая война, а на моих плечах лежит бремя высокой ответственности. Я поведу в бой армию и будет смешно, если с главнокомандующим будут постоянно спорить и наезжать.

Безусловно, я докажу свою правоту, но на это уйдёт время. Гораздо эффективнее, когда одни будут меня уважать, возражая по делу, с толком и с расстановкой, аргументируя свою позицию, а другие будут бояться, не осмеливаясь пикнуть в мою сторону. Главное, что никто не будет прилюдно на меня наезжать. А то ведь и уважения не будет к правителю, которого можно прилюдно облить помоями и спокойно уйти. Какой же это правитель тогда?

Покинув лес, я взобрался в седло и помог Ариадне устроиться перед собой. Благо девушка была лёгкой и лошади её вес совсем не мешал. При этом, я всё ещё гадал, что же стало с моей парнокопытной, раз в магическом зрении она стала… не совсем обычной, скажем так.

Толкнув пегую пятками, послал её в сторону Вердамта. Сейчас выедем к деревеньке, потом по дороге до Колтара и оттуда в сторону Венгарда. Заодно посмотрю, добрались «Ящеры» сюда или нет.

В любом из случаев, даже если они уже забрали деревеньку под свой контроль, явно дежурить здесь не будут — я мог не беспокоиться, что меня увидят и уж тем более нападут. За саму деревню тоже не переживал — староста пусть и своеобразный, но всё-таки очень умный человек. Он принял в принципе верное решение — сдаться, чтобы никто не пострадал. В его положении это разумно.

Издали увидел частокол. Улыбнулся и облегчённо выдохнул. Возможно даже получится заехать, припасы купим. Взгляд зацепился за мешок, висящий на балке, служащей одной из опор для ворот.

«Чего это?»

И чем ближе мы подъезжали, тем больше каменело моё сердце. Вначале я разглядел, что это совсем не мешок. На левой воротной балке висело человеческое тело. В груди похолодело, а ещё глубже, где-то там, в недрах магического естества, зажглось ледяное пламя.

Я поздно спохватился и закрыл глаза Ариадны ладонью.

— Убери. Я хочу видеть, — сухо бросила девушка, убирая мою конечность.

Мы приблизились. Я разглядел черты трупа.

Его тело надулось, щёки стали толстыми от трупной гнили. Глазницы зияли провалами — вороньё уже выклевало деликатес. Вокруг витали мухи и смрад разложения.

Тело было подвешено не только за шею. Толстая верёвка поддерживала тело под грудью, плотно притягивая к столбу. Она же удерживала раздувшееся брюхо и ноги. Где она врезалась в плоть, синюшная кожа была чёрной.

Пухлый от разложения чёрный язык торчал из тёмно-синих мёртвых губ. Вороньё давно обклевало его, покрыв гнойными язвами. Это был староста.

«Я убью каждого, кто к этому причастен…» — пронеслась ледяная мысль.

Я въехал в деревеньку, сразу же поймав на себе испуганный взгляд жителей, быстро метнувшихся по домам. Какая-то женщина спешно подхватила маленького ребёнка и унесла в дом. «Ящеров» нигде не было.

Спешившись у коновязи, даже не стал привязывать лошадь.

— Жди тут, — скомандовал Ари и быстро прошёл в трактир. За стойкой сидела дородная женщина, под стать старосте. Возможно жена. Опустив голову на руки, она, кажется, спала.

Приблизившись к стойке, легонько коснулся её плеча.

Вздрогнув, толстушка подскочила на месте и с ужасом уставилась на меня, словно я сейчас намеревался её распотрошить. Лицо у неё было покрасневшим, а глаза заплаканными и опухшими — она явно рыдала.

— Тише. Я не враг… — поднял открытые ладони. — Вы знаете убийц?

Кто и кого убил уточнять не стал. На глаза женщины навернулись слёзы. Губы затряслись.

— Мне нужна информация, — повторил сухо. — Я найду тех, кто это сделал.

Она разрыдалась.

Тяжело вздохнув, я перегнулся через стойку и приобнял, должно быть, жену старосты.

— Ну тише. Тише. Я даю вам слово, что найду тех, кто это сделал. Но мне нужно знать, кого искать.

Трактирщица часто закивала и отстранилась.

— Эт… Эт-т… — пыталась она сказать дрожащим голосом сквозь слёзы. — Ч-ч… Ч-чёрные. Ун-н… У н-них…

Она показала себе куда-то в центр грудной клетки. Я вопросительно приподнял бровь.

— Ящ… Ящ-щер н-на г-груди… З-зел-лён-ный… И сам-м… сам-ми ч-чёрн… ч-чёрные…

— Это были люди в чёрном с зелёным ящером, изображенным на груди. Верно? — уточнил.

Она кивнула.

«Убью».

— Как давно это произошло?

— П-п… П-поз-з… П-поз-завч-чера…

Моё сердце сжалось. А ведь я мог бы спасти деревню. Думал, что моя помощь не понадобится.

— Это всё, что мне нужно было знать. Я найду каждого, кто это сделал.

Я двинулся к выходу.

— Стойте!

Повернул голову.

— С ними… — она набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. — С ними были ещё обычные солдатики… Эти…

Женщина шмыгнула носом.

— Эти были на лошадях. А те пешком шли.

Кивнул, показывая, что принял информацию к сведению.

— Что-то ещё?

Она отрицательно помотала головой.

— Берегите себя, — сорвалось с моих губ.

Повернувшись, я выскользнул из трактира.

— Это были ублюдки из «Ящеров», — рыкнул, буквально взлетая в седло за спиной Ариадны.

— Те же, что напали на мою деревню? — осторожно уточнила моя спутница. Паники я у неё не видел. Слёз тоже. Зато нутром ощущал ненависть, исходящую от всей её фигурки.

«Сильная девушка…»

Я подтвердил её слова:

— Те же.

Повернув лошадь, толкнул пятками бока, послав к воротам. Когда выехали, обернулся, вгляделся в труп.

Картина произошедшего словно отпечатывалась на сетчатке. Образ убитого старосты намертво вживлялся в память.

«Ещё бы лица увидеть, что бы знать кто именно это сделал…»

Отвернулся. Толкнул пятками кобылу, сразу переводя на рысь. Внутри было пусто. Это была совсем не та пустота, которая приходит при отчаянии или боли. Вовсе нет. Это был холод и лёд, полностью поглотившие чувства, превратившие лицо в застывшую маску, а глаза в два омута, на дне которых плескалась Первородная Тьма.

Как там пелось?

«По дороге в ад… Чёрный всадник мчится… Бледное лицо и странный блеск застывших глаз…»

Колтара мы достигли к вечеру, по пути миновав сожжённую деревушку. В тайне надеялся, что в ней окажется кто-то из «Ящеров», но нет — никого. Им сильно повезло.

Завидев город, я остановил лошадь. Вообще, привал стоило сделать давно, парнокопытное не может столько скакать, однако…

«Что-то с моей коняшкой совсем не то…»

Не то, чтобы кобылка совсем не устала, но и не была загнанной, даром что весь день перемещалась рысью.

Переведя её на шаг, направил по дороге к городу, намереваясь свернуть на перекрёсте и двинуться на юг.

Ещё через два часа каменные стены Колтара скрылись из виду. Спешившись, увёл коняшку с дороги в лес. Необходимо было напоить и накормить её. Да и себя не помешает, благо что из леса вампиров я захватил с собой не только провизию на несколько дней, — запасы можно будет пополнить в деревнях, что будут на пути — но и запас воды для моего парнокопытного средства передвижения.

Отцепив притороченную к седлу сумку и бадью для лошади, расседлал Герду — я всё-таки решил назвать её так. Налил в корыто воды и оставил коняшку жадно пить, после чего занялся костром.

Ещё через час Ариадна уснула, свернувшись калачиком возле догорающего костерка и накрываясь специально припасённым мною пледом, захваченным из дома Старейшего. Коняшка мирно лежала под деревом. Я задумчиво смотрел в языки пламени, уйдя куда-то в глубь себя.

В голове роились странные мысли. Чем дальше я заходил со своими планами, чем больше давал обещаний и заключал договоров, пусть и совершенно ничем не закреплённых, тем сильнее чувствовал груз, незримо давящий на плечи.

Всё началось с Нириды и похода на восток. Потом разговор с Маркусом и заверение в том, что у меня будет армия. Затем поход через пустыню. После этого — уничтожение одной деревни силами «Ящеров» и уничтожение самих чешуйчатых уже моими силами… Дальше пошли низшие, смерть Старосты.

И вот теперь я двигаюсь в сторону Венгарда.

Всё это совсем не какая-то одиночная игра-стратежка. Я не могу откатиться на сейв, что-то изменить, прибыть в деревню раньше, всех спасти. На крайний случай подрубить чит-коды и «зарешать каточку». А то и вовсе откатиться на ещё более ранний период времени и сразу устремиться в деревеньку близ Колтара, не теряя драгоценных дней пути по пустыне.

Каждое действие здесь имело последствия. Мир жил своей жизнью. Люди и нелюди умирали в борьбе друг с другом. Игроки — они же Посланцы — непрерывно возрождались, в то время как население мира истреблялось потехи ради. Ведь они «неписи», не так ли? Для простых геймеров, зашедших в этот мир, всё вокруг не было настоящим. Для меня рядовые персонажи этого мира никогда не были просто болванчиками, являясь чем-то большим. Играя в игры, я старался никогда не убивать даже совсем картонных «неигровых персонажей». Я ведь не душегуб какой-то.

Внутренний голосок гаденько хмыкнул. Я проигнорировал.

Если слова Нириды являются правдой, — а я склоняюсь именно к этой версии — то всё ещё тяжелее, чем кажется.

Раньше я отвечал лишь за себя. Я мог уйти из игры. Мог вернуться. И мне было всё равно. Теперь нет. Теперь на меня надеются. Тот же Эрдан и его дурацкое «Сопротивление», пусть он в тайне и недолюбливает меня. Тот же Маркус теперь готовит армию. Многое предстоит сделать и с лесными вампирами — как минимум поднять им поколение до высших. И это лишь начало. Авангард той мощи, что будет собрана в конечном итоге. Маятник уже запущен, маховик времени закручивает водоворот событий, вовлекая в него всё больше фигур игральной доски, носящей название «Земли Создателя».

Я прикрыл глаза, незаметно для себя проваливаясь в сон.

Воспоминания Третьего

— Что нужно сделать для того, чтобы вы ушли? Деревня готова принести присягу вашему правителю! Мы готовы платить д…

— Ничего, — сухо бросил «Чёрный», делая пасс рукой, перебивая старосту.

Староста словно окаменел. Его лицо начало стремительно краснеть. Губы беззвучно шевелились.

— Эй! — окликнул Третий. — Они же сдались! Без боя! Что ты, сука, делаешь⁈

— Ещё одно оскорбление — и ты исключён из клана, — холодно бросил «Чёрный», даже не повернув голову в сторону Хавьера.

Капитан беспомощно перевёл взгляд на начавшее синеть лицо старосты. Рот деревенского лидера открывался и закрывался, в попытке набрать хоть немного воздуха. Тщетно.

Разведчик был честным бойцом. Он знал, когда нужно убивать. Всегда был готов к войне, и из-за этого понимал ценность чужой жизни. Если можно было решить дело переговорами, сберечь жизни, то нужно было пойти именно по этому пути. На его глазах командир «специального отряда» безжалостно и с абсолютным безразличием убивал ни в чём не повинного человека.

Да, они, как тут принято говорить, «неписи». Да, они как будто не живые. Ветеран не понимал этого и не принимал. Для него они были живее всех живых. Да даже если и не были — если человек так обращается с неживыми куклами, то и в жизни он та ещё гниль. Конечно, кто-то возразит, дескать, не будет же этот «Чёрный Ящер» в реальной жизни безжалостно убивать других!

Как бы не так. Всё, что ограничивает таких психов от убийства — строгость закона. Дай им власть, забери ответственность и гарантируй, что после совершения преступления ничего не будет, и маска цивилизованности сползёт, как гнилая кожура, обнажив чудовище, готовое убить просто ради развлечения.

Вот поэтому Хавьер ненавидел анархию. Лишь строгость закона гарантируют сохранение чужих жизней. И как бы кто не костерил политиков… Простые граждане были отнюдь не лучше, а зачастую даже хуже. Дай им волю, и они устроят самосуд, который окажется стократ страшнее иного наказания со стороны государственных структур.

Нирида сидела в таверне, за столиком в дальнем углу. Освещения здесь было мало, потому ей удавалось почти что не привлекать внимания. Уже третий день к ряду она ощущала некую незримую опасность, следующую за ней по пятам. И скрывалась от этой опасности, ночуя на чердаках полузаброшенных домов, перемещаясь через весь город и укладываясь на сон в самых разных местах.

Девушку кто-то преследовал, и она не могла оставить это без внимания. Для начала нужно было понять, кто именно пытался настичь её. Затем необходимо сделать выводы и решить — сражаться или отступать. Требовалось оценить вероятного противника прежде, чем уходить. Потому что неизвестный враг куда опаснее.

Ей было далеко до опыта и возраста её матери, и уж тем более отца. Большую часть своей жизни, даже почти что всю, она пролежала в торпоре, застав едва ли сотню лет, выпавшую как раз на период завоеваний Повелителя. Несмотря на это, её сложно было назвать иначе, чем «древней». Иная кровь, иные способности и совершенно недостижимые обычными вампирами возможности.

И пусть титул достался ей не совсем честно — просто проспала много столетий — это не умоляло то могущество, которое ей давала густая кровь чистокровного бессмертного. Например, куда более выраженное ощущение приближающейся угрозы, нежели чем у других сверхъестественных существ, пусть даже и сильных. Оно позволяло с невероятной точностью определять нацеленное внимание, даже если кто-то просто подумал в её сторону.

Чувство, что гложило носительницу древней крови третий день, внезапно усилилось.

«Он здесь!» — поняла Нирида, ясно почувствовав приближение врага.

Быстро вскочив с места, она устремилась к выходу.

Выскользнув на улицу, сразу юркнула в ближайший проулок, намереваясь обернуться летучей мышью и взмыть под крышу соседнего дома. Стоило девушке только завернуть за угол таверны, как она внезапно почувствовала чьи-то каменноподобные руки на своих плечах. Её хрупкую фигурку тут же сдавили и со всей дури вбили в стену, напрочь выбивая из лёгких воздух. Взгляд помутился. Над ухом раздался хриплый рык.

— Тр-ры мр-рой-р-ра-а!

Зрение медленно сфокусировалось. Перед ней стоял звероподобного вида огромный мужчина. Недельная щетина, огромные надбровные дуги и спутанные лохмы до плеч без того производили не самое приятное впечатление, но выделялись в его облике совсем не они. Янтарно-жёлтые глаза и грязные желтоватые зубы с удлинившимися клыками — вот, что привлекло внимание вампирши.

«Оборотень!»

Зверь не спешил убивать её. Он замер, словно в предвкушении. Его ноздри хищно раздувались, втягивая запах. Не двигалась и девушка, поражённая происходящим.

Мужчина оскалился.

— Теперь ты моя… — прорычал он.

Не успела Нирида осознать, что противник явно сильнее, как могучие руки вцепились в её рубашку и рванули в стороны, обнажая упругую женскую грудь. Мужчина рванул вперёд, буквально вжимая своё тело в хрупкую фигурку. Шею пронзила острая боль, когда его клыки глубоко вошли в плоть. Но это был не укус волка, разрывающего добычу, а скорее…

По спине вампирши пробежал град ледяных мурашек. Это был брачный укус дикого зверя, призванный удержать самку, чтобы самец мог её покрыть!

Древняя дёрнулась и с ужасом осознала, что совсем ничего не может сделать! Она была зажата между каменной кладкой и волколаком, возжелавшим, видимо, её трахнуть!! Более того, вонзившиеся клыки блокировали магию, не давая сделать вообще ничего! И это при том, что обычно укус перевёртыша действует на не-мёртвого совсем не так.

«Кто он такой, Тьма его задери⁈»

Нирида впервые попала в ситуацию, где никак не могла полагаться на своё собственное могущество. Самоуверенность сгубила не одного вампира и, вероятно, теперь эта же черта надменных бессмертных сгубит и её.

Она упёрлась рукой в грудь зверю, но куда там — он даже не шелохнулся! Выпустила когти, глубоко вонзая ему в плоть и… Услышала удовлетворённое урчание. Боль в шее усилилась.

Девушка почувствовала, как её штаны грубо разорвали на животе. Волосатая лапа скользнула к белью.

«Владыка!..» — в отчаянии мысленно взвыла вампирша то единственное, что могла сделать в этой ситуации.

И что-то произошло.

Где-то внутри, в самом центре магического естества, вспыхнуло доселе молчавшее заклинание. Нити Силы знакомо запульсировали в крови, опутывая магический источник, надёжно ограждая от влияния из вне. Энергия заструилась по магическим каналам, наполняя и даруя могущество Древних, доселе спящее. Её кровь закипела.

Волк с рыком боли отпрянул в сторону, хватаясь за лицо и отплёвываясь от вампирской крови.

Не мешкая, Нирида обернулась летучей мышью и взмыла в ночную высь. Крылышки нетопыря интенсивно работали, на пределе возможностей унося тщедушное тельце как можно дальше. Маленькое сердечко судорожно сокращалось где-то внутри грудной клетки.

«Выжила! Смогла! Спаслась!» — билась единственная мысль в разных вариациях.

И следом за ней пришло понимание:

«А ведь он мог меня покрыть, если бы не… чудо?..»

От самой мысли о не свершившемся её маленькое нетопыриное сердечко тревожно сжалось. В следующий раз она будет осторожной. Она подготовится. Изучит всё, что только может, о твари, чей генокод сохранила на своих коготках, так удачно вошедших в плоть волколака.

Проблема заключалась в том, что ей грозит нешуточная опасность. Этот «странный оборотень» будто чувствует её и точно знает, где она находится. Он будто двигается по её следу.

«А ещё у него теперь есть образец моей крови…» — неожиданно поняла девушка.

И если она может узнать информацию о нём, то что мешает ему узнать информацию о ней? Древняя магия крови позволяет чувствовать обладателя этой самой крови на огромном расстоянии — через весь континент. Тому пример молодой Владыка, отпустивший её в пустыне и отправивший прочь.

Это значило лишь одно — зверь снова придёт за ней. И он подготовится к встрече. Вопрос лишь в том, сможет ли подготовиться она.

Мысли Нириды вернулись к Владыке.

Отлетев от города на приличное расстояние, она приземлилась на ветви лесного исполина и трансформировалась. Нужно было спешить, пока кровь не высохла.

Усевшись поудобнее, обхватив изящными ножками ствол дерева, абсолютно не обращая внимания на порванные штаны и обнажённую грудь, девушка поднесла к лицу окровавленные когти. В нос ударил терпкий запах сушеной чёрной смородины. Она прикрыла глаза и слегка приоткрыла губки. Тонкие девичьи пальчики с изящными коготками медленно вошли в её ротик.

На языке возник вкус той самой сушеной смородины. Нирида сделала вдох, вместе с тем вбирая как запах, так и вкус крови. Она задействовала все свои ротовые рецепторы.

Вкусовые анализаторы активизировались, впитывая в себя кровь оборотня, расщепляя её на составляющие и анализируя генетический код, его структуру, свойства, особенности. Перед глазами возникла яркая вспышка, тут же сменившаяся калейдоскопом картинок.

Прошлое обладателя крови раскрылось перед древним вампиром клана Вол’Хар. Она видела не только историю самого оборотня, но и всего его рода. Крови было слишком мало, чтобы увидеть всю цепочку событий, поэтому нужно было спешить — время на анализ было ограничено.

Тренированный разум скользнул дальше, в прошлое, пережитое волколаком, насчитывающие сотни лет. Также, как и у неё самой.

Она узнала всё. Как он родился, откуда пришёл, какую цель преследует… Но главное — кто он такой. Зверь, спавший столетия и очнувшийся ото сна также, как в своё время проснулась она. Древний оборотень рода ликанов, выведенный Повелителем.

Эти звери были невероятно могущественны, обладали мгновенной регенерацией и почти полным отсутствием уязвимостей. Их слюна лишала сверхъестественных существ, вроде вампиров, своих природных естественных возможностей — той же регенерации. Аура ликанов в небольшом радиусе сплеталась с аурой жертвы, внедряясь в энергетическую структуру — гаэмон — и блокируя применение магии.

Не просто оборотни, а потомки Первого Зверя, сохранившие густоту своей крови и могущество Изначальных. Также, как Нирида, они были способны к размножению.

Она думала, что всех их истребили после окончания войны. И теперь ей угрожала нешуточная опасность: ликан хотел сделать её самкой, которая выносит щенков и приведёт в этот мир новых тварей, в одиночку стоящих целой армии.

Моргнув, девушка неожиданно осознала себя стоящей на лесной полянке под лучами яркого слепящего солнца. Рефлекторно дёрнувшись, тут же поняла, что дневное светило совершенно не причиняет вреда. Более того — оно даже не греет. На краю полянки стоял мужчина.

Высокий, черноволосый, с внимательным взглядом тёмных глаз. Щёки были покрыты тёмной и даже на вид колючей щетиной. По сравнению с древней, мужчина был скалой — такой же огромный. В его широких ладонях легко бы уместилась её голова!

— Ну что? Понравилась память моей крови? — мужчина хмыкнул.

Только сейчас вампирша осознала, почему он кажется ей знакомым. Это был тот ликан. Только моложе, не такого звероватого вида. Более цивилизованный, что ли.

— Где мы?

— В моей памяти, — его губы тронула улыбка. Он двинулся к Нириде.

— Стой, где стоишь! — она сделала шаг назад.

— Боишься воспоминаний, девочка? — он наклонил голову к плечу, но остановился.

— Что тебе от меня нужно?

— Ты знаешь ответ, — ликан пожал плечами и снова двинулся на неё.

Девушка сделала шаг назад и неожиданно упёрлась в холодный камень. Бросив взгляд, увидела, что за её спиной возвышалась вертикальная скала. Сердце тревожно сжалось.

— Тебе некуда бежать, девочка… — плотоядно оскалился зверь.

Его облик менялся. Молодой мужчина исчез. Щетина стала грубой, сероватой, волосы из аккуратной стрижки превратились в нечто лохматое и невразумительное. Глаза стали янтарно-жёлтыми, а в пасти появились волчьи клыки.

Оборотень рывком оказался рядом и сжал шею вампирши, перекрывая дыхание. Древняя вцепилась в его каменную руку, глубоко вонзая когти, на что ликан только усмехнулся.

— Не сопротивляйся и тебе будет лучше… — он навалился на неё, намереваясь вжать хрупкую фигурку в скалу. Огромная лапа волколака грубо смяла левое полушарие её обнажённой груди.

Нирида громко вздохнула, дёрнулась и внезапно осознала себя куда-то падающей. Моргнув, она судорожно уцепилась за ветку. Замерла, тяжело дыша и оглядываясь. Вокруг снова был в лес, где девушка попробовала кровь ликана. Он не успел ничего сделать.

«Не успел ведь?..»

Она дотронулась до груди, кожей ощущая холодные лапищи оборотня. По спине пробежал холодок.