Земля Энн

Глава четвертая Новая встреча

Ферма представляла собой две стройных колонны толстостенных теплиц, между которыми пролегала накатанная вездеходом дорога. Один конец этих колонн упирался в небольшого размера площадку для летательных средств, впрочем, обычно пустовавшую. На другом же конце располагалась наблюдательная башня, увенчанная полусферой из толстого стекла, чем-то напоминавшая обсерваторию. Свое истинное техническое предназначение она давно утратила, и теперь в ней обитала хозяйка фермы, старая Сигилд, которую в замке за глаза называли бывшей любовницей барона. Поговаривали также, что ее дочь — ребенок Айзенэрца, и только благодаря ей Сигилд, не обладавшая ни умом, ни наследством, сумела приобрести эту ферму.

По другую сторону дороги от фермы простирались поля панелей, собирающих энергию света. Черт знает, кому именно эти устройства принадлежали, но в это весьма солнечное утро они явно отрабатывали вложенные в них монеты.

Прибыл я сюда по рекомендации вновь встретившегося мне в замке Астора. Он подсказал, что на грибной ферме по дороге в город давно требуется рабочий. На первое время данное место мне вполне подходило. В деньгах я не нуждался — оплаты за «зачистку» хватило бы на месяц не самой скромной жизни — но светиться я пока не хотел. Ковыряние в шампиньонах должно было мне помочь пересидеть опасное время (я не знал, что происходит в Эссване — свою учетную запись в сети я забросил, создав новую, терцианскую, пока безымянную) и определиться со своим будущим. Черт подери, до чего же сложно менять сферу деятельности…

Сигилд даже толком разговаривать со мной не возжелала. Услышав, что я ищу работу, она громко обматерила меня и отправила искать некоего Готца в четвертую теплицу.

Готц оказался тщедушным пареньком, сутулым и, судя по всему, близоруким. Он сгорбился над каким-то ящиком с грибами и срезал шляпки небольшим ножичком. Мурлыкая себе под нос какую-то популярную песенку, он не сразу заметил гостя, а узнав причину моего появления, громко фыркнул:

— Мне? Помощь здесь? Я один-то порой по полдня сижу и ничего не делаю. Сигилд в своем репертуаре. Фермерша, мать ее, а не знает ни черта о работе. Боюсь, если бы я ей постоянно бумаги о грибах не носил, она бы думала, что я тут хлебушек выращиваю. Причем не пшеницу — хлебушек!

— Она настолько глупая? — приподнял я бровь.

— Не поверишь. Боюсь, именно поэтому она до сих пор думает, что отец ее дочери барон наш. Будь у нее хотя бы одна извилина, она бы догадалась, что это был явно кто-то более тупой.

— Как ты о ней лестно… И что мне делать? Сидеть весь день?

— Ну почему, — Готц внезапно замялся. — У меня есть одна просьба. Только никому, ладно?

— Я нем как рыба, — пожал я плечами, совершенно не лукавя. Моя профессия предполагала наличие умения молчать.

— Девчонке своей письмо написал. Ну и передать надо. Я думал уж с водителем нашим поболтать — он сегодня поедет — ну и думаю, может, тебе с ним поехать на грузовике. Тебе все равно на ферме делать нечего, да и… — Готц боязливо посмотрел на висящий у меня за спиной карабин. — Вижу, что не этой, парень, ты специальности. А так, может, в городе чего найдешь. А нет, так езжай сюда. Завтра урожай в пятой теплице снимать буду. Вдвоем всяко быстрей справимся.

Я кивнул, принял из перепачканных грязью рук Готца помятое письмо, и вышел вон из теплицы.

Грузовик представлял собой шестиколесный вездеход с отделенной от основного корпуса кабиной, висевшей над передним мостом. Колеса его, шириной чуть ли не превосходившие диаметр, были все перепачканы местной глиной. Корпус же состоял из громадного кузова с несколькими ребрами жесткости, покрытых давно заржавевшим металлом. Кузов был крытый, и имел дверь только с задней стороны, где возилась пара работяг, загружавших ящики с готовыми грибами. Я обошел вездеход спереди.

Видно было, что его ремонтировали не один десяток раз. Передний бампер был весь в следах грязных сапог, отчего краска, нанесенная, судя по всему, обыкновенной кисточкой, во многих местах уже начала слезать, обнажая неубранную ржавчину. Включенные фары пылали в утренней полутьме, придавая машине несколько хищный вид. Решетка радиатора… на нее было страшно смотреть. Не утруждая себя проблемами охлаждения двигателя, водитель навесил на нее разнообразнейший хлам: какие-то прикрученные на проволоку маскоты, веточки и даже мягкие игрушки, за жизнь свою повидавшие больше пыли, чем некоторые роботы-уборщики.

Водитель без особого энтузиазма воспринял факт того, что у него в этой поездке будет сопровождающий. Заведя с третьей попытки мотор, он дождался, пока ящики с грибами не будут загружены, и тронулся с места. Дорога была недолгой, и большую часть ее я уже видел — вчерашним утром я проезжал по ней в сторону замка барона.

Миновав перекресток, мы оказались на гребне холма, откуда открывался шикарный вид на город. Он оказался относительно небольшим поселением с десятком-других улиц, застроенным в большинстве своем небольшими домиками, то модульными, то каркасными, то куполообразными, то просто переделанными из старых бункерков или цистерн. Все пространство, окружающее город, было пересечено разнообразными полями, грядками и водоотводными канальцами. Кое-где виднелись теплицы, где-то — длинные ряды парников, у которых копошились горожане. Въезд в Терцию охраняло достаточно большое в этих местах, в целых четыре этажа, строение, судя по флагам Айзенэрцев на стенах, занятое гвардией барона. Шлагбаум был поднят, возле него гонял сапогами придорожную пыль одинокий стражник с винтовкой. Еще одного, вооруженного шнелфайром, я заметил на крыше. Слабоватая охрана, стоило признать, особенно в сравнении с замком барона.

— Куда мы едем?

— В лавку Колмана, — бросил водитель, сбрасывая скорость хода — в городе она была ограничена тридцатью километрами в час.

— Будто я знаю, где это.

— Тут недалеко. Торгует всем, от запчастей к космическим кораблям до еды. Мы с ним дела ведем, а он — со многими городскими торгашами, от зеленщиков до держателей кашеварен.

— Кашеварен? — меня поразило это забавное слово.

— Ага. Ну вроде кабака, только маленький и без спиртного. Ну знаешь, стол длинный, пара котелков под крышей, два-три блюда, а вместо питья — кагэ какой-нибудь или того пуще, вода. Если денег нет, и готовить лень — можешь к ним ходить.

— Ага, спасибо, — совет, разумеется, был бесполезным. В моем рюкзаке всегда была еда, и тратить ценные монеты на подобную ерунду я бы не стал.

Мы въехали в Терцию. Город Терция… И почему нельзя было назвать область и город по-разному? Хотя бы добавить какое-нибудь смешное окончание.

Представив, как забавно бы звучало слово «Терциград», я принялся глядеть по сторонам. Терция отличалась от Эссвана в первую очередь тем, что дома в ней не стояли впритык друг к другу, а были отделены самыми разнообразными заборчиками, гаражами, длинными полотнами поленниц, стоянками автомобилей и черт знает чем еще. Первая улица отличалась достаточной шириной, и если бы не эта самая ширина, нам бы наверняка пришлось бы идти пешком. Горожане парковали свои тарантасы кто как, порой чуть ли не перпендикулярно обочине, и мне, как коренному эссванцу, сразу же захотелось написать в дорожную службу, только меня напрягало то, что ее в Терции вполне могло и не быть. Благо, хоть ремонтные существовали — несколько парней в ярких комбинезонах засыпали ямы битым кирпичом и кусками бетона.

Наш грузовик свернул направо и, миновав один квартал, остановился рядом с большим ангаром, к которому на высоте второго этажа были пристроены жилые помещения, державшиеся на толстых сваях. Огромная надпись «У Колмана», выложенная светящимися лентами, и выставленные пустые тележки из-под товаров говорили о том, что мы прибыли на место.

— В принципе, мы приехали, — водитель выключил мотор и вылез из грузовика. — Я тут разбираться до завтра буду. Ты уж сделай, что тебя там Сигилд просила.

— Разумеется, — кивнул я, не став уточнять, что меня в город послал Готц, а не хозяйка фермы. — Где тут переночевать можно?

— У Бейна в мотеле, скорее всего. Это на север, иди до крайней улицы.

— Там дорого?

Водитель пожал плечами.

— Я в грузовике сплю обычно. Сигилд не так много платит, как хотелось бы. А так здесь есть чем заняться, если дела все не займут, конечно. В «Железного пирата» заглянуть можешь, он на востоке, в портовом районе, мимо не пройдешь.

Кивнув, я попрощался с водителем и отправился в мотель Бейна. Старик показался мне очень противным человеком, но дешевая комнатушка оказалась чисто прибрана, и даже постельное белье имелось. Я оставил карабин под кроватью и отправился по делам.

Благо, город был небольшой, и, хоть подружка Готца и жила в северо-восточной части города, управился я быстро. В ответ я получил еще одно письмо, наверняка полное нежностей и розовых соплей с облачками, которое следовало передать уже Готцу. Я что, так похож на почтальона? Впрочем, деньги не пахнут, даже если от них несет грибами и субстратом. От нечего делать я решил не экономить и перекусил в одной из упомянутых водителем «кашеварен» (оказалось весьма сносно и всего за 2 монетки), и направился погулять. Около одного из домов на севере я остановился покопаться в инфопланшете, как вдруг услышал шипящий шепот:

— Ох, блин…

Я поднял глаза и увидел… Черт возьми, уж кого-кого, но ЕЕ я здесь увидеть никак не ожидал.

— Энн? Ой, миледи…

— Заткнись, — племянница барона явно не желала быть обнаруженной. Или хотя бы узнанной. Она стояла на тропинке у дома в весьма милом свитере и рабочем комбинезоне (зачем он ей?), и явно хотела куда-то тайно уйти. — Чего тебе надо здесь? Денег? Тебе мало дали?

— Нет, зачем, я просто шел мимо… — и в самом деле, зачем я с ней заговорил? Наверное, мне стоило уйти.

В этот момент над головой Энн хлопнула толстая дверь — металлическая даже, кажется — и показался мужчина лет пятидесяти, в каких-то халатоподобных тряпках, с тяжелой цепью на шее. Он бросил меня настороженный взгляд из-под бровей и спросил девушку:

— Это кто?

— Цепной песик, мастер.

Мужчина скривился.

— Прекрати так отзываться о людях. Кровь лорда не делает тебя…

— Бла-бла-бла, — фыркнула Энн и поднялась с ящика. — Знаю я, мастер. — Это Марв, наемник у дяди, который залег на дно в Терции.

— Я решил остепениться, — кивнул я, удивившись про себя, что девчонка все-таки запомнила мое имя. — Сейчас в поисках работы.

— Ты в ожидании моего желания куда-нибудь пойти, песик, — жестом велела мне заткнуться Энн и обратилась к «мастеру». — Он такой же верный песик, как и Астор, и даже ваш друг Фило.

— Если мы с ним тепло общаемся, это не значит, что мы друзья, — поморщился мастер. — Что ты хочешь?

— Я прогуляюсь? А с ним, — Энн показала на меня пальцем. — Меня никто не тронет и никто не нарушит дурацкие дядюшкины запреты.

«Мастер» махнул рукой и скрылся в доме. Выждав еще несколько секунд, Энн весело сказала:

— Ну чего стоишь? Пошли!

— Еще раз назовешь меня «песиком», и я…

— Что ты? Отшлепаешь меня? В угол поставишь? Так меня с пяти лет подобным не напугаешь.

«Не будь ты родственницей барона, тебя бы уже завтра нашли в какой-нибудь подворотне, и поверь, в лучшем случае ты была бы только избитой. В Эссване за слова принято держать ответ». Хотя, скорее всего, и в Терции тоже. Только я не сын лорда и не могу приказать человеку делать что хочу. Разве что если не достану из кобуры револьвер.

— Куда ты собралась?

— Погулять, куда же еще. Ты посиди с этим старым хрычом хотя бы час в одном помещении. Задохнешься! И я отнюдь не про ароматы его шмоток! Хотя… и про них тоже…

Я нехотя прыснул. Несмотря на то, что Энн была мне противна (хотя ее лицо и фигурка безусловно, радовали мой глаз), она имела свою харизму. И именно из-за этой самой харизмы я и последовал за ней, хотя, по-хорошему, мне стоило развернуться, пойти в ближайшей пивнушке пару бутылок хорошего эля, сушеную рыбу и запереться в гостинице.

— А одна не можешь?

— Ты же слышал. На кой черт тебе этот рюкзак⁈

— Потому что я не могу подойти к человеку, сказать, что я Айзенэрц, и после мне дадут все, что душе угодно. Все надо носить с собой.

Энн повернулась ко мне, скорчила преуморительную мину и высунула язык. Интересно, сколько ей лет? Пятнадцать, шестнадцать. Семнадцать максимум. Я стал слишком старым, чтобы разбираться в подобных тонкостях.

— Ты так и не ответила.

— Потому что мне запретили ходить куда-либо после недавних событий, дурачок. По крайней мере, одной. Дядюшка вообще хотел, чтобы меня в замке заперли, но, благо, мастеру Ванеку лень каждый день ездить из города к нам. Поэтому я, как и прежде, живу здесь. Правда, без «доверенных лиц» ходить мне никуда нельзя.

— Странно, что я к ним принадлежу.

Энн фыркнула.

— В идеальных представлениях моего дядюшки это гвардейцы, конечно. Но мастеру Ванеку глубоко плевать, кто именно это будет. Мне кажется, не будь ему нужна еда, он бы из дому не выходил годами. Такой тоже человек, себе на уме.

— Как и все мы, — протянул я, глядя по сторонам. Наличие под боком племянницы барона резко уменьшало мои шансы дожить до завтрашнего утра. Беззащитная девчонка из знатной семьи — легкая цель для всех, кого не останавливала угрожающая тень буквы закона. Мне ведь теперь и бросить ее было нельзя — чуть что произойдет с ней, к кому первому придут посланцы Айзенэрца? Вопрос риторический. Бежать второй раз за несколько дней мне совершенно не хотелось.

— Расскажи о себе.

Разумное требование. Никому не хочется ходить по вечерней Терции в компании с незнакомцем.

— Марв Актоль. Из Эссвана. Имя мое прошу не упоминать лишний раз, — по-хорошему, его надо было сменить еще при пересечении границы, но я надеялся, что повышенное чувство собственной свободы барона распространялось и на его подчиненных — не хотел бы я попасть под пули из-за чьего-то длинного языка. — Прибыл сюда несколько дней назад на работу. Вот остался тут. Понравилось, видать.

— Ага, наша глушь ему понравилась, кому другому ври.

— Не хочешь — не верь.

Мы вышли на главную улицу города, тянущуюся вдоль берега от приземистой церкви до кабака «Железный пират» на юго-востоке. Несмотря на статус, улица эта пустовала, хоть и наступил вечер — идеальное время для прогулок. Только у здания крытого рынка толкалась толпа подростков лет двенадцати-пятнадцати. Кто-то курил, кто-то потягивал из бутылки бирт, кто-то нагло обнимал подружек чуть ниже поясницы. Расти эти дети на ферме, они бы сейчас только возвращались с работ, и единственным их желанием был бы крепкий сон. Город развращал подростков, предоставляя им слишком много свободного времени.

Забавно было наблюдать за Энн. По взгляду я видел, что ей хочется выпить с ними и провести ночь на бесшабашной и даже бешеной вечеринке в доме на окраине. Ей хотелось, но она не могла — не позволяло воспитание. Я редко в своей жизни видел детей, выросших в замке, но те, с кем мне довелось познакомиться, даже руки бы не подали ровеснику с улицы. Энн несколько отличалась от них. Ее характер требовал вечного сопротивления всему. Она не желала подчиняться правилам, не желала видеть авторитетов. Увы, она родилась не в той семье и, возможно, не в том времени. Жизнь в замке требовала иного. Племянница барона должна носить платья, должна соблюдать этикет, должна вежливо говорить со всеми. Энн же считала, что она ничего никому не должна. Пока что жизнь ее не обломала — уж слишком ее любил дядя.

— Как-то тихо здесь. В том городе, откуда я родом, в это время обычно на улице не протолкнуться.

Энн фыркнула.

— Терция — это деревня. Здесь нет ничего. Всегда хотела отсюда уехать.

— Будто в условном Эссване есть что-то интересное, — заметил я. — И чего же ты ждешь от большого города?

— И почему я должна на это отвечать?

— Потому что мы идем и разговариваем.

Вот что мне не нравилось в ней. По своему желанию она могла говорить что угодно и задавать любые вопросы, даже если те могли как-то задеть собеседника. А вот если кто-нибудь задавал вопросы ей… Пиши пропало. В лучшем случае она промолчит. В худшем же…

— Ну… — протянула Энн. — Там весело, красиво. В Терции такого точно нет. Погулять негде и маленькое все.

Усмехнувшись, я бросил взгляд на толпу подростков. Те, заметив достаточно дорогую (несмотря на кажущуюся простоту) одежду Энн и вооруженного человека рядом с ней, поспешили скрыться в подворотне.

— Видимо, не сильно они хотят с тобой гулять.

Энн немедленно прыснула ядом:

— Кто сказал, что я с ними «гулять» хочу? Отребье тупое…

— Как ты невежливо о своих подданных. Глядишь, настанет день, и ты станешь их правительницей.

— Не стану я. Пускай Мацей этим всем занимается. Или дядюшка. Им нравится гнуть пальцы и рассказывать всем, почему они могут кому-то указывать, а им никто ничего говорить не может.

— Он феодал, в конце концов. Он в своем праве.

— А я не хочу быть феодалкой! И лордессой! Или лордыней, — Энн задумалась. — Слушай, давай в трактир пойдем.

Эта идея мне нравилась еще меньше, чем простая прогулка по городу.

— Это зачем еще? Я пить не буду, а тебе еще рановато.

— Да на кой пить-то сразу⁈ Просто посидим, там весело.

— Сомневаюсь, — сухо заметил я, представляя, что происходит в «Железном пирате» по вечерам. В порту на волнах слегка покачивался космический дальнобойщик, не нашедший места в космопорту Дельты. Наверняка весь его экипаж сейчас тряс кошельками, заказывая кружку одну кружку бирта за другой. — Может, просто по улице пройдемся и я тебя домой отведу?

— Тогда я скажу дяде, что ты ко мне приставал, — злобно сверкнула глазами девушка. — Как думаешь, что с тобой за это будет?

Ничего хорошего. Ее слово против моего весило, словно гиря по сравнению с перышком. И почему я не пошел по другой улице⁈

Тем временем Терция преображалась. На смену деловитой суете пришла тихая истома вечера. Кое-где у мелких лавочек еще толкались горожане, но в целом, город с наступлением сумерек постепенно отходил ко сну. Суровый гвардеец устало присел на перевернутое ведро и закурил сигарету. Веселый кашевар собирал по длинным общественным столам одноразовые тарелки и гасил открытую печь. В многочисленных окнах жилых модулей из потерявшего вид металла зажегся свет, здание-бочку с горящим над дверью зеленым крестом двое дюжих молодцев запирали на цепь. Из окон вторых и третьих этажей домов стала доноситься музыка. Грозно тарахтящий грузовик службы ассенизации наконец закончил свою грязную работу над одним из септиков и направился на первой передаче в сторону выезда из города. Даже изысканный флюгер на крыше портовой управы перестал вращаться с былой интенсивностью. Город постепенно готовился ко сну.

На улице явственно чувствовался запах моря, перемешанный с ароматами неотработанного топлива, машинного масла и дыма. Нечто подобное я постоянно ощущал на западных окраинах Эссвана, спускавшихся к грозному Снежному морю. Правда, там на берег волны постоянно выносили всякий мусор и дохлую рыбу, здесь же город был отгорожен от прелестей океана крепкой бетонной набережной, вдоль которой постоянно сновали туда-сюда рыбацкие лодки и катера береговой охраны. Не город — рай для контрабандистов.

Вскоре мы достигли «Железного пирата». Кто-то называл его трактиром, кто-то — кабаком, но выглядел он как бункер, вытащенный из земли и установленный на двухметровые сваи. К широко распахнутой двери вела крутая винтовая лестница, внизу которой сидел на ящике крупный парень с лицом крысы и взглядом хорька. Наверняка вышибала. Окинув нас взглядом, он явно заметил револьвер у меня на поясе и хотел уже было подняться на ноги, но тут он узнал идущую со мной Энн. Племянницу барона в Терции знали все, и ее телохранитель, пусть даже и временный, пользовался определенными привилегиями. Мне оставалось надеяться лишь на одно — что Энн будет достаточно умной девочкой, чтобы не попадать в неприятности.