Знаменщик и трубач

В СТАНЕ БЕЛЫХ

Новочеркасске, столице Всевеликого войска Донского, так с приходом к власти белых стала именоваться Донская область, живопись никому не была нужна. Грековы бедствовали.

Несколько выправил пошатнувшийся семейный бюджет заказ местного музея. Требовалось написать три живописных панно, обращенных к древней истории Донщины: «Каменные бабы», «Курганы в донской степи», «Раскопки степных курганов». Написаны панно были очень быстро, но еще быстрее ушли заработанные деньги.

Не меньше, чем безденежье, художника удручало отсутствие условий для работы. В темной комнатке на Кавказской нечего было и думать о живописи. В самом мрачном расположении духа Греков направлялся в музей истории Донского казачества. На середине улицы его окликнул зычный голос.

Из щегольской коляски Грекову милостиво улыбался генерал Сазонов. Услышав о мытарствах художника, отечески его пожурил:

— Видный живописец и так бедствуете. Я прекрасно помню ваши «баталии». Отличные работы!.. Конечно же, с мастерской я вам помогу. У предводителя дворянства пустует зимний сад — огромная застекленная оранжерея. Вот вам и мастерская!

Жена предводителя дворянства, лощеная великосветская дама, встретила художника тонкой улыбкой.

— Зимний сад в вашем полном распоряжении, если вы можете платить сто рублей в месяц!..

Да, живопись в Новочеркасске никому не была нужна!

Эта простая истина давно открылась Антонине Леонидовне. После невеселых раздумий она отбыла в Березовую, где занялась заготовкой овощей на зиму. В ее отсутствие Греков тоже предпринял кое-какие шаги для добывания хлеба насущного — он устроился учителем рисования в гимназию Влацлавского, эвакуированную в 1916 году из Варшавы.

— А как же живопись? Что будет с ней? — строго вопрошала его Антонина Леонидовна, вернувшаяся с Березовой.

С позволения директора она стала подменять мужа на занятиях. Сколько этюдов сделал художник в эти «спасенные» утренние часы! Постепенно у него определились два излюбленных пейзажных мотива: вид со стороны степи на огромный Новочеркасский холм с собором и вид на степь с высоты холма.

Сравнительно небольшой, но постоянный заработок в гимназии сделал то, чего не смогли сделать гонорары, — появилась возможность перебраться поближе к центру города. На Колодезной улице, почти в самом низу Петроградского спуска, украшенного торжественной аркадой в память визита в Новочеркасск наследника престола, была снята просторная и светлая комната. Особенно Антонину Леонидовну радовало то, что окна выходили на север: рассеянный свет благоприятен для работы красками.

Новый, 1919 год золотопогонный Новочеркасск встречал невесело. Наступление белоказачьей армии на Царицын окончилось провалом. Началась подготовка нового штурма волжской твердыни. Невольно напрашивался вопрос: а вдруг и он принесет неуспех? Впрочем, правители Дона не решались заглядывать в будущее так далеко.

В среде беженцев, заполонивших Новочеркасск, царили уныние и растерянность. Неожиданно в январе прошел слух, будто на Кубани, на станции Торговая, состоялась встреча представителей Донской казачьей армии и так называемой Добровольческой, офицерской. Позже стало известно, что достигнута договоренность о совместном походе на Москву и что объединенные силы возглавил Деникин.

И беженцы, и страны Антанты воспряли духом. В Новороссийск был срочно направлен крупный транспорт оружия: более сотни самолетов, много танков, сто тысяч винтовок.

Весной 1919 года прекрасно вооруженная и экипированная белая армия перешла в наступление.

Когда в Новочеркасск поступило сообщение о прорыве фронта красных конным корпусом Мамонтова и его стремительном рейде на столицу молодого Советского государства, начальник музея генерал Богаевский вызвал художника к себе.

— Падение Москвы — дело ближайших дней! — напыщенно произнес он, возомнив себя большим политиком и стратегом. — Так что наконец-то пришло время подумать о живописной истории белого движения. Прежде всего следует создать грандиозное панно в память атамана Каледина!

Генерал набожно перекрестился на видневшиеся за окном купола собора.

— Я думаю, что его надо изобразить в образе великомученика, окруженного могилами и крестами, символизирующими огромность жертв, принесенных на алтарь отечества!

По выражению лица художника генерал повял, что тот не вдохновился его предложением. Но, обуреваемый верноподданническими замыслами, не унимался:

— Тогда возьмитесь за «ледовый поход»!

В белогвардейской историографии «ледовым походом» именовался марш корниловцев в феврале 1918 года на Кубань. С приближением красных частей к Ростову офицерские отряды глубокой ночью построились на центральной площади города. С солдатским вещевым мешком за плечами Корнилов сделал им смотр и, твердо печатая шаг, повел белое воинство в зимнюю неприютную степь. В станице Ольгинской корниловцы наскоро переформировались. Отбиваясь от наседающих красногвардейцев, двинулись к Екатеринодару, занятому красными. Попытка захватить город с ходу потерпела неудачу: сам Корнилов был убит осколком снаряда.

Понимая, что отказ и от этой темы повлечет за собой крупные неприятности, Греков взялся за создание серии картин о «ледовом походе». Конечно, он не собирался возвеличивать мнимый патриотизм Корнилова. Его цель была куда выше — выявить истинную сущность белого движения, обнажить его социальные корни, показать оторванность «защитников» отечества от народа.

Первая картина этой серии называлась «Корниловцы на привале». В степи расположилась воинская часть, слабо дымится костер, в небе гаснут закатные краски. Холодно, неприютно остановившимся на бивуак людям. Возле телег на земле лежат раненые и умершие. Сестра милосердия горюет над закоснелым телом близкого ей человека.

Антонина Леонидовна, взглянув на картину, убежденно заметила:

— Такое ощущение, будто все эти люди глубоко чужды друг другу, что судьба соседа нисколько не волнует остальных.

— Правильно! — просиял художник, видя, что его мысль понята, и обрадованно продолжал: — Корниловцы в «ледовом походе» пролили немало крови, безо всякой жалости расстреливали людей. А, как известно, преступления не сближают, а разобщают!..

В октябре 1919 года тон реляций белого командования резко переменился. Стало известно, что под Воронежем корпус Буденного наголову разгромил хваленую конницу генералов Мамонтова и Шкуро. Сам Шкуро едва не попал в плен.

Белые армии покатились на юг. Красные части заняли Киев и Харьков. Линия фронта неуклонно приближалась к Новочеркасску. По степи потянулись нескончаемые обозы беженцев, гурты скота. Население города стали гонять на рытье окопов.

В один из дней в музей, где работал Греков над очередной картиной о корниловцах, прибежала взволнованная Антонина Леонидовна.

— Многие учителя из гимназии уходят пешком за отступающими войсками, что будем делать?

— Остаемся. Богаевский мне предлагал эвакуироваться с музеем. Но я отказался.

— А он что?

— Сказал, что я еще попомню его и что у большевиков я умру голодной смертью!..

Напуганные ложными слухами о зверствах красных, многие жители Новочеркасска потянулись вслед за отходящей белой армией. Далеко в степи учителей гимназии нагнали красные конники. Узнав, кто перед ними, они посоветовали учителям спокойно возвращаться домой. Но многие беженцы так и не вернулись, с огромными трудностями достигли Новороссийска, откуда велась эвакуация в Крым.

Судьба их оказалась незавидной. После разгрома Врангеля в Крыму десятки тысяч людей очутились за кордоном: в Болгарии, Турции, Греции. В многочисленных лагерях беженцы жили в страшной скученности и грязи. Свирепствовал тиф. Умирали тысячами. Множество безымянных могил осталось на скалистых берегах греческого острова Лемнос, на скудных холмах Чаталджи, местности в 50 километрах от Константинополя, на пустынном полуострове Галлиполи у входа в Дарданеллы.

Очень скоро к оказавшимся вне родины скитальцам пришло прозрение, и тогда началась упорная борьба за возвращение.