Знаменщик и трубач

НАЧАЛО

равление АХРР, подготавливая выставку, посвященную пятилетнему юбилею Красной Армии, развернуло бурную' деятельность. Самым видным художникам было поручено написать «баталии» и сделать живописные и скульптурные портреты героев гражданской войны. В частности, Михаилу Ивановичу Авилову, специализировавшемуся на батальной живописи, поручили написать портреты вождей Первой Конной — Семена Михайловича Буденного и Климента Ефремовича Ворошилова. С выполнением заказа следовало торопиться, поскольку до открытия выставки оставалось совсем немного.

В начале января 1923 года Авилов выехал в Ростов.

Прославленные конармейцы встретили художиика-ахрровца весьма приветливо. Всенародная слава нисколько не изменила характеров ни Будепиого, ни Ворошилова — они были веселы и общительны.

Первый сеанс устроили под открытым небом, во дворе штаба округа. Ворошилов в одном легком френче позировал возле своего коня с боевой кличкой Маузер. Поеживаясь на пронизывающем ветру, он тревожно осведомился:

— Как быстро вы думаете закончить портрет?

Отличавшийся большой сообразительностью, Авилов сразу догадался, что волнует его «модель». Подавляя улыбку, галантно отвечал:

— На пленэре я вас больше мучить не буду — остальные сеансы проведем в помещении.

Ворошилову очень понравилось, как художник написал коня.

— Это умение у меня от Рубо, — откликнулся польщенный Авилов. — Франц Алексеевич заставлял своих учеников тщательнейшим образом изучать анималистическую натуру. И вообще в Академии художеств учебный процесс был поставлен хорошо.

— Так вы учились в академии! — обрадованно воскликнул Климент Ефремович. — В таком случае, у меня будет для вас сюрприз…

При следующей встрече он показал художнику небольшую картину, написанную на фанерке — крышке от посылочного ящика.

По бытовой трактовке военной темы, по приглушенным тонам живописи Авилов распознал руку сотоварища по батальной мастерской.

— Митрофан! — невольно вырвалось у него.

— Давно не виделись? — поинтересовался Ворошилов, довольный произведенным эффектом.

— Давненько. Чуть ли не с самой войны.

— Он здесь неподалеку, в Новочеркассе, могу устроить вашу встречу.

…Рано утром на крыльце дома Грекова загрохотали заледенелые сапоги, и в комнату ввалился в запорошенных снегом шубе и башлыке хмурый милиционер.

— Вы будете художник Греков? Собирайтесь, поедете вместе со мной в Ростов!..

Переполошенный Греков осторожно осведомился:

— Что случилось? Вы не знаете, для чего меня вызывают?

— Так велено! — последовал короткий ответ.

Поняв, что больше никаких объяснений не последует, художник начал собираться в дорогу. Успокоил растерянную жену:

— Тоня, честное слово, я не чувствую за собой никакой вины. Это какое-то недоразумение — вот увидишь, все уладится…

Нетрудно представить радость Грекова, когда он встретился с Авиловым.

Друзья обнялись. Начались бесконечные расспросы. «Новочеркасского затворника», шесть лет безвыездно проведшего на Дону, интересовало буквально все.

— Что происходит в художественной жизни Петрограда? Кто из знакомых художников в городе? Функционирует ли общество куинджистов? — забросал он Авилова быстрыми вопросами.

Удовлетворив его любопытство, Авилов сам стал расспрашивать друга о новочеркасском житье-бытье.

— О том, как было под белыми, особо нечего распространяться, — невесело отвечал тот. — За время их пребывания на юге ни о каком искусстве говорить не приходится. Теперь иное дело.

За краткой фразой: «Теперь иное дело» — скрывалось многое.

Сразу же после освобождения Новочеркасска Греков вступил в Красную Армию. Его зачислили художником на краткосрочные курсы младших командиров «Спартак», разместившиеся в помещении гимназии Влашавского. Красная Армия испытывала нехватку в младшем командном составе, поэтому занятия велись чуть ли не круглосуточно. С основами науки побеждать курсантов знакомили бывшие царские офицеры, перешедшие на сторону Советской власти, а вечерами Греков вводил их в мир прекрасного.

Затем художник работал в красноармейских студиях других курсов: 53-х пулеметных, Пензенских пехотных. А когда в Новочеркасск перевели Курсы усовершенствования командного кавалерийского состава (КУККС), был зачислен штатным художником.

— Мои функции весьма обширны, — оживленно рассказывал он Авилову. — Оформляю клуб и территорию курсов. Пишу плакаты, транспаранты. Если работа спешная, то приходится писать ночью. Тут уж на помощь приходит жена… Подумываю кое-что написать о быте Красной Армии… Главная же моя цель — создать живописную историю гражданской войны на юге России, на Дону и в Поволжье…

Авилов сразу оцепил важность этой работы.

— Такие картины очень нужны. Идем-ка, я тебя представлю Ворошилову!

В обширном кабинете командующего Северо-Кавказским военным округом висело густое облако махорочного дыма. Совещание было в самом разгаре. Ворошилов к ним питал слабость. Впрочем, длительность заседаний диктовалась и важностью решаемых вопросов. Красная Армия испытывала острую нехватку продовольствия и обмундирования. Неудивительно, что, когда Греков заговорил о задуманной им живописной эпопее гражданской войны, его с раздражением прервал немолодой командир:

— У нас армия без штанов, а ты хочешь картины писать!..

Ворошилов резко осадил говорившего:

— Ты неверно рассуждаешь. Красной Армии нужны и штаны и искусство!

Потом повернулся к художнику, облегченно переведшему дух.

— Гражданская война— явление грандиозное. В совокупности эту тему не охватить и за целую человеческую жизнь. Не лучше ли заранее сузить свою задачу и ограничиться каким-либо периодом или даже изображением боевого пути одного крупного соединения, скажем, Первой Копной?

Расцепив молчание художника как колебание, продолжал напористо:

— Боевой путь Первой Конной — это бесконечная цепь походов и сражений. Она живое воплощение всего самого героического, что только знала гражданская война. Конечно, это сложная задача. Но мы вам поможем!..

Хриплым от волнения голосом Греков пожаловался на отсутствие красок.

— Краски будут. На днях я отправляюсь в Москву и привезу…

Вместе с Ворошиловым в Москву уезжал и Авилов, завершивший заказные портреты, с собой он прихватил и три грековские работы: «Вступление в Новочеркасск полка имени Володарского», «Артиллерия на волах» и совсем свежий портрет помощника командующего войсками Северо-Кавказского военного округа Левандовского. На перроне он еще раз сказал провожавшему его другу:

— Я попробую провести картины на открывающуюся выставку АХРР. А уж после этого подниму вопрос о твоем членстве в ассоциации!..

Авилов сдержал свое слово. Все три грековские работы экспонировались на IV выставке АХРР, открывшейся в середине марта 1923 года в Центральном Доме Красной Армии. После ее закрытия в числе лучших батальных полотен они поступили во вновь организованный Музей Красной Армии.

Этот двойной успех окрылил художника. С огромным душевным подъемом он приступил к работе над живописной эпопеей о Первой Конной. Книги о Конной армии тогда еще не были написаны. Статьи о ней можно было перечесть по пальцам. Поэтому восстанавливать боевой путь легендарной армии приходилось по устным рассказам ее бойцов и командиров. Несколько раз Греков выезжал в Ростов для бесед с Буденным, Возвращался домой беспредельно усталый, но довольный.

Цикл работ по Первой Конной открыла картина «Красногвардейский отряд в 1918 году», изображавшая уход из станицы казаков-партизан. Давалась она трудно. Много раз менялась композиция, углублялось цветовое решение. Грекову хотелось достичь колористических эффектов — передать игру лунного света на снегу, красоту ночи.

Потом были написаны еще две картины — «Отряд Буденного в 1918 году» и «Красное знамя в Сальских степях».

Художник сознавал важность своего труда — ведь он писал историю сражающегося народа. Недаром впоследствии, вспоминая годы, отданные работе над эпопеей о Конной, он прочувствованно скажет: «То, о чем я писал, я не мог не писать!»

В эти же дни Греков создал несколько портретов героев-первоконников: Пархоменко, Литунова и Коробкова, погибших в жестоких боях. Писались они по пожелтевшим фронтовым фотографиям.

По фотографии военных лет создавался и групповой портрет «Ворошилов и Буденный у костра». Поначалу портрет получился вымученный, сухой до протокольности. Чтобы оживить его, Греков ввел еще одну фигуру — держащего коней в поводу ординарца. Композиция сразу наполнилась жизнью. Будто художник подсмотрел эту выразительную сценку в одном из походов Конной армии и неприметно для участников запечатлел ее на холсте.

В тысячах репродукций картина «Ворошилов и Буденный у костра» разошлась по стране. Уж не тогда ли родилось мнение, будто Греков — боец Первой Конной и вместе с легендарной армией прошел весь ее боевой путь?