Золотая Ладья

Глава 6. Турье Гульбище[66]

Не успели затихнуть слова молодого хирдманна, как громовой призыв Олава Медвежья Лапа сотряс речную гладь.

— Отгоните его от берега! — велел ярл. — Как знать, сколько таких тварей прячется в этих кущах и что у них на уме…

Со «Змея Волн» хлынули стрелы, мельтеша черно-красными хвостами. Они глубоко вошли в песок неподалеку от ног человека в звериной шкуре. Незнакомец неспеша отвернулся и зашагал к лесу. Только сейчас все рассмотрели, что он поистине исполинского роста.

Боевой порыв уже разбередил сердца Братьев, заглушая все мысли об осторожности. Волки Одина всегда жаждали схваток и побед. Нос дракона Олава взбороздил песок, потом вздрогнули борта корабля и широкий киль прорезал береговую косу. Кормчий поднял руль, отвязав его от планшнира и подобрав канат, прикрепленный к его нижней лопасти. Хирдманны разом убрали весла и бросили якорь. Вслед за тем первый десяток воинов соскочил на землю, прикрываясь щитами. Под запевный звук рога они тут же составили сплошную линию, позволяя остальным без помех сойти на берег. Тактика была отработана безупречно. Скоро уже несколько шеренг Волков Одина составили монолитную боевую фигуру, ощетинившуюся длинными копьями.

Однако никто здесь не принял боя. Незнакомец просто скрылся за стволами кленов. К берегу пристали и другие суда, выгружая людей на песчаную отмель. Напряжение не пропадало. Воины кожей чуствовали, что за ними наблюдают из-за полога густых ветвей.

К ярлу подошел Хегни.

— В чем дело, Олав? — недовольно спросил он предводителя хирда. — Что за странные существа бродят в этих краях? Сбыслав нам ничего не говорил про людей-туров. А между тем — это его владения.

— Похоже, здешние князья слишком плохо знают свои земли и своих подданных, — презрительно скривил губы ярл.

Он кивнул головой в сторону Торопа и кривичей, которые растерянно топтались на берегу. Вид их красноречиво свидетельствовал о том, что они сами не в силах найти объяснение происходящему.

С драконов сняли бортовые лодки, соорудив из них заграждение с наиболее уязвимой стороны. Волки Одина явственно ощущали, что лесные кущи движутся, а множество неведомых глаз следят за каждым их шагом.

— Может, послать отряд прочесать лес? — предложил Хумли Скала, однако ярл зыркнул на него очень сердито.

— Наша сила — в плотном строю, где мы можем видеть наших врагов и встречать их грудью. А ты предлагаешь забиться в эти непролазные дебри? Только Одину ведомо, сколько зловредных тварей существует во всех девяти мирах. Не удивлюсь, если многие из них нашли себе пристанище именно в этом лесу.

Хумли виновато опустил глаза.

Однако, как видно, владыке Асгарда было угодно испытать терпение своих отважных сынов. Когда костры хирдманнов уже пылали по всему берегу, а в походных котлах обжаривалось хрустящее мясо, несколько граненых камней, пущенных с неимоверной силой, прилетело со стороны зарослей. Один даже угодил в шлем Бейниру Бродяге, оглушив его, словно добрый удар топором.

Команда «к бою!» последовала незамедлительно. Проклиная непутевых финов, прозеваших неприятельскую атаку, Братья резво вскочили на ноги, подхватив копья и мечи. Возле самых деревьев хирдманны рассмотрели с дюжину людей в турьих шкурах, которые раскручивали над головами петли пращей. Следующий град камней воины Олава приняли на щиты. Лучники ярла ответили плотным градом стрел, запищавших, словно рой рассерженных ос. Люди-туры поспешили отступить в лес, унося тела трех убитых товарищей.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что это не боги и не духи, — усмехнулся Агнар Земляная Борода. — Они так же смертны, что и прочий Корм Соколов Крови.

— Надо догнать их, пока они не ушли далеко, и вырубить под корень, как колючий сорняк, — Гудред Ледяной Тролль так разгорячился, что готов был немедленно ринуться следом.

Но осторожный ярл покачал головой.

— Пусть идут Витко и его люди. Они лучше знают лес.

Олав подозвал предводителя ладожских варягов и указал глазами на шершавые древесные стволы, окутанные тенями. Витко кивнул.

— Всех не режьте! — крикнул вдогонку ярл. — Прихватите одного живым. Хочу посмотреть вблизи, что это за звери…

Два десятка варягов, оставив на берегу длинные копья, бесполезные в чаще, побежали в кустистые ивняки, вытащив топоры и мечи. В один миг, точно проворные переярки, доскочили они до пахнущей прелью листвы, за которой стрекотали кузнечики, и скрылись из виду под сенью деревьев. Тихо, без боевого рыка. Кому, как не им, было знать, что лес шума не любит.

Хирдманны ждали, чем закончиться дело. Все так же напряженно вглядывались в темнеющие дебри чужого, непонятного мира гардов. Там, под пологом непроницаемых тяжелых ветвей кончалась власть светлых Асов. В этом дремучем царстве правили совсем иные боги и Волкам Одина не могли помочь ни сам Повелитель Битв, ни мудрая Фрейя[67], ни ловкая Скади[68].

Прошло совсем немного времени, и гулкий звук рога Витко разнесся над округой. Предводитель ладожских варягов звал Олава в лес. Недовольно заворчав, словно медведь, которого заставляли подняться с лежки в теплой берлоге, ярл отправился в заросли с полусотней Братьев.

Хирдманны шли протоптанной тропой среди кустошей, бурелома и бесчисленных деревьев с кривыми разветвленными сучьями. Присматривались к каждому пню, к каждой коряге. Щиты держали перед собой, прикрываясь ими от подбородка до бедра. Шагов через тридцать впереди, за грудой поваленных берез, открылась небольшая поляна. Варяги стояли на ней кольцом в полном молчании.

При приближении ярла они расступились, впустив его в центр круга. Олав увидел двух лежащих на траве хирдманнов. Один не шевелился — из двух больших сквозных дыр в его грудной клетке сочилась густая темная кровь. Второй часто дышал ртом и моргал глазами.

— Что здесь было? — Медвежья Лапа сначала побледнел, потом сделался весь пунцовый.

— Западня, ярл, — упавшим голосом ответил Витко. — Тут они всюду. Бермяту угораздило влететь в яму с кольями — только вытащили. Жур ногой угодил в петлю, которая подвесила его на ясене. Живой, да малость зашибся, когда снимали.

— А Туры?

— Ушли. Я не стал больше рисковать людьми.

— Вернемся, ярл! — попросил Агнар. — Славы в таких боях не добыть, а шею свернуть просто.

— Ты что, забыл наше правило? — из глаз Олава посыпались гневные искры. — Мы потеряли воина! Братья никогда не отступают, не отплатив кровью за кровь. Таков закон Одина. Теперь для нас дело чести найти этих лесных крыс и истребить до последней. Это не будет Ливнем Красных Щитов и Бурей Клинков. Это будет травлей дикого зверя. Позорным истреблением вероломных тварей.

Когда хирдманны во главе с Медвежьей Лапой возвратились на речной берег, неся на щитах погибшего и ушибленного варягов, остальное воинство притихло. Всем все стало понятно уже по хмурым лицам товарищей.

— Пусть Бермяте готовят погребальный костер! — распорядился Олав, и широкими шагами направился к Торопу.

Боярин невольно втянул голову в плечи, оседая под тяжестью взора ярла.

— Кто мне объяснит, что твориться во владениях твоего князя? — надвинулся Медвежья Лапа на кривича.

— Я думаю, ярл, это отметники[69], - робко предположил Тороп. — Сюда, к Турьему Гульбищу, как зовется это место у старожилов, еще при старом князе бежали те, кому за разные провинности было отказано в крове и угле в родных селах. Видать, они и создали свою общину отщепенцев. Сбыслав быстро положит этому конец.

— Нет! — рыкнул Олав. — Я раздавлю это поганое сборище собственными ногами. Я скормлю их языки рыбам, а сердца вырежу тупым ножом.

— Нас ждет поход, — так же робко напомнил боярин. — Нам нельзя тут задерживаться. Званимир может получить подмогу в любой момент. Тогда придется вернуться ни с чем.

— Только я решаю, что будет делать моя дружина, — грозно изрек Олав. — Никогда не забывай об этом.

— Воля твоя, ярл, — послушно склонил голову Тороп, уже поняв, что предводителя Волков Одина лучше не злить.

Неожиданно к Медвежьей Лапе приблизился Энунд, почти силой тащивший за собой Рогдая.

— Чего тебе? — недовольно пробурчал ярл, косо взглянув на сына Торна Белого. — Зачем ты приволок ко мне этого дурачину?

— Он может помочь нам, — Энунд дернул охотника за руку. — Рогдай — человек леса и знает о нем все.

Ярл перевел взгляд на замершего в ожидании мерянина.

— Ну? Говори! Только клянусь престолом Всеотца в Глядсхейме[70], если мне не понравятся твои слова, я накажу тебя за дерзость каленым железом.

— Я могу провести воинов так, чтобы обойти любые ловушки, — произнес Рогдай — В наших селениях нас с младых ногтей учат чуять и понимать лес. Тебе не найти лучшего провожатого, вождь. Я буду идти впереди и предупреждать об угрозе.

Олав Медвежья Лапа теребил бороду.

— Это нужно обдумать…

К ярлу подошел Сельви Трехцветный.

— Парень толковый, ярл, — заметил он. — Помяни мое слово. Дело предлагает. Я к нему уже пригляделся.

Но Олав еще размышлял.

— Хорошо! — решение далось ему непросто. — Я возьму сотню хирдманнов и пойду за этим бродягой. Пусть поможет ему Дикий Охотник[71] сохранить голову на плечах. С остальными останется Хумли Скала.

Отобранные Медвежьей Лапой Братья клацали зубами от ярости. Им нетерпелось отплатить за павшего товарища. Впереди должен был идти отряд стрелков. Знакомый Рогдаю фин Тойво весело подмигнул ему, как бы давая понять, что все закончиться хорошо.

Мерянин не сомневался в этом, хоть и сознавал, что взял на себя немалую ответственность. Но ему непременно нужно было отличиться перед урманами и их строгим вождем.

Кривичский лес был чужим и, может быть, даже враждебным. В нем наверняка обретались всемногие силы. Однако Рогдай знал, что лесу нужно верить всегда, сколь бы многолик и разнороден он ни был. Ведь за лесом, являвшимся душой Богомирья, всегда стоит Веленда. Дыханием его наполнены и темные чащи, и светлые дубравы, и заболотные кустоши. Глас его слышен среди ветвистых корней, пряных трав, моховых кочек. Всякого, кто открыт сердцу природного мира, Веленда направляет верными путями, помогая найти дорогу в дебрях неисчислимых вещей. Но Вещий Бог, природный владетель, живет не только в тени деревьев, в смехе ручьев и шепоте листвы. Он живет и в самом человеке — в каждом вдохе и выдохе его между Солнцем и Луной. Если не забывать об этом — не случится беды.

Такие мысли крутились в голове Рогдая, пока он вел по хвойным просекам урман. Воины шли молча, след в след. А вокруг троп прыгали кочки, земля дробилась ложбинами и овражцами. Мерянин слушал. Туроглавые были хитры. Подвесов и ям понаделали столько, что хватило бы на целое волчье стадо. Но матерый охотник легко узнает их по самым мелким приметам. А то, что не узнает — сведает сердцем. Рогдай лишь усмехался в усы. Хитры туроглавые, да не настолько, чтоб провести лесного жителя. В его роду засеки поумнее делают. Хотя для Людей Моря большего и не надобно. Без него уж с десяток удалых доспешников торчало бы на кольях или болталось в петлях-удавках.

Тишина в лесу. Всех зверей и птиц пошугали местные, отступая в самую глухомать. Посмотрели, видно, на силу пришлых, да и решили не искушать судьбу, не играть с огнем. Куда им против ладных ратников, которые и копьем, и мечом, и топором биться умеют, еще и стрелами точно жалят. Против такой мощи пращей не покрутишь…

Внезапно Рогдай остановился.

— Что это? — рассыпались за его спиной удивленные возгласы.

На округлой поляне, открывшейся за колючим ельником, примостилось чужое урочище. В центре — кряжистое древесное изваяние, резной кумир. Как будто божество с человеческими плечами, но головой зверьей — турьей. Рогоносное пучеглазое чудище взирало на гостей сурово. Вокруг — крепкие колья, на которых желтели людские черепа.

Фины за спиной мерянина чуть попятились, бормоча какие-то заклинания против дурной силы и вражьего лиха. Рогдай обернулся. Урмане присмирели, однако страха на их лицах не было. Смотрели недоуменно, осмысливая. Наконец Торольв Огненный Бык своей широкой походкой подкатил ближе, коснулся туловища кумира острием секиры, хмыкнул. Потом обошел колья округ.

— Чудно, — он тряхнул головой, как конь после водопоя. — Не слыхал прежде, чтобы гарды поклонялись звероподобным богам.

— У них есть один, — желая блеснуть своим познанием, отозвался Агнар Земляная Борода. — Огнепес Симург. Он собирает после сечи тела павших гардов и уносит в их Валгаллу.

— Семаргл-Переплут, — поправил кузнеца Гудред Ледяной Тролль, который чище других говорил по-словенски. — Но у него две головы: человека и пса. Я сам видел здоровенный чур на берегу Волхова. А этот — совсем другой…

Изваяние урманам не понравилось.

— Кем бы они ни были, эти Туры, а их башки я насажу на колья вместо этих старых черепов, — пообещал Олав Медвежья Лапа.

Ярл сделал знак Рогдаю вести дальше.

Теперь на пути воинов все больше встречалось быстрых ручьев, гремящих по дну овражцев, холодный дух исходил из расщелов земли. А холмы и взгорки густо укутались можжевельником. Мерянин шел по заячьим тропам, не переставая вслушиваться в лесное пространство, которое словно затаилось. Только раз неловко вскрикнула выпь где-то над ручьем, да еще булькнула крупная рыба. Смолистый запах теперь перекрыли ароматы копытни и седмичника.

Невольно что-то привлекло внимание Рогдая. Подняв глаза к широкому, точно вздувшемуся дубу, он увидел прибитую к нему тряпичную куклу с рожками. Видно, пристанище Туроглавых было совсем рядом. Охотник почуял это отчетливо. Вдруг его будто осенило. Жилища Туроглавых должны непременно быть под землей! Рогдай так и не понял, откуда это узнал, должно быть, сам Хозяин Леса ему нашептал. Подойдя к одному из взгорков, укрытых жесткой лещиной, он решительно раздвинул ветви и натолкнулся на вход в землянку.

— Люди-туры живут в норах, как звери, — сообщил мерянин ярлу.

Урман эта весть озадачила. Разворошив лещину, Торольв и Агнар внимательно изучили проем, уводящий в самое нутро взгорка. Потолок и стены были скреплены ивовыми ветвями.

— И что будем делать, ярл? — спросили они Олава. Сама мысль залезть в темные норы, где хирдманнов могла поджидать любая неожиданность, не нравилась никому.

Медвежья Лапа оценил положение.

— Надо найти и спалить все гнездовья этой нелюди, — сказал он. — А тех, кто не сгорит в огне — побьем стрелами и порубим мечами. Полагаю, это какое-то нечистое племя, рожденное от самой Ангрбоды[72].

Обшарив ближайшие заросли, Волки Одина отыскали еще не меньше десятка глубоких землянок. По приказу ярла все начали собирать сухостой и забивать его в проходы подземных жилищ. У финов были с собой трут и кресало, так что пламя занялось быстро. Среди овражцев и взгорков поползли клубы дыма, огонь жадно жевал прутья и охапки палой древесной коры и листьев. Однако очень скоро треск полыхающих ветвей сменился криками отчаяния, которые доносились их глубины землянок. Хирдманны различили не только мужские, но и женские голоса.

— Не иначе, в норах прячется весь выводок этих тварей, — пробурчал Сельви Трехцветный.

Гомон растревоженных звуков заполнил перелесок, занятый Волками Одина. В разных концах его — из под завала древесных корней, из травяных кустошей над ручьями и даже из дуплищ широких дубов — появились всполошенные люди, которые пытались найти спасение от удушливого дыма и беспощадного пламени, несущих им смерть. Здесь были и взрослые мужчины, и пучеглазые подростки, и вопящие во всю мочь женщины, волочащие за собой малых детей. Все они были одеты в черные турьи шкуры с белой продольной полосой.

Олав Медвежья Лапа всегда слыл дальновидным ярлом. Он предвидел, что земляные норы могут иметь запасные лазы-выходы, а потому распределил лучников по всей округе, так что теперь беглецы натыкались на меткие стрелы, летящие в них с разных сторон и гвоздящие их тела. Куда бы ни старались сунуться ополоумевшие от страха люди-туры, они всюду встречали хирдманнов. Постепенно к ним пришло осознание собственной обреченности. Братья убивали всех без разбора — стрелами, клинками, топорами. Олав велел не щадить никого.

Видя гибель собратьев и собственных детей, мужчины-туры взвыли от бессильной злобы. Отчаяние и понимание близкого конца заставили их ринуться в бой. У одних в руках были сучковатые дубины, у других — заостренные и обожженные в огне колья или короткие железные ножи. Заслоняя грудью женщин и детей, они устремлялись на хирдманнов с безумным криком.

Однако противостояли Туроглавым самые подготовленные воители суши и моря. Каждая схватка длилась всего лишь несколько мгновений. Никто из людей-туров не умел перекрываться от встречных ударов, уходить в сторону и грамотно атаковать. Напор их был оголтелым, беспорядочным, не доставляя Волкам Одина никаких трудностей. Торольв зарубил троих, снося им головы топором, пободно дровосеку, перерубающему тонкие планки. Альв Бешеный не торопился, он играл со своими противниками, уклоняясь от выпадов дубин, а потом одним мощным ударом меча сверху вниз перерубал Туроглавых почти пополам. Гудред придумал еще большую забаву: прежде чем умертвить своих жертв, он острием клинка срезал с них одежду и в несколько взмахов высекал на груди руну Тейваз, Победа.

Рогдай не вмешивался, в стороне наблюдая за ходом лесного боя. Здесь без него было кому проявить доблесь и воинское умение. Только когда паренек лет четырнадцати стремглав бросился через кустоши, ловко огибая рычащих от боевого азарта урман, он вскинул лук, но тут же опустил его. Бить стрелами тех, кто не сопротивлялся и не нападал на него, мерянин не мог. Беглец почти ушел, финская стрела настигла его у кряжистого обрыва, с которого он собирался спрыгнуть. Вошла под лопатку аж до самого оперенья.

— Что растерялся? — прозвучал рядом насмешливый голос. — Или в бою никогда не бывал?

Родгай обернулся и увидел, как Тойво качает головой.

— В следующий раз — не зевай, — порекомендовал фин.

Схватка еще продолжалась, однако на ногах оставались всего трое людей-туров, сбившихся в круг. Кровавую землю покрыло множество бездвижных тел. Огонь полыхал, вздымая к небу дрожащие языки пламени.

— Мертвым отрубите головы, — распорядился ярл. — Пускай торчат на кольях другим в назидание. Пусть все знают, что нельзя безнаказанно пролить кровь Опоясанных Мечом. Расплата настигнет без промедления.

— Хороший получился погребальный костер в честь Бермяты! — довольно отметил Агнар Земляная Борода. — Парень наверняка сейчас смотрит на нас со свода небес и улыбается во весь рот. Почтили, как положено.

Другие хирдманны одобрительно загудели.

— Все равно вы все умрете! — выкрикнул вдруг последний из людей-туров, которого в этот момент добивал Храфн Черный. Отрубив ему обе руки и повергнув на землю, хирдманн высоко вскинул клинок, чтобы довершить дело. Искаженные болью и ненавистью глаза Туроглавого бегали по лицам Волков Одина. — Великий Тур-Отец придет, чтобы отомстить! Страшитесь его гнева!

Храфн, которому надоело слушать эти угрозы, опустил меч, прибив тело своего противника к земле.

— Что он там плел про Великого Тура? — поднял брови ярл, обращаясь к Энунду.

— Похоже, его ум помутился, и он просто бредил, — ответил Раздвоенная Секира. — Тур-Отец, вероятно, и есть тот бог, которому поклонялось это племя.

— Ну, теперь все ростки вырваны с корнем, — буркнул Олав себе под нос. — Темному семени конец.

И он велел хирдманнам возвращаться к кораблям. Убедившись в том, что поселение Туроглавых сожжено до тла, Братья собрали в мешки отсеченные головы убитых врагов. Двинулись в обратный путь, покидая место боя, где еще потрескивал огонь.

По дороге воины обсуждали подробности каждой схватки, хвалились числом убитых противников, вздыхали о пиве и медовухе, которые сейчас утолили бы жажду, бередившую всех.

Шли шумно, не таясь, и в порыве победного воодушевления позабыв обо всех предосторожностях. Как оказалось, это была ошибка. Когда Волки Одина проходили под длинным косогором, покрытым молодыми липами, над их головами прозвучал столь истошный рев, что даже самые невозмутимые похолодели. Этот звук не был похож на человеческий голос, скорее — на вой большого лесного хищника, впавшего в неистовство и жаждущего крови.

Пока Братья недоуменно крутили головами, пытаясь разглядеть звериное тело за древесными стволами, с косогора очень проворно сорвалось что-то громадное, темное и подвижное. Оно мгновенно сбило с ног Оска Коротколапого Пса и сломало ему шею. Призыв к бою запоздал. Существо опрокинуло еще двух Братьев, а одному даже разломило щит надвое. Энунд успел рассмотреть, что лесной зверь двигается на двух ногах. Он был похож на человека, хоть ростом своим превосходил даже Хумли Скалу, а силой, как видно, обладал просто неимоверной. Бьярт Скворец попытался вонзить меч в его мохнатую грудь, однако существо выбило оружие из рук хирдманна, сломив клинок пополам. Несмотря на быстроту, с которой все происходило, Братья все же разглядели, что напавший на них зверь — это очень большой человек, одетый в турью шкуру. Лицо его под рогатой мордой выглядело совсем серым, заросшим щетиной до глаз, широкие пальцы оканчивались длинными ногтями.

Оружия у Туроглавого не было, но он легко обходился без него. Подхватив Бьярта своими ручищами, он грохнул его об землю. В этот миг две стрелы прошили его тело — одна вошла в правое плечо, другая в бок, однако исполин даже не обратил на это внимания. Он вскинул голову к небу и издал еще более дикий, яростный рев.

— Это оборотень, — сказал Агнар Земляная Борода. — Простым оружием его не убить…

— Чепуха! — прорычал Торольв Огненный Бык, отвечая Туроглавому не менее свирепым и раскатистым воем.

Хирдманн, выкатив глаза и скрежеща зубами, устремился на врага. Он орудовал попеременно щитом и секирой, наседая на исполина и пытаясь его запутать. Дважды топор Торольва достигал цели, врубившись в ключищу и бедро Большого Тура. Черными струями брызнула кровь, однако новые раны не замедлили движений лесного великана. Ему было достаточно короткой паузы в натиске хирдманна, чтобы страшным ударом руки наотмашь отбросить его к дереву. Торольв влетел в древесный ствол, здорово ударившись об него спиной. Похоже, его оглушило. Заметив это, товарищи поспешили на выручку, но Огненный Бык остановил их своим оглушительным криком.

— Нет! Он мой!

Большой Тур уже катил на воина, растопырив лапищи с длинными ногтями. Тогда Торольв бросил ему в лицо свой щит, чтобы выиграть время, и ушел в сторону. Сделав резкий скачок, хирдманн двумя руками опустил свою тяжеловесную секиру, отрубив своему противнику левую ступню. Казалось, от рева гиганта содрогнулась сама земля, а листья попадали с деревьев. Доковыляв до молодого осинового древа, он впился в него пальцами и, к изумлению Волков Одина, вырвал с корнем. Это оружие исполин поднял теперь над головой, намереваясь раздавить своего обидчика. Торольву снова пришлось совершить большой скачок, чтобы избегнуть опасности. Когда Туроглавый опустил дерево вниз с безумным рыком и грохотом, Огненный Бык находился от него уже с другого бока. Собрав всю свою мощь, хирдманн всадил топор в брюшнину великана. Из тела Большого Тура вывалились внутренности. Заливаясь кровью, он рухнул на колени, роняя древесный ствол. Неловкими движениями он еще пытался собирать свои кишки и заталкивать их обратно. В этот миг секира Торольва совершила еще одно точное движение, отделив его голову от плеч. Фонтан крови хлынул во все стороны, обдав победителя густыми черными брызгами.

Торольв Огненный Бык задрал лицо к облакам и издал протяжный волчий вой. Наблюдатели этой схватки медленно приходили в себя. Подобного воинам из дружины Олава видеть еще не приходилось.

— Так кто это был? — задал вопрос кривичу Блажко Альв Бешеный.

Тот лишь пожал плечами.

— В наших лесах водится много странных существ. Силища в нем точно была нечеловеческая. Немудрено, что люди-туры считали его своим богом…

Однако радость победы над невиданным исполином оказалась омрачена потерями. Оск Коротконогий Пес и Бьярт Скворец, вскоре испустивший дух, так как позвоночник его был сломан пополам, отправились по радужному мосту в чертоги Всеотца. Всего за время береговой вылазки дружина лишилась трех братьев — утрата немалая, заставившая ярла хмурить брови и кусать губы.

— Проклятое отродье Ангрбоды, — только и повторял Олав. — Пусть неутомимый дракон Нидхегг[73] гложет их тела в Обители Мрака.

— Оск и Бьярт пали как герои, в бою с оборотнем, который не уступит самому Оттару[74] — тихо проговорил Агнар. — Чего еще желать? Девы битв Сванхвит[75] и Рандгрид[76] подняли их в поднебесье на своих щитах. Скоро они своими глазами увидят золотой сад Гласир, а потом воссядут с богами в Прибежище Радости.

— Ты прав, старина, — вынужден был согласиться ярл. — Мы почтим их по достоинству, а по возвращении из этого похода поставим новый памятный камень и вырежем на нем их имена.

С утра стали готовиться к волоку. Отсоединили румпели, втянули весла в прорези уключин, убрали паруса, освободив шкоты и реи, опустили все мачты в гнездах, вытащив из них деревянные клинья.

Кривичи во главе с Торопом и Олав Медвежья Лапа двигались впереди, остальные — пыхтели под тяжестью судов, делая лишь короткие передышки. В самом хвосте плелись траллы, волочившие скарб из судовых трюмов.

Солнце припекало, и по спинам хирдманнов нескончаемым потоком струил пот. Никто не разговаривал, только монотонно сопели носами, сплевывая на землю соленую слюну. Рогдай уже не так страдал, как в первый раз, хотя обшивка лодьи врезалась ему в спину, натирая кожу до боли. Руки ныли, но мерянин смирился с неизбежными тяготами жизни урман. Он уже наполовину сознавал себя одним из них, перестав быть никчемным отщепенцем для Братства. Конечно же, Волки Одина кричали на него по-прежнему, оскаливая свои большие рты и ворочая кустистыми усищами, однако в их обращении с ним пропало былое раздражение. Они просто примирились с ним.

Дороги среди рощ и дубрав Залесья были неровными, щербатыми. Приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не угодить в канаву или овражину. Часто из леса выскакивали лисицы и зайцы, но тут же прятались за белоснежными стволами берез или в кустах ракитника, испуганные обилием чужих для этого края людей. Рогдай знал, что звери чуют новый для них запах — запах воды и крови, который был самим существом урман, неотъемлемой частью их плоти и духа. Этот запах даже ворон отогнал вглубь леса. Оставались только многочисленные глаза лесных обитателей, провожавшие иноземцев.

Еще полдня тащились по разнотравным лугам, по перелескам и между холмов, утыканных соснами. Но эти труды в конце концов увенчались успехом. К вечеру драконы один за другим закачались в небольшом притоке Южной Дуны, или, как называли его местные жители, Донебора. Отсюда до земель Радимичей оставались считанные дни пути.