Глава 21

Самая известная Золотая статуя, изображающая

сидящего Будду, весит пять с половиной

тонн. Статуя произведена в XIII веке,

во времена царства Сукхотаи.

(Тайланд) Её высота — около

3 метров.

В период войны с Бирмой статуя была покрыта гипсом,

и только поэтому смогла пережить разграбление

Таиланда и его столицы Аютии в 1767 году.

Долгое время об этом никто не знал.

В 1842 статуя была перевезена в

Бангкок и установлена в одном

из храмов, заброшенном

в начале 1930-х годов.


До 1957 года на статую особо не обращали

внимания — до тех пор, пока она не была

перевезена на новое место.

Во время перевозки начался дождь,

перед которым статуя из-за своего

веса ещё и упала с перевозившего

её автокрана.


Часть гипсовой оболочки была повреждена.

Под ней появился золотой блеск.

Так через 190 лет Золотой Будда

снова явил себя миру.


На сей раз у него получилось не только приподнять, но и сдвинуть крышку люка. В колодец ворвался свежий воздух. Витя его с жадностью глотал и неожиданно для себя чихнул.

Он услышал, как шарахнулись от испуга крысы на дне колодца, а наверху кто-то насмешливо деликатным тоном пожелал ему быть здоровым. Витя так и застыл в люке.

Но пронесло, человек проводника поджидал их.

— Быстро в машину в кузов пока никого нет. Полог тента отверну. Где еще двое?

— Они внизу идут.

— Я пока в магазин продавщицу отвлеку ей в окно все видно. Не забудь люк задраить.

Витя, все еще находясь по плечи в колодце. Он огляделся и увидел, что вылез на центральной улице прямо рядом с продовольственным. В трех метрах от него стоял тентованный «ГАЗон» зеленого цвета. Он свистнул вниз.

Палец и Хмурый вылезли на поверхность

— В машину.

Хмурый полез было в кабину, заведенная машина стояла с ключами в зажигании.

— Не-не-не, в кузов, — похлопал Палец по плечу Хмурого.

— Сам поведешь?

— Водила есть.

— Скорее в машину, — умоляющим тоном попросил Витя, задвигая люк на место.

Через пару минут из магазина почти бегом выскочил тот, который желал Вите здоровья. Он заскочил в кабину, взревел мотор и грузовик с тремя беглыми зэками в кузове стал набирать ход.

— Куда это мы? — встревожено спросил Хмурый.

Оказалось, что «проводник» разнес в щепки план по посадке на поезд у Поселения, прямо на ходу.

Машинисты знали что рядом с поселением на территории бывшей воинской части расположена зона имели четкие инструкции проходить этот участок на максимально разрешенной скорости.

Запрыгнуть на ходу и зацепиться за вагон с крутой гравийной насыпи на этом участке было трудновыполнимой задачей.

Во-первых уклон насыпи не позволял бежать рядом с вагонами, во-вторых скорость поезда, в-третьих от нечего делать, местные ребятишки приходили и клали на пути пятаки, разные небольшие металлические предметы для того чтобы расплющить их поездом.

Они наверняка заметили бы троих взрослых пытающихся запрыгнуть в проходящий состав и доложили бы взрослым, те уже руководству зоны. Тем более что большинство жителей Поселения в этой самой зоне и работало.

Выехав на дороге, зэки в грузовике почти целый день двигались беспрепятственно. Погони не было. Они радовались, что оторвались далеко от своей колонии.

Единственная сложность — водила нервничал.

Он сообщил на короткой остановке, что бензин хоть и есть, но ему еще возвращаться.

Во время перекура он объяснил, что проблема была том, что ему на своей базе выписали меньше положенного.

Проводник попросил докинуть беглецов до старого железнодорожного моста, подъезжая к которому, все поезда притормаживают из-з его аварийного состояния. Иногда даже останавливались, чтобы набрать в реке воду.

Мост был расположен примерно в ста километрах от колонии.

На самом деле водила опасался поста ГАИ на подъезде к мосту и искал повод сплавить зеков не доезжая до него.

Заправок по пути не предвиделось, зэки, слушая жалобы водилы, надеялись стрельнуть у кого-нибудь бензинчика, но подходящего транспорта не было.

Дорога словно вымерла. Итогом этой эпопеи с топливом стало то, что водила всё же струхнул и высадил их за три километра до поста ГАИ, который пришлось обходить лесом.

От поста до моста еще пять. Они вышли к зарослям у моста практически к моменту прихода. Тютель в тютель, как сказал Витя.

Им крупно повезло, потому что все предыдущие подобные попытки были неудачными. Побег был первым за последние семь лет.

Начальство сначала очень долго не верило, что кто-то мог решиться на такое, когда их не обнаружили на вечерней проверке.

При чем, выходит так, что Витю вообще не хватились в первый вечер, поэтому он не попал в ориентировки дошедшие до всех поселков и городов Края. Думали, что он срочно ушел пробивать засор в корпусе для персонала.

Кто-то сказал, что видел сантехника там.

Наконец, за полночь был получен приказ подготовить нашей оперативную группу для задержания опасных преступников из числа сотрудников колонии и личного состава ВВ, несущего службу в колонии.

К утру группа была сформирована. Тем, кто вошел в оперативную группу, начали срочно готовить соответствующее снаряжение, обеспечивать «всем необходимым».

Время шло, но приказа на выход группе не поступало. От командира роты через офицеров доходили сведения, что начальство ожидает добро на начало операции из Москвы. Была пятница и разница во времени не позволила застать на рабочем месте ответственного.

Когда к четырем часам дня следующего дня зэки соскочили с состава на подъезде к точке назначения, группа на зоне вышла на поиски беглецов.

Офицеры считали, что зэки прячутся в округе и начали поиски с прочесывания лесополосы.

Вообщем, эта тягомотина с принятием решения о начале операции позволила троице благополучно свалить.

В вагоне было довольно прохладно, но к счастью в углу свалены тюки с соломой в которые и зарылись трое.

Им пришлось терпеть холод, кормить вшей, но разве боится такого «честный» арестант?

Конечно, водила поступил с ними не по-людски, ни по человеческим, ни по тюремным законам, но в одном лично Витя благодарен по гроб жизни: он передал им с собой узелок.

Еды для, привыкших к скудному питанию, зэков хватило почти на всю неделю. Хотя в узле было три банки тушенки и три буханки черного хлеба, три луковицы.

Витя наловчился во второй день спрыгивать и запрыгивать на малом ходу поезда и удачно обчистил раззяву, пока тот выходил до ветра.

В тот вечер его добыча состояла из чайника, початой пачки «Примы», спичек и шариковой ручки. Сложнее было с водой. Ее приходилось тайком добывать на станциях и перегонах, где отстаивался поезд с риском для себя.

За водой непременно посылали Витю, однажды даже поколотили — «навешали люлей», как выразился сам беглец, за то, что не нашел воды.

Воду собирали в битый, мятый и прохудившийся электрический самовар, украденный на одной из станций, прямо из сторожки стрелочника, во время короткого перегона.

Витя наловчился во второй день спрыгивать и запрыгивать на малом ходу поезда и удачно обчистил раззяву, пока тот выходил до ветра.

В тот вечер его добыча состояла из чайника, початой пачки Витю особенно привел в неописуемый со, спичек и шариковой ручки.

На пару дней его социальный статус подняли с мужика до «авторитетного мужика», и даже «правильного пацана», но после некоторых событий снова разжаловали в рядовые мужики. Спасибо, что не хуже.

Витя наотрез отказался рассказывать о причинах деградации его преступной карьеры в во время того путешествия по бескрайним просторам нашей необъятной страны.

Отношения худо бедно устаканились, Витю, конечно прижимали и эксплуатировали, но жить можно было вполне.

Все детали организации перехвата и суете на зоне по поводу побега Витя узнал из рассказов Пальца, который звонил проводнику по одному ему известному номеру.

У того были свои люди то ли среди заключенных, то ли среди сотрудников. Витю особенно приводил в неописуемый восторг тот факт, что «тупорылые» менты и вертухаи так и не догадались как зэкам удалось бежать.

Он прервал свой рассказ на этом месте заикающимся смехом и долго не мог успокоиться, чем вызвал улыбки на лицах всех в том, числе и у сосредоточенно слушающего Гунько. Это был Витин бенефис, представление, в котором он играл одну из главных ролей.

Администрация думала, что побег был совершен на транспорте, привозившем в тот день в колонию продовольствие.

Так что забытый коллектор, является рабочей темой. Через него все еще вполне можно самостоятельно себя «амнистировать».

Витя страстно рассказывал, как он «сплел лапти» то есть совершил успешный побег, с гордостью и удовольствием, считая, что нашел в нас благодарных слушателей. Сам побег и последующее путешествие были маленьким триумфом его воли, непокорности злой судьбе.

Тундра понравилась меньше.

Вообще по сравнению с блужданием в тундре, можно было сказать, что Витя сохранил яркие воспоминания о поездке.

Тундра со всем своим однообразием походила на зону, каждый день одно и тоже. К тому тут добавился Гибарян и Витя с минимальными навыками в естественной природе ушел на четвертый план.

По правде, только Гибарян относился к Вите по-людски, те двое больше с ним не обсуждали планов и часто даже не отвечали на его простые вопросы.

Вите кроме сказанного особо нечего было добавить к рассказанному.

У меня было еще много вопросов к нему, но я решил их пока отложить на потом. Я понимал, что нам есть еще о чем поговорить, но надо, чтобы он стал больше мне доверять. Отложим все на завтра. Время всегда стоит — человек идет сквозь него, вспомнил я слова Выквана.

— А ракетница, Вить? Кто стрелял? Ты? С чего решил? — спросил я допивая очередную кружку чая.

Витя заерзал на месте, покраснел, казалось, что ему стыдно,

— Ракетницу с единственной ракетой мы запустили тогда, когда через сутки после назначенного срока поняли, что Палец и Хмурый не вернулись, — Гибарян рассказывал, про сигнал СОС, который мы видели, — Витя нервничал, он вообще парень нервный, и считал, что эти двое заблудились и им надо помочь.

— Вить, а что ты так нервничал?

— Ага, не понервничаешь тут. Еды нет, патронов нет. На мне раненый, куда идти не знаю.

— Это ты мне, а не я на тебе, Вить, окстись, — посмеялся сквозь боль Гибарян, — эти двое ему строго настрого запретили стрелять из ракетницы,так же как и из винтовки. Пригрозили очень нехорошими последствиями. Ну и наш Витя слово, точнее зуб давал.

Витя сидел понурив голову.

— Ну а сами понимаете, в мире откуда к нам прибыл Витёк, просто так словами не разбрасываются. Витя знает, что придется отвечать.

Гибарян подмигнул мне. Я вглядывался в его глаза и пытался понять обсуждали ли они с Гунько месторождения.

— Кость, ладно тебе не пугай Витька, если бы не он, то мы бы вас еще не скоро нашли.

Руководитель группы з время нашей беседы с Витей не проронил ни слова и больше слушал.

Это было разумно. Наша работа требовала «тишины» и неукоснительного соблюдения этого правила: не стоило при посторонних обсуждать темы связанные с золотом.

Он доверился и предоставил мне полную свободу действий.

Время от времени он одобрительно качал головой, когда я задавал Вите те же вопросы, которые интересовали его самого.

Что же касается остальных членов группы, то они слушая рассказ Вити успели соорудить носилки на четверых

— Кость, ладно тебе не пугай Витька, если бы не он, то мы бы вас еще не скоро нашли.

Витя поднял голову сначала прищурился, ища подвох. А потом посмотрел с надеждой. Но несмотря всё мое дружелюбие Витя все ещё тревожился. Казалось, что он ощущает какую-то опасность.

* * *

Двое сидели у костра, после молитвы.

Они уже убрали свои молельные коврики в рюкзаки, смотрели на огонь и тихо говорили между собой на своем родном языке, непонятном для посторонних людей.

— Долго мы еще будем лазить по горам, ходить по тундре?

— Наберись терпения. Ты теперь взрослый мужчина. Теперь твоя жизнь изменилась навсегда. Забудь все что было раньше. Мужчина не должен жить с женщинами. Тем он и отличается от них, что Всевышний дал ему полную свободу.

Он разделил кусок вяленого мяса, протянул половину второму и подбросил топлива в костер, а затем продолжил:

— Свобода — это когда ты не просто делаешь, что хочешь, как мы показываем для них, — он махнул куда-то в сторону, — свобода — это когда все что ты делаешь, ты делаешь для укрепления цехга*(гагл. род, фамилия, община). Ты получил от Всевышнего свободу вести дела и торговать тем, чем ты владеешь, по своему усмотрению, при условии, что ты делаешь это справедливо и делаешь для пользы своей семьи.

— Почему ты не сказал им, что не убивал тех людей на горе? Они думают, что это сделал ты. Разве это справедливо? Почему ты не рассказал, о том, что мы видели той ночью?

— Разве овца поверит волку? Ты думаешь слова для них имеют значение?

— Я не знаю. Почему ты называешь нас волками, разве мы не люди?

— Потому что, когда мы и наши дети голодают, мы как волки идем и забираем свою добычу и ничего нас не остановит.

— А они?

— Они не знают наших законов. Они не мы. Они пойдут жаловаться в райком.

— А если райком не ответит на их жалобу?

— Они будут ждать.

— Разве наши семьи сейчас голодают, почему мы идем за этим золотом?

— Ты пока молод и неопытен, мард. Это не мы идем за золотом. Это золото идет к нам. Оно идет к нам на встречу. Мы двигаемся вперед для того, чтобы оно нас поскорее нашло, чтобы ему было легче нас найти. Ты понял разницу?

Второй закивал. Хорошо, когда старший знает жизнь и разбирается в ней. В школе рассказывали про жизнь по-другому. Но это обман. Особенно он любил литературу. Ему нравилось в голове рисовать картины из текста, который он читал в книгах. Но так, как рассказывали в школе — в жизни не бывает.

— А они? Они же тоже ищут золото.

— Наше золото нашло их немного раньше нас.

— Ты когда-нибудь убивал?

— Запомни, Муса! — первый строго посмотрел на второго, — Ты еще слишком мало знаешь о жизни, чтобы спрашивать о смерти. Когда-нибудь я тебе расскажу

Второй подождал пока дядя ответит, а потом тихо произнес:

— Но я сегодня чуть не умер, как ты можешь говорить, что мне рано спрашивать о смерти.

Султыг обнял юношу, потрепал его по голове и поцеловал в теме

— Да, верно. Для нас нет смерти! Тело человека может умереть в этом мире, но его душа тут же окажется в другом в новом.

— В раю?

— Твоя в раю.

— А твоя?

Первый не ответил.

— Когда этот тебя ударил, я готов был убить его. Я думал, что ты сам его убьешь. Почему ты позволил себя остановить?

— Мне все ещё очень хочется знать, как тот затвор от ружья попал в рюкзак к русскому. Если бы я его убил, то как бы я это узнал?

* * *

— Так, мужики. Давайте собираться в обратный путь, — Гунько осмотрел и проверил носилки на которые должны были положить Гибаряна.

— Может это, связать Витка? — спросил кто-то из спасателей. Витек инстинктивно шарахнулся.

— Да нет, зачем? Пусть так идет. Куда он тут от нас денется? Без еды, воды, огня, оружия? А Вить, верно говорю?

— Да куда тут сбежишь? — он ответил искренне и явно не радовался перспективе остаться одному в тундре.


— Тогда сядем на дорожку. — Гунько присел на один из больших валунов, во множестве разбросанных по округе.

Все, кроме уже лежащего на носилках Кости Гибаряна, расселись на камнях. В том числе и Витя. Мне достался валун размером с заполненный рюкзак.

— Все готовы?

Группа закивала головами.

— Ничего не забываем? Пошли, — Гунько встал в голову колонны.

Я хлопнул себя по нагрудному карману. Вот чёрт! Подаренные часы! Они же были в кармане. Я поискал вокруг но их нигде не было видно. Порывшись в рюкзаке я вспомнил звук падения, там где я догнал Витю.

— Сейчас. Часы! Я там выронил часы. Я мигом.

Я побежал к тому месту где вы «повязали» беглеца. Что-то сверкнуло на земле.

Они! Фух! Я подобрал и мельком оглядел. Стекло цело.

По стеклом замерли стрелки и показывали «Время смерти и время рождения», как сказал Андрюха.

Быстрым шагом я вернулся обратно и застал странную картину. Спасатели и Гунько столпились вокруг лежащего на земле тела.

Загрузка...