Бескрылые птицы

79. Я Филотея (13)

Помню, однажды я пошла собирать фиги, ушла далеко и набрала много — нам и в дом Рустэм-бея. Потом появился Ибрагим. Он замекал, как коза, которой нечего сказать, и я поняла, что сейчас его увижу.

Он высунулся из-за куста и, как всегда, меня рассмешил. Затем подошел, взял мою руку, поцеловал и сказал:

— Пташка моя.

— Почему ты всегда называешь меня пташкой? — спросила я.

— Потому что ты нежная и красивая, поешь за работой. Ты всегда казалась мне птичкой. Когда мысль о тебе вдруг придет в голову, я думаю: «О! Пташка!»

Я спросила:

— А ты помнишь, как мой брат Мехметчик и Каратавук старались взлететь, разбегались, махали руками, но ничего не получалось?

Ибрагим подумал и сказал:

— Наверное, потому что на руках нет перьев.

— По-твоему, если б на руках росли перья, мы бы летали?

— Вряд ли. А то бы кто-нибудь уже слетал.

— Вот было бы здорово! Улетели бы с тобой на вершину горы, где никто нас не увидит и не пристыдит.

Когда мы встретились в другой раз, Ибрагим сказал:

— Мне снилось, что я летаю, а когда проснулся, в голове появился стих.

— Стих? Ты его запомнил? — спросила я, и Ибрагим прочитал:

Я говорю:

— Ой, Ибрагим, откуда взялись эти слова?

— Мне их дала ночь, — отвечает он.

— С такими словами ты бы стал знаменитым, если б о тебе узнали при дворе Султана.

А он говорит:

— Обо мне там никогда не узнают. Иногда я как будто орел, сильный, с добрым сердцем, и все мне по плечу. Кажется, мог бы обозреть всю землю и заглянуть за ее край, стал бы владыкой мира, потому что я царь воздуха. Но я привязан к земле. И буду вечно ковыряться в пыли, как курица. — Он помолчал, отвернулся и сказал: — Я бы стал орлом, но Господь подрезал мне крылья.

Я спросила:

— А я бы какой птицей стала?

Ибрагим немного подумал и ответил:

— Куропаткой.