Царство Страшных

Девять

Моя сестра стояла снаружи камеры, выглядя холодной и безжалостной в своем морозно-голубом платье. Ее человечность исчезла, но я изо всех сил пыталась поверить, что от нее хоть что-то осталось. Даже если она был похоронена глубоко, глубоко в ее жалкой бессмертной душе. Ее взгляд метнулся ко мне.

— От тебя пахнет надеждой. Тебе это не идет, сестра.

— Где Гнев?

Она осмотрела меня с головы до ног, совсем не замечаю мою травму, кроме беглого взгляда на нее, когда внимание остановилось на моем предплечье. На змее, полумесяце и цветах, которые теперь постоянно отмечали мою кожу ниже локтя. Та же самая татуировка была и у Гнева.

Ее губы скривились от отвращения.

— Тебе не кажется странным, что он может чувствовать твое местонахождение через эти отвратительные одинаковые татуировки, а ты нет? — Она цокнула, когда я сжала губы, отказываясь отвечать. — Хотела бы я знать, почему магия действует только в одном направлении.

Я больше не была уверена, что это правда, но я не сказала бы, что что-то изменилось, когда мы завершили физический аспект нашей связи.

— Ну, я хотел бы знать, почему ты так раздражаешься, но сегодня никто из нас не получит того, что хочет. — Зависть двигался сверхъестественно быстро и теперь стоял рядом со мной. Его рот скривился в жестокой ухмылке, когда Виттория зарычала на него, оскалив зубы. — Перейдем к сути твоего визита, чтобы мы могли спокойно продолжать планировать твою смерть.

— Моя сестра никогда не причинит мне вреда.

— О, это забавно. — Зависть откинул голову назад и рассмеялся. — Позволь мне проверить, правильно ли я понял: ты покалечили ее любовь, ранила ее своими отросшими комнатными собачками, посадила ее в клетку и поверила, что она не замышляет найти путь к нему и уничтожить тебя, если ты встанешь у нее на пути?

— Она бы не сделала так. — Виттория ощетинилась. Хотя взгляд, который она бросила на меня, казался менее уверенным. — Мы одна кровь.

— А он ее судьба. Так же, как и она его. «Как наверху, так и внизу». Они — баланс. Светлый и темная. Один упал сверху, а другая была создан в подземном мире внизу. — Спина Зависти выпрямилась, и все его веселье исчезло. Что-то внутри меня встало на место. Его слова казались правильными — как ключ в замке. — Разве ты не слышала ни одного из слов, которое я сказал, когда ты вторглась в мой Дом и трахнула моего секунданта? Ты не можешь победить любовь. Это сила более мощная, более ужасающая, чем любая магия, которой ты обладаешь, или страх, который ты вызываешь. Даже сейчас.

Я замерла. Его слова вызвали воспоминание, которое казалось важным.

Нонна говорила, что любовь — самая могущественная магия, что она всегда будет вести меня туда, куда мне нужно. Я была убеждена, что она имеет в виду любовь к моей семье, но, зная, что я сделала бы сейчас, я не была так уверена. Тем более, что она сказала это сразу после того, как узнала, что я была отмечена принцем ада.

— Судьба — неверная сука. Как и любовь. — Виттория закипала. — При правильной подсказке ее голова может повернуться куда надо. Как и у Гордости.

— У него действительно повернута голова? — возразил Зависть. — Я бы не был так уверен.

— Я не позволю моей сестре быть связанной такими глупыми ограничениями, как судьба или любовь.

Зависть перевел взгляд на меня.

— Я бы хотел посмотреть, как ты попытаешься остановить ее.

Мне надоело, что обо мне говорят так, как будто меня здесь нет. И я не была бессильной, даже если бы меня взяли против моей воли. Я бы использовала эту встречу в свою пользу. Прежде чем моя сестра успела возразить, я тихо произнесла заклинание правды. Я все еще была ведьмой, но теперь моя магия была ближе к божественной. Заклинание вырвалось и схватило мою близняшку, крепко сжимая ее. Когда я говорила, мой голос был пронизан чистым доминированием. С приливом силы я звучала более демонически, чем любой из принцев.

— Где Гнев?

Глаза Виттории чуть не вылезли из орбит, когда она пыталась сопротивляться магической команде. Я усилила заклинание, холодно наблюдая, как кровь струится из ее носа, капая на ее красивое платье.

Ее зубы стиснулись; пот выступил на лбу. Все происходило быстро, но я бы раздробила ей череп и сломала ее разум, чтобы получить то, что хотела.

Зависть усмехнулась рядом со мной, вероятно, почувствовав мою растущую ярость. Ее внимание метнулось к нему, сверкая взглядом.

— Мой храм.

— КУДА?

Ноздри Виттории раздулись. Она была сильной, но меня подпитывала злоба.

— Изменчивые острова.

— Ты убила командира Жадности?

— Нет.

— Ты наняла кого-нибудь, чтобы убить ее?

Виттория снова оскалила зубы, но сумела сдержать ответ при себе.

Магия уже отступала, так что я не была уверена, солгала она об убийстве командира Жадности или нет, но это дало мне надежду, что это так.

— Спасибо сестра. Это было не слишком больно, не так ли?

Она отшатнулась от решетки моей камеры с убийственным выражением лица, когда вытерла кровь из носа.

— Ты пожалеешь об этом.

Я позаботилась о том, чтобы повторить ее холодный взгляд, мой голос был полон злобы.

— Как будто ты скоро не пожалеешь о том, что заперла меня здесь, удерживая от Гнева.

— Я предупреждал тебя. — Зависть практически подпрыгивал на кончиках пальцев. — Ты зажгла спичку; надеюсь, ты имела в виду именно это, когда сказала, что наслаждаешься ожогами.

Я проигнорировала их споры и уставилась на своего близнеца.

— Ты прислала заколдованный череп к Жадности?

— Любой, у кого есть правильное заклинание, может зачаровать череп. Даже принц ада.

Это не было прямым ответом, но это заставило меня снова задуматься, не стоит ли за черепом Жадность. До сих пор я не нашла ничего, что доказывало бы, что он не отправлял его себе.

— Да, — протянул Зависть, — Даже непритязательные принцы демонов могут проделывать салонные трюки. Прямо как богини.

— Кто-нибудь из твоих волков подвергся нападению демонов или пропал без вести? — Я спросила. — Помимо переворота, который ты только что провернул со мной и Гневом.

— Если демон причинит вред волку, находящемуся под моей опекой, этот демон больше не будет дышать.

— Даже если бы этот демон был высокопоставленным чиновником двора, к которому ты присоединилась?

— Особенно тогда. — Внимание Виттории переключилось на Зависть. — Если ты продолжишь ухмыляться надо мной, я вырву тебе сердце во второй раз, демон.

— Виттория, — строго сказал я. — Кто-нибудь из твоих волков был убит или украден за последнюю неделю или около того?

— Зачем тебе это знать? — она спросила. Я стиснула зубы. Это была знакомая тактика, которую Гнев использовал, когда уклонялся от вопроса.

— Я узнала, что кровь оборотня может подавить чувства демона. Ее было довольно много вокруг останков командира Жадности. Ты помнишь Весту, не так ли? Я уверена, что вы должны были встретиться, когда заключили союз с Домом Жадности.

— Я не обращал особого внимания на болонку Жадности.

— Ты кажешься лживой, — заметил Зависть. — Она тоже отказалась от твоих ухаживаний?

Я хотел настаивать на этом, но моя сестра явно не стала бы говорить перед демоном.

— Почему я здесь, Виттория?

Она оторвала свое внимание от Зависти и посмотрела на меня.

— Я хочу, чтобы ты приняла всю свою силу. Пришло время избавиться от твоей смертности, наказать наших врагов и вернуть себе наш Дом.

— Как же я могу принять…

Я оборвала то, что собирался сказать. Воспоминание грохотало вокруг, пытаясь выскользнуть на свободу.

Наш Дом… Я обратил внимание на Зависть, который казался очень заинтересованным в моей внутренней борьбе. В его Доме Греха я сказала семь адов, а он поправил меня на восемь. Я сосредоточилась на вине, написанной правдой, и отпустила ее, не желая упускать возможность собрать информацию, за которой я тогда охотилась. Я ненадолго закрыла глаза, позволив воспоминанию материализоваться.

— Дом Мести. — Я обратила внимание на своего близнеца, когда это название всплыло в памяти. Восьмой дом. — Я больше ничего не могу вспомнить.

— Это история для другого раза, — уклончиво сказала Виттория.

Зависть усмехнулся.

— Пожалуйста, не стесняйся делиться секретами вашего Дома. Я, конечно, интересовался этим. Мои братья тоже.

— Ты никогда не был там? — спросила я Зависть, нахмурив брови. — Или же Гнев?

— Нет. И ни один из моих шпионов или каких-либо других шпионов принца Ада также не смогли войти в этот круг.

— Разве это не здесь? — спросила я, снова глядя на своего близнеца. Вспышка гор пришла мне в голову. Заснеженный и предательский. Изолированные. — Вот что ты имела в виду, говоря о том, чтобы вернуть то, что принадлежит нам по рождению, — сказал я. Виттория кивнула, но не стала вдаваться в подробности. Чему я была благодарна. Я не могла вспомнить ничего конкретного о нашем Доме, и мне нужно было поглощать одно судьбоносное событие за раз.

Я также была совершенно уверена, что именно поэтому она не хотела, чтобы я присоединялась к Дому Гнева. Она хотела, чтобы я правила нашим Домом Греха. И мне, вероятно, придется отказаться от этого ради нашего соперничающего двора.

— Ты упомянула что-то о избавлении от моей смертности. Как я должен это сделать?

— Все, что нужно, это позволить мне удалить твое смертное сердце, которое они дали.

Время как будто резко остановилось.

— Что?

Виттория приблизилась к камере.

— Я прослежу, чтобы это было быстро и почти безболезненно. — Она кивнула мне на грудь, на следы когтей, которые все еще горели. — Они заживут мгновенно. Нет инфекции. Никаких шрамов.

Я прижала руку к груди, отступая назад. Она серьезно.

Мой близнец хотела забрать мое сердце.

— Я не… что ты имеешь в виду, говоря, что кто-то дал мне смертное сердце?

— Я имею в виду, что ты была скована доступом к своей истине. Тебе дали что-то смертное в надежде, что человечество вклинится кровью в ткань твоей души. Они хотели тебя приручить. Как думаешь, кто мог бы сделать такое? — Виттория снова прислонилась к решетке, магия шипела на ее коже. Она будто не замечала никакой боли. Или позаботилась, чтоб ничего не было.

— Тебе известно. Ты подозревала. И все же все еще не хочешь принять то, что они сделали с нами. Что она сделала. Они забрали нашу силу, потому что настолько боялись нас. Боялись возмездия, которое мы пожинаем.

— Нет. — Я покачала головой, отрицание чувствовалось неловким. Потому что я знала, что лгу самой себе. Я знала, что моя сестра говорит правду. И все же я не могла — не хотела — позволить себе признать это. Вслух или даже про себя.

— Нонна не стала бы. Она не могла этого сделать. Зачем ей?

— Это заклинание-замок. Предназначен для привязки. С помощью самой темной магии. Человеческой жертвы.

— Нонна ненавидит темную магию. Почти столько же, сколько Нечестивых. — Я взглянул на Зависть, который был необычно тихим. Грустным. Вот что мелькнуло в его глаза, прежде чем он отвернулся. Он верил, что это правда. Желчь обожгла мне горло; я была близок к повторной ярость. Она никогда бы не убила человека и не забрала бы сердце.

— Ты могла бы принести ей бинты и припасы.

— Ты прав. Я могла бы. — Виттория подняла голову. — Но я не буду.

Мое украденное смертное сердце разбилось. Зная, что это исходит от человека… часть меня хотела, чтобы мой близнец немедленно оторвала его от меня.

— Нет. — Зависть внезапно оказался передо мной, качая головой. — Даже не думай. Ты не готова. Поверь мне.

— Почему?

Он выглядел так, будто не хотел отвечать, вероятно, потому, что не привык так свободно делиться информацией, но уступил.

— Есть небольшой шанс, что ты не переживешь трансформацию.

— Ты только что сказал, что бессмертие всегда побеждает.

— Я говорю много вещей, которые считаю правдой. Это не делает это фактом.

— И все же я стою здесь, — вмешалась Виттория, — полностью восстановившаяся.

— Ты правишь смертью, — рявкнул он. — Конечно, ты бы выжила.

Я выдержала взгляд Зависти. Полгода назад, если бы кто-нибудь сказал мне, что я поверю на слово принцу ада, а не моему близнецу, я бы сочла их сумасшедшими. Я подумала об убеждении Гнева в отношении своего брата — что он не был убийцей. Если мой муж доверял ему, то и я тоже.

Кроме того, я не была уверена, что он имел в виду, когда говорил, что я «не готова», но точно знала, что не готова принять такое решение. Заклинание или нет, но мне нравилось мое сердце там, где оно было.

— Если мое сердце — единственное, что стоит на твоем пути, — спросил я Витторию, — Почему бы просто не взять его?

— Она не может, — сказал Зависть. — Та должна согласиться отдать его.

— А иначе? — спросила я, вглядываясь в лицо моего близнеца. — Каковы последствия?

Виттория выдохнула.

— Ты умрешь. Как они всегда и планировали. Мы никогда не должны были помнить, кто мы есть. В ту ночь, когда мы сняли наши амулеты? Это сделало трещину в нашем проклятии. Вот почему она предостерегла нас от их соединения. Они не собирались предупреждать дьявола. Они собирались начать цепную реакцию, которая освободит нас, еще одно их пророчества. Никто не хочет освобождать богинь мести, особенно когда они причинили им зло.

— Как ты узнала об этом?

— Книга заклинаний прошептала мне свои секреты. Вскоре после того, как я сняла свой амулет и отдала его тебе, моя скрытая способность раскрылась, и со временем она становилась сильнее, шепот становился все громче и настойчивее, чтобы я действовала. Однажды шепот привел меня к первой книге заклинаний. Вот как я узнала, как снять блокировку.

Это было правдой. Я читала запись в ее дневнике, в которой упоминались шепоты и желание Виттории понять это. Я отодвинулась от решетки камеры и снова рухнула на матрас, от которого взрывом взметнулись пылинки.

Нонна знала это все время. Она не только знала, но и была той, кто приковала нас к нашим смертным формам. Зная, что в конце концов мы умрем — пойманы в ловушку как смертные — если мы добровольно не решим сломать замок заклинаний.

Наше незнание атакующих заклинаний теперь имело смысл. Все так и было. И я ненавидела это. Я хотела продолжать бороться с этим, но все совпало.

— Но мы были детьми. Мы выросли. Как это возможно?

— Помнишь, как мы путешествовали в ту хижину в лесу? Ту, где живет подругой Нонны? — вдруг спросила Виттория. Я кивнула, мое беспокойство росло. — Как мы туда попали? Как мы добрались до дома? Почему было так холодно и засыпало снегом? Это очень похоже на то, что здесь, не так ли?

Недавно я задавалась тем же вопросом. Задавалась вопросом об истинной цели этого визита и о том, как я не могла вспомнить мелкие детали, такие как путешествие туда и возвращение домой. Все, что я помнила, это кашемировые перчатки, кипящий котел…

Я почувствовала, как подступают первые слезы, и стиснула челюсти. Наши воспоминания, вся наша жизнь, ничто не было настоящим. Все это было магией, ложью и предательством. И все же это все еще казалось реальным.

— А как же наши родители? — Я спросила. — Они знали?

Что-то похожее на жалость появилось в глазах Виттории.

— Я вернусь позже, чтобы посмотреть, что ты решишь. Я не рекомендую думать слишком долго. Гнев не будет бороться с ядом вечно. Он невероятно силен, но не против магического яда, созданного Смертью — Она снова посмотрела на мою рану. — И это нужно исцелить, иначе твой выбор будет сделан за тебя.

— Как?

— Если ты умрешь естественной смертью, я просто верну тебя. Без твоего смертного сердца.

Я лежала на матрасе всего несколько минут, глядя в никуда и пытаясь собрать воедино все, что узнала, когда надо мной появился Зависть. Его взгляд был впечатляющим. Немного надменным, немного раздраженным и жестокий, которого я еще не видела.

— Ты помнишь Семь Звезд? — он спросил.

— Ты спрашивал меня об этом раньше.

— А ты не соизволила ответить.

— На случай, если ты не заметил, — сказала я язвительным тоном, — нас прервали. Нам даже не разрешалось использовать кости или темные заклинания.

— Потому что мы, вероятно, узнали бы правду гораздо быстрее, — прошептал тихий голос где-то в глубине моего разума. Виттория не сказала больше ни слова, вместо этого дав мне возможность смириться с тем, как много наша бабушка скрывала от нас.

— Ты собираешься лежать и дуться весь вечер? Или сосредоточиться на поставленной задаче? — Его голос был резким от раздражения. Как я смею немедленно не прислушаться к его королевским требованиям.

Помимо убийства, в котором я не была уверен, что это действительно убийство, было кровавое возмездие на Витторию, отравление Гнева и все, что я только что узнал о своей семье, с чем пришлось столкнуться за короткий промежуток времени. Мой мир рушился быстрее, чем игровой зал Жадности, и Зависти следовало бы отползти обратно в свой угол и оставить меня на несколько минут, чтобы подумать. Мне нужно было составить достижимый список целей, и в данный момент я изо всех сил пыталась связать воедино мысли.

— Позволь мне освежить твою память, — сказал он. — Ты отправилась на поиски Семи Сестер. Ты нашла их и Зеркало Тройной Луны, которое я искал. Ты не помнишь, где?

— Почему это… — Я села, поморщившись от вновь вспыхнувшей боли. Моя кожа начала гореть, как будто лихорадка настигала меня. Я посмотрела на корни на потолке, собирая воедино то, к чему клонила Зависть. И мой желудок опустился. — В Коридоре Греха было дерево. Мне пришлось поить его кровью, чтобы открыть потайную дверь.

— Ты знаешь, почему я послал тебя за зеркалом? — Зависть давил, его тон принимает некоторую срочность. Я покачал головой. — Потому что ключ, чтобы разблокировать магию на дереве, требует крови бога ада. Крови богини. Никто другой не может открыть эту дверь. И я имею в виду никого, каким бы могущественным он ни был.

— Кровь и кости. — У меня болела голова. — Если Гневу даже удалось каким-то образом вырваться на свободу, он не сможет найти меня. Коридор Греха блокирует нашу связь.

И даже если он нашел дерево, он не может получить к нему доступ.

— У дерева есть корни, но оно часто перемещается, что делает почти невозможным его отслеживание любым демоном. А это значит, что нам нужно разработать план побега. — Он с отвращением посмотрел на мою рану. — И нам нужно сделать это быстро, прежде чем ты вообще будешь мне полезен.

— Твоя забота о моем благополучии поистине трогательна. — Я вздохнула, когда Зависть кивнул в знак согласия, явно упуская из виду сарказм в моем тоне. — Я не могу расплавить решетки. Сомневаюсь, что смогу прожечь нам выход. Я могу сказать своей сестре, что соглашусь отдать ей свое смертное сердце, но если она доберется до моего сердца до того, как мы сможем ее подчинить, думаю, моего согласия будет достаточно, чтобы она начала действовать. Что ты предлагаешь?

Зависть прохаживался по маленькой камере, проводя рукой по волосам. Он шевельнул челюстью, как будто ему пришла в голову идея, но он молча спорил сам с собой. Наконец он остановился и повернулся ко мне. Выражение его лица было холодным. В его глазах две ямы бездонной ненависти.

— Твоя сестра хочет меня.

Я моргнула, когда его смысл дошел до меня.

— Ты собираешься на это? Предложить секс с тобой?

— Мы на грани войны, Эмилия. Я трахну ее до потери сознания, если придется. Я воспользуюсь своим грехом и сделаю так, чтобы она позавидовала любому другому любовнику, которого я возьму после нее.

Это может выиграть время, чтобы выскользнуть из камеры.

— А ты? — спросила я, ненавидя даже мысль о том, чтобы согласиться с тем, что явно заставит его быть на грани того же, что и испытание на себе грех моего мужа. — Если я ускользну, ты все равно будешь в ловушке. С ней. Неизвестно, действительно ли она убила командира Жадности. И мне не хотелось бы видеть, что она сделает с тобой, если ты предашь ее.

— Твоя забота о моем благополучии поистине трогательна, — процитировал он мне в ответ, чем заслужил оскорбительный жест рукой. — Я подойду, чтобы быть рядом с дверью камеры. Затем я подтолкну ее к матрацу, буду настолько груб, насколько она хочет, и захлопну дверь, прежде чем она сообразит, что мы делаем. Если нам повезет, мне не придется прикасаться к ней больше, чем подталкнуть к кровати.

— Мне это не нравится. Там… — Низкий, хриплый кашель напугал нас обоих. Я кинула на принца обвинительный взгляд, и он пожал плечами. — Как ты не упомянул, что здесь был еще один человек?

— Регенерация сердца — непростая задача. Я проснулся незадолго до тебя.

Зависть подошел к решетке, вглядываясь в полумрак.

— Кто здесь?

Еще один кашель. Это не звучало нормальным.

— Привет? — спросила я, подойдя к Зависти. — Гнев?

— Эмилия?

Мое сердце болезненно сжалось. Это был не мой муж. Я не могла сказать, чувствовала ли я облегчение или больше волновался за его благополучие. Но тем не менее я узнала этот голос.

— Антонио? — Он снова закашлялся, звук стал ближе. Как будто он был в камере рядом с нашей. — Ты тоже в тюрьме?

Его тихий смех перешел в мучительный кашель.

— Она пообещала, что я снова увижу свою маму. Если я сделаю все, что она скажет. Она хотела, чтобы я притворился, что убил тех девушек. Если я сыграю свою роль, она поклялась, что вернет мою мать. Так же, как она поступила с волком. Ангел смерти. Я так и думал. Кто еще, кроме ангела, мог вернуть мертвых? Я подумал, может быть, она вернет и ведьм. Я не знал… я не знал, что она хотела отомстить их семьям.

Я закрыла глаза. Его действия имели смысл. Он не был прежним после смерти матери. Резко влился в святое братство, отдалился. Горе было не просто тенью, которая преследовала людей; это был худший компаньон. Это была эмоция, которая могла либо побудить кого-то увянуть от печали и слез, либо превратить его в монстра. Жажда мести, как крови. Справедливости. Возмездия. Как будто пролитая кровь вернет этого человека. Я знала. Это была та самая искра, которая зажгла мой нынешний путь.

Со стороны Виттории было жестоко внушать ему такую несбыточную надежду. Бесчеловечная. Я ухватилась за веру в то, что какая-то благородная сторона ее все еще осталась. Что-то искупительное. Связь между нами, которую невозможно разорвать. Если нет, то, возможно, Жадность был прав. Может, ее и не надо спасать.

— Она обманула всех нас, Антонио. Даже меня.

Зависть сверкнул взглядом, говорящим, что он не был обманут, и я жестом попросила его держать свой беспокойный рот на замке. Он поднял руки, притворно сдаваясь, и вернулся в свой угол, чтобы спрятаться и не говорить. Богиня, дай мне сил, чтобы иметь дело с высокомерными, самовлюбленными принцами демонов.

— Ты хочешь вернуться домой прямо сейчас? — спросила я, когда мой старый друг больше ничего не сказал. — Еще не поздно, ты же знаешь.

— Дом. — Он сказал это слово, как будто проверяя его и обнаружив, что вкус слишком горький для него. — Это все очередной обман, не так ли? — Прежде чем я успел придумать ответ, чтобы утешить его, он сказал: — Доменико никогда не покидает ее. Даже когда она спускается сюда, он стоит в конце коридора, охраняя. И он не один. Трудно разобрать, но обычно есть несколько других. Привезли сюда новых. Она не подходит к камере, но я вижу, как она смотрит. Она кажется более дикой, чем другие. Как дикая собака, которая не выносит клетки. Доменико кажется взволнованным, когда она рядом. Что постоянно в последнее время.

— Откуда ты знаешь, что она новенькая?

— Я слышал, как они шептались в ту ночь, когда она приехала. Что-то о том, что она не может путешествовать между мирами. Доменико и еще один волк должны были вернуть ее.

Я взглянул на Зависть. Выражение его лица было напряженным. Даже если наш план запереть Витторию в этой камере сработает, нам придется бороться с волками. Что не было бы слишком тревожным, если бы не моя гнойная рана и отсутствие оружия. Я также не была уверена, на что способна сила Зависти, но мне было интересно, не повлияло ли на его способности нахождение в месте, запертом магией богини.

Судя по его мрачной реакции, это было нехорошо. И если появится новая волчица, которая заставит других нервничать из-за своей неспособности путешествовать в Царство Теней, я не хочу встречаться с ней лицом к лицу. Я напряглась, чтобы снова заглянуть за решетку.

— Ты не знаешь, новый волк все еще здесь?

Ужасный звук — хруст костей, сопровождаемый хлюпаньем — нарушил тишину. В поле зрения появилась Виттория, держа в руках разорванное сердце. Ужас превратил мою кровь в лед.

Она не могла…

— Там. Теперь нам не нужно слушать, как он болтает, и он снова может видеть свою мать. Это то, чего он хотел. — Я упала, и меня вырвало. Моя сестра медленно опустилась на колени, встретив мой взгляд, сердце Антонио все еще билось в ее руке. — Ты хотела сначала трахнуть его? Я могу вернуть его. Я забыла, что у тебя была эта дурацкая влюбленность. Он будет как новенький, если я сделаю это сейчас. Уверена, что это не помешает его играм, хотя он и смертный, так что, вероятно, он не такой впечатляющий. Хотя, учитывая, как сильно он любил поболтать, возможно, его рот мог быть достаточно приятным.

— Что с тобой не так? — Я плакала.

— Я делаю именно то, для чего была создан, Эмилия. Когда ты сделаешь то же самое?

Сражаясь с волками, я дала себе обет сделать все, что в моих силах, чтобы раскрыть всю свою силу, но должен был быть какой-то другой способ добиться этого. Когда я вернусь в Дом Гнева, я буду искать решение во всех проклятых гримуарах.

Виттория цокнула и встала, вызвала из эфира стеклянную банку, запихнула внутрь сердце и закрутила крышку, чтобы не повредить ее. Она исчез в струйке дыма. Исчезла с остальной частью ее болезненной коллекции. Это заставило меня вспомнить сон, который у меня когда-то был — ночь, когда меня переохладили, и Гнев вылечил меня. Я видела изображения сердец в банках.

Теперь я знала, откуда они взялись. Воспоминания о другом времени и месте. Возможно, ее храм. Или там, где она хранила свою коллекцию. Возможно, в нашем Доме Греха была ужасная комната, в которой хранились ее трофеи.

— Я властвую над смертью, — продолжала она. — Ты та, кто не понимает, кто ты и какова твоя цель, Ярость. Думала ли ты, что Дом Мести не был порочным?

— Ты сказала ему, что вернешь его мать.

— Наш маленький друг неправильно понял, — сказала Виттория. — Я сказала ему, что он снова увидит свою мать. Потом мы с Доменико показали ему мой маленький фокус с сердцем. Антонио додумал остальное. Я не виновата, что он не попросил разъяснений. Я сдержала свое обещание. Представляю, как сейчас его душа воссоединяется с его матерью. Если ты не хочешь трахаться с ним, в чем твоя проблема? Он был всего лишь орудием смерти. У него определенно не было проблем с тем, чтобы перешагнуть через вас, когда это было ему нужно. Ты знаешь, как легко было заставить его согласиться с моим планом? Даже зная, что он причинит тебе боль в процессе?

Я уставилась на свою близняшку, на незнакомку, которой она стала. Видя ее такой холодной и бесстрастной, так легко способной на убийство — может быть, она действительно убила Весту. Я могла видеть эту версию сестры, стоящей сложа руки, пока ее волки разрывали демона на части, оставляя повсюду запах своей крови. Возможно, тот новый волк, о котором упоминал Антонио, оказал честь. Антонио… Меня снова вырвало, я не могла смотреть на его кровь, покрывающую руку моей сестры.

— Верни его, — умоляла я, стирая тошноту с губ, когда вставала. — Клянусь своей кровью, если ты этого не сделаешь, я никогда не помогу тебе вернуть наш Дом.

В глазах Виттории сверкнуло что-то похожее на победу.

— Его сердце принадлежит тебе?

Я сделала паузу. Я не хотела отказываться от своего смертного сердца, но я не могла позволить своему старому другу умереть. Виттория загнала меня в угол, и она это знала. Я сделала глубокий вдох.

— Я…

Зависть, который до сих пор молчала, заговорил.

— Знаешь, мне любопытно. Каково это, знать, что твоя мать любит Эмилию? У меня нет матери, но я думаю, что это неприятное чувство. То, которое вдохновило мой одноименный грех.

Я почувствовала легкую пульсацию греха Зависти, настолько тонкую, что моя сестра могла и не заметить, что он вообще использовал магию. Ее глаза сузились.

— Чтобы это было правдой, наша мать должна проявить интерес к нашему существованию. Она создала нас, а затем перешла к следующей мимолетной фантазии. Ты видишь ее здесь? — Виттория даже не удосужилась сделать вид, что огляделась. Хотя ее использование термина «создать» заставило меня съежиться. Видимо, мы не рождены. Это была еще одна странность, к которой мне пришлось привыкнуть, хотя моя сестра совсем не выглядела обеспокоенной. — Старухи здесь нет, потому что у нее есть дела поважнее, души, которые нужно мучить, и все, чем она занимается.

Улыбка Зависть была кошачьей — большая хищная кошка, которая вот-вот набросится.

— Мои шпионы шептали интересные истории. Те, которые Эмилия может подтвердить.

Еще одно мягкое мерцание его греха. Я осталась на месте, не двигаясь, не желая разрушать чары. Хотя внутренне я кричала, чтобы он поторопился. Антонио нужно было вернуть свое сердце.

— Хотела бы знать, где ваша мать была в последние годы?

Зависть продолжил язвительным тоном:

— Что она делала?

А потом я увидела это. Легкое движение тени на стене.

Кто-то стоял вне поля зрения. Я напряглась, надеясь, что Зависть почувствовал что-то, чего не заметили мои притупленные смертные чувства, и именно поэтому он начал отвлекать моего близнеца. Виттория не отнимала внимание от принца, что заставило меня задуматься, знала ли она уже о том, кто медленно приближается, и не беспокоилась ли она. Или если бы она наложила чары, спрятавшись от нее. Я молилась, чтобы последнее было правдой.

— Мне все равно, — наконец сказала Виттория. — Она не пыталась сломить наши заклинания. Не удосужилась прийти к нам на помощь. Она создала нас для наблюдения за преступным миром, а потом ушла. Она прекрасно умеет исчезать, путешествуя в любое царство или вселенную, которые поразят ее воображение. Может пройти тысяча лет, прежде чем мы снова увидим ее.

— Дом Гнева — своеобразный выбор места жительства для того, кто не интересуется своими дочерьми. Ну, — исправился Зависть, — по крайней мере, одной из них.

Он посмотрел на меня.

— Я полагаю, что ее титул был Покровительницей проклятий и ядов.

— Селестия. — Мой голос прозвучал потрясенным шепотом. Я не отвечала Зависти. Я разговаривала с женщиной с серебристо-лиловыми волосами, подошедшей сзади моего близнеца.

Ее темные глаза встретились с моими, прежде чем опуститься на следы когтей на моей груди.

Что-то вроде гнева вспыхнуло в ее древнем взгляде, что-то, в чем я узнала в себе.

От одного моргания к другому она призывала корни над нами, отрывала их от потолка и обвивала ими Витторию, сковывая ее руки, ноги и тело. Моя сестра дернулась, совершенно застигнутая врасплох, а затем замерла, когда Старуха встала перед ней.

Улыбка Селестии пугала монстров. Здесь стояла не просто богиня подземного мира, а его создательница.

— Привет, дочка.