Дождь на реке. Избранные стихотворения и миниатюры

Я б мог состариться с тобою, Фримен,

две древесные крысы, почти вечно пьяные

в хижине высоко в горах Кламат,

которым почти ничего и не осталось —

лишь жаловаться на зубы да печенки,

не понимать, на что ушли деньги,

да смотреть, как движется река.

Раз в месяц, если удастся пинками

заставить очередной старый пикап работать,

с лязгом бы скатывались в Юрику за припасами,

может, учили б пацанов азартным играм,

а то и Гумбольдтовых студенток клеили.

Две недели спустя, все еще приходя в себя,

вижу, как ты помешиваешь в котелке

медленно, оценивающе,

кивая с таким глубоким смирением,

что радостно:

«Опять оленье рагу».

Ложки скребут в деревянных мисках,

мы едим у очага,

треплемся о том о сем:

сколько валунов затащили для

этого очага, чуть пупок не развязался;

почему лосось в этом году запаздывает;

о сравнительных достоинствах «Хаски» и «Маккаллохов»;

о непрекращающемся упадке романного жанра;

почему Энн ушла от Вилли еще в 88-м;

как однажды морозным утром в долине Скагит

мы видели стаю в две сотни гусей,

что кружила над нами и обращалась в снег.

И дни протекают, как байки и река,

впадают в тот уют, что мы заслужили.

Едим рагу, смеемся.

И дни проходят, как солнце и луна,

великолепно безразличные

к нам, чокнутым брехливым старикам,

что чавкают рагу, а сами постепенно

становятся беспомощными, забывчивыми,

пересказывают старые байки, чтоб не старились,

пока не минует много трапез

и деревянная миска не протрется насквозь.