Литнегр, или Ghostwriter

Глава 28 Этот наглец Дюма

Возвращаясь к теме Дюма и его главного литнегра, должна отметить, что Дюма не только для потомков, которые обронзовили его до масштабов классика, но и для современников выглядел ярче, привлекательнее, гипнотичнее, чем Маке. Явившись из маленького городка Вилле-Котре с двумя луидорами в кармане (возможно, это легенда, пущенная ради сходства с д'Артаньяном, отправляющимся завоёвывать столицу, но чем мы здесь, спрашивается, располагаем, кроме легенд?), зацепился в Париже благодаря покровителям, которые помнили его папу-генерала, и красивому почерку: будущий писатель некоторое время был писцом. Ничуть не смущаясь мизерностью этой должности, он всюду лез без мыла, он проявлял нахальство и общительность, он заводил знакомства в самых неподходящих ситуациях, что принесло свои плоды: как-то раз, поболтав с соседом на скучном спектакле, мулат-провинциал приобрёл такого полезного знакомого, как знаменитый уже писатель Жерар де Нерваль — добавим в копилочку ещё и умение использовать счастливый случай! Дюма обладал недюжинным даром влиять на людей. Говоря по-современному, он был пробивным.

Так что ж я его за это, ругаю? Ничуть. Когда эта штука с талантом совпадает, то может принести плоды в виде хороших опубликованных произведений. Но тебе же, мой наивный читатель, этого мало, ты ставишь знак равенства между пробивными способностями и талантом; ты, великий любитель упрощений, рассуждаешь так: если человек не пробился, то это потому, что таланта не хватило, а если пробился, значит таланта имел больше, чем непробившиеся. Эдакая разновидность веры в справедливый мир: всем в этой жизни воздаётся по заслугам, а если вот этому вполне достойному не воздалось, то исключительно потому, что не заслужил, а почему не заслужил, мы не знаем, может карма такая — не заслужил и всё! Работа Лернера «Вера в справедливый мир: фундаментальное заблуждение» тебе незнакома, да ты её и с полки не возьмёшь, а то чего доброго не хватит времени на чтение детективных литпроектов. Что до меня, то ещё подростком я заметила, что приобретают известность вовсе не самые лучшие произведения и писатели. Не всегда — лучшие. Играет роль вкус времени, раскрутка (в том числе и государственная), политика, — много чего нелитературного способно повлиять на успех или неуспех. Иногда книги, которые соответствовали самым строгим критериям моего отбора, впоследствии становились знаменитыми, и все забывали, что раньше не обращали на них никакого внимания (кто помнит, что «Парфюмер» Зюскинда у нас впервые был опубликован в «Иностранной литературе», не вызвав ну вот ни милиграмма ажиотажа?); но так случалось не всегда, и доля неведомых (или полуведомых) шедевров осталась значительной, что никак не повлияло на моё к ним отношение. Но подготовило к картине, которую я застала в ИЖЛТ: были там стеснительные люди, тихими голосами читавшие с рукописных листочков то, от чего сердце замирало в диастоле, а были напористые, которые издавали за свой счёт и рекламировали с бешеной энергией то, от чего огромный зал первого этажа «Литературной газеты» либо засыпал, либо корчился от неловкости, — но их, напористых, ничто не брало. Помнится, когда Федькин на студии Искушевича воздвигся в очередной раз на сцене и провозгласил: «Сейчас я прочту вам свои последние стихи», из зала донеслось:

— Неужели последние? Какое счастье!

А что Федькин? Да хоть бы хны. Ухмыльнулся в свою шкиперскую бороду и развернул чтение стихов на полчаса.

Теперь-то для меня не новость, что талант и способность пробивать написанное — разные вещи. И даже талант и желание его реализовывать — разные вещи: особенно запомнилась белобрысая и худенькая как подросток домохозяйка, мама троих детей, которая читала отрывки, где интонации русской классической прозы сплавлялись с фолкнеровской заверченной сложностью. Эта вольнослушательница ИЖЛТ так и пропала из вида, уйдя создавать… не роман, а четвёртого ребёнка.

Но нет, мой драгоценный страус, в твоих птичьих мозгах всё равно же не уложится, что за своё бабло ты читаешь далеко не лучшее из того, что написано, в то время как гораздо лучший продукт мог бы получить за меньшее бабло или вообще бесплатно. Поэтому ты некритично внимаешь байкам про Дюма-отца… Ну вот, например, такой, взятой мною с сайта http://eggs.com.ua/star.php?sid=151:

«Как известно, у Александра Дюма было много „литературных негров“, которым он давал общую идею, канву произведения или его части, а они разрабатывали подробности. Дюма прочитывал все, редактировал и разрешал выпуск. Именно такой метод работы позволил ему как-то выпустить за шесть месяцев шесть толстых романов. Один из „негров“ подал на писателя в суд, требуя поставить свое имя на афише пьесы, шедшей в театрах с большим успехом.

Ответчика вызвали к судье для предварительной беседы. Судья рассчитывал на получасовой разговор, но Дюма был таким увлекательным собеседником и блестящим рассказчиком, что беседа затянулась на два часа, и уважаемый юрист пропустил другую назначенную встречу.

В заключение Дюма сказал:

— Ну вот, попытайтесь проговорить столько же времени с претендентом, и вы поймете, кто настоящий автор этой пьесы!

Надо ли говорить, что в иске было отказано…»

Если тебе нравится эта байка, читатель, предупреждаю: ты в опасности. Любой говорливый мошенник, любой доморощенный знаток НЛП способен убедить тебя в чём угодно… Да-да, талант убеждать людей не имеет никакого отношения к литературному. Талант рассказчика может иметь, но не стопроцентно, иначе откуда взялись бы литнегры, работающие на знаменитостей, которые замечательно излагают истории из собственной жизни вслух, а вот записать их не в состоянии? Ибо различны законы слова устного и слова письменного. Большинство отлично пишущих говорят, как во сне мочалку жуют.

Я тебе открываю что-то новое, милый страус? Если так, принимай к сведению. Ото всех на свете неприятных фактов не спрячешься: голова-то у тебя одна, а пол в клетке бетонный.

Однако гложет меня одна шероховатость жизненного сюжета: если Маке был уже хорошо знаком с Жераром де Нервалем ко времени написания малоудачной пьесы, почему тот не помог однокашнику сам, а направил его к Дюма, по отношению к которому Нерваль также являлся покровителем? Почему? Занят был? Или считал Дюма лучшим драматургом, чем он сам? Ну вот действительно, мог же Дюма и ему задурить голову?

Правды мы никогда не узнаем.