200 дней до приказа

Глава 24

Из мира маршей и мороза Смальков залетел в мир тепла, спокойной музыки и Эвелины, погружённой в чтение гороскопа.

— Строевую отмучили! В такой мороз! — затараторил лейтенант. — Солдатам ещё ничего. Они двигаются…

— Садись, грейся… Чай, кофе? — Внимание Эвелины было полностью отдано газете, на долю Смалькова ничего не осталось.

— Может, лучше потанцуем, иди ко мне, — попытка оторвать Эвелину от гороскопа провалилась.

— Валерка, не надо — ты холодный…

— Это я снаружи холодный, а внутри я — вулкан!

Про вулканы в гороскопе ничего написано не было, зато было про Смалькова.

— Между прочим, у Козерогов, — зачитала Эвелина, — по гороскопу как раз сегодня душевный подъём.

— Чушь это всё, — отрезал старлей, — лучше давай посмотрим, куда можно сходить в пятницу вечером.

— А почему не на выходные?

— Я с субботы на воскресенье в караул заступаю.

— Валера, а поменяться нельзя? — взмолилась мисс чепок. — Тебе на воскресенье в караул лучше не ходить… Вот, сам посмотри, чего пишут: «Постарайтесь отложить служебную командировку. Вероятны большие неприятности по работе, возможны нервные срывы…»

— Да ты что? Серьёзно веришь в эти сказки? — Раньше гороскопозависимости за Эвелиной замечено не было.

— Валера, пожалуйста, пообещай мне, что поменяешься со Шматко…

— И что я ему скажу? Товарищ лейтенант, мне в караул никак нельзя — гороскоп не советует. Эвелина, не смеши меня…

— Всё, всё, всё, — увидев на лице Смалькова знакомое упрямое выражение лица, характерное не только для козерога, но для любого мелкого рогатого скота, Эвелина сдалась. — Уже не думаю, только успокойся. Меня, кажется, кто-то на танец приглашал?

Где ещё поговорить офицерам, как не на плацу? На мелодию разговора накладывается ритм марширующих солдат, получается настоящий мужской разговор.

— Пойми, Коля, это Марина меня подставила. — Замполит пытался побороть показания заведующей женского общежития.

— Марина подставила! А ты решил подставить меня?! — Зубов на рассказ Староконя не вёлся, он немного знал своего зама. — А мне кого подставить?! Часть?! Каждый раз — одно и то же! Одно и то же! Саня, да в любой другой части ты уже давно бы командовал взводом!

— Ну, накажи меня, если это поможет… Не знаю! Я всё равно уже такой — я не могу себя переделать…

— Не можешь сам — иди к врачу, к ветеринару! На стерилизацию! — пристыженный замполит внимательно изучал асфальт в надежде найти там уважительное объяснение своему бурному межполовому общению.

— В общем, у тебя, Саня, одна дорога! — подытожил командир. — Бери цветы, бери конфеты, или чем ты там обычно уламываешь. И иди замаливать грехи!

У Эвелины были свои методы уламывания. Обычно они действовали безотказно. Но только не в этот раз.

— Я бы с удовольствием, но не могу, — отнекивался Шматко, — на рыбалку еду, уже и с Данилычем договорился.

— Да пойми ты, Николаич, — давила на жалость Эвелина, — нельзя Смалькову в воскресенье в караул — ему по гороскопу нельзя, неприятности по службе…

— Ну, если по гороскопу, что ж ты сразу не сказала? — Шматко к гороскопам относился ещё с меньшим доверием, чем Смальков. — А может, и мне по гороскопу нельзя? Ты ж про меня не смотрела. — Глазки Шматко хитро забегали, в подобных случаях лейтенант предпочитал бить на чувство справедливости.

— Про тебя? Щас, — моментально нашлась Эвелина. — Ты же у нас Овен? — Газета была развёрнута на нужном месте и пущена в дело. — Этот день лучше провести в кругу друзей на свежем воздухе…

— Ну вот, как раз, рыбалка, Данилыч, так что не могу — согласно твоему же гороскопу, — победно поставил точку Шматко.

— Ну, тебе же только рекомендуется, а у него — конкретно: неприятности на работе…

— А может, и у меня будут неприятности на работе: не поеду на рыбалку — Данилыч обидится. Вот тебе и неприятность — мы ж с ним вместе работаем!

— Ну смотри, Николаич, — в воздухе чепка отчётливо стал слышен запах озона, — придёшь в чепок, попросишь хлеба… — Гроза в юбке медленно продрейфовала в сторону прилавка.

— А рыбу можно и без хлеба, — не остался в долгу Шматко, — с пивом…

В газете, оставленной Эвелиной, Шматко заинтересовал не день будущий, а день сегодняшний. Газета обещала мелкие ссоры, предупреждала, что следует быть предельно внимательным, чтобы не совершить ошибку, чреватую в будущем финансовыми потерями.

— Во как, а говорят, гороскоп — туфта, — где-то в глубине души Шматко пожалел Смалькова.

Чары самого сексапильного мужчины обычно ограничены, чаще всего — возрастом предмета, которому положено быть очарованным.

Дети и старики чихать хотели на сексапильность, зато первые обожают конфеты, а вторые — цветы.

Вахтёрша, женщина лет за пятьдесят, предпочитала покой. Её голубая мечта — общежитие, в котором не живёт ни один человек, — была обречена остаться неосуществлённой. Пытаясь отвлечься от этой навязчивой идеи, она читала газету, когда её покой в очередной раз был нарушен. Замполит пришёл выполнять приказ командира.

— Добрый вечер, Фаина Михайловна, это вам, — коробочка конфет призвана была наладить отношения и обеспечить свободный доступ в глубины женского общежития.

— Уберите. Всё равно не пущу! Распоряжение заведующей!

Александр Степанович, как вам не стыдно? Вроде порядочный человек — и так некрасиво получилось…

— Фаина Михайловна, я не понимаю, — попытался включить дурака Староконь.

— Да всё вы понимаете! Верочка, такая девочка, да если б я знала, что у неё в среду курсы, я бы вас вообще не пустила! Я ж не думала, что вы к этой Марине пойдёте, что вы там полтора часа делали?!

— Так это вы накрутили Вере про меня?

— Это неважно! Забирайте конфеты и уходите! У вас и пропуска-то нет!

— Интересно, — не унимался майор, — а если к вам по рабочим вопросам приходят, к заведующей, например, как тогда насчёт пропуска?!

— А вы, товарищ майор, по какому рабочему вопросу пришли? — В холле стало прохладнее градусов на десять — к гостю вышла заведующая. Надменна, холодна и спокойна. Ещё немного — и она заставит Староконя складывать из кубиков льда слово «вечность».

— А вы, Маргарита Наумовна? — нашёлся замполит. — А я…

— Знаю. Фаина, пропусти майора.

Если бы стены могли говорить… Длинный коридор, по которому шли замполит и заведующая, видел всё — счастливых и отчаявшихся, приданных и преданных. Если бы стены могли говорить, и кто-нибудь их услышал, этот кто-нибудь стал бы самым плодовитым сценаристом мыльных опер.

— Понимаете, я пришёл на комбинат, — начал свою сказочку Староконь, — но сегодня пятница, сокращённый день, и… — Дверь комнаты Веры замполит знал, и сейчас заведующая пыталась его провести мимо…

— Вера сейчас в другой комнате, вы же понимаете, после всего, что случилось, они с Мариной не могут жить вместе, — угадала причину недоумения заведующая.

— А, ну да. Вообще мне самому страшно неловко, всё получилось как-то… по-идиотски, что ли. Я оказался заложником ситуации, когда всё выяснится, вы и сами поймёте, что я стал жертвой…

— Вы? Стали жертвой? — На жертву замполит не был похож.

Впрочем, на хищника он не был похож тоже. Ну, если только отнести к хищникам шакала.

— У вас, кстати, очень интересное платье, оно так подчёркивает бёдра, — жертва из замполита была никудышная.

— Вера сейчас живёт в этой комнате, — проигнорировала оценку своего гардероба заведующая.

Замполит постучал в дверь. Много раз. Потому как, услышав, кто за дверьми, признаваться в собственном существовании Вере не хотелось.

— Вот как ей всё объяснить? Она ж даже не открывает, — удивительно равнодушным голосом объяснил ситуацию замполит.

— Давайте сделаем вот как, вы кафе «Каменный цветок» знаете? — Оценивающий взгляд замполита ещё раз, помимо воли хозяина, измерил пропорции заведующей.

— Ну, конечно…

— Приходите туда через час, я всё устрою…

Заведующая сказала — заведующая сделала. Через час за столиком в кафе замполита ждали двое — Маргарита Наумовна и Вера.

— А чего так скромно сидим? — с развязностью первого парня из деревни Большие Деревянные Жлобы поинтересовался замполит, подходя к столику.

Девушке Вере было достаточно интонации, смысл её волновал значительно меньше.

— Подожди, Вера, — крепкая рука заведующей пресекла попытку бегства, — давай послушаем, что скажет нам товарищ майор.

— Вера, послушай, пожалуйста, — кажется, следующую фразу майор позаимствовал из какого-то индийского кинофильма, — нас с тобой подло и жестоко обманули: сначала меня, а потом тебя…

В этом месте должна была зазвучать музыка, чтобы замполит мог спеть песню и пуститься в пляс. Музыки не было — пришлось говорить.

— Когда в среду я пришёл и тебя не было, твоя соседка, эта, как её… — Память отказала замполиту, но ненадолго, по счастью, имя у соседки было красивое, хоть и довольно частое. — Марина, кажется, — вспомнил Староконь. — Она стала мне рассказывать, что ты пошла… в общем, что у тебя кто-то есть, и… Понимаешь, ты сказала в среду не приходить, а я подумал — почему? Ты же не говорила про эти курсы, не то чтобы я тебя подозревал, просто… Так сложно всё это! Я хотел тогда уйти, но…

— Вахтёрша сказала, вы там были полтора часа, — дала вводную заведующая.

— Маргарита Наумовна, вы же понимаете, у пожилых людей время течёт медленно. Им даже пять минут кажутся вечностью. Я решил тебя подождать, а потом, даже не знаю, что тебе сказала эта Марина, но от всего, что я узнал, мне стало плохо — схватило сердце, поднялось давление, в общем, я выпил таблетку и ждал, пока подействует, а эта Марина всё что-то рассказывала про тебя…

— И ты ей поверил?! — наконец-то заговорила Вера.

— Но ты ведь тоже ей поверила… Про меня?.

История умалчивает, чему именно в результате поверила Вера.

Всхлипывая и закрывая лицо руками, девушка убежала в неизвестном направлении, оставив замполита и заведующую наедине. У этой парочки было общее хотя бы в начале названий должностей.

— Ой, сейчас опять прихватит. — Даже не верилось, что в программу военного училища входят актёрские курсы. — Тахикардия, — то ли простонал, то ли прошептал майор.

Специально приготовленные таблетки аскорбиновой кислоты были вытащены из кармана и выполнили свою задачу. Ещё бы, какая женщина не поверит мужику, у которого сердце болит из-за разрыва с любимой женщиной.

— Марина ни о чём таком не говорила…

— Этой Марине язык вырвать надо! — В голосе Староконя было столько боли, что суд присяжных непременно поверил бы ему, и быть бы Марине немой, но, по счастью, до суда дело не дошло.

— А ведь у меня, Маргарита Наумовна, были самые серьёзные намерения…

— Ладно, Александр Степанович, может быть, конечно, то, что вы рассказали, — правда, но…

Заведующая лишь попыталась встать из-за стола. Крепкая офицерская рука усадила её обратно.

— Подождите, побудьте ещё немного…

— Зачем? — не поняла заведующая.

— Ну, во-первых, всегда приятно поужинать в обществе красивой и умной женщины, а во-вторых, если со мной, не дай Бог, что-нибудь случится — вы, по крайней мере, знаете, как меня зовут…

Улыбка заведующей была оценена.

— Давайте закажем что-нибудь за мой счёт — не хочу, чтобы вы держали зло!

«Заглотила», — мысленно произнёс замполит.