Афганский рубеж

Глава 20

Генерал вышел из строевого отдела и направился в конец коридора. Один из полковников показал мне, чтобы я поторопился и не отставал от заместителя командующего.

В тишине, царившей в штабе, шаги Целевого были похожи на звук метронома. Дышал он ровно, но вид был задумчивый.

— И как там, в ущелье? — спросил у меня Целевой, не сбавляя шаг.

— В двух словах не расскажешь, товарищ генерал.

— Ничего. Я тебе сейчас дам выступить, — ответил Целевой.

Мы подошли к двери кабинета комдива, и генерал рывком открыл её. Тут же все присутствующие встали, а первым принялся представляться Берёзкин.

Делал он это громко, чётко и держа правильную осанку.

— В данный момент проводится разбирательство по факту выполнения срочного и незапланированного вылета группой вертолётов под командованием подполковника Енотаева, — продолжал член Военного совета объяснять, что именно происходит в кабинете командира дивизии Кувалдина.

Тот в свою очередь представился генералу и Целевой пожал ему руку. Всё это время Берёзкин горланил, как вождь на броневике.

— Подполковник Енотаев, сегодня, без предварительной разведки и подготовки… — не успокаивался замполит.

Комэска стоял рядом с большой картой и выглядел не менее уставшим, чем Батыров. Думаю, он бы не отказался сейчас тоже уснуть в кабинете у младшего сержанта Лены. Но ему приходится выслушивать, что он идёт по пути врагов народа.

А теперь ещё и перед заместителем командующего его выставят нарушителем всего и вся. Пока Берёзкин подходит в своей речи к кульминации и предъявлению обвинений.

— При этом, командир эскадрильи, осознавая все риски и подвергая опасности сохранность социалистической собственности и жизни людей…

Как интересно расставлены приоритеты у Павла Валерьевича! Сначала лошади, а потом люди. Прекрасно!

— Всё-всё, Павел Валерьевич. Понимаю, что вы теперь исполняете обязанности начальника политуправления 40й армии. Взялись вы за работу с чересчур большим энтузиазмом. Рано пока раздавать награды, — сказал генерал и сел на предложенное Кувалдиным место.

— Виноват! Награды, товарищ генерал-лейтенант? — уточнил Берёзкин, чьи глаза сейчас увеличились в разы.

— Конечно. Думаете, я не понял, что вы здесь нахваливаете мне командира эскадрильи, его лётчиков и техсостав. Они молодцы, но пока рано праздновать. Мы их обязательно отметим. Верно, комдив? — повернулся Целевой к Кувалдину, который сел за стол для совещаний по правую руку от генерала.

— Так точно. Наградим. Всех, — односложно ответил командир 109й дивизии.

— Само… собой! Конечно! Об этом я и собирался вам донести, — тут же «переобулся» Берёзкин и сел напротив Кувалдина.

Я посмотрел на Енотаева. Тот уже не понимал, что происходит. Одно понятно — вовремя появился человек, чьё слово выше истерики начальника политуправления армии.

Прибывшие с генералом заняли места за столом, а я не знал куда мне деться. Так и остался стоять у двери. Целевой почесал переносицу, снял куртку и повесил на спинку стула.

— Время позднее. Лётчикам надо отдыхать. Поэтому, они нам сейчас быстро доложат, что там в ущелье и пойдут спать.

Енотаев вышел к карте, взял указку и принялся рассказывать о нашем вылете. Обозначил места, где по нам работали из ДШК и куда Ми-24 нанесли удары.

— В сумерках было сложно обнаружить и оценить состояние укреплений в кишлаках. Разбросаны они хаотично. Какой-то эшелонированной системы ПВО не наблюдалось. Но это не значит, что нас не будут ждать в следующий раз, — доложил Ефим Петрович и положил на стол указку.

— Ясно. Что предложит нам командование ВВС армии? — спросил Целевой у прибывшего с ним полковника, который держал в руках фуражку с голубым околышем.

— Работаем по вызову с земли по вновь выявленным целям. Наземные силы идут по ущелью. При каждом командире батальона есть авианаводчик. Он выдаёт координаты на самолёт-ретранслятор, который будет в воздухе постоянно. Далее идёт подача команды в Баграм. Вылет, нанесение удара и выдача результатов также по каналам связи, — доложил представитель ВВС армии.

Звучит грамотно. Только не мало ли авианаводчиков?

Офицеры из командования группировки начали доведение основного плана операции. По их замыслу, сформированы 2 группы.

Первая быстрым марш-броском по ущелью должна выйти к Паси-Шахи-Мардан. Не ввязываясь в боестолкновения, группа в составе десантно-штурмового батальона и афганских войск, должна развернуться и следовать навстречу второй группе. Она, в свою очередь, включает в себя три батальона и один батальон правительственных войск. По пути обе группы ведут зачистку.

Нашей же эскадрилье выпала честь оказывать авиационную поддержку. Нормальный план, в котором есть один, но очень большой изъян — с нами будут афганские военнослужащие. Боюсь, утечки информации не избежать.

— Хорошо. План не меняем, — сказал генерал, вышел из-за стола и подошёл к карте. — По сведениям разведки, британцы готовят большие поставки духам через Пакистан. Допустить этого нельзя. Но главное — Саланг. Постоянные набеги и опасность для этой транспортной магистрали начинает напрягать. Надо отодвинуть духов дальше к границе. У вас есть ещё что-нибудь? — обратился к нам генерал.

— Товарищ генерал-лейтенант, есть одна задумка, — предложил я.

У меня родилось предложение. Чтобы ускорить процесс переброски, почему бы не высадить десант в 10–15 километрах за Пали-Шахи-Мардан. Это будет ещё более внезапно.

— Говори, сынок.

Но только я собрался озвучить идею, как в кабинет постучались.

Дверь открылась, и вошли двое военнослужащих в форме афганской армии цвета хаки. Рубашка каменистого цвета, а галстук болотного. На фуражке большой государственный герб, а цвет околыша красный.

В званиях «зелёных», как здесь называют правительственные войска, не разбираюсь. Но вряд ли перед нами кто-то ниже, чем дагарвел — «полковник».

— Добрый вечер! — поздоровался один из афганцев на очень хорошем русском языке.

— Генерал-майор Исмаили, рад вас видеть. Мы только начали обсуждение завтрашних действий, — поприветствовал афганцев Целевой, и они сели на свободные места.

Сомневаюсь я теперь предлагать что-то нашему генералу. Лучше сделать это не в присутствии афганцев.

— Мы рады, что с нами столь уважаемые и хорошие люди за одним столом будут обсуждать завтрашние действия, — лебезил перед афганцами Берёзкин.

Может, они и «хорошие», но доверять им не стоит.

— Так что у вас, лейтенант? — спросил у меня Целевой, когда афганцы сели за стол и приготовились слушать.

Посмотрел на Енотаева, но он тоже ждал от меня интересного предложения.

— Ничего, товарищ генерал. У меня были предложения менее масштабного характера, касающихся боевой зарядки вертолётов, — ответил я.

— Ну, это вы с комэска обсудите и без нас. Идите отдыхать, — пожал нам руку генерал, и мы вышли из кабинета.

Только мы оказались в коридоре, как Ефим Петрович завалил меня расспросами.

— А точно ли ты хотел про боевую зарядку спросить?

— Командир, ну я же не дурак. Этим явно занимается не лётчик-штурман, — улыбнулся я.

Енотаев отвёл меня в сторону от двери.

— И что же ты хотел предложить?

— Сами подумайте. Как только наши войска войдут в ущелье, Масуд зашевелится. Он не дурак и попробует уйти. А такие люди без охраны не ходят.

— Это понятно. Плюс мы взяли его подручного. Да и агентура у него в рядах «зелёных» есть. Конкретное предложение.

— Да нечего сложного. Просто высадить десант с вертолётов в ущелье за Паси-Шахи-Мардан. Зачем нашим парням идти по дорогам и подвергать себя опасности? На вертолётах можем подойти неожиданно и более скрытно. Заодно и не дадим Масуду уйти в Пакистан.

Комэска зачесал свою бороду, посматривая по сторонам.

— Он может уйти через горы на юго-восток. Там его днём с огнём не сыщешь, — ответил на моё предложение Енотаев.

— Да, но он не сможет быстро перемахнуть через горы. К тому же за пределами Панджшера, у него нет базы и поддержки.

Понятно, так можно с Енотаевым рассуждать до утра. Решение принимает командование. Однако завтра будет поздно, когда первые колонны войдут в Панджшер.

Надеюсь, резервы у генерал-лейтенанта Целевого есть.

— Предложение интересное. С Кабула можем вызвать на подмогу ещё вертолёты. Только чего ты решил при «зелёных» не говорить? Они же вроде «хорошие» люди? — спросил Ефим Петрович.

— Не внушают они доверия. Перефразируя классика, «эти хорошие люди могут предать нас при первой опасности».

Заставил я задуматься Ефима Петровича.

— Ладно. Твоё предложение я передам командованию. Тебе вставать в 3 часа. Кстати, а где твой командир звена? — поинтересовался комэска.

— Да всё хорошо. Он спит.

— Как спит? Я тут «сладкие» речи Берёзкина выслушиваю, а он дрыхнет⁈

— Да он тут рядом. У Лены, — ответил я.

— Ещё и у бабы⁈ Он же женат⁈ — воскликнул комэска.

Когда этот факт кого-то останавливал.

— Там всё честь по чести. Никакого принуждения. Уснул сразу, как младенец, — улыбнулся я и проводил командира в строевой.

Свет здесь горел только в настольной лампе. Димон продолжал храпеть в мягком кресле, а хрупкая Лена свернулась калачиком на столе. Мой недопитый чай, так и стоял на столике. Как и открытая пачка югославского печенья.

Из Батырова джентльмен никудышный. Занял раскладывающееся кресло-кровать, а девчонку заставил на столе спать!

Когда Димон и Енотаев вышли из кабинета, я разложил кресло и взял на руки Лену. Комэска внимательно за этим наблюдал, ища в данном жесте какой-то подвох. Ну, репутация бабника за Клюковкиным закреплена давно!

— Саня, хорош уже укачивать, — шёпотом позвал меня комэска, когда я накрывал Лену бушлатом.

— Ещё не начинал, — улыбнулся я, и мы вышли из кабинета, закрыв дверь.

Утром среди однополчан чувствовалось напряжение. Все молчали, стараясь тихо вести себя в палатке. Даже Чкалов не стремился шутить или умничать.

Во время чаепития у Батырова расспросили о вчерашнем вылете, и Димон вкратце рассказал. Всех интересовали подробности эпического падения вертолёта в ущелье с последующим разгоном.

— Вот я бы так же сделал! Даже бы не думал, — отмахнулся Лёня.

— Ты уже вон над аэродромом полетал с большим креном. До сих пор Бага икает, — улыбнулся Магомед.

После пролёта Чкалова над Берёзкиным, Баграт отказался летать с нашим лихим лётчиком Леонидом. Теперь Чкалов летает праваком у замполита Кислицина.

— Да ладно вам. Так и скажите, что сами не умеете. А моему умению завидуете, — возмущался Лёня.

— А смысл было это делать? — спросил я.

— Ты это о чём, Клюковкин? — прищурился Чкалов, встав из-за стола и поставив руки в боки.

— Хороший лётчик тот, который соблюдает инструкцию. А лучший, знает, когда и при каких обстоятельствах её можно нарушить. Взлёт с аэродрома — был тем самым обстоятельством?

Лёня нагнулся ко мне и грозно посмотрел в глаза.

— По твоей логике ты себя лучшим считаешь? Нарушаешь тогда, когда это необходимо?

— Мы с командиром звена нарушаем тогда, когда нам жить сильно хочется. При этом поверь, в кабине у нас в такие моменты пахнет похоронными цветами сильнее, чем керосином, — ответил я.

Чкалов выслушал, но продолжил возмущаться. Такое ощущение, что завидует. Как будто сам хотел подвиги совершать, а его пока только колонны сопровождать посылают.

После завтрака и постановки задач, мы ожидали в классе подготовки команды на вылет. Время идёт, но аппарат ГГС молчит. Динамик с прослушкой канала боевого управления почему-то не вывели сюда. Это бы сократило время приёма команды.

Комэска заходил к нам несколько минут назад и объявил, что операция пока откладывается. Идут уточнения, прибывают дополнительные силы. Мол, пока сидим в готовности.

— Ну вот чего сидим? Дали бы какой-нибудь опорный пункт в качестве цели, — ходил по кабинету Лёня, застёгивая и расстёгивая куртку комбинезона.

— Сломаешь молнию. Не мельтеши, — сказал ему Батыров, дремавший лёжа на стульях.

— Я уже не могу. Сидим уже два часа, а операция так и не началась.

И так ещё час. А потом ещё.

За окном уже ярко светит солнце, а в помещении становится душно. Кондиционеров пока не завезли сюда. Рёв включения форсажа истребителей звучал постоянно. Значит, идёт какое-то движение. Авиация наносит удары.

Я уже сам начал дремать. Пускай и жарковато, но сон меня сморил к обеду окончательно. И даже пролетающие над нами МиГ-21е меня не могли пробудить.

— Внимание! 207й, 205й — на вылет! — прозвучала команда по громкой связи.

Открываю глаза. Ни Батыров, ни Леонид с замполитом не пробудились. Так и спят, облокотившись на стол.

— 207й, 205й — на вылет! — громче прозвучал вызов с командного пункта.

Я подошёл к аппарату и ответил, что вызов нами принят. Тут и Лёня ожил! Вид у него был до того радостный, будто он вот-вот сейчас в ладоши захлопает.

В кабинет забежал Енотаев с большой кипой фотопланшетов и картой. Разложил всё на столе и принялся ставить задачу.

— Всё очень просто. Загружаете десант в Баграме и доставляете его вот сюда, — указал он на населённый пункт Нохи-Сур.

Видимо, моё предложение Енотаев смог довести до командования. Вот только, почему всего двумя экипажами летим.

— Маленький десант получается, если пойдём таким количеством. Снова работа от Сопина? — спросил Батыров, надевая автомат.

— Не от Сопина. Батыров, поведёшь всю группу. Смотри никого не потеряй, — похлопал по плечу Димона комэска.

— Командир, ну один экипаж с замполитом и Лёней трудно потерять. А наше прикрытие само дорогу знает, — подмигнул я экипажам Ми-24, которые тоже готовились к вылету.

Все посмеялись, а Ефим Петрович оставался серьёзным.

— С количеством экипажей в своей группе вы ошиблись, ребята, — ответил он и указал на окно.

Я прислушался. Рядом с аэродромом нарастал гул вращения винтов. Ощущение, что рой гигантских пчёл приближается к Баграму.

— Масштабно! — воскликнул Лёня, выглянув в окно.

По аэродрому уже ехала техника с бойцами, а на полосу один за одним п

риземлялись вертолёты.