Афганский рубеж

Глава 4

Мысли о предстоящей командировке вылетели из головы напрочь. С каждым последующим ударом в дверь мне всё меньше хотелось её открывать.

— Сашка, я знаю, что ты дома. Видела, что свет в окне горит, — начала уже ругаться Тося.

Что-то никак мне память Клюковкина не подсказала о наличии невесты. Обижать девушку нельзя, так что придётся впустить.

Я открыл дверь и увидел перед собой привлекательную девушку. Вкус у Клюковкина хороший!

— Бежала так быстро, что не успела всё в «Первом» магазине набрать, — прошла мимо меня брюнетка с двумя заплетёнными косичками и полными торбами в руках.

Только я закрыл дверь, она подскочила ко мне и чмокнула в губы. При этом поставила сумки и обняла руками за шею, прислонившись холодной щекой.

А какой от неё запах! Жареные пирожки! В животе мощно заурчало.

— Я слышала, вы с Батыровым вертолёт сломали, — начала Тося снимать шаль с плеч и расстёгивать шубку.

На автомате потянулся помочь снять верхнюю одежду, но девушка не заметила моего жеста галантности.

Её голубые глаза бегали из стороны в сторону. Стройную фигурку подчёркивали клетчатые брюки и светлая блузка. Да и пуговицы были расстёгнуты так, что можно было разглядеть нижнее бельё бежевого цвета.

Почти как и моё нательное, в котором я до сих пор стою и смотрю на неё.

— Ты мне расскажешь? — спросила брюнетка, стягивая с себя валенки.

— Да… всё там нормально. Он сам упал.

— Кто? Батыров?

— Вертолёт. Но дело житейское. Ничего страшного.

Тося вытащила тапки из сумки и быстро надела их. Подойдя ближе, она начала рассматривать шишку.

— Бедненький.

Тося, конечно, стройняшка и красотка. Будь она моей невестой, то предложил бы ей не только на голове «шишку» рассмотреть. Однако я её совсем не знаю. Тут всё сложно.

— Ты холодное прикладывал? — спросила Тося.

— Да. Снега же на улице много…

— Ой! Не то это. Пошли в кровать, — потянула меня за собой девушка.

С порога и сразу в кровать — вот так Тося! Уложила меня на диван, достала из шкафа одеяло и накрыла.

— А ты чего документы разбросал? — спросила брюнетка, поправляя мне подушку и указывая на раскрытую папку на диване.

— Проверил кое-что. Ты извини, а мы сегодня должны были встретиться?

— Конечно. Платье нужно выбирать. Заявление подать. Забыл⁈ — расстроено покачала головой Тося и ушла на кухню.

Плохо, когда не знаешь, да ещё и забыл. Куда вот только мне сейчас жениться? В Афган ехать, а тут прелестная незнакомка тащит штамп в паспорте поставить.

Кстати, а паспорта я и не нашёл у Клюковкина! Надо бы уточнить, куда их в Союзе военные девали.

— Ты почему пельмени не съел? Я тебе их когда ещё налепила? — принесла девушка мне кулёк с замороженными полуфабрикатами.

Хотя, они таковыми не являются. Натуральные, ручной лепки и без всяких ГМО.

Тося, к шишке приложила холодный пакет и села рядом.

— Ну и что с платьем? Давай решим.

Чё решать⁈ Не будет свадьбы. В командировку еду. Надо сразу девчонке сказать, чтобы иллюзий не строила.

С другой стороны, сильно торопиться не нужно. Можно и попозже.

— Мне сейчас плохо, Тосечка. Столько дел по дому. Совсем не до платья. Я даже ничего не ел сегодня.

Тут девушка руками как замахала, что меня чуть не продуло.

— Лежи и не вставай. Всё сделаю. Начну с кухни, — поцеловала она меня и принялась за работу.

Да так активно! Вмиг полы начали блестеть, пыль с поверхностей исчезла. И всё это сопровождалось прекрасным дефиле. Что и говорить, попа зачётная!

Полчаса спустя с кухни начал доноситься приятный запах жареных котлет.

— Я тут и яички ещё принесла. Творог свежайший. Молоко кипячёное. Я помню о твоём желудке, — кричала Тося, чей голос тонул в звуках шипящего масла.

— А котлеты какие? — уточнил я, попивая чай с мятой.

— Куриные. Ты же других не ешь, — удивилась девушка.

Ох, и привередливый Сашка Клюковкин!

Несколько минут спустя, Тося позвала меня к столу. Сев на стул, перед собой обнаружил макароны с томатной подливкой и котлетами. Тёмный хлебушек с несколькими кусочками сала лежал на другой тарелке, а рядом горчица и зелёный лук. Царский ужин.

— Пока кушай, я вещи постираю, — сняла фартук Тося и пошла в ванную.

Только я вкусил «пищу богов», как в ванной раздался шум чего-то падающего. Первая мысль, что девчонка поскользнулась и упала. Открыв дверь, я увидел, что Тося сидит на корточках, в воздухе витает сажа, а по полу разбросан уголь. Напротив неё высокий цилиндр с трубой.

— Чистить нужно топку, — повернулась ко мне Тося, у которой нос и правая щека были чёрные.

Да и вокруг глаз появились тёмные тени. Я и забыл, что в таких городках раньше в квартирах стояли водонагреватели или «титаны».

— У тебя лицо грязное, — сказал я.

— Да и Бог с ним. Иди кушай, — улыбнулась Тося, чьи зубы тоже стали чёрными.

Но уходить я не спешил. Хватит уже девочку обнадёживать.

— Антонина, ты не торопись с платьем. Мне сейчас не до свадьбы, — сказал я.

Девушка в это время умывала лицо. Услышанное заставило её повернуться ко мне. Вода капала на её блузку, и я поспешил дать ей полотенце.

— Это как понимать, Сашенька? — тихо произнесла она, вытирая лицо.

— Очень просто. Нас в командировку отправляют. В Афганистан.

— Ну и что⁈ Ничего ведь серьёзного. Пару месяцев и вернётесь. Я читала газеты, — удивилась она.

Поражаюсь её простоте. Собственно, в советских газетах в это время, Афган освещался не так открыто. Всё больше показывали, как гуманитарную помощь доставляют, дома строят, школы восстанавливают. Правда окажется потом слишком тяжёлой.

— Там война, Тось. Да и слишком скоро мы убываем. Через неделю.

— Ой, знаю я. Вон, вчера в ателье с женой начпрода общались. Он тоже у неё поедет. А нас с тобой распишут быстро. Ты только предоставь справку об убытии в Афганистан.

Тося очень привлекательная, хозяйственная, шустрая, но совсем мне не знакома. Может, она и любила Клюковкина, но вот я ей не могу ответить взаимностью. Она ещё не понимает, что мы летим «за речку» на год. А может быть, и больше.

— Не буду я брать справок. Спасибо за яйца, котлеты. Всё очень вкусно, но свадьбы не будет.

Тут же в меня полетело влажное полотенце, но я успел увернуться и поймать его.

— Я надеялась! Я верила! Нашёл другую, так и скажи! Чего про какой-то Афганистан придумывать, — раскричалась Тося, быстро накинула шубу и шаль, надела валенки и открыла дверь.

— Ты застегнись. Там холодно, — сказал я, но и тут она нашла, что в меня бросить.

Схватила с полки военную шапку и швырнула. В этот раз я снова увернулся.

— Мог бы и про молоко с творогом что-нибудь сказать, — прорычала Нюся и хлопнула дверью.

Одна проблема разрешилась. Жаль, что теперь самому стирать вещи придётся.

Перед тем как пойти ужинать, я зашёл в комнату проверить работу обогревателя. Железный, жёлтого цвета, а нагревательный элемент был ярко-красным. Этот аппарат был очень кстати в квартире. Очень нужная вещь для жизни в Соколовке. Батареи совсем не грели, хоть за окном и дымила котельная.

Только я отвернулся от окна и пошёл на кухню, как на улице произошёл взрыв. Да такой, что завибрировали окна и пропал свет. Я слегка присел, но быстро понял, что произошло.

— Да чтоб его! Опять двадцать пять!

— Сколько можно!

— Марк твою Энгельс!

Чего только не было слышно в первые секунды отключения электроэнергии. Ко мне снова постучались. Наверняка Тося вернулась. Ладно, если испугалась идти, придётся проводить.

Открыв дверь, я обнаружил на пороге Батырова с фонариком.

— Димон, чего случилось? — спросил я.

— Конечно. Очередь твоя, предохранитель менять, — сказал Батыров.

Что ни говори, а военный городок — это единый организм. С трансформатором тут вечная беда. До шести вечера напряжение на сеть не очень большое. Так как большинство жителей на работе, то потребление меньше. А вечером, все как начнут включать обогреватели, свет, телевизоры и прочие приборы, так и горят предохранители.

Сделать замену мне труда не составило. Удивило, что кто-то использовал в прошлый раз лом вместо предохранителя. Вернувшись в квартиру, моментально обратил внимание, что температура упала до 12° тепла.

Вечер вообще выдался длинным. Каждый час горел предохранитель, и всё повторялось заново. Крики, сбор толпы, следующий по очереди меняет предохранитель. Только к 23:00 подобная «эстафета» прекратилась.

Старый будильник с надписью «Янтарь», который ходом механизма не давал мне долго уснуть, прозвонил точно в 6.30. Для начала ещё раз ощупал себя и подошёл к зеркалу.

На меня по-прежнему смотрел Сашка Клюковкин. Волосы растрепались после сна, а серо-голубые глаза ещё сонные. Надо было собираться в часть. День сегодня трудный, поскольку это первый полноценный день в новом мире.

Повседневную форму приготовил ещё с вечера. Непривычно видеть на кители пустую левую часть. Всё же в прошлой жизни наград у меня было достаточно.

Придя на службу, первым делом отправился к докторам в санчасть. Вчера в запарке так и не зашёл к ним. Хоть на здоровье я не жаловался, но обязательный осмотр после грубой посадки пройти нужно.

Дежурная медсестра указала мне на кабинет терапевта. Сняв шинель с шапкой, я постучался в дверь и ждал разрешения войти.

— Можно, — прозвучал мужской голос.

Открыв дверь, я тут же попал под искромётный взгляд Тоси. Она сидела за столом доктора, заполняя медицинские книжки. Не успел я поздороваться с ней, как из-за ширмы вышел доктор с лысиной на голове, утирающий салфеткой рот.

Наверняка, утренним чайком баловался. Но только он сделал шаг мне навстречу, я понял, что чай был очень «крепкий».

— Клюковкин, родненький, проходи. Как голова, Сашка? — поздоровался он со мной, дыхнув стойким амбре.

— Всё хорошо. Не болит, — ответил я, присаживаясь на стул.

Тося продолжала смотреть в книжку, не обращая на меня внимание.

— Ага. Ну раз хорошо, чего тогда пришёл? — спросил доктор.

— А он вчера не приходил, Марат Сергеевич. По положению… — закудахтала Антонина, подложив мою медицинскую книжку терапевту.

— Антониночка, я же вам говорил, что голова у меня болит, — сощурился врач.

— Она у вас всегда болит. Я вам предлагала в холодильнике взять рассольчик, — шепнула ему Тося.

— Не-а. Я врач со стажем. Лечусь только тем, что сам изготавливаю. Да, Сашка? — посмеялся Марат Сергеевич.

— Так точно, товарищ… капитан, — ответил я.

Память Клюковкина дала о себе знать. Передо мной начмед полка — Иванов Марат Сергеевич. Все знают, что он самый главный ценитель горячительных напитков в части. Пьёт всё, кроме медицинского спирта. Но делает это слишком часто.

Иванов пролистал книжку, сделал какую-то запись и отдал Тоне.

— Всё там нормально. И прививки, и осмотры проведены. Мне вчера Енотаев дал список, кто в командировку летит. Готов, Саня?

— Так точно, — улыбнулся я.

Однако Тося судорожно листала книжку, пытаясь найти изъяны.

— А давайте его взвесим? У него истощение может быть! — воскликнула она.

Иванов только посмеялся. Вообще, странно, что медсестра лезет в дела доктора. Тем более начмеда. Понимаю, что это она из-за меня, но решения своего я уже не поменяю.

— Давай, Санёк. До встречи! — пожал мне руку Иванов, и я направился к двери.

Перед выходом повернулся, чтобы посмотреть Тосе в глаза. Только мы с ней столкнулись взглядами, она решила отвернуться, надув губы.

Когда пришёл в штаб, то обнаружил суматоху в классе эскадрильи. Больше всех нервничал Батыров, меряющий шагами расстояние от стены до стены.

— Где ты ходишь? — возмутился Димон.

— Пробки, — бросил я.

— Какие пробки?

— Транзисторные. Димон, не делай мне нервы, а то нос откушу, — тихо сказал я, чтобы никто в классе особо не слышал перепалки.

Авторитет командира звена, даже такого, как Батыров, нельзя принижать.

— Ладно. Начальник политуправления армии уже здесь. Чего делать будем? — трясся Димон.

— Ты не помпажируй. Всё мы сделали правильно. Тем более в Афганистан всех отправляют.

— Меня? Нет, — замотал головой Батыров.

Что за новости⁈ Тут мне Димон и поведал. Он в академию собрался. Вот его рапорт и его должен будет одобрить Член военного совета. Потом передаст в армию командующему. А дальше по инстанциям.

— Вообще-то, все об этом знают, — гордо задрал нос Батыров.

— Свалить хочешь отсюда? Ну, я тебя не виню.

— Конечно. Кто в этой дыре захочет жить и служить. Мне тут всё осточертело. Жену с ребёнком отсюда увезу.

— А они сами-то хотят? — уточнил я.

— Только дураки тут служить хотят.

— Про людей нельзя так говорить. Ты если собрался командовать, с народом должен уметь общаться. А ты сейчас его обижаешь. Это плохо, Димон, — сказал я, похлопав его по плечу.

После обеда было объявлено, что с каждым из отправляющихся в командировку, будет проведена беседа. Как сказал комэска, начальник политотдела армии лично хочет с каждым пообщаться.

Одним из первых вызвали меня. Войдя в кабинет командира полка, я громко и чётко представился.

Полковник Доманин — начальник политотдела, сидел во главе стола и всех помечал себе в списке. Рядом с ним полковник Медведев, комэска Енотаев и начальник штаба полка Хорьков. Вот его-то моё прибытие привело в бешенство.

Смотрел он на меня озлобленно.

— Ну что, Сан Саныч, готовы выполнить интернациональный долг? — спросил у меня Доманин.

Полковник был уже в годах и совершенно седым. Лицо покрывали морщины, а глаза были уставшие. Но говорил начальник политотдела армии громко и чётко.

— Так точно, товарищ…

— Товарищ Член военного совета, а может, уточним у лейтенанта, знает ли он задачу, стоящую перед Советской Армией в Афганистане? — перебил меня Хорьков.

Командир полка громко прокашлялся. Видимо, это идёт вразрез с его решением. Какое-то между Хорьковым и Медведевым есть недопонимание.

Комэска Енотаев напрягся, но тут уж ничего не сделаешь. Тем более, Доманину замечание пришлось по душе.

— А давайте! Что скажешь, лейтенант?

Сто процентов, была какая-то лекция, которую мой реципиент прослушал и не запомнил, а возможно вообще на неё не ходил. Надо импровизировать. Хоть даже газетную вырезку из коридора пересказать.

— Основаная цель — оказание помощи дружественному афганскому народу, а также создание благоприятных условий для воспрещения возможных антиафганских акций со стороны сопредельных государств, — на одном дыхании произнёс я.

Доманин одобрительно кивнул. Комэска Енотаев выдохнул, а начальник штаба решил не сдаваться.

— Только это написано в газетах. Вы своими словами можете ещё что-то сказать? — наседал Хорьков.

— Достаточно я думаю, — поспешил остановить его Медведев, злобно зыркнув на Хорькова.

Но Доманину уж слишком понравилось слушать меня.

— Геннадий Павлович, пускай. Парень грамотный. Вы мне сказали, что он подготовлен в профессиональном плане. Хочу послушать, как он морально готов. Прошу вас, Александр Александрович.

Я сделал небольшую паузу. Сочинять на ходу партийные речи не так уж и просто.

— Задача не допустить попыток задушить афганскую революцию и создать проимпериалистический плацдарм военной агрессии на южных границах СССР, — ответил я.

Доманин встал и подошёл ко мне.

— Молодец, сынок! Вот так и служи!

— Товарищ полковник, я бы хотел… — начал говорить Хорьков, но Доманин его тут же прервал.

— Всё! Парень готов. Понимаю, что вы мне хотите ещё его знания показать, но не нужно. Дерзай!

Полковник вернулся на своё место и что-то записал в тетради.

— Хотите задать вопрос, Клюковкин? Не возражаю, — сказал Доманин.

— Обстановка какая сейчас в Афганистане? — спросил я.

— Мы не ожидаем долгого сопротивления оппозиционных сил. Со всем справляется и местная армия. Мы же оказываем помощь населению и вооружённым силам Демократической Республики Афганистан (ДРА). Ваша командировка долго не продлится. Ступайте, — спокойно ответил Доманин.

Я взглянул на отрывной календарь перед командиром полка. Дата стояла 1 марта 1980 года. В эти дни уже вовсю шли бои на территории Афганистана и в приграничных районах. Всё больше убеждаюсь, что мало кто понимает, что ждёт эскадрилью в «за речкой».

Вечером начальник политотдела провёл общее построение. Долгая речь на морозе была ненужной. Но он должен был закрыть этот гештальт.

— Знаю, что вы с честью выполните задание Родины! — вещал с трибуны Доманин.

В это время я посмотрел на Батырова, который стоял через одного человека в строю. Вид у него был весьма расстроенный.

— Чего нос повесил? — спросил я, поменявшись местами с парнем, чтобы поговорить с Димоном.

— Рапорт не утвердили. Сказали, стыдно. Мол, эскадрилья в Афганистан, а я как крыса с корабля бегу, — дрожащим голосом ответил Димон.

— Ну, ты же не крыса. Хвоста у тебя нет. В канализации не живёшь. Чего переживаешь?

— С вами еду. Прям в кабинете написал рапорт, а командование полка и Енотаев подписали, — тихо сказал Батыров.

Вот это поворот! Не то чтобы я сильно переживал за Батырова, но он же не готов морально к войне. Хотя кто из стоящих рядом в строю к ней готов?

— Вперёд! Встречного на взлёте! Ура! — громогласно произнёс Доманин и весь строй полка подхватил эту волну двумя короткими и одним раскатистым.