Академия Грайн. Выпускной курс

ГЛАВА 10

— Егор!! Вот ты где! — Лиз стремительно приближалась, не обращая внимания на то, какое внимание вызвало ее появление в читальном зале библиотеки.

Немногочисленные студенты, что до этого занимались каждый своим делом, встрепенулись и провожали девушку заинтересованными взглядами. И если девушки смотрели с завистью, то парни… Впрочем, парни всегда так смотрели на Лиз Шермер — с восхищением! Егор уже привык к этому. И даже научился игнорировать мужской интерес со стороны как знакомых так и не знакомых представителей мужского пола. К тому же, сама Лиз вообще не обращала внимания на окружающих. Нет, так-то она всегда была мила и вежлива, даже в какой-то степени внимательна к каждому кто так или иначе привлекал ее взгляд, но несознательно давала понять, что не заинтересована. Вот нисколечко.

Это льстило. Позволяло почувствовать себя значимым, особенным именно для нее, поскольку только при взгляде на Егора ее глаза зажигались огнями.

— Я тебя везде искала! — чуть-чуть надув губы, произнесла девушка, приблизившись к столу, который занимал Гардов.

— Зачем меня искать? — отстраненно приподнял одну бровь Егор, бросил на подругу мимолетный взгляд и снова погрузился в хитросплетения особенностей построения энергетических щитов. Каникулы были на носу, точнее сказать, начинались они уже завтра, экзамены закончились и сейчас те немногочисленные студенты, которые не успели или по каким-либо иным причинам не смогли сдать сессию, усиленно пытались подогнать все хвосты. Вот и Егор тоже… пытался… Он закрыл сессию полностью, сдал все экзамены и зачеты, единственным, что не позволяло ему сегодня со спокойной совестью отбросить подальше все учебники и расслабиться — пропуск по Щитам. Экзамен по этой дисциплине из-за отсутствия постоянного преподавателя (а Туров так и не вернулся к своим обязанностям, и потому последний месяц кто только не заменял его на посту преподавателя), в этом семестре отменили. А вот от отработки пропусков никто студентов не освободил. Это профессор предпочитал назначать штрафные занятия и отработки сразу же, его временные заместители в этом вопросе не были так точны. — Я здесь.

— Уже вижу! — улыбнулась Лиз и, сбросив сумку на стул, уселась напротив Егора. — Вот! — она радостно помахала чем-то в воздухе, а затем на книгу, лежащую перед Егором, опустились два билета. — Зацени! Я молодец! Смогла достать последние два билета на международный экспресс до Гардинеры!!! Теперь мы можем со спокойной совестью уезжать на каникулы.

— Поздравляю, — равнодушно откликнулся Егор, осторожно спихнув билеты со страниц книги. На Лиз он больше не смотрел, все свое внимание сосредоточив на параграфе. — Когда отправляетесь?

— Что? — девушка растерялась. — Что значит — отправляетесь? Гардов, ты чего? Это же для нас билеты? Мы с тобой на каникулы едем в столицу. Ты себе не представляешь, чего мне стоило достать билеты на этот экспресс! Все места уже за месяц были забронированы. Да я… я пошла фактически на преступление, чтобы выкупить последние два места в двухместном купе, вагона класса «люкс»!! Зато мы доберемся до Гардинеры всего за каких-то шесть часов.

— Лиз, — Егор вздохнул, закрыл учебник и, сложив на нем ладони, поднял голову, чтобы посмотреть на девушку. Он не злился. Не был раздражен, хоть и чувствовал, как нарастает внутри глухое раздражение. Сдерживался. По крайней мере, очень старался. Изо всех сил. Устраивать сцену не хотелось, как не было ни малейшего желания ссориться. Но всему же есть предел! И его терпению — тоже! — Скажи-ка мне, когда я соглашался поехать с тобой в столицу на каникулы?

Лиз вздрогнула. Ее голубые глаза чуть расширились, на лице застыло недоумение.

— Напомни мне, когда мы с тобой это обсуждали? — продолжал Егор тихим, вкрадчивым голосом, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Их пара все еще вызывала живейший интерес среди студентов Грайна. Их обсуждали, и Гардов точно знал, что в академии действует подпольный тотализатор. Демоновы студенты делают ставки на то, сколько продляться их с Шермер отношения и кто первый «подаст на развод»! — Не можешь? Правильно, потому что мы это не обсуждали. Ни разу. Ты все решила сама. А если бы потрудилась спросить, то узнала бы, что на каникулы я планирую поехать домой. К себе домой, Лиз.

— Н-но… я думала… я хотела… Егор?

Гардов вздохнул, с силой выпустив воздух сквозь сжатые зубы. Дай боги не сорваться!

Два месяца. Целых два месяца прошло с того дня, когда он снова стал участвовать в боях. И два месяца прошло с момента, когда их с Лиз отношения перешли на новый уровень. И все бы ничего. Все и было ничего. Лиз была счастлива. Порхала как на крыльях, все время улыбалась и, казалось, хотела обнять весь мир и сделать все возможное, чтобы в том мире все-все были счастливы. Егор же… нет, сразу все было хорошо. Он старался. Был милым, внимательным и заботливым. Лиз ему нравилась. Даже больше, чем просто нравилась. Она… она была его исполнившейся мечтой. Звездой, что вдруг сорвалась с небосвода и угодила прямо ему в руки. Девушка, о которой он даже мечтать себе запрещал, вдруг оказалась рядом.

Первый звоночек прозвенел почти месяц назад. До этого, Егор старался не замечать, что Лиз стало как-то слишком много в его жизни. Очень много. Он учился воспринимать их отношения, как нечто новое. Привыкал к мысли, что они с Лиз вместе. Что они… влюблены? Пропускал мимо ушей случайные реплики и замечания, старался принимать как должное ее заботу, внимание. Ее любовь.

Лиз Шермер любит его! Понимание этого окрыляло. Приносило смятение в душу, заставляло… гордиться?

А потом у него сломался телефон. Старенький аппарат однажды просто отказался включаться и Егор с раздражением признался себе, что его давно уже пора было заменить.

А наутро, Лиз преподнесла ему подарок. Дорогой аппарат, последней модели, энергетические преобразованный… Он стоил больше, чем Гардов зарабатывал за полгода.

Вот тогда-то Егор впервые задумался о том, насколько же они с Шермер разные. Во всем. Нет, он не взял у нее телефон, попытался доходчиво, но мягко, объяснить, что не желает, чтобы его девушка делала ему настолько дорогие подарки, что у него просто нет возможности ответить ей тем же.

Она не поняла. Обиделась. Не сказала в открытую, но по глазам Егор видел, что Лиз расстроилась, но промолчала.

А дальше — больше. Дорогие рестораны во время коротких вылазок в город. Вечеринки, ночные клубы и попытки Лиз «облагородить» своего жениха. Гардов не подходил ей. Не соответствовал.

И начинал ощущать эту разницу, накручивать себя. Сама Лиз не показывала вида. Ни разу за все время ничего не сказала напрямую. Но Егор все равно почти в каждой ее фразе стал искать скрытый намек. И это раздражало даже больше, чем усмешки и открытая неприязнь Абзалова, который в последнее время осмелел и уже не чурался оскорблений. Пока Егор сдерживался, но это — только пока.

— Лиз, — Гардов вздохнул и отвел взгляд. Сидящая напротив него девушка, не плакала. Лиз вообще никогда не пыталась давить на него посредством слез или надуманных обид, но в ее глазах появилась растерянность. И это резало по живому. — Мы слишком много времени проводим вместе. Это… не идет на пользу никому из нас. Давай… сделаем небольшой перерыв. Немного… отвлечемся друг от друга…

— Ты собираешься меня бросить?

— Ты меня вообще слушаешь?!! — на этот раз Егор не выдержал и чуть повысил голос. Тихий вздох за спиной напомнил о том, что они не одни и у назревающей между ними ссоры есть свидетели. — Я не собираюсь тебя бросать, — он все же понизил голос. Не было ни малейшего желания устраивать сцену на потеху публике. Нет уж, их с Лиз отношения и разногласия — это только их личное дело. Жаль, что приходится выяснять отношения на глазах у студентов, но… оно и к лучшему. В противном случае, Гардов боялся, что не сдержится. Или сорвется или, что больше вероятно, снова уступит. — Я говорю о том, что нам надо провести немного времени раздельно. И каникулы как раз в тему. Ты поедешь в столицу, я проведу эти две недели дома. Так будет лучше.

— Для кого? Я хотела, чтобы мы были вместе. Думала, то поедешь со мной. Хотела показать тебе столицу, мой дом… я хотела побыть с тобой вдвоем.

— Лиз, мы все время вместе! Мы вместе учимся, вместе обедаем, вместе проводим выходные. Мы спим вместе!!!

— Я тебе надоела, да? — сделала уж совсем нелогичный вывод девушка, поднимаясь со стула. — Просто скажи об этом прямо и не надо придумывать отговорок. Я не дура, и все могу понять.

Она глубоко вздохнула, на миг прикрыв глаза, словно бы боролась с непрошенными слезами. Но когда снова посмотрела на Егора, в ее глазах не было ни намека на слезы.

— Прости, — голос звучал пусть тихо, но твердо. — Не буду навязываться. И… приятно провести время на каникулах!

Она развернулась и решительно направилась к выходу из читального зала. Егор смотрел ей вслед, удивляясь тому, как — вот как! — из его слов можно было сделать подобный вывод. А еще он не понимал, почему настояв на своем и добившись таки того, чего хотел, чувствовал себя едва ли не последней сволочью.

— Да что ж такое-то! — прошипел он про себя, растирая лицо руками, но догянять Лиз не стал.

Им все же стоит отдохнуть друг от друга, успокоиться и подумать. Да, ему определенно стоит подумать. И не только о Лиз и их непростых взаимоотношениях. В последнее время в Грайне отчетливо чувствовались волнения. Крыс все больше злился, срывался на своих «шестерках», Гардов заметил, что вокруг Костоправова появилось больше охранников. И бои стали проводиться куда реже, чем раньше. А еще Девон. Последний так и вовсе, казалось, растерял всякий инстинкт самосохранения и уже не чурался того, чтобы открыто подойти к Егору и в очередной раз завести разговор о том, что Гардову пора сменить покровителя.

Что-то назревало. Что-то нехорошее. И Егор был полностью уверен, что сам не желает иметь ко всему этому никакого отношения. Теневая жизнь Грайна — не его забота. Он не собирается впутываться во все эти разборки, не желает принимать чью-либо сторону.

Егор глубоко вздохнул, длинно выдохнул и снова раскрыл учебник, намереваясь погрузиться в учебу. Делать нечего, если он не сдаст реферат, о каникулах можно забыть. Спустя час бесплотных попыток погрузиться в хитросплетения построения энергетических щитов третьего порядка, Гардов взвыл. Мысли кружились в голове, сбивая с настроя. Учиться не получалось. Хотелось послать все к чертям, найти Лиз и… И что? Попросить прощения? Согласиться убить две недели каникул на поездку в столицу и посещение столичных клубов и ресторанов? Окунуться в атмосферу высшего общества и на каждом приеме, куда его обязательно потащат, чувствовать себя идиотом?

Нет. Он правильно решил. Им лучше взять перерыв, побыть немного вдали друг от друга, успокоиться, подумать… И решить, как расстаться так, чтобы никому не было больно.

Лиз хорошая девушка. Замечательная. Умная, нежная, красивая… Воплощение мечты. Только вот иной раз лучше, если мечты так и остаются всего лишь тайными желаниями и неясными снами. Этой его мечте не стоило сбываться.

Еще раз вздохнув, Гардов решительно придвинул к себе учебник. Все это мелочи. Все эти переживания, страдания… ощущение утраты чего-то важного, без чего вся дальнейшая жизнь будет лишена — не смысла, нет, — чего-то более значимого. Он справится с собой и своими чувствами. Научится воспринимать Лиз Шермер всего лишь как перевернутую страницу в своей жизни, не без легкой грусти, само собой, но без боли и тоски. Она навсегда останется в его памяти, в его сердце — первая любовь не забывается, как ни старайся, — но дальше так продолжаться не может. У них нет будущего. Нет ничего общего. И потому лучше порвать отношения сейчас, пока еще не стало поздно, чтобы не рвать по живому. Так будет правильно. И для Лиз — в первую очередь. А вот он… он справится со своими чувствами, затолкает подальше так некстати зародившуюся нежность и будет жить дальше так, как давно распланировал.

Решив таким образом, Егор почувствовал облегчение и дальнейшее изучение параграфа по щитам пошло куда эффективнее. Спустя два часа, многострадальный реферат был все-таки написан и даже оформлен должным образом. Спустя еще час — сдан на кафедру.

Все! Сессия сдана.

Сделав над собой усилие, Егор направился в свою комнату. Вошел, включил свет, удивленно оглядел знакомые предметы, мебель… и понял, что давно уже не оставался здесь надолго. Отвык от одиночества. Как-то так получилось, что в последнее время он все больше времени проводил у Лиз. Привык к постоянному ее присутствию, к их разговорам обо всем и ни о чем, к тому, что в любой момент может распахнуться дверь, и в комнату влетит Света, таща за собой на буксире Лагодина.

— Что ж, к хорошему быстро привыкаешь, — вслух произнес Гардов, усаживаясь на свою кровать. — Только вот, это была не моя жизнь, а посему…

Он потер лицо ладонями, отбросил со лба волосы и решительно поднялся. Автобус в родной город отправлялся рано утром, а ведь еще надо было добраться до станции. Как итог, до глубокого вечера, Гардов собирал вещи и приводил комнату в надлежащий вид.

А следующим вечером, подходил к крыльцу родного дома. С Лиз он так и не встретился.

Лиз металась по комнате, не в силах найти успокоение. Хотелось плакать и одновременно крушить все подряд. Но девушка пыталась сдержаться. Стук в дверь заставил Лиз вздрогнуть и молниеносно обернуться. Она надеялась… ждала… очень хотела, чтобы это оказался Егор. Чего только она не передумала за те несколько часов, что прошли с момента ее ссоры с Гардовым, как только не проклинала себя за несдержанность и вспыльчивость. Надо было промолчать и не уходить. Ни за что не уходить.

Последние месяцы были сказочными. Егор был рядом. Все время, почти каждую минуту. Им было хорошо вместе. Да, она понимала теперь, что несколько перегибала. В своем стремлении быть рядом с любимым, переходила определенные границы, но… она боялась. До слез страшилась, что стоит только ослабить контроль, отвернуться на минуту, и он уйдет.

Подспудно, Лиз чувствовала отстраненность Егора, его… холодность, замкнутость. Девушка подсознательно понимала, что это она нуждается в Егоре, а не он в ней. И для него их отношения не значат и десятой доли того, что значили они для нее.

Стук в дверь повторился.

— Войдите! — хрипло крикнула Лиз, замерев на месте, сжимая руки… и резко выдохнула, когда дверь отворилась, и в комнату вошел совсем не тот, кого она так ожидала увидеть.

— Привет, — Стас широко улыбнулся, проходя в комнату и прикрывая за собой дверь. — Прости, если помешал…

— Нет-нет, — тут же поспешила заверить друга, что все в порядке Лиз. — Ты не помешал. Я ничем таким не занята.

— Егора нет?

Лиз очень старалась улыбаться безмятежно и радостно, но, Стас слишком хорошо ее знал. И сразу понял, что произошло нечто неприятное.

— Рассказывай, — скомандовал Лагодин, проходя к дивану и усаживаясь. — Что произошло?

— Ничего, — попыталась откреститься Лиз, но один лишь взгляд на слегка прищурившегося Стаса, показал, что обмануть его не выйдет. — Ничего страшного. Мы с Егором… ну, поругались, наверное, — и все же Лиз не хотелось жаловаться и еще меньше — раскрывать душу, пусть даже и перед братом. Сначала, нужно было самой все понять, разобраться в том, что же такого произошло и подумать над тем, как все исправить.

— Он не едет с тобой на праздники, — понимающе кивнул Стас.

— Ты знал? — тут же взвилась Лиз. — Он поделился с тобой своими планами!! И ничего не сказал мне???

— Ну… это, вообще, логично, разве нет? — Лагодин удивленно посмотрел на девушку.

— Нет! — упрямо тряхнула светлыми волосами Лиз. — Логично хотеть провести праздники с любимой девушкой. По крайней мере, я так думаю.

— Лиз, ты… — Стас качнул головой и отвел глаза, раздумывая о том, как же потактичнее намекнуть почти сестре, что ее напор чрезмерен. Не то чтобы Гардов когда-либо жаловался или выглядел недовольным, вовсе нет, как по его, Стаса, мнению, так Егор еще удивительно долго терпел и вообще вел себя выше всяких похвал. У самого Лагодина уже давно бы сдали нервы, а Гардов — нет, сглаживал острые углы, вел себя как истинный джентльмен. Герой, мать его!

— Тоже считаешь, что я перегибаю? — очень тихо спросила Лиз. Она как-то сникла, съежилась и теперь походила вовсе не на воинственную амазонку, какой предстала перед Стасом всего несколько минут назад, а на маленькую девочку, которая потерялась и теперь никак не может найти дорогу домой. Хорошо еще, что пока сдерживалась и не плакала. Ее слез Стас бы попросту не пережил.

— Не то чтобы… но, ты очень много требуешь от него. Сама даешь в ответ еще больше. Это… Лиз, я не знаю, как сказать, но тебе стоит чуть сбавить обороты. И желание Егора провести праздники вдали от шумных вечеринок и высокопарных приемов, вполне понятно. Ты, возможно, не замечаешь, но Гардов он… не такой, как мы. Он иначе воспитан. У него другое видение жизни и своего места в ней. Вы разные, и то, что для тебя — норма, то, к чему ты привыкла и считаешь само собой разумеющимся, для него не всегда приемлемо.

Стас украдкой выдохнул, произнеся всю эту фразу. Для него подобные разговоры тоже не являлись нормой. Он вообще ничего не понимал ни в отношениях, ни во всей остальной чепухе. Сейчас, как никогда, Лагодин порадовался тому, со Светкой у него как-то само собой все сложилось.

— Ясно, — задумчиво кивнула Лиз, хотя судя по выражению ее лица, Стас сомневался, что она поняла хоть что-то.

Лагодин любил Лиз, был готов защищать ее ото всех на свете и… да, он точно знал, что если она будет плакать из-за Егора, то он, Стас, пойдет и набьет ему лицо, хоть тот и является его лучшим и, пожалуй, единственным другом. И сделает это вовсе не из-за того, что тот мерзавец и подлец, в это Стасу не верилось совершенно, он неплохо узнал Егора за последние месяцы и, кажется, стал его неплохо понимать, а потому, что Лиз Шермер — его, Стаса Лагодина, сестра. А сестер надо защищать. Всегда. И ото всех!

— Лиз… — протянул он, уже жалея, что вообще вмешался. Ох уж эти девчонки. Никаких нервов на них не хватит. Лучше бы он поговорил с Гардовым. Вот там, его бы поняли без проблем.

— Я все поняла, — Лиз кивнула каким-то своим мыслям и даже попыталась улыбнуться. — Не буду больше давить на него и требовать чего-то.

Стас выдохнул. Ну, хоть что-то.

— А ты зачем приходил? — Лиз, она Лиз и есть. И стоило только успокоиться и отвлечься от собственных нерадостных мыслей, как тут же обратила свой взор на страждущих. — Что-то случилось?

— Как тебе сказать, — Стас пожал плечами. — Ничего не случилось. Просто я хотел сказать, что на эти каникулы, мы со Светой не поедем с тобой в Гардинеру. У Светы остался небольшой дом в паре часов езды от столицы, мы проведем все праздники там, вдвоем. Прости, я знаю, что наши совместные поездки уже стали традицией, но…

Лиз сникла. Она распланировала все каникулы, придумала кучу развлечений для всех. А получилось, что все ее планы скатились в никуда. Стаса и Светки не будет, Егор тоже ехать отказался… остается только отец, но и то, неизвестно, сможет ли Роан вырваться.

— Ясно, — вздохнула девушка. — Повеселитесь там. И не забывайте мне звонить.

Попрощавшись и заверив девушку напоследок, что они со Светой будут ей непременно звонить и даже отправлять видеоотчеты, Лагодин сбежал. Лиз опять осталась одна. Долго сидела на подоконнике, глядя на заснеженный парк академии, вздыхала, думала… обо всем. И спать пошла только после того, как в голове сложился четкий план, как действовать дальше.

Лиз Шермер не была наивной, взбалмошной дурочкой. Нет, в какой-то степени, она, конечно же, была и наивна и неопытна, но всегда точно знала чего хочет. Егора она любила, и точно знала, что это не блажь и не юношеское увлечение. Очень долго она шла к тому, что есть сейчас. Страдала, плакала ночами в подушку, мечтала, а когда мечты стали реальностью, испугалась все потерять и стала совершать глупости. А значит, надо поменять отношение и поведение. И плевать, что все вокруг уверены — Гардов и Шермер не пара. Их разница в социальном и материальном положении ничего не значит. Для Лиз так уж точно.

Дома же было хорошо. Маргарита, к приезду сына, взяла на работе небольшой отпуск. Радовала наследника домашними вкусняшками, спокойными, задушевными разговорами… ненавязчивостью. Они много гуляли, посетили могилу отца, побывали в парке, который любили посещать когда-то всей семьей, не прошли мимо и городских гуляний.

— У тебя кто-то есть? — этот вопрос Егор собирался задать уже давно, дня три, так точно. Перемены, произошедшие во внешности матери не остались без внимания. Да и вести себя Маргарита стала куда как раскованнее, не боялась больше гулять по городу, уверенно шагала рядом с сыном, не опуская глаз. Вот Егор и подумал, что все это — заслуга мужчины.

— Егор? — Маргарита дернулась, неловко задев чашку — они с сыном пили чай на кухне, планируя завтрашний день.

— А что? — Гардов небрежно пожал плечами, исподтишка поглядывая на мать. — Ты молодая, красивая женщина. Свободная, к тому же. Что тебе мешает вступить в новые отношения?

— Это не совсем та тема, которую можно обсуждать, не находишь? — все же, Маргарита и правда изменилась. Раньше, она бы вела себя иначе. Теперь же, смотрит сыну прямо в глаза, не мнется, не пытается отвести взгляд. А уходить от скользкой темы, она и раньше не умела — это Егор помнил прекрасно.

— И почему же?

— Ну… хотя бы потому, что я — твоя мать.

— Так себе отмазка, — фыркнул Гардов в чашку с чаем.

— Что за выражения, Егор?! — тут же возмутилась Маргарита, правда, как-то вяло, без огонька.

— Нормальные выражения. Нормальные, мама. Но ты от темы не уходи. У тебя появился поклонник? Не думай, я не против, просто… хотелось бы знать, что к чему.

Маргарита вздохнула, поднялась из-за стола, выплеснула в раковину чай, к которому даже не притронулась и демонстративно медленно принялась заваривать себе новый.

— Я не знаю, что тебе ответить, сынок. На самом деле… никого нет. В любом случае, нет никого, о ком стоило бы говорить.

— А о ком не стоит, — прищурился Гардов. — Что-то не так? Тебе кто-то… докучает?

— Нет, — Маргарита махнула головой и повернулась к сыну лицом, оперлась бедром о кухонную стойку. — Так, есть пара мужчин на службе, которые стали оказывать мне… внимание. Но… я не рассматриваю ни одного из них серьезно. Так, легкий флирт. Я пока… не готова.

Егор опустил голову и стиснул кулаки, под столом, чтобы мать не видела. Не готова она. Если бы Бини можно было убить второй раз, Егор бы сделал это обязательно. И на этот раз он бы справился. Определенно.

— Знаешь, — а Маргарита продолжала говорить, — я тут подумала… у меня много времени на размышления, только раньше, эта тема как-то не возникала, а теперь… Я понимаю, что у тебя своя жизнь. Ты стал очень взрослым, сынок, самостоятельным и, пожалуй, мне нет места в твоей жизни…

— Не надо, — глухо отозвался Егор. — Не надо об этом. Ты — моя мама. И ты важна для меня, ты же знаешь.

— Да, конечно, — она обняла его за плечи и прижалась щекой к темным волосам сына. — Я знаю. Только… у тебя ведь тоже скоро появится семья. Своя семья, в которой мне не будет места.

Странно, почему в ответ на эти слова дрогнуло сердце? Вот почему? И с чего вдруг перед глазами возникло видение спящей Лиз. Егор любил просыпаться раньше и просто лежать рядом, смотреть, как она спит. Говорят, что во сне люди становятся настоящими, сбрасывают маски. И картина эта чаще всего бывает неприглядной. Лиз же во сне была милой. И трогательной. Домашней. Ее хотелось защищать, оберегать от всего мира. Любить…

И эти чувства были неправильными. Они не имели ни малейшего шанса на дальнейшее существование. Он решил. Твердо. Непреклонно. Их отношения надо прекращать. Сейчас, пока еще не стало поздно. Пока еще не надо рвать по живому.

— Мам… я не понимаю, к чему ты клонишь, — усилием воли Егор отогнал от себя нехорошие мысли, поднял голову, внимательно посмотрел на мать. — Ты же знаешь, что я никогда тебя не оставлю. Да, я не властен над собой, и после окончания учебы, меня могут послать куда угодно, но…

— Я думала о том, чтобы переехать…

Это было неожиданно. Странно.

Маргарита не желала покидать родной город, хоть он и уговаривал ее переехать поближе к Грайну. Она упорно держалась за воспоминания, за свою боль. Неужели все? Отпустило?

— Ты…

— Я просто подумала, что если получится, мы могли бы уехать вместе. Ну… тебя ведь отправят отрабатывать обучение, а я… могла бы поселиться где-то поблизости.

— Ты согласна уехать отсюда? Правда, согласна?

— Д-да… да, я думаю, что пришло время оставить прошлое в прошлом и попытаться смотреть в будущее. Так будет… правильно.

— Это хорошо, — Егор подскочил со стула, обнял мать, зачастил, как бывало лишь в детстве в минуты особого волнения. — Это правильно. Этот город… он, как гнилое болото… затягивает, не дает вдохнуть… Отнимает радость и губит все светлое тяжкими воспоминаниями. Я рад, что ты решила уехать вместе со мной. Правда, очень рад. Я думаю, что стоит начать подготовку уже сейчас… Ты могла бы начать распродавать вещи, потихоньку подыскивать покупателя на квартиру. Что еще? Деньги? С этим проблем не будет, я достану, сколько нужно. А как только станет известно, куда меня направят, ты переедешь ко мне…

Маргарита слушала сына, улыбалась, глядя на него. Он вырос. Ее мальчик уже… мужчина. Серьезный, ответственный… И когда успел? Кажется, только вчера он еще обдирал коленки, пытаясь научиться ездить на велосипеде, дрался с соседскими мальчишками… а сегодня… уже такой взрослый.

— Ну, все, будет, — она осторожно прервала поток его слов, мягко отстранилась, вернувшись к закипевшему уже чайнику и чаю, который так и не заварила. — Лучше расскажи о своих делах. Как учеба? Девушка? У тебя есть девушка?

Егор помрачнел на глазах и от внимательного взгляда любящей матери эти перемены не ускользнули. Значит, девушка. И скорее всего, это и есть та самая причина, по которой вот уже три дня, с момента своего приезда, ее сын сам на себя не похож. Задумчивый, грустный… Нет, он-то старается не подать вида, но она же мать. Чувствует, что ее ребенка что-то гложет.

— С учебой все в порядке, — вот и сейчас, говорит, а сам отводит глаза, снова утыкается в чашку с уже давно остывшим чаем. — Сессия сдана, до следующей еще несколько месяцев.

Мать молчала. Не стала спрашивать, вопросами засыпать. Только вот молчание это ее было настолько красноречивым, что Егор непроизвольно почувствовал себя пятилетним ребенком, который утащил из буфета кулек конфет и попутно разбил любимую мамину чашку. Вот тогда она тоже вот так молчала. И не спрашивала, кто виноват.

— Не спрашивай, — тихо отозвался он, когда молчание стало совсем уж непереносимым. — Все сложно. Девушка. Девушка есть, только… скорее всего, что скоро ее уже не будет. Я… не готов пока говорить.

— Что не так? Она… не смотрит на тебя? Или…

— Она мне не подходит, мам. Совсем не подходит. Мы из разных миров, с разными взглядами на жизнь. У нас… нет ничего общего, если не считать Грайна. И я не хочу говорить. Все сложно. Но я разберусь.

Вопросов у Маргариты была сотня… или даже тысяча. Ну и что, то сын не желает говорить? Можно ведь не спрашивать напрямую, а потихоньку, исподволь… Что, она своего ребенка не знает? Не сможет его разговорить? Помочь? Если не делом, то хотя бы пониманием.

Только вот она не успела даже рта раскрыть — у Егора зазвонил телефон.

Первым порывом Гардова было сбросить вызов. Но сердце… предательское сердце сжалось от желания снова услышать ее голос. Он же решил? Он все уже решил, намереваясь прекратить их отношения. Так почему тогда?

— Да.

— Привет, — голос Лиз звучал глухо и не особо радостно. — Ты дома?

— Д-да… — странный вопрос.

— Я сейчас на улице… у твоего подъезда… ты можешь спуститься?

И сердце пропускает удар. И еще один… а затем несется вскачь… Она здесь? На улице? Ждет его? Это шутка или… Впрочем, какие шутки, когда речь идет о Лиз Шермер!

Ждет его…

Но там же… темно. И холодно. С утра шел снег, а сегодня к вечеру мороз крепчает. А она… скорее всего, снова оставила где-то перчатки. И шубка эта ее… одно только название, что шубка… И сколько она там уже стоит, прежде чем решилась позвонить? Судя по голосу, долго. Вот же…

Он не мешкал. Схватил свою куртку и как был, в домашних тапочках, слетел вниз по лестнице. Ну вот, все, как он и думал. И шубка коротенькая, и перчаток нет. Кончик носа вон покраснел…

— Что ты здесь делаешь? — вопрос прозвучал резче, чем он хотел. И Лиз вздрогнула. Неловко обернулась.

— Привет, — а голос тихий, едва слышный. — Прости. Я помню, ты хотел отдохнуть от меня, подумать… что-то решить. Только, знаешь… я так не могу. Я не могу просто жить, не зная, что дальше… что будет с нами дальше. Я… измучилась вся.

— Лиз… — он же все решил. Он уже все решил. Сам себя уговорил, что у них нет будущего и пора расстаться. Разойтись в разные стороны, пока еще это возможно. Пока не привыкли, не приросли друг к другу. Сейчас самое время. Просто сказать ей…

— Прости, я… все же мне не стоило вот так, без предупреждения… но… я пойду…

И куда собралась? Видно же, что слезы сдерживает с трудом. И замерзла… вон, зуб на зуб не попадает. А сейчас почти ночь. И город у них, не сказать, чтобы самый спокойный.

— Пойдем, — он протянул руку, осторожно прикасаясь к ее заледеневшим пальчикам. — Все потом, ладно?

— Егор… — она смотрит растеряно и явно не верит, в то, что происходит.

— Познакомлю тебя с мамой. Только знаешь, у нас не очень много места.

— Это ничего, — Лиз улыбнулась.

И от этой улыбки сердце в груди дрогнуло. Они не пара. Определенно, у них нет ничего общего. Им нужно расстаться. Сейчас, пока еще не стало слишком поздно. Он уже все решил, и отступать не намерен… но… можно ведь пойти на уступки? Договориться с собственной совестью? Еще одно воспоминание в копилку. Счастливое, настоящее… Разве он так много просит?

Маргарита проводила сына удивленным взглядом. Егор не сказал ей что случилось и куда он так торопился, но молодая женщина не переживала по этому поводу. Вернется и все расскажет.

Она поднялась, захватила со стола чашки с остывшим и так и не выпитым чаем, выплеснула напиток в раковину, сполоснула посуду, ненадолго задумалась о том, чтобы такого приготовить, чтобы порадовать сына.

Хлопнула входная дверь — Егор вернулся. Не ожидая гостей, Маргарита вышла в прихожую и замерла — вслед за сыном в квартиру вошла незнакомая девушка.

Одного взгляда на красивую блондинку в короткой белой шубке, хватило, чтобы понять — это не просто подруга, не случайная знакомая, не одноклассница, которой вдруг понадобилась помощь. Определенно, эта девушка не просто проходила мимо. Более того, Маргарита могла бы побиться об заклад, что с Егором ее связывают особые отношения.

«Девушка есть, — вспомнились ей вдруг слова сына. — Только там сложно все».

Что ж, судя по всему, эти самые сложности сейчас стоят в ее прихожей.

Маргарита вздохнула, подумав вдруг о том, что с девушками сына ей еще знакомиться не доводилось. Как-то раньше Егор не торопился приводить домой своих подруг… Или их у него не было? Мелькнуло и тут же пропало сожаление: а ведь она, мать, не так чтобы уж очень много знает о своем сыне. Егор всегда был скрытным, молчаливым, не торопился делиться своими проблемами и переживаниями. С другой стороны, если эту девушку он все же привел в дом, значит, она не просто подруга, не случайная знакомая и не легкое увлечение, а потому ей, Маргарите надо быть осторожнее. И повнимательнее присмотреться к блондинке.

— Мам, — Егор, заметив мать в коридоре, чуть замялся, но быстро сориентировался и уже куда уверенней продолжил, — познакомься. Это Лиз. Лиз Шермер. Мы учимся вместе и… встречаемся.

Шермер. Маргарита с трудом удержала на лице вежливую улыбку. Ну ничего себе. Понятно теперь, почему для Егора все «сложно». Мда… вспомнилось вдруг недавнее знакомство с Роаном Шермером. Уверенный в себе, сильный, властный мужчина, который даже в момент физической слабости буквально подавлял своей аурой.

— Здравствуйте, — несмело улыбнулась Лиз, бросив предварительно слегка удивленный взгляд на Егора, но затем, как воспитанная девочка перевела все свое внимание на Маргариту. — Простите, что я к вам вот так, без приглашения. Я… хотела уехать, но…

— Мы это уже обсуждали, — не дал ей договорить Егор. — На ночь глядя ты никуда не поедешь.

Лиз вздохнула, переступила с ноги на ногу. Ей определенно было неловко.

«Стеснительная. Подумала Маргарита, удивившись нежности, что совершенно неожиданно проснулась в душе по отношению к этой девушке. Вспомнилось вдруг ее первое знакомство с родственниками мужа… Оно тоже случилось внезапно, совершенно неожиданно, и сама Маргарита, тогда еще девчонка, была и напугана и смущена и… страшно ей было, да.

— Да что же вы в дверях стоите, — приветливо улыбнулась девушке Маргарита. — Лиз совсем замерзла. Егор, помоги своей девушке раздеться и проводи в кухню. Я сейчас чай заварю.

Не желая мешать молодежи, Маргарита послала смущенной девушке еще одну ободряющую улыбку и вернулась в кухню, в третий раз за этот вечер заваривать чай и надеяться, что на этот раз его все же выпьют.

— Встречаемся? — стоило только Маргарите скрыться в кухне, тихонько спросила Лиз. — Мы… встречаемся?

А ее голосе, во взгляде, во всей позе было столько надежды, радости… что Егору стало не по себе. Его собственный план, желание продлить их отношения еще на пару дней, оставить в памяти еще одно теплое воспоминание вдруг показался подлым и нечестным. По отношению к Лиз в первую очередь.

— Лиз, — Егор чуть подался вперед, стоял почти вплотную к девушке. — Я… не знаю, как тебе сказать… не понимаю… Только пойми, так будет лучше. Сейчас. Не ждать, не тянуть… не доводить до того момента, когда придется рвать по живому.

— Ты… — она поняла. Видимо, подсознательно все же ожидала этого, чувствовала, что как раньше уже не будет. — Егор… я… я люблю тебя. Это не блажь, не увлечение.

— Я знаю, — Гардов оперся руками о стенку по обе стороны от ее головы, приблизил лицо почти вплотную к ее лицу. Захотелось вдруг прикоснуться к губам, отбросить в сторону все сомнения, правила, забыть про все на свете и просто раствориться в ней, в чувствах, что ее близость будила внутри. Но нельзя. Не стоит опять наступать на те же грабли, бередить душу, которая и так уже кровоточит. — Я… чувствую то же, возможно не так остро, но именно поэтому, Лиз. нельзя позволять этим чувствам укореняться в душе. Потом будет больнее. Намного больнее.

Лиз судорожно вздохнула и закрыла глаза, стараясь сдержать слезы. Было больно. Чтобы Егор там не говорил, как бы не пытался доказать обоснованность этого своего решения, ей было больно уже сейчас. Сердце рвалось на части.

— Ты же понимаешь, что у нас ничего не получится. Мы разные, Лиз. Из разных миров. У нас разное воспитание и восприятие, круг общения и интересы. Мы совершенно по разному видим свое будущее. Сейчас, пока мы учимся, это еще не так заметно, а потом… Что будет потом, когда закончим академию?

Лиз молчала. Стояла с закрытыми глазами, сдерживала слезы, и молчала.

— Ты же знаешь, что я бюджетник. Меня отправят отрабатывать… и точно не в столицу. Ты поедешь за мной? Ответь сейчас, сможешь бросить отца, друзей, оставить тот образ жизни, который вела, и последовать за мной куда-нибудь в глушь, еще большую чем Грайн?

— Но… я могу… — она встрепенулась. Появилась вдруг надежда на то, что это еще не конец, что она может справиться с этим, надо только приложить еще чуть-чуть усилий…

Егор разрушил все одной фразой:

— Я никогда не пойду на это.

Он понял, о чем она подумала и пресек все на корню. Да, Егор Гардов никогда не станет жить за чужой счет. Разве не эта черта его натуры в свое время импонировала Лиз, разве она не восхищалась его независимостью, самостоятельностью, умением самому разбираться со своими проблемами? Вот она, эта независимость вкупе с самостоятельностью, во всей красе.

— Так будет лучше для нас обоих, Лиз, — очень тихо повторил Егор. — И безболезненней. Ты дорога мне настолько, что еще немного, и я не смогу тебя отпустить. Подумай о том, во что превратится наша жизнь, если мы станем изменять самим себе.

Он был прав. Говорил правильные вещи, только вот… сердце все равно болело. И душа рвалась на кусочки.

Она не хотела его терять, не представляла своей жизни без него… Никогда кроме него не могла представить рядом с собой.

Но и дальше так продолжаться не могло. Лиз вдруг отчетливо поняла, что так нельзя. Хватит! Она сделала все, что могла. Боролась за свою любовь, но… Лиз могла бы бороться с соперницей, ей хватило бы сил встать рядом с Егором бок о бок против мнения общества, против всего мира… она выстояла бы и не сломалась, но… бороться с самим Егором у нее нет никаких сил. Она не может и дальше в одиночку отстаивать их право быть вместе.

— Я поняла, — очень тихо произнесла девушка, поднимая ресницы и глядя Егору прямо в глаза. — Все поняла.

Слезы все же повисли на ресницах. Как она ни старалась сдержать их не сумела.

— Лиз… — простонал Гардов, прижимаясь лбом к ее лбу. — Прости… прости, меньше всего я хочу причинять тебе боль. Ты — самое светлое и дорогое, что было в моей жизни.

— Не надо, — с усилием произнесла Лиз. — Я… просто давай попытаемся жить дальше. Отдельно. Я… мне, наверное, стоит переночевать в гостинице. Завтра утром я уеду домой и…

— Нет, — Гардов вскинул голову. В этом вопросе он остался непреклонным. — Ты никуда не поедешь. И да, я понимаю, что здесь тебе вряд ли будет так же комфортно, как в гостиничном люксе, но я тебя одну никуда не отпущу.

— Егор! — из кухни донесся голос Маргариты. — Ну где вы там?

— Идем, — решительно тряхнул головой Гардов, отстранился от Лиз и помог ей снять шубку. Подождал, пока девушка избавится от обуви. — Прости, но это все, что я могу тебе предложить, — несколько смущенно улыбнулся, отыскав в шкафу мягкие домашние тапочки с симпатичными помпонами.

— Пойдет, — устало улыбнулась Лиз. на душе было мерзко. И пусть они все прояснили и… договорились. И она сама приняла, что так будет лучше, отвратительное давящее чувство в груди никуда не делось.

«Я не буду плакать! — твердила сама себе Лиз, следуя за Егором в кухню. — Больше я не буду плакать из-за Егора Гардова. Хватит! Первая любовь редко бывает счастливая. Не я первая, не я последняя. Я — Лиз Шермер! И мне не пристало лить слезы из-за парня».

Ожидания Маргариты не оправдались. И на этот раз, любовно заваренный ею чай, остался не выпитым.

В гостях у Егора Лиз провела два дня. Они много времени провели вместе, уже не как пара, а просто как друзья. Много гуляли, Егор показывал девушке родной город, места, которые посещал в детстве с родителями, школу, спортивный зал… даже сводил в тир, куда когда-то приводил его отец. Там, кстати, Лиз удалось удивить Гардова — стрелять она умела.

Девушке казалось, что за эти два дня, она начала лучше понимать Егора, его интересы, мечты, желания. Ей казалось, что они стали ближе друг к другу, и в то же время, разошлись на еще большее расстояние, чем до ее приезда сюда.

Обозначив свою позицию, Егор так ни разу и не отступил от нее. Они друзья, и ни о каких более близких отношениях не может быть и речи. И если сразу Лиз несколько обижало и расстраивало такое отношение, то чем больше времени они проводили вместе, тем больше она понимала, что, возможно, это и правильно. Ее чувства к Егору никуда не делись, они не прошли и не улетучились, но теперь сама Лиз куда яснее понимала, что и по-прежнему их отношения продолжаться не могли. Рано или поздно, они зашли бы в тупик и… Кто знает, что бы случилось тогда.

Ей нужно было время. Подумать, переосмыслить, разобраться в себе, в своих чувствах, понять, чего же она желает на самом деле. И Гардов, сам того не желая, это время ей предоставил.

Обдумав все это по дороге домой, благо в поезде у нее было отдельное купе и достаточно времени для того, чтобы заняться самокопанием, Лиз решила не страдать. Время все расставит по местам, как бы они не противились этому.

А в столице ее ждал пустой особняк и послание на автоответчике — Абзалов приглашал девушку на ежегодную вечеринку. Сразу Лиз не хотела идти, к тому же и Света и Стас, с которыми она связалась, как только получила это приглашение, однозначно отказались от посещения вечеринки в дома Северьяна. Подруга даже высказалась в довольно резкой форме.

Но потом, пострадав в одиночестве целых два дня, девушка решила развлечься. В конце концов, то, что она пойдет на вечеринку к Абзалову еще ничего не значит. Там будет много друзей, тех, с кем Лиз всегда находила общие темы для общения. Так почему бы и нет? К тому же, будет чем заняться на каникулах, а не слоняться по особняку и пугать прислугу своим неприкаянным видом.

Традиционная вечеринка у Абзаловых была… традиционно скучной. Знакомые лица, вычурные дорогие наряды, изысканные прически, блеск драгоценностей дополнялись фальшивыми улыбками и плохо скрытым любопытством. Всем было интересно, почему Лиз появилась на этом вечере в одиночку. К их троице в обществе уже привыкли, стали воспринимать компанию Шермер-Гроу-Лагодин, как нечто единое целое. Свету общество всегда принимало благосклонно, не забывая о том, что она является единственной наследницей немаленького состояния, называли «несчастной сироткой», Стаса же — терпели, не столько из-за его самого, сколько из-за расположения и покровительства Роана Шермера.

А сегодня Лиз явилась одна, и всем было интересно, чем же это вызвано. Девушка замучилась отвечать, что счастливые влюбленные проводят время вдвоем и, нет, они не поссорились, они просто пытаются больше времени проводить друг с другом, а Лиз не желает быть третей лишней. Убедила ли она кого-либо? Вряд ли. Ну и плевать. Мнение света для Лиз сейчас не имело значения. Пусть думают, что хотят.

Ей было скучно. Даже тоскливо. Знакомые лица, разговоры, повторяющиеся из раза в раз: о платьях, драгоценностях… женихах, скандалах и намеках на скандалы. Ничего нового, ничего интересного… скука, смертная скука.

Тихонько вздохнув, чтобы не привлекать к себе внимания, Лиз, удерживая в одной руке бокал с легким игристым вином, стала осторожно продвигаться по периметру огромного зала, чтобы отыскать Валерьяна Абзалова или его супругу. Оставаться на этом вечере и дальше желания не хотелось, но и покинуть гостеприимный дом, не выказав благодарности за приглашения хозяевам вечера, тоже являлось признаком плохого тона.

Найти кого-то из хозяев торжества не получалось и Лиз, поджав губы от расстройства, остановилась у одного из столиков с напитками. Поставила свой полупустой бокал, вздохнула, раздумывая, стоит ли выпить еще.

— Ты скучаешь, — знакомый голос за спиной заставил ее чуть вздрогнуть и обернуться. Северьян, великолепный в идеальном, пошитом на заказ, костюме стоял позади, и с легкой улыбкой смотрел на девушку. — Это вечеринка, Лиз. Здесь принято развлекаться.

— Я развлекаюсь, — девушка выдавила из себя слабую улыбку. Странно, но в начале вечера ей казалось, Абзалов не оставит ее в покое, будет ходить по пятам и требовать внимания. Но что-то случилось, Северьян поприветствовал ее, они станцевали пару обязательных танцев, а затем он исчез. И вот, появился снова, точно бы почувствовал, что девушка собирается покинуть его дом.

— Я не заметил.

— Ты следил за мной?

— Весь вечер не сводил глаз, — Северьян улыбался. — Ты красивая.

— Спасибо, — дежурный комплимент, дежурная благодарность в ответ.

Они помолчали. Лиз уже собралась с духом, чтобы попрощаться и покинуть вечеринку, но Абзалов ее опередил.

— Почему ты сегодня одна? — этот вопрос побил все рекорды на этом вечере и Лиз вздохнула слегка раздраженно, но все же взяла себя в руки, сумела удержать на губах вежливую улыбку.

— Потому что Света и Стас вьют свое уютное гнездышко и не желают отвлекаться на остальных смертных.

— А… Гардов? — и вот вроде ничего особенного он не спросил, и даже тон выдержал принятый в обществе вежливо-отчужденный, но чувствовалось, что за этой вежливостью и непроницаемой маской скрыто нечто намного более глубокое, личное… опасное?

— Егор проводит каникулы со своей семьей, — удержать лицо получилось и даже улыбка осталась приклеенной к губам, но голос… голос чуть дрогнул, что не преминул отметить Северьян.

— Гроза в раю? Этого и следовало ожидать.

— Что ты хочешь этим сказать? — тут же ощетинилась Лиз и сразу же, стоило только этим словам сорваться с губ, пожалела о своем порыве. Нужно было видеть, как загорелись глаза Абзалова, как скривились в понимающей (слишком понимающей) улыбке губы. — Не отвечай, — отмахнулась Лиз, как можно безразличнее. — В любом случае, меня не интересует твое мнение.

— А зря. Кто-то же должен тебе сказать.

— Что сказать?

— Что вы не подходите друг другу, Лиз. Совсем! Вы из разных, даже не просто социальных слоев общества, — из разных миров, Лиз! Что вас ждет в будущем?

Лиз вздохнула и отвела глаза, принялась разглядывать зал. Блеск драгоценностей слепил глаза, улыбки, легких смех, тихие разговоры о политике, бизнесе, акциях… А перед глазами стоял поздний вечер, занесенный снегом двор обычной старой пятиэтажки, тяжелая подъездная дверь и Егор, выскочивший на улицу в домашней обуви и наскоро наброшенной на плечи куртке.

— И знаешь, что? — продолжал Северьян, не обращая внимания на то, что его собеседница уже уплыла мыслями куда-то вглубь себя. — Я уверен, что все это понимают, кроме тебя. Твои друзья, отец… они прекрасно видят, что у вас с Гардовым нет никакого будущего, но не желая расстраивать тебя, пытаются поддержать.

Лиз же видела маленькую квартиру, обставленную довольно просто, но с любовью. Старую мебель и вытертый, но чистый ковер на полу. Бережно хранимые вещи, фотографии на полках… уют, тепло и тоска… светлая грусть о том, что было и чего уже не будет никогда.

— И Гардов, я уверен, что он тоже это понимает, Лиз. И я вряд ли ошибусь, если предположу, что именно он выступил инициатором вашего с ним разрыва. Он достаточно умен, чтобы догадаться, насколько вы с ним разные…

Маленькая кухня, в которой они втроем едва могли разместиться, служившая одновременно и столовой. Простые блюда, приготовленные Маргаритой. Пирог с малиновым вареньем, овощное рагу, для которого Лиз сама чистила овощи… впервые в жизни, надо признать. И у нее не особо получалось, а Егор смеялся над ней и пытался объяснить, как именно это делается. И снова тепло, что разливается по венам. И чувство того, что здесь, на этой тесной кухоньке, где нет современной техники, куда никогда не ступала нога наемных поварих, на самом деле ей не место. Но так хотелось остаться там подольше! Потому что тогда она была счастлива. И пусть у нее не сразу получилось почистить овощи и она совершенно не представляет с какой стороны надо подойти к плите… Она была там счастлива.

— Извини, Ян, — Лиз резко оборвала Абзалова, — я искала твоих родителей, чтобы попрощаться.

— Уже уходишь? — Северьян выглядел расстроенным. — Лиз… ну… прости, не хотел тебя расстраивать. Останься еще немного.

— Ты меня не расстроил. Просто я устала. Извинись за меня перед родителями.

Все! Хватит с нее этих вечеринок. Лиз решительно направилась к выходу, с досадой отметив, что Северьян идет следом. Наконец, он догнал ее и осторожно взял под руку.

— Ты злишься…

— Ян… я не злюсь, но, знаешь, мало приятного, когда мою личную жизнь обсуждают все, кому не лень. И я хочу домой. Устала.

— После этого приема, мы собирались завалиться в клуб. Поехали с нами. Предки пусть разбредаются по домам, а мы… Лиз, молодость бывает лишь раз и она быстро проходит!! Давай же!!

Девушка лишь поморщилась. Клуб, шум, громкая музыка, не очень трезвые сопровождающие… возможно еще несколько дней назад она бы с удовольствием согласилась и попыталась отрешиться от собственных мыслей и переживаний, заглушив их музыкой, алкоголем и компанией таких же баловней судьбы, как и она сама, как Северьян. Возможно… Но сегодня она хотела тишины. И одиночества. И да, слова Абзалова, больно резанули по сердцу.

Неужели всем все было ясно? Все вокруг видели, что у их с Егором отношений нет будущего? Все, кроме нее самой? Почему? Неужто в этом мире любовь ничего не значит?

— Нет, Ян. В клуб я не поеду. Возможно, в другой раз.

Девушка позволила расстроенному Абзалову накинуть ей на плечи шубку, и проводить к такси.

На крыльце они остановились, машина уже подъехала, Лиз же задержалась на несколько мгновений, чтобы попрощаться с Абзаловым, обернулась к нему.

— Ян…

— Лиз, — Абзалов чуть подался вперед, обхватил ладонями ее лицо, — ты знаешь, я… — его лицо приближалось, и девушка замерла на месте, не зная, что делать дальше.

Их отношения с Северьяном были скорее дружескими, даже приятельскими. Да, Лиз знала, что сам Ян был бы не прочь перевести их на другой уровень и даже предлагал ей… как-то, пару лет назад, начать встречаться. Тогда девушка ничего ему не ответила, перевела все в шутку, благо ситуация позволяла и в дальнейшем старалась избегать двусмысленностей. А потом у нее был Егор, и ей вообще не было никакого дела до Северьяна Абзалова.

А теперь? Что она почувствует, если Абзалов вдруг ее поцелует?

Они ведь уже целовались… как-то давно, в клубе. Оба были не совсем трезвы, слишком веселы и тот случай не казался чем-то особенным. По крайней мере, Лиз выбросила все это из головы и продолжила жить дальше. А сейчас? Что она почувствует сейчас?

Узнать это у Лиз так и не вышло. Яркая вспышка ослепила на миг, щелчки камеры Лиз скорее почувствовала, нежели услышала на самом деле. Северьян резко отстранился и выругался.

— Кто пропустил на территорию особняка журналистов? — взревел он, резко оборачиваясь к охране, застывшей на крыльце. — Немедленно разберитесь. За что вам только жалование платят!!

Не став дожидаться продолжения, Лиз развернулась и легко сбежала по ступенькам, села в такси и, назвав адрес, устало откинулась на спинку сидения.

А дома ее ждал сюрприз.

— Папа!!! — девушка бросилась на шею родителю и как в детстве повисла на нем. — Ты приехал!! Как же я соскучилась!

За окном падал снег. К ночи метель усилилась. Роан сидел у камина, неторопливо, задумчиво как-то перебирая волосы дочери. Лиз свернулась клубочком на диване, положила голову на плечо отцу и невидящим взглядом смотрела на огонь.

У Шермера болело сердце и душа рвалась на части. Он, мужчина, воин, защитник. Сильный и несгибаемый, железный даже, как иной раз называли его, что враги, что коллеги, не знал сейчас, что ему делать. Душа рвалась свернуть голову тому, кто посмел причинить боль его ребенку. Умом понимал, что нет том ничьей вины, что так сложилось, что это просто… жизнь. А сердце кровью обливалось, и пальцы сами собой сжимались в кулаки. И будь он чуть моложе, не утерпел бы, сорвался и… натворил бы дел определенно. Водилось за ним этакое вот… несдержанность, вспыльчивость, как и за всяким менталом. И пусть он всю свою жизнь старательно вытравливал из собственной души все это непотребство, время от времени натура давала о себе знать.

— Ты тоже считаешь, что у нас бы ничего не получилось? — тихо спросила Лиз. Она пригрелась под боком у отца, излила ему душу, выплакала боль, что свила гнездо на сердце и терзала его. Нет, она не прошла, но затаилась, свернулась комочком и перестала выпускать длинные иголки, разрывая это самое сердечко на ошметки. — Что разница в социальном положении и мировоззрении многое значит?

— Мне трудно судить, — Роан старался держать чувства под контролем, хоть и тянуло выругаться да так, как не то что при дочери — в кабаке каком не всегда уместно будет. А еще пойти и… нет, бить морду мальчишке только потому, что тот не оценил, не принял, не смог… что? — ответить на чувства взаимностью. Не правильно это как-то, да и… не солидно, что ли. И потом, разве лучше было бы, если бы он притворился? Не испытывая чувств дурил бы девочке голову, морочил обещаниями, играл ей. Так-то Роан понимал, что уж лучше так, как есть. А сердце вот все одно болело. И злость… злость в душе клокотала, точно вулкан разбуженный. Это ж каким надо быть, чтобы не оценить, не полюбить, не… Гордый. И сильный. А еще принципиальный до такой степени, что от этой его принципиальности зубы сводить начинает. И ведь мог бы… мог бы прийти к нему, воспользоваться ситуацией… а не стал, стервец.

— Пап? — Лиз завозилась, голову приподняла, чтобы заглянуть отцу в глаза. — Ты чего?

— Ничего, — с трудом выдавил из себя улыбку и на макушку дочке надавил, опуская ее голову туда, где она и была до этого момента. Не следует девочке видеть, какие страсти бушуют в душе ее родителя, ой, не следует. А то тоже разволнуется, еще себя винить начнет. Ни к чему это. Лиз девочка умная, наивная слегка и жизни не знает, но то дело наживное. — Просто задумался.

— О чем?

О том, что некоторые горды дальше своего носа не видят.

— О тебе. Об этом… Егоре твоем. Не знаю я, что тебе сказать, детка. Любовь… она же как, не выбирает. Нельзя заставить полюбить. То есть, оно конечно же можно, и не мне тебе рассказывать, как это делается, только… от такой вот, наведенной любви толку обычно чуть. Да и тебе это не подойдет. А сердце… оно само выбирает, кого ему любить. И если уж так сложилось, что… нет ответа, так может оно и правильно.

— Правильно, — Лиз вздохнула. — Только… больно очень. Почему так больно?

— Это пройдет.

Конечно пройдет. Оно-то всегда проходит. Не всегда, правда, получается так, чтобы насовсем и с концами, но проходит. Притупляется со временем, раны рубцуются.

— И все же… я не понимаю, пап, почему так? Разве деньги… они так много значат? Или мнение окружающих? Положение это… общетвенно-социальное?

— Для кого как. Для тебя вот, наверное, не много. И для меня… скорее всего. А для кого-то… для кого-то мнение это — смысл всей жизни. Так что… тут трудно судить, родная.

Лиз вздохнула. Помолчала немного.

— А ты… был бы против, если бы я… если бы у нас с Егором все получилось?

— Если бы получилось, то отчего же я против должен был бы быть?

— Значит, для тебя было не важно, что он не нашего круга и что… денег у него нет или связей.

— Лиз, для меня важно твое счастье. А деньги… деньги они… их заработать можно, как и репутацию и положение в обществе.

— Любовь вот только… заработать нельзя, — тихо пробормотала девушка, утыкаясь носом отцу в плечо. — Как ни старайся.