Академия Грайн. Выпускной курс

ГЛАВА 7

В больнице Егора продержали две недели. К выписке, он приобрел аллергию на лекарства, ненависть ко всем медицинским работникам, вместе взятым, и стойкое отвращение к ничегонеделанию.

Единственным положительным моментом за четырнадцать дней был визит матери.

— Ты должен был мне рассказать, — увещевала она сына. — В первую очередь надо было позвонить и не допускать, чтобы я узнавала о случившемся с тобой от посторонних.

— Как ты вообще об этом узнала? — Егор чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом матери. Он не хотел ее волновать, вообще не собирался ничего сообщать.

— Роан Шермер рассказал, — сдала информатора Маргарита. — Я, правда, так и не поняла, что именно с тобой случилось и как оказалось, что тебя ранили.

— Это не важно, — попытался уйти от разговора Егор. — Уже все в порядке и я совсем здоров. Это лекарям только дай волю — залечат до смерти. Здорового человека держат под капельницами и пичкают таблетками. А Шермер — болтун. Кто его просил волновать тебя пустяками.

— Твое здоровье — это не пустяки! — горячо воскликнула Маргарита. — И огнестрельное ранение — тоже нельзя назвать пустяком. А врачам лучше знать, что и как надо делать.

— Но мне надоело лежать здесь! — не выдержал Гардов. — Это же… у меня все тело болит от ничегонеделания, того и гляди пролежни образуются.

— Не буянь! — строго осадила сына Маргарита. — И не доводи врачей. Лечись, отдыхай, пока есть такая возможность. И… я все же хочу узнать, как получилось, что тебя ранили? Как это вообще возможно?

Гардов досадливо поморщился. Он вообще не собирался рассказывать матери обо всех перипетиях своих недавних приключений. С тех пор, как не стало отца, он изо всех сил старался защитить мать, оградить ее от тревог и волнений. Она и так достаточно настрадалась в жизни. Но Маргарита смотрела на него выжидающе, она определенно собиралась выведать у сына обо всем, что произошло. А в том, что мать упряма и редко останавливается на полпути, Егор знал не понаслышке. По крайней мере, когда дело касалось его, Маргарита Гардова превращалась в настоящую волчицу, готовую рвать недоброжелателей клыками и когтями. Это себя она никогда не могла защитить.

— Ты хорошо выглядишь, — попытался увести разговор в другую сторону Егор. Он отметил, что мать похорошела, едва она только переступила порог палаты, но никак не прокомментировал произошедшие в ней перемены сразу. Ну что ж, значит, пришло время. — Новая прическа?

Маргарита смутилась. Отвела взгляд.

— Я просто… подумала, что… Тебе не нравится?

— Очень нравится, — искренне заверил ее Егор. — Ты у меня красавица. Всегда ею была. И прическа тебе идет. И макияж… или как там все вот это называется, — Егор помахал раскрытой ладонью возле лица, жестами показывая, что плохо разбирается во всех тонкостях женских премудростей. — Есть причина?

— Что? — в голубых глазах Маргариты мелькнул страх. На минуту всего и сразу пропал, но Егор успел заметить. — Какая причина? Что ты выдумываешь?

— Я просто спросил, — пожал плечами Гардов. — Нет, так нет. В любом случае, мне нравится видеть тебя такой красивой. И уверенной в себе. А еще, я буду рад, если ты… у тебя, кто-то появится.

— Кто появится?!! Что ты несешь?! — взвилась Маргарита. — Глупости не говори.

— Не буду. Просто, хотел, чтобы ты знала.

— Никого у меня нет! И не будет! — решительно отрезала мать. — И давай больше не будем говорить на эту тему. Договорились?

Егор согласился.

Маргарита пробыла в больнице почти весь день, развлекая сына ничего не значащими разговорами, а затем уехала домой. А Егор остался. Один. Лечиться и медленно сходить с ума от безделья. А еще думать о том, что его мать еще очень молодая и привлекательная женщина, что стало особо заметно сейчас, когда она, наконец-то, решила вынырнуть из того состояния, в котором провела последние годы. Подонок Лири постарался сделать так, чтобы Маргарита утратила веру в себя и желание жить дальше. Но этого мерзавца уже больше пяти лет нет в живых. Он больше не сможет никому причинить боль, никого сломать или уничтожить.

Только вот последнее, чего бы хотелось Егору, это чтобы перемены, что произошли с его матерью, были связаны с Роаном Шермером. Он заметил, как смутилась Маргарита, когда он упомянул об отце Лиз, как отвела глаза и поджала губы. И понял, что это неспроста. Но думать о том, что Шермер, что… это все для него, не хотелось.

Когда первая неделя больничного заключения подходила к концу, Егор, вопреки рекомендациям врачей, начал вставать и покидать палату. Сначала он долго бродил по коридорам, потом стал выбираться в больничный парк.

Осень уже вовсю царила в Грайне. Деревья почти облетели, а если на темных ветках кое-где и оставались покореженные и потемневшие листочки, то не оставалось сомнений, что и они скоро спланируют на холодную землю. Ветра были все яростнее и все холоднее, серые дождевые тучи, так низко висели над головой, что казалось, стоит только выбрать здание повыше и с крыши можно дотянуться до них рукой.

Волглый запах осени будоражил сознание, ветер пронизывал до самых костей, но ничего не могло заставить Егора безвылазно сидеть в опротивевшей за семь дней палате.

Единственным развлечением после визита матери для Егора были вот эти прогулки и ежедневные звонки Маргариты и Лагодина. Именно от Стаса Гардов и узнал, что всю их группу отправили на внеплановые двухнедельные каникулы, а кое-кто из студентов и вовсе решили не возвращаться в академию.

Вот и сейчас, медленно бредя по облетевшей аллее позади больничного корпуса и пиная носком ботинка опавшие листья, Егор разговаривал по телефону с Лагодиным.

— Думаю, мы вернемся в Грайн чуть раньше, чем закончатся эти вынужденные каникулы. Как подумаю о том, что нас ожидает, становится страшно. Не думаю, что преподы будут настолько благосклонны, что примут во внимание двухнедельный перерыв.

— Ага, — Егор поежился от порыва ледяного ветра и вжал голову в плечи. Тонкая куртка, которую привезла ему Маргарита уже определенно не подходила по сезону и никак не могла защитить от холода. Мелькнула мысль прекратить прогулки на свежем воздухе, но потом Гардов вспомнил палату и мысль тут же растворилась в небытие. — Могу себе представить, как они станут зверствовать.

— Вот и я о том же, — расхохотался в трубку Стас. — И это еще Турова не будет. А то он бы нам устроил все прелести ада.

— А ты не знаешь, что с Туровым? Он вообще… живой?

— Живой, — веселье в голосе Стаса сменилось грустью. — Но очень плох. Дядя Роан говорит, что его все еще держат в реанимации. Потерял много крови, ну и вообще… А сам-то ты как? А то я так и не добился от тебя внятного ответа.

— Да что со мной сделается? Живой и уже почти здоровый. Дырку залатали, синяки тоже почти сошли. Надоело до жути валяться здесь, но врачи… ненавижу это племя!

В этот момент, Гардов с особым рвением пнул ботинком кучу опавших листьев, попавшуюся ему по дороге, и резко обернулся. Замер, поняв, что в этом уголке парка, он уже не один. От неожиданности, даже забыл, что разговаривал по телефону и опустил руку.

Он знал, что этой встречи не избежать. За прошедшую неделю, столько раз думал о том, какой она будет. Даже пытался придумать подходящие слова, прокручивал их в голове раз за разом и однажды, убедившись заранее, что у него нет свидетелей, даже попытался произнести все это вслух. Разозлился, обозвал себя дураком.

Дураком он и был. Полным.

— Эй, Гардов! Ау!! Ты куда провалился?!! — голос Лагодина заставил Егора выйти из ступора. Все еще не решаясь разорвать зрительный контакт, он приблизил трубку к уху.

— Я тут. Прости, давай потом, тут… надо идти, — и, не дожидаясь ответа, сбросил вызов.

— Привет, — несмело произнесла Лиз, делая шаг к нему.

— Привет, — эхом повторил Егор. Он остался стоять на месте и смотреть на то, как осторожно приближается к нему девушка.

Сейчас, Лиз Шерер была совершенно не похожа на ту решительную и смелую девушку, которой была всего неделю назад. В паре шагов от Егора замерла совсем еще юная и неуверенная в себе девчонка.

Она так ждала этой встречи, так много хотела ему сказать, всю неделю, вместо того, чтобы заниматься с интуитом-аналитиком, присланным отцом, придумывала слова, которые обязательно скажет Гардову при встрече. Проговаривала их перед зеркалом, запершись в ванной, чтобы никто не услышал. Но почему-то стоило ей оказаться перед ним, лицом к лицу, как все эти слова просто вылетели из головы.

Лиз и двух слов произнести не могла.

Егор первым пришел в себя. Порыв ледяного ветра отбросил со лба волосы, скользнул под куртку, вымораживая последние крохи тепла. Он поежился и не отметил, что Лиз тоже продрогла. «Да и немудрено, — подумал про себя, — в такой холод нацепить на себя тоненькую курточку. Ох уж эти девчонки! Вечно они за красотой о здоровье не думают!»

— Тебе не холодно? — это была самая безопасная тема.

— Н-нет… — нерешительно мотнула головой Лиз и снова поежилась. Она вдруг отчетливо поняла, что на самом деле жутко замерзла, продрогла до самых костей и с ужасом подумала о том, что, наверное, и кончик носа покраснел. — Немного.

— Идем, — вздохнул Егор, решительно пересек разделяющее их расстояние и без церемоний ухватил Лиз за руку. — Немного не по погоде, не находишь? — очень постарался скрыть ехидство в голосе, но судя по тому, как поникла после этих слов Лиз, ему это не удалось.

— В столице теплее, чем здесь, — она попыталась оправдаться, но получалось не очень уверенно.

— Понятно.

Они снова замолчали. Егор решительно вышагивал по дорожке, стараясь идти не очень быстро, чтобы Шермер не пришлось за ним бежать. Лиз послушно шла следом, даже не пытаясь возражать.

— Заходи, — распахнув входную дверь, Егор пропустил девушку вперед.

Вошел следом и огляделся. Довольно широких холл больницы нельз было назвать метом тихим и безлюдным. Тут то и дело сновали санитары и медсестры, слонялись без дела пациенты: кто-то только поступил, кто-то, наоборот, собирался покинуть стены больницы, а кто-то встречался с родственниками, по какой-то причине решив, что пообщаться приятнее здесь, а не в палате.

— Я хотела приехать раньше, но меня не пускали, — Егор остановился неподалеку от двери, ведущей на лестницу, развернул Лиз таким образом, чтобы она стояла спиной к стене. — Отец пригласил интуита… он решил, что нам будет полезно пообщаться с профессионалом после… после того, что случилось. Пришлось выполнять указания.

— Ты говоришь об этом так, словно он тебя заставил что-то ужасное делать.

— Нуу… — Лиз невесело улыбнулась, — нет ничего приятного в том, что у тебя в мозгах кто-то копается и старательно считывает все твои эмоции, чтобы потом доложить отцу. Как по мне, то это… по меньшей мере, неприятно.

— После произошедшего — это необходимо, — возразил Егор. Он стоял напротив девушки, почти полностью загородив ее собой, словно бы старался защитить, спрятать от всего мира, хотя вряд ли сам понимал этот свой порыв.

— Хочешь сказать, что и ты общался с мозгоправом?

Гардов пожал плечами. В его случае, интуиты-мозгоправы были не нужны. Сам Егор тоже считал, что прекрасно справится и без специалиста, но… его, ожидаемо никто не стал слушать.

— Общался, и как видишь, остался цел и невредим и даже в своем уме.

Лиз насупилась.

— И все равно…

В этот момент дверь на лестницу распахнулась и ощутимо приложила Гардова по спине. Не ожидавший подвоха Егор, пошатнулся и почти вжал Лиз в стенку.

— Да что такое?! — прорычал Гардов, резко разворачиваясь. Но, увы, предъявлять претензии было некому, санитар, который выходил, уже скрылся в другом коридоре. — Дурдом какой-то.

— Больно? — участливо поинтересовалась Лиз.

— Нормально все, — буркнул Егор, снова разворачиваясь лицом к девушке.

— Я… даже не спросила, как ты?

— Жить буду, — усмехнулся Егор. — Меня залатали, синяки почти сошли. Но доктора страхуются и не желают выписывать. Надоело до чертиков здесь торчать.

Лиз собралась что-то сказать, но в этот момент дверь за спиной Егора снова распахнулась и в очередной раз ощутимо приложила его по спине.

— Да твою ж..! — взвыл Гардов. — Идем отсюда, — он схватил девушку за руку. — И что им не сидится, шляются и шляются!

— А ты уверен, что меня пустят в палату? — с опаской спросила Лиз, когда Гардов втащил ее на лестницу, кстати, через ту самую дверь. — Для посещений, наверное, специальные часы есть.

— Прорвемся.

На лестницу им повезло проскользнуть незамеченными, их никто не остановил, никому не было до них дела. На площадке между вторым и третьим этажом, они натолкнулись на обнимающуюся парочку. Парень прижимал свою девушку к стене, одна ее нога покоилась почти на его талии. Руки молодого человека прочно поселились ГД-то под тонкой кофточкой. Эта парочка была настолько занята своим делом, что совершенно не бращала внимания на случайных прохожих, по воле случая ставших свидетелем их лобзаний.

— Ой, — Лиз поднималась вслед за Егором и потому целующуюся парочку заметила на несколько секунд позже. Девушка тут же почувствовала, как краснеет, даже споткнулась.

— Не обращай внимания, — буркнул Гардов, старательно обходя парочку по кругу. — Не могли найти себе другого места.

Но одного взгляда ему хватило, чтобы соотнести положение влюбленных и дверей, чтобы настроение тут же скакнуло вверх — не только Егору сегодня перепадет по спине.

— Так, стой здесь, — скомандовал он, когда они с Лиз поднялись на третий этаж. — Я проверю, есть там кто или нет.

Осторожно приоткрыв дверь, Егор выглянул в коридор. В это время суток, пациенты предпочитали сидеть по своим палатам. На горизонте не наблюдалось ни медсестер, ни спешащих по своим делам врачей.

— Идем, только быстро, — Гардов снова схватил девушку за руку и потащил за собой.

Короткая перебежка, два вздоха — и вот он уже закрывает за собой дверь палаты.

— Все, — выдохнул Егор. — По крайней мере, у нас есть возможность спокойно поговорить. Пару часов сюда никто не должен зайти.

Лиз смущенно улыбнулась и принялась оглядываться. Палата была одноместной, с минимумом мебели и полным отсутствием каких-либо личных вещей. Она смущалась и чувствовала себя неуверенно. Когда утром, не сказав никому ни слова, девушка выскользнула из столичного дома и села в такси, которое должно было отвезти ее на вокзал, она действовала решительно и верила в то, что все получится. А сейчас…

Пока Лиз разглядывала больничные стены, Егор смотрел на нее. И думал… В голове одновременно крутилось такое количество мыслей, что он просто не мог ни на чем сосредоточиться.

Лиз Шермер.

Девушка, которая нравилась ему все пять лет. Она была его мечтой… Той самой, которая освещается жизненный путь, проливается бальзамом на душу, но… которой не суждено сбыться. Егор привык к этой мысли. Он смотрел на Лиз, любовался ею, но никогда даже во сне не представлял, что они могут быть вместе. Такие девушки, как Лиз Шермер, не встречаются с парнями вроде Егора Гардова.

— Егор, я…

— Я хотел…

Заговорили они одновременно и так же одновременно осеклись. Замолчали и словно по команде отвели глаза.

Снова повисла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра за окном.

— Послушай, — все же Егор первый взял себя в руки. Он решительно шагнул к Лиз о становился в каком-то полушаге от девушки, взял ее лицо за подбородок и повернул таким образом, чтобы она смотрела ему в глаза. — Ты же понимаешь, что мы разные. Совсем. У нас нет общих интересов, нет общих знакомых, ничего общего нет. Я совершенно не вписываюсь в той круг друзей и знакомых и… ни за что не позволю, чтобы ты каким-либо образом приближалась к тем, с кем приходится общаться мне.

— Это не важно, — Лиз смотрела ему в глаза. Она была полна решимости. — Это все не важно. Для меня. Круг общения? Ты серьезно? Все мои друзья — и твои друзья тоже. Или ты будешь возражать по поводу того, что вы со Стасом сблизились после… после… ну, ты понимаешь. Он и Света — это весь мой круг общения. По крайней мере, это люди, которых я люблю и чье мнение для меня важно. Мы учимся на одном факультете — это значит, что в определенной степени, наши интересы совпадают. Так что, — она едва заметно улыбнулась, — у нас намного больше общего, чем ты думаешь.

Егор молчал. Только что, Лиз с легкостью разрушила все его баррикады.

— Я люблю тебя, Егор Гардов, — Лиз высвободила свое лицо и с легкостью преодолела оставшееся между ними расстояние. Теперь она стояла так близко, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке, легкий, почти неуловимый запах ее духов, тепло ее тела…

«А! К черту все! — выругался про себя Егор. — Сколько можно бегать от себя же!»

Теперь настала его очередь проявлять инициативу. Губы Лиз были мягкими и поцелуй вышел долгим, горячим… в нем не было нежности.

Они провели в палате несколько часов, разговаривая обо всем на свете. Лиз шутила, рассказывала про свое детство, про шалости, которые они со Светкой и Стасом устраивали.

— Не понимаю, — расхохотался Гардов, после очередной ее истории. — Как отец не запер вас в какой-нибудь камере под высоким напряжением. Я бы так и поступил на его месте.

— Мы не попадались, — лукаво сверкнула глазами Лиз. Они полусидели на его кровати. — Так-то он все знал, но… ничего не мог вменить нам в вину. Нет доказательств — нет наказания.

— Где ты остановилась? — поинтересовался Гардов, провожая девушку из больницы.

— Сняла номер в отеле. Не хочу пока возвращаться в академию. Без наших там будет совсем тоскливо.

— И все же, будет лучше, если ты вернешься в общежитие, — решительно возразил Егор. — По крайней мере, там ты будешь в большей безопасности.

— В безопасности? — тонкие брови Лиз Шермер взлетели вверх. — Егор, это смешно!

— Нет, — качнул головой Гардов. Он слишком хорошо знал дно Грайна и мог вот прямо сейчас назвать с джину причин, по которым молодой и красивой девушке не стоит жить одной в отеле. — Пообещай мне, что сейчас же заберешь свои вещи и вернешься в академию.

Ей пришлось согласиться.

Следующая неделя пронеслась незаметно. Лиз приходила каждый день и Егор, наплевав на режим, сбегал из больницы. Они проводили много времени в городе, гуляя по улицам, часто подолгу сидели в небольших кафе и ресторанчиках. Много говорили, рассказывали друг другу о своем детстве, о мечтах и планах на будущее. Лиз была счастлива… Егор старался тоже быть счастливым.

Но одно он понял буквально чрез несколько дней. Для того, чтобы встречаться с такой девушкой, как Лиз Шермер, надо иметь кругленькую сумму в банке. Его же сбережения, без возможности пополнения, таяли словно снег под ярким весенним солнцем.

Свинцовое небо висело низко над головой. Дул пронизывающий ледяной ветер. Он то и дело норовил забраться под воротник и основательно там порезвиться. Утром шел мокрый снег, и пусть сейчас от него почти не осталось следов, было мерзко, мокро и очень холодно.

— Представляешь, — Лиз балансировала на тонком бордюре, разведя руки в стороны для равновесия, — Настю перевели в столичный институт. Заканчивать обучение она будет уже там. А Джина взяла академ до конца семестра и поговаривают, что в Грайн она уже не вернется. Осенью будет подавать документы в столицу.

— Этого следовало ожидать, — Егор шел рядом, пытаясь страховать девушку. — После того, что случилось на практике, я удивлен уже тем, что наш курс вообще не разогнали.

— Все остальные, ну кроме… Виктора, уже приехали. А нет, — Лиз мотнула головой, пошатнулась, взмахнула руками, едва не задев Гардова по уху. Егор вовремя уклонился и обхватив девушку двумя руками за талию, стащил с бордюра. Правда, не торопился опускать на землю, так и удерживал на весу, прижимая к себе. — Эм… я забыла, что хотела сказать, — прошептала она.

— Что-то о том, что не только Слободин и девчонки не вернутся к занятиям, — прошептал Егор, еще крепче сжимая ее в объятиях и склоняясь к самому уху. Ему доставляло удовольствие вот так шокировать Лиз, наблюдать за ее смущением. Удивительно, но после решительного штурма и победы над взятием бастиона под именем Егор Гардов, Лиз превратилась в застенчивую девушку, которая умеет трогательно смущаться и мило краснеть. Поначалу, Егор думал, что все это притворство и кокетство, но, увы, чем больше он узнавал ее, тем больше поражался тому, насколько Шермер невинна и неиспорченна. «Такое впечатление, что она воспитывалась в монастыре, а не провела последние пять лет в Грайне, — думал он».

— А… д-да… — Лиз передернула плечами и прижалась лбом к плесу Гардова. — Жан… его еще не выписали из госпиталя. Перелом ноги, он вернется к учебе через пару недель.

— Хорошо, что меня обещали завтра выписать, — фыркнул Гардов, легко коснулся губами ее щеки и тут же опустил девушку на ноги, отстранился и педантично поправил на ней пальто. И все это с непроницаемым выражением на лице, старательно игнорируя разочарование в голубых девичьих глазах. — Надоело торчать в больнице до чертиков перед глазами.

Лиз вздохнула, поняла, что поцелуев не дождаться и, схватив Егора под руку, потащила вперед по дорожке.

— Я не вижу ничего особенного в том, что девчонки решили держаться подальше от Грайна, — продолжил тему Егор. — На самом деле, я удивлен тому, что ты так спокойно отреагировала на произошедшее. Неужели, даже кошмары не мучают?

— Нет, — Лиз мотнула светловолосой головой. — Я не забыла, что случилось. Но… стараюсь не зацикливаться на этих воспоминаниях. Нас ведь учили… меня и Светку и Стаса тоже. Знаешь, было время, когда из-за службы отца мы все могли оказаться в опасности… На самом деле, скорее всего, и сейчас можем, но стараемся не думать об этом. Так вот, нас учили, как правильно вести себя в случае похищений, — она замолчала, нахмурилась, думая о чем-то явно неприятном. Затем решительно тряхнула головой. — Только вот я поняла, что одно дело проходить тренинги под руководством специалистов и совсем другое — оказаться в подобной ситуации на самом деле. Я ведь очень испугалась тогда. Так сильно испугалась, что все забыла. Никак не могла вспомнить, что же надо делать и как себя вести. Только и старалась не привлекать к себе внимания.

— Учили? Хочешь сказать, что твой отец устраивал показательные похищения? — попытался перевести разговор в шутку Егор. Он видел, что Лиз не нравится эта тема.

— Нет, конечно! Просто… знаешь, отец очень боялся, что мы можем пострадать из-за его работы, вот и… — она снова замолчала, принялась свободной ркой теребить край шарфа, кусала губы. А потом, когда снова заговорила, голос ее звучал глухо и очень несчастно. — Он никогда не говорил об этом. Никогда. Но один раз я подслушала его разговор с кем-то из заместителей. Были подозрения, что самолет, на котором летела моя мама и Родители Светы и Стаса, упал не просто так. Если я правильно поняла, то доказательств так и не нашли, но… это было преднамеренное крушение. Отца хотели наказать. И наказали. Если бы не случайность, и я не заболела тогда, то тоже летела бы в том самолете и…

— Не думай об этом, — Егор чуть сильнее сжал ее ладошку. — Просто не думай.

— Не могу. Я ведь маму почти не помню. Й меня есть ее портреты и фотографии. Все говорят, что я очень похожа на нее, но я… я сама как ни стараюсь, не могу вспомнить ее. Словно и не было тех лет, когда она была рядом.

Егор молчал. Ему нечего было сказать на это. Он представления не знал, как ее успокоить.

— А ты, — Лиз глубоко вздохнула и посмотрела на парня. — Ты помнишь своего отца?

Они медленно шли по дорожке парка. Вокруг было пустынно — погода не располагала к прогулкам, и во всем городе не нашлось еще таких же сумасшедших, кто был бы готов отморозить нос и уши. Но это одиночество было уютным. Им больше никто не был нужен.

— Да, — Для Егора это была запретная тема, которую он не обсуждал ни с кем. Даже с матерью никогда не говорил об отце. Ни разу за все годы, что прошли с момента его смерти. И сейчас слова выходили с трудом. Горло свело спазмом, а в груди поселилась непреодолимая тяжесть. — Помню. И очень хорошо. Я был уже взрослым, когда он… когда его не стало.

— Ты скучаешь без него? — Лиз прижалась к его боку, то ли в поисках тепла, то ли пытаясь таким вот образом подбодрить.

Егор молча пинал носком ботинка опавшие листья. Молчал, погрузившись в себя и собственные переживания. Скучал ли он? Думал ли об отце?

Да.

И скучал, и думал… Было время, когда ненавидел его. За то, что не смог защитить себя и семью, что проиграл, пусть и в неравной борьбе… За слезы и сломленную жизнь матери, за свое юношество, проведенное в закрытой школе, больше напоминающей колонию для несовершеннолетних преступников. За каждую сломанную кость во время боев, за пролитую на арену кровь, за то, что ушел, бросив их с матерью на растерзание ублюдкам…

За то, что его, Егора, жизнь рухнула в один миг, потому что сильный и смелый отец, который должен был быть опорой и защитой семьи, не справился, стал жертвой системы и собственных продажных сослуживцев.

Потом перестал. Ненависть ушла. Было время, еще в во времена школы, Егор часто думал о том, что было бы, пойди отец по иному пути. Как бы сложилась их жизнь, если бы Гардов-старший закрыл глаза на произвол начальства, на преступников, которые творили в их городе, что хотели и совершенно не страшились наказания. И понимал, что… это было невозможно. Для отца, для них с матерью. Сделки с собственной совестью никогда не входили в перечень личностных качеств семейства Гардовых.

Иного пути не было. Теперь Егор понимал это.

Лиз тихонько вздохнула, запоздало понимая, что затронула запретную тему. Егор болезненно переживал смерть отца — это было видно невооруженным глазом, стоило ей только завести эту тему. Про себя девушка досадливо выругалась — могла бы и подумать о том, что не стоит говорить о таких личных вещах. С другой же стороны, ей хотелось узнать Егора как можно лучше, стать ближе к нему настолько, насколько это вообще было возможно. В своих мечтах, она представляла, как они открываются друг перед другом, поверят друг другу самые сокровенные мечты и делятся самыми заветными желаниями.

Только вот в этом стремлении, она не учла, что Егор может и не желать такой близости.

— Прости, — тихонько вздохнула Лиз, останавливаясь и пытаясь заглянуть Гардову в глаза. — Я не хотела бередить рану и… Прости, — она виновато вздохнула, опустив глаза и ежась на холодном ветру.

Рыхлые серый тучи, что висели низко над головой, разразились, наконец-то, мелким мокрым снежком, больше напоминающим маленькие колючие льдинки. Ветер стал крепчать.

— Все в порядке, — Егор попытался улыбнуться, и, вздохнув, потянулся, чтобы набросить на голову Лиз капюшон коротенького пальто. — Я уже пережил это и воспоминанию не причиняют той боли, что раньше. Но говорить об этом все еще… не могу. Так что это я должен просить у тебя прощения. Внутри меня много демонов и не всегда стоит взбалтывать этот омут — кто знает, что может вырваться на поверхность.

Последней фразой, Егор собирался разрядить атмосферу, что нависла над ними, как те самые тучи.

Но Лиз не прониклась. Она вскинула на него глаза, посмотрела так пронзительно, что парню стало на какое-то время не по себе. Она точно в самую душу смогла заглянуть.

— Я хочу разделить с тобой все, Егор. И демонов тоже. Кто знает, быть может, вместе мы сможем избавиться от них навсегда?

Егор с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. Даже смог выдавить из себя улыбку, отчаянно надеясь, что она выглядела ободряющей, а не жалкой.

— Эй, не надо избавляться от моих демонов! — нарочито бодро воскликнул он. — Мы с ними давно уже заключили соглашение и строго придерживаемся поставленных условий. К тому же… с ними веселее и мне не грозит умереть в одиночестве.

— Ну и шуточки у тебя, — фыркнула Лиз, поправляя капюшон, так и норовящий сползти с волос.

— Ты совсем заледенела, — Егор перехватил ее ладошки и сжал их, пытаясь согреть своим теплом. — Идем отсюда. А то простынешь, нос покраснеет.

— Знаешь что, Гардов! — Лиз попыталась вырвать свои ладошки и гордо задрала и в самом деле уже покрасневший от холода кончик носа. — Ты совершенно не умеешь ухаживать за девушкой! И где ты научился говорить такие сомнительные комплименты?

— А я и не учился, — Егор чуть сильнее сжал ее ладошки и потянул девушку на себя, дождавшись, когда она утратит равновесие. — У тебя появился уникальный шанс, — прошептал он, глядя в широко распахнутые голубые глаза, которые вдруг оказались очень близко, — единственный на миллион…

— Какой? — успела выдохнуть Лиз за мгновение, как он ее поцеловал.

Это было маленькое безумие. Полет и эйфория и что-то еще такое, чему она совершенно не знала названия. Его тепло и дыхание, ставшее одним на двоих. И все растворялось, теряло краски и очертания от одного только прикосновения. Лиз не могла понять, как такое возможно? Вот как? Как так получилось, что этот парень, что так сильно прижимает ее к себе и целует так, точно это последнее, что ему осталось в жизни, стал ей настолько близок. Когда она успела настолько к нему привязаться.

— Идем, — выдохнул Егор, отрываясь от ее губ. — Ты совершенно ледяная.

— Мне не холодно, — попыталась было возразить девушка, немного расстроенная из-за того, что поцелуй так быстро закончился. Ее взгляд скользнул по сосредоточенному лицу Егора, отметил нахмуренные брови, чуть сдвинулся в сторону… — Ой, а это не Владек там? — удивленно воскликнула она, вдруг совершенно неожиданно увидев в нескольких метрах позади знакомого парня. — Что он здесь делает, да еще и в такой… странной компании?

Егор резко обернулся. Они с Лиз стояли на тротуаре у выхода из парка. Вокруг не было ни души, а облетевшие в преддверии зимы деревья не могли по определению являться хоть сколько-нибудь укрытием. Они с Лиз были как на ладони, на пустынном пятачке тротуара. На противоположной стороне дороги находилась автобусная остановка, тоже пустынная в это время суток, за ней начинались трехэтажные жилые дома.

Обшарпанные стены, заплеванный вокруг тротуар, пустые бутылки, окурки и смятые пачки от сигарет украшали потемневший от влаги и местами основательно потрескавшийся асфальт. Высокое крыльцо с тремя ступеньками, одна из которых раскрошилась почти наполовину, металлические перила, выдранные «с мясом» или закрученные в замысловатые спирали, наводили на мысли о том, что в этом доме живут, как минимум, ненормальные силачи, способные лбом пробивать толстые кирпичные стены. Покосившаяся деревянная дверь, в центре которой зияла темная дыра на том месте, где когда-то, видимо, предполагалось стеклянная вставка.

Владека Ковальски, их с Лиз одногруппника, который по словам девушки, находился на противоположной стороне улицы, Егор не увидел. В тот момент, когда он обернулся, какой-то парень в темной куртке и синих кроссовках входил в обшарпанную дверь подозрительного подъезда. Разобрать с такого расстояния, принадлежит ли эта спина Владеку или кому другому, Егор не мог. А вот спутника того самого, в синих кроссовках, узнал сразу. И подобрался, напрягся, как для прыжка, когда понял, кого именно увидел, не забыв мысленно дать себе подзатыльника и выругаться. Совсем расслабился. Размяк, на казенных харчах, обленился и потерял бдительность — Егор не мог себе простить небрежности и недальновидности. Ладно, Лиз. Девушка, привыкшая к совершенно иному окружению и обществу, не видевшая «дна» жизни и вполне возможно, даже не подозревающая, что это самое «дно» на самом деле существует неподалеку. Ей простительна определенная беспечность, неосторожность, некоторая легкомысленность… Ей — не ему.

Егор не понаслышке знал о том, чем и как на самом деле живет Грайн. Он был прекрасно осведомлен обо всех подводных камнях, фарватерах и течениях, существующих на этом самом «дне». И он должен был подумать о том, что Лиз совершенно ни к чему сталкиваться со всем этим. Но он лопухнулся, совершенно забыл о том, что Грайн — это не только сверкающие витринных дорогих магазинов, яркие огни фонарей на шумных проспектах, дорогие автомобили и веселый смех.

И вот результат. Старый квартал, не самый благополучный. В принципе, Егор мог сходу назвать около дюжины причин, почему в этом районе города небезопасно вот так просто прогуливаться. Да если быть честным, то здесь вообще нежелательно даже мимо проезжать, если не хочешь нарваться на неприятности.

Но размякший в течение последних недель спокойной жизни, он совершенно об этом забыл. И вот он результат.

Парень в синих кроссовках уже полностью скрылся в темном нутре подъезда. Егор замер, ругая себя на все лады. А тот самый, его старый знакомец, вдруг, словно почувствовав чужой взгляд, резко обернулся и полоснул взглядом по застывшей на противоположной стороне дороги парочке.

Шпан. Шестерка Крыса. Мелкий, невзрачный мужичонка неопределенного возраста, с бесцветными, редкими волосенками, сквозь которые просвечивается красная макушка, с водянистыми, постоянно воспаленными глазами, дрожащими руками и суетливыми, нервными движениями отчаянного наркомана.

Шпан не имел никакого отношения к основному бизнесу Крыса — подпольным боям. Но он занимался распространением запрещенных препаратов, которые и сам не брезговал употреблять. Егор несколько раз имел с ним дело, когда ему требовалось достать какую-нибудь дурь на продажу.

Надежда на то, что Шпан не обратит внимания на замершую у выхода из парка парочку или, на крайний случай, не узнает Егора, растворилась как снег под ярким весенним солнцем. Гардов понял это, стоило только встретиться взглядом со злыми глазенками наркомана и увидеть, как медленно расплываются в угрожающем оскале тонкие посиневшие губы.

Шпан медленно оглядел Егора с головы до ног, затем перевел взгляд на Лиз. Его мелкое, крайне непривлекательное лицо скривилось, губы сложились в предвкушающую ухмылку, кулаки сжались… водянистые глазки заблестели, словно бы ему предложили дозу самой ядреной дури и совершенно бесплатно.

— Ой, — тихо всхлипнула Лиз, инстинктивно прижимаясь теснее к Егору и пряча лицо у него на груди. — Какой неприятный… молодой человек.

— Идем отсюда, — тихо произнес Гардов, угрожающе сверкнул взглядом в сторону все еще мерзко ухмыляющегося Шпана и развернул девушку таким образом, чтобы наркоман не мог увидеть ее лицо. Даже капюшон пониже натянул, не обращая внимания на недовольное восклицание.

— Интересно, что Владек делал в такой странной компании? — пожала плечами Лиз, когда они выбрались на оживленную улицу на противоположной стороне парка.

— Ты уверена, что видела именно Ковальски? — стараясь говорить безразлично спросил Егор.

— Да, — закивала Лиз. — Он как раз стоял ко мне лицом, когда разговаривал с тем… неприятным молодым человеком. Я не могла ошибиться, это был Владек.

— Нуу… — Егор задумчиво пожал плечами. Нахождение одногруппника в компании Шпана его тоже заинтересовало. Все же, хронический наркоман и торговец наркотиками, пусть и не особо удачливый, не совсем подходящая компания для парня из академии Грайн. — Может, у них намечается вечеринка?

— И как это связано? — удивленно хлопнула ресницами Лиз.

— Эмм… — Егор замялся. Не удержался и взъерошил волосы на затылке. И вот как ей сказать о том, что не все ее знакомые и друзья предпочитают на вечеринках общение и танцы. Некоторым требуется кое-что особенное для поднятия настроения. — Не бери в голову.

Лиз нахмурилась, принявшись задумчиво теребить пуговицу на пальто.

— Тот парень… ну, который смотрел на нас… ты его знаешь, да?

— Ли-из… — нехотя протянул Егор.

— Точно знаешь. Он определенно узнал тебя. И ты тоже… я не слепая и не дурра, Егор. И…

— Слушай, — он резко остановился, не обращая внимания на то, что в данный момент они находились посреди тротуара, по которому пусть и не сплошным потоком, но все же двигались люди в обоих направлениях. Развернулся так, чтобы смотреть ей в лицо и медленно, с особым тщанием выговаривая каждое слово, произнес: — Я не собираюсь оправдываться и врать не хочу. Так что давай договоримся — ты не спрашиваешь о том, о чем я не могу сказать, а я — не вру тебе. Идет?

Такой расклад Лиз совершенно не устраивал, но она благоразумно промолчала. Даже попыталась улыбнуться, про себя решив обязательно поговорить со Стасом. Все же в свете последних событий и совместных приключений, они с Егором очень сблизились, почти подружились, так что есть шанс, что Лагодину он расскажет чуть больше, чем ей.

Последняя мысль неприятно царапнула изнутри, но Лиз усилием воли затолкала это ощущение подальше.

Девушке претила мысль о том, что Егор может быть более откровенен с кем-нибудь другим. Ну вот как так-то? Сама Лиз уже давно для себя все решила. Для нее нет и никогда не будет никого другого — только Егор! и думать о том, что у него могут быть какие-то тайны или секреты от нее было неприятно. Отвратительно было так думать. Но конкретно сейчас, она все же предпочла промолчать. Закусить губу и отвернуться, скрывая недовольное выражение.

А Егор словно бы и не заметил ничего. Взял ее за руку и повел вдоль тротуара. На этот раз они вышли совсем в другом районе. Более презентабельном, оживленном.

— Слушай, — Егор вдруг остановился и повернулся лицом к девушке. — Я тут подумал… Знаешь, наверное, сегодня ничего не получится с кафе. Давай, я отвезу тебя в академию.

— Что? — не ожидавшая такого поворота, Лиз вздрогнула, широкл распахнула глаза. — То есть…

— Завтра заканчиваются наши невольные каникулы, — усмехнулся Егор, старательно игнорируя недовольное выражение лица Лиз. — И я подумал, что будет лучше, если я решу вопрос с выпиской уже сегодня. Смысла тянуть до утра нет никакого, все равно меня уже даже и не лечат толком.

— Но… — Лиз не знала, что сказать.

— Если все получится, то я уже вечером вернусь в общежитие. Думаю, так будет лучше, согласна?

И не дожидаясь от Лиз какой-либо реакции, Егор снова схватил ее за руку и уверенно потащил к стоянке такси. Быстро договорившись с первым же попавшимся водителем, даже не став спорить, когда тот заломил за поездку к воротам академии баснословную цену, Гардов уверенно усадил в салон ошарашенную его поведением девушку и забрался следом.

Неожиданная встреча со Шпоном сыграла свою роль, Егор насторожился. Нет, в том, что кто-то из студентов Грайна вдруг решил побаловаться наркотой, не было ничего особенного и странного. Егор прекрасно знал, что среди «золотой» и не очень молодежи хватает любителей дури. Сам время от времени снабжал некоторых из них запрещенными препаратами. Только стоит отметить, что сам по себе, Гардов это дело не любил и превращаться в торговца наркотиками не собирался. Если его просили достать что-нибудь этакое, он доставал, но промышлять торговлей запрещенными препаратами на постоянной основе брезговал. Слишком это ненадежный и, что греха таить, грязный бизнес. Хоть и денежный, тут не поспоришь.

— Егор, что-то случилось? — тихо спросила Лиз, когда такси уже выехало за пределы города и бодренько так катилось по направлению к академии.

— Нет, с чего ты взяла? — пожал плечами Гардов. Поглощенный своими мыслями он невидящим взглядом смотрел на проплывающий за окнами пейзаж. Приближение зимы было видно невооруженным глазом. Еще неделя, может быть, две и стоит ожидать снега.

Лиз передернула плечами и не стала больше ничего спрашивать. Тоже отвернулась к окну, не заметив, внимательный взгляд Егора. Парень только тонко улыбнулся, глядя на поджатые губы девушки и покачал головой. Кажется, их ожидает весьма непростой разговор. Очень непростой.

Таксист остановился аккурат напротив ворот академии, Егор жестом дал ему понять, что сейчас вернется и первым выбрался из машины. Уверенность в том, что разговора не избежать только укрепилась, когда Лиз не стала дожидаться и выбралась из салона самостоятельно.

— Лиз, — он догнал девушку уже у самой калитки. Осторожно ухватил за руку и развернул к себе лицом. — Ты обиделась.

— Вовсе нет, — упрямо мотнула блондинистым хвостом девушка.

— Обиделась, — уверенно заявил Гардов и наплевав на то, что по ту сторону ограды было довольно оживленно, обхватил ее лицо ладонями, заставляя смотреть себе в глаза. — Прости. Я… не слишком силен во всем этом… — признаваться в собственном несовершенстве, как и просить прощения, тем более, что своей вины он не видел от слова совсем. — Для меня эти отношения… в новинку, что ли. Я не всегда знаю, что и как делать, что говорить, как вести себя… Черт… — он резко выдохнул и отпустив Лиз, запустил обе пятерни в собственные волосы. — Я даже прощения просить не умею, если уж начистоту.

— Я не злюсь, — постаралась улыбнуться девушка.

— Злишься. И обижаешься… и я это вижу, но… не знаю, что сделать, чтобы исправить то, что уже успел накосячить.

— Все в порядке, — улыбка Лиз стала чуть более искренней. — Для меня тоже… это все в новинку. И я… наверное, перегибаю, да? — она подняла на Егора глаза, в которых уже блестели слезы. — Я люблю тебя, Егор.

— Эй, — парень просто обнял ее, прижимая к себе покрепче. — Только не реви. Когда я говорил, что не знаю, как строить отношения, то не шутил. И что делать вот конкретно в таких случаях, тоже не представляю.

Лиз тихонько всхлипнула, уткнувшись носом ему в грудь. В этот момент Гардов едва сдержался, чтобы не выругаться. И вот что ему делать? Вот что? Да ему проще выйти один на один с еще одной бандой контрабандистов, чем найти слова, чтобы успокоить ее сейчас. И почему отношения — это так сложно? И главное — где найти того, кто подробно расскажет, желательно с примерами, чего и как надо делать?

— Прости, — Лиз всхлипнула еще раз, обхватывая его руками за талию.

— Все, заканчивай слезоразлив, — скомандовал Егор. — Ты совсем замерзла. Иди в общежитие греться. Не хватало еще простудиться. Я, если что, в медицине понимаю еще меньше, чем в отношениях, а сдать тебя Марианне на лечение у меня рука не поднимется. Залечит же до смерти, а ты мне живая нужна.

— Правда нужна? — в голубых глазах было столько надежды, что у Егора сердце дрогнуло.

— Правда, — тихо произнес он, легонько касаясь губами ее губ. — Очень нужна.

Скорее всего целоваться возле ворот академии было не лучшей идеей. Определенно, это было само худшее решение из всех, но ни Егор ни Лиз в тот момент просто не задумывались об этом. Первая ссора, первое примирение… первые признания и откровения… Каждый из них был растерян и сбит с толку, но они стали чуть ближе друг другу.

Егор стоял по другую сторону высокой ограды, засунув руки в карманы и внимательно следил за Лиз до тех пор, пока она не скрылась за поворотом общежития и только после этого, в очередной раз взъерошив волосы, направился к поджидающему такси.

Уселся в салон, назвал адрес и откинувшись на спинку сидения, прикрыл глаза. И нет, направлялся он вовсе не больницу. Все равно, сегодня было воскресенье, кроме дежурного врача и медсестер там никого не было. так что вопрос с выпиской при любом раскладе переносился на завтра.

А вот кое с чем требовалось разобраться уже сегодня. Терять время было нельзя.

Гардов глубоко вдохнул, резко выталкивая воздух из легких. Прислушался к собственным ощущениям. Раны зажили, синяки почти сошли, но… общее его состояние еще не вернулось в норму. К тому же, не стоит сбрасывать со счетов более чем двухнедельное отсутствие тренировок.

— Расслабился, — едва слышно прошипел себе под нос Егор, распахивая глаза и встречаясь в зеркале заднего вида с любопытным взглядом таксиста.

Проигнорировав желание таксиста «пообщаться за жизнь», молодой человек уставился в окно, раздумывая… И нет, мысли его крутились далеко не вокруг первой ссоры и примирения с Лиз.

Шпон. Мерзкий наркот, шестерка Крыса… слишком нагло он вел себя сегодня. Чересчур нагло.

Такие, как Шпон обычно боятся всех вокруг. Они не лезут на рожон, стараются не нарываться, лебезят и подхалимничают, особенно, если чувствую силу. Егор ни капли не сомневался в том, что за дозу дури, Шпон в состоянии продать родную мать, но все же, все же. Сегодняшнее поведение «шестерки» насторожило.

И с этим нужно было разобраться, как можно скорее.

Таксист, разочарованный тем, что разговаривать с ним никто не стал, лихо припарковался неподалеку от входа в одно из многочисленных питейных заведений Грайна. Обернулся, к своему пассажиру и назвал цену.

Услышав сумму, Егор не удержался от крепкого мата. Мда… его финансы уже не просто романсы спели, а целую арию. И с этим надо было тоже что-то делать.

Таксист сорвался с места, стоило только Егору покинуть салон и хлопнуть дверью. Гардов, чудом не угодивший под колеса, только выругался. Засунув руки в карманы, он перекатился с пятки на носок, рассматривая одноэтажное приземистое здание, расположенное прямо перед ним.

Заходить внутрь не хотелось. На самом деле, Егор с превеликим удовольствием вернулся бы в больницу и закончил вечер лежа на кровати с учебником по Щитам в обнимку. Ну или «Энергетическим построениям второго порядка» на крайний случай. Все лучше, чем то, что он задумал.

Однако стоять и дальше на тротуаре перед одним из баров Грайна было бы глупо, потому Гардов вздохнул, мотнул головой и, вытащив руки из карманов, решительно вошел внутрь.

«Яма» разительно отличалась от того же «Логова» хотя бы уже тем, что внутри не было ни одного игрового автомата. Мрачный питейный зал, низкий потолок, потемневшая от времени и пролитого спиртного мебель, барная стойка, тянущаяся вдоль одной из стен, запах крепкого алкоголя, жареного мяса и пота — здесь ничего не изменилось за тот год, что Егор не был внутри. Разве что посетители… впрочем, это спорный вопрос. «Яма» принадлежала извечному сопернику Крыса в борьбе за власть в Грайне. В прошлый раз, когда Гардов был здесь, все закончилось массовой дракой, выбитыми зубами и сломанными костями, а ему самому пришлось срочно уматывать от стражи по ночным улицам города.

Остановившись возле барной стойки, Егор сделал заказ и в ожидании пока бармен выполнит свою работу, обернулся, опираясь локтями на темное полированное дерево, оглядел полупустой зал. На него старательно не обращали внимания, даже не смотрели в его сторону, но Гардов точно знал, что хозяин сего местечка уже в курсе, какую рубку прибило к его берегам.

Забрав у бармена тяжелый стакан с выпивкой, Егор неторопливо приблизился к ближайшему пустому столику у стены и вальяжно развалился на тяжелой деревянной скамье в ожидании, лениво покручивая в руках стакан. Пить сегодня Гардов не собирался, куда важнее было понять, что происходит в Грайне…

Его ожидания были оправданы. Не прошло и четверти часа, как из неприметной дверцы за барной стойкой показался ни кто иной, как сам Девон — хозяин «Ямы» и извечный противник и заклятый враг Крыса. Гардов только усмехнулся, глядя прямо в глаза одного из опаснейших людей города. Что ж, его расчеты оказались верны, теперь дело за малым — надо лишь правильно расставить фигуры и выиграть этот раунд.

Майк Рандоу ненавидел прогибаться под обстоятельства. С небольшой натяжкой, можно было сказать, что у него было все для счастливой жизни: богатая семья, положенные по статусу друзья, определенное положение в обществе, обеспеченное вышеперечисленными факторами. Он жил так, как жили все, кто, так или иначе, принадлежал его кругу и не задумывался о будущем. Для чего, если все уже давно распланировано родителями и принято им самим.

Так было ровно до того самого момента, как лучший друг Майка не получил пулю в лоб. И стоя над телом Витьки, глядя на то, как вокруг его головы растекается темное пятно, Майк вдруг понял, что его жизнь на самом деле пуста.

Друзья? Теперь от отчетливо понимал, что их у него не осталось. Семья? Да, семья есть. Мать, для которой встреча с подругами и очередное посещение салона красоты важнее сына и его переживаний. Отец, думающий только о выгоде. Сестра… слишком маленькая, чтобы вообще что-то понимать. Хотя, наверное, сестренка, в своей детской непосредственности, была единственной, кому вообще было дело до него самого. Только она искренне обрадовалась тому, что брат вдруг появился дома во внеурочное время и теперь может играть с ней в ее детские игры и помогать прятаться от няньки, которая уже знатно достала.

Две недели каникул, выпавших на долю студентов пятого курса факультета энергетов, длились для Майка слишком долго.

Он думал. Переосмысливал свою жизнь, свое поведение, пытался заново расставить приоритеты и… Ничего у него не получалось. Собственная жизнь вдруг стала казаться пустой и какой-то односторонней, серой… бессмысленной. В душе поселилась тоска. Она точила его изнутри, не оставляя в покое ни на минуту, не давала свободно вздохнуть, не отпускала…

В другое время Майк бы плюнул на все, вызвонил Витьку и завалился вместе с закадычным приятелем в какой-нибудь клуб, напился бы, снял девчонку на вечер… весело провел бы время.

Но Витьки больше не было. И принять это почему-то не получалось. За две недели, Майк раз десять ловил себя на том, что набирает на телефоне номер лучшего друга. Единственного своего друга, как оказалось.

Вот и сейчас, сидя в своей комнате в академии, Майк то и дело прислушивался к звукам, раздающимся из-за плотно прикрытой двери. Казалось, что вот-вот она распахнется и на пороге появится довольный Витька, заржет, как всегда, отпустит какую-нибудь пошлую шуточку, дернет головой, отбрасывая с лица слишком длинную челку и, подмигнув, выдаст что-нибудь в духе:

— Эй, не кисни, дружище. Давай зажжем, а то как-то тухло!

И Майк ждал. С замиранием сердца, сжимая кулаки с такой силой, что пальцы сводило судорогой, закусив губу, почти до крови… он ждал… А Витьки все не было. И уже никогда не будет.

Дверь распахнулась так неожиданно, что Рандоу подскочил, неосознанно сделал несколько шагов вперед, чувствуя, как перехватывает дыхание, как…

— Ну и? — резкий голос заставил Майка поежиться и непроизвольно отступить на шаг. Он был знаком, этот голос и его обладатель тоже был хорошо знаком. Только вот видеть его Майк не желал от слова совсем. — Долго еще будешь прятаться?

Северьян Абзалов вошел в комнату и небрежно захлопнул за собой дверь. Сложил руки на груди и с ехидством посмотрел на приятеля.

— У меня вечеринка.

— Нет настроения, — хмуро бросил Майк, отступая назад. Разговаривать с Абзаловым не было никакого желания.

— Я не спрашиваю, есть у тебя настроение или нет, — усмехнулся Северьян. — Ты мне нужен, так что…

— Иди ты нах..! — емко высказался Майк.

— А ты я смотрю, осмелел, — Абзалов скривился, но позы не изменил. Так и остался стоять, прислонившись спиной к двери. — Только вот… кто тебе давал право так со мной разговаривать.

— А я что, должен разрешения спрашивать? Ты последний, кого я вообще хочу видеть, Абзалов. Так что… вали отсюда, пока я еще сдерживаюсь. А то… знаешь, могу ведь и подпортить тебе личико.

Усмешка Абзалова стала хищной. Серые глаза сверкнули лютой ненавистью, губы скривились… но и только. Ни страха, ни удивления — только холодная решимость и полная уверенность в собственном превосходстве.

— У тебя десять минут, Рандоу. Десять! И ты придешь. И будешь и дальше заглядывать мне в глаза и смотреть в рот, выпрашивая милости. Ничего не изменилось.

— Что? — Майка подскочил, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не врезать по красивому, холеному лицу Северьяна. — Пошел вон! После того что случилось, я с тобой на одном километре ср… не сяду, понял?

— Ты нарываешься, Рандоу, — Абзалов по-прежнему усмехался. Он был спокоен и уверен в себе и своем праве. — Не забывай, от кого зависит благосостояние твоей семейки. Я слышал, твой папаша ввязался в одну авантюру и не потянул… ничего удивительного, впрочем. Нечего лезть в дела, в которых ты ничего не смыслишь…

— Ах, ты мразь! — взревел Майк. Сжав кулаки, он ринулся вперед, отчаянно желая врезать Абзалову, разбить ему лицо, почувствовать как хрустят под его кулаками чужие кости, как хлюпает кровь…

Только вот Северьян даже бровью не повел. Не пошевелился, только ухмыльнулся еще противнее.

— Сдай назад! — насмешливо выплюнул Абзалов. — Иначе вся твоя семейка окажется на помойке, можешь мне поверить. Одно мое слово и отец пересмотрит свое мнение относительно финансирования некоего проекта…

— Плевать! — выдохнул Майк, но остановился.

— Да? — Северьян усмехнулся еще гаже. — Уверен? Если мы остановим финансирование, то твой папаша — банкрот. Полный. Ты готов рискнуть? Я так и думал. Так что сворачивай свои амбиции, засунь язык в… сам знаешь куда и будь хорошим мальчиком. У тебя есть десять минут, Рандоу. Сегодня я хочу развлекаться.

С этими словами, Северьян развернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Майк остался один. Он ненавидел Северьяна, ненавидел отца, который был готов на все, лишь бы оказаться рядом с Абзаловым-старшим, добиться его расположения, внимания и… финансового вливания в свою компанию… Но больше всего, Майк ненавидел себя, потому что понимал, что не может себе позволить разрушить все то, что столько лет создавал его родитель.

Сейчас Майк думал об отце, который готов на все лишь бы удержаться среди таких вот, как Абзалов-старший, о матери, не представляющей жизни без приемов и вечеринок, предметов искусства, дорогих мехов и украшений, о сестре, которая учится в элитном лицее. Что будет с ними?

Угроза Северьяна не была пустой или надуманной. Он вполне может устроить неприятности не только самому Майку, но и уничтожить его семью.

— Твою…! — выругался Рандоу, со всей силы ударив кулаком в стену у двери, рассадив руку до крови. — Твою ж…!

В больницу Егор вернулся около полуночи. Не таясь вошел через приемный покой и не обращая внимание на вскинувшихся было охранников, спокойно поднялся на свой этаж, отмахнулся от попыток дежурной медсестры выговорить ему за нарушение режима, вошел в свою палату, закрыл двери и сбросив верхнюю одежду и обувь, растянулся на кровати.

Разговор удался. Он узнал если не все, то достаточно для того, чтобы сделать выводы. Осталось только хорошенько подумать и определиться с дальнейшим поведением. Девон, как и всегда, прозрачно намекнул на свое покровительство. Правда, Гардова такой вариант не устраивал. Было в хозяине «Ямы» что-то такое, что заставляло брезгливо морщиться и после каждой встречи с ним, Егору хотелось хорошенько вымыться. Нет, определенно, если выбирать, то Крыс все же предпочтительнее.

Сев на кровати, Егор потер лицо руками и, мотнув головой, потянулся за телефоном. По памяти набрал номер и долго ждал, слушая длинные гудки и улыбаясь.

— Да! — резкий голос на том конце провода, заставил Гардова еще шире растянуть губы в ухмылке.

— Ну… здравствуй, господин Костоправов. Как поживаешь?