Алсу и озеро Нети

Глава 1–3. Бойся

Во всем виновата Лена. Коза такая. Позвонила в двенадцать ночи и давай жаловаться на Парфенова, словно фильм ужасов рассказывала. Ездила почти час по ушам, а потом такая: «ладно, пока-пока, дрыхнуть охота». Надо успокоиться!

Алсу утром рано вставать.

Каждое утро Алсу Бесфамильная совершала пробежку: километр в одну сторону, километр обратно по тропинке вдоль берега Волги. Иногда тропа подходила к самому лесу, к выпирающим из земли корням вековых сосен.

В какой-то момент к ней всегда присоединялась овчарка. Крупная собака неспешно трусила рядом, иногда сворачивала в сторону, словно гналась за добычей или обходила свои владения, помечая территорию.

Алсу по тропинке спустилась к берегу. Собака догнала, шлепая лапами по воде, распугала береговых красных пиявок. Алсу сбросила одежду, голой ступила в прохладу, охнула. Доплыла до камня, строптиво торчащего посреди реки. Поздоровалась с ним, оставив на его серой лысине влажный отпечаток ладони.

Вернулась на берег, наспех обтерлась футболкой, натянула спортивки, глянула в небо, словно прошептала молитву. Согреваясь, побежала: тело тренированное, мышцы пружинистые, а дыхание не сбивалось, даже если она ускорялась, совершая приличный рывок.

Алсу — старшеклассница, и каждый день в школе превращался для нее в сущий кошмар. Она могла осадить любого крепким словом, остановить легким рывком руки. Могла, но не имела права.

Проживала Алсу с мамой Маргаритой в одиноком доме на холме, совсем рядом с федеральной трассой. По соседству с ними был поселок городского типа Крувазье и деревня Растрепша с тремя жилыми домами.

Мама уже заварила травы в чайнике и, устроившись на веранде, наблюдала, как дочка возвращалась с пробежки. Яркая точка её красной футболки размеренно катилась по тропинке между могучими соснами, желтыми песчаными косогорами, а на небе светило солнце — осенние тучи еще не прятали его от глаз…

Сегодня дочка относительно спокойна, бежит ровно, мягко ступая по траве. Можно чай покрепче — с травой «изобел». Правда, у травы чуть терпкий душок, хотя сам чай безусловно полезный, успокаивающий. Алсу скорее всего взбрыкнёт, откажется пить, но попробовать можно.

Алсу поднялась на веранду, глотнула чая и поморщилась. Выцепила из тарелки сыр с розами красной плесени. Розовый сыр она любила, мама иногда баловала и готовила его из красных пиявок — была у нее такая тайная технология. На зубах хрустнуло чешуйчатое тело пиявки, во рту появилась кислинка, свойственная только этому виду.

Мать сидела в кресле, сложив руки на коленях. Ровные пальчики с швейцарским маникюром, бледно-розовая кожа, без единой морщинки. Ровно год назад в таком же теплом сентябре они с мамой поселились в этом заброшенном доме. И собирались в нем прожить еще долгие четыре года, если конечно, получится. Мама пыталась заниматься домашним хозяйством: пекла хлеб, ходила в поселковый магазин, кормила кур. Алсу училась в школе и пыталась адаптироваться среди людей.

— У нас тридцать две минуты, — глянула мать на часы.

Алсу соорудила бутерброд из колбасы, сыра, чеснока, лука. Откусив краешек с поджаристой корочкой, добавила еще чеснока и подумала: «Сегодня обязательно дыхну на Сидорова».

— Торопись, — поднялась мать и зашла в дом.

Допивая чай на ходу, Алсу уселась перед зеркалом.

Обычно мать начинала с лица: черные брови Алсу заклеивала макияжной лентой, розовые щеки, длинные ресницы белила светлой краской с синюшным оттенком. Глаза затемняла болезненными кругами. В нос и за щеки вставляла силиконовые распорки, отчего ноздри раскрывались черными тоннелями, а щеки вздувались облаками. На зубы надевались отвратительные элайнеры с кариесными чернотами. Все превращение из красавицы в чудовище завершал парик с редкими волосами, собранными в крысиную косичку. Свои волосы у Алсу были длинными и роскошными и потому крысиный парик топорщился, делал голову неестественно большой и вытянутой, как у лопоухого инопланетянина.

— Бойся меня! — Улыбнулась Алсу своему отвратительному отражению. В ответ получила кривобокую улыбку. Правый глаз практически заплыл. Видимо, мать перестаралась с кремом.

Женщина принесла форму, стала осторожно надевать через голову дочери. Чтобы не слышать отвратный запах пота, Алсу перестала дышать. Школьное платье не стиралось месяцами, на коричневых подмышках друг на друга наплывали соленые круги высохшего пота, на локтях махрились заплатки, по подолу болтались рваные нити затяжек. Учительницу Розу Викторовну приводило в ужас нищее одеяние Алсу, и она реально старалась помочь: выбивала у администрации поселка или школы материальную помощь, покупала платье, сапоги, пальто, и все равно Алсу каким-то непостижимом образом превращалась в уродливое создание: новое платье быстро теряло цвет, сапоги пропадали, а пальто рвали собаки.

— Кажется все, — осмотрела себя дочь и вдруг опомнилась. — Руки!

Да, руки сбивали с толку: холеные и ухоженные они не сочетались с общим образом. Добавились грязь под обломанными ногтями, цыпки на коже. Вот теперь, кажется, все!

Глава 2

Страхолюдина

По человеческим меркам Алсу страхолюдина. Не стоит и говорить, что Алсу Бесфамильная ни за что на свете не согласилась бы мириться с подобным, если бы на карту не было поставлено нечто крайне важное. Важное для осуществления плана.

Хлопая по карманам, Алсу нашла телефон. Времени совсем мало. Сегодня бежать до школы не хотелось. Последнее время водитель школьного автобуса наловчился приезжать раньше. Еще на повороте, видя, что Алсу не успевает к остановке, давил на газ и гордо мчался мимо. Все по закону… не успел — значит, опоздал. Тогда Алсу приходилось бежать через лес напрямки. Пока автобус ехал в обход и по мосту пересекал приток Волги Кривушу, Алсу переплывала ее в самом узком месте. Течение здесь было сильным, говорливым и бесконечным — Кривуша редко замерзала даже в сильные морозы.

Школа из красного кирпича стояла на окраине поселка и гордилась своими учениками, слава богу, здесь было чем похвастаться: герои, писатели, предприниматели, государственные деятели. Даже был свой космонавт. Говорят, когда он учился в школе, был отъявленным хулиганом и от него точно никто не ожидал такой прыти — он каким-то загадочным образом оказался в отряде молодых космонавтов и при еще более загадочных обстоятельствах попал в космос.

Теперь таким школьным хулиганом был Костя Сидоров, который специализировался на издевательстве над Алсу Бесфамильной. Костя был полноватым мальчиком с барашковой пышной шевелюрой, полными губами, голубыми глазами — идеальный вид херувимчика. И, конечно, хулиган. Но это не мешало половине девчонок поселка томно вздыхать по красавчику. К слову, Костя презирал свою ангельскую внешность: качал бицепсы, говорил басом, феном выпрямлял волосы. Однако иногда весьма успешно пользовался своей очаровательностью. Поскольку большую часть времени шкодил и пакостничал. Но, пойманный на месте преступления, божественно смотрел невинными голубыми глазами на учителей. Ему прощали, другим не верили — это было крайне удобно. По мнению учителей и родителей, Костя Сидоров был сокровищем, самым чудесным ребенком на свете.

Когда Алсу стояла на остановке, мимо проехал черный джип со скучной физиономией Кости Сидорова в окне. Значит, Алсу не опоздала. Автобус никогда не проезжал раньше джипа. На крышу остановки сел дрозд, мелодично запел. Алсу заслушалась и не заметила, как рядом притормозила «газелька».

— Красавица, тебе куда? — открыл дверь водитель и поперхнулся, глянув на отвратительную Алсу. — Да уж! — Голос водителя стал грубым. — Тебе куда?

— В школу, — махнула рукой за Кривушу.

— Поселок Крувазье покажешь?

Алсу замялась. Она уже видела, как на пригорке появился школьный автобус. Стала быстро объяснять.

— По этой дороге прямо, через три километра будет поворот, после него направо до моста с односторонним движением. Оттуда поселок и увидите.

Алсу тронулась навстречу автобусу, но он, обогнув «газельку», укатил вперед, пришлось бежать следом. От того, что довелось маневрировать и ждать, школьный водитель впал в ярость, злорадно закрыл дверь перед носом Алсу и ловко вынырнул на середину дороги.

— Садись! — приказал водитель «газели».

— Не, не, мама не разрешает ездить с незнакомыми.

— Меня зовут Павел Пронькин. Устраивает?

Алсу кивнула.

— Садись.

Алсу смотрела по сторонам. Красивые пейзажи, желтые тополя и клены.

— Куда едешь? — спросил Павел, как только набрал скорость.

— Туда. В школу. А вы куда?

— Я ищу одну девицу, — Пронькин вытащил из кармана фотографию, показал Алсу.

Ох! Твою ж дивизию! — Чуть не заорала Алсу. — Это же она…в шесть лет. Какого черта! — Возникло желание порвать фото на сотни мелких кусков и развеять по ветру.

Пронькин обогнал школьный автобус и вновь обернулся к Алсу.

— Это детская фотография. Она сейчас уже взрослая, как ты примерно. Видела?

— Не. У нас вообще таких нет.

— А в школе?

— И в школе.

— Она, конечно, могла измениться, — разочарованно протянул Пронькин, спрятал фотографию у себя на груди.

Полный трындец. Как же быть? Выйти? Подозрительно. Алсу смотрела на свое отражение в круглом зеркале на панели и впервые порадовалась, что выглядит откровенной уродиной — никакого сравнения с той милой мордашкой на фото.

— Где тут у вас заправка? — спросил Пронькин.

— Вон, около кладбища, — показала Алсу на хилое здание, больше похожее на сарай.

— Жуть!

— Спокойное кладбище.

— Заправка жуть. И бензин наверняка дерьмо.

— Я пойду, мне тут до школы недалеко.

— Да не ссы ты. Довезу. Только заправлюсь. — Пронькин снял с крючка топливный пистолет, понюхал. — Вроде ничо. Наш, кажись. Машина капризная, всяку мочу жрать не станет.

Глава 3

Школа

Когда «газель» остановилась у школы, Алсу заметила, что около школьного автобуса происходило что-то странное, — на тротуаре стояли Сидоров и Парфенов в огромных — одних на двоих — женских трусах и бюстгальтере. И где только надыбали. Снова, небось, стибрили с веревки какой-нибудь старушки.

Руками машут, корчатся, как ведьма на костре.

Алсу даже в первую секунду не поняла, что именно она увидела, но затем, приглядевшись, сообразила, что они изображают ее.

Пассажиры школьного автобуса выгружаться не торопились.

— Я тут! — крикнула она Сидорову и Парфенову и спрыгнула с подножки.

Наверное, это была их самая неудачная шутка. Во всяком случае, на голос Алсу они дернулись в разные стороны, запутались в трусах и бюстгальтере, рухнули на землю.

Алсу отвернулась и заторопилась к школе, продолжая следить за другими одноклассниками. Она заметила, что они посмеиваются над Сидоровым и Парфеновым. Нет, конечно же, они не ржали в голос, поспешно кашляли в кулачки, покусывали губы, ведь они не имели морального права прикалываться над друзьями, вот над Алсу — это да. Гнобить ее — это святое.

В раздевалке сбросила куртку на вешалку, переобулась. И пока другие одноклассники шептались и сплетничали, зашла в буфет, когда до нее дошла очередь, попросила у буфетчицы заварное пирожное и персиковый сок.

Неожиданно перед ней возник Сидоров.

— Люди добрые! — заголосил он, приглашая зевак присоединиться к скандалу. — Что же это делается?! Стоило только в буфете появиться заварному пирожному, как эта мерзавка решила нас обожрать! Вы только посмотрите на ее зубы! Да скоро она схомячит их, а потом нас. Угощаю всех за свой счет, кроме тебя, конечно, — и Сидоров кулаком ткнул Алсу в грудь, собираясь свалить с ног, но она отшатнулась, устояла. А Сидоров по инерции провалился вперед и носом впечатался в стеклянную витрину.

Все радостно навалились на буфет, расхватали пирожные. Оказавшись в хвосте очереди, Алсу оглядывалась по сторонам, замечала, что дети в большинстве случаев были сыты, ели неохотно. Кусали, отпивали, объедки бросали в мусорные ведра, оставляли на столах и еще хуже — кидались друг в друга. Алсу не переносила жадных людей, абы-кабы набивали животы про запас, а потом корчились в дурацких коликах.

После буфета зашла в класс, заценила обстановку. Взгляд упал на горку газет под ее партой. В углу, сгрудившись, прижухли одноклассники, некоторые из них с трудом сдерживались от хохота. Вишневская приготовила телефон, чтобы заснять момент. Ну и типы! Принюхалась. Так и есть! Резкий запах нечистот. Ребята! Фантазия подкачивает? Кажется, пошли по пятому кругу. Уже было: на стуле, в портфеле, в кармане. Прям профессиональные ассенизаторы.

Пять! Четыре! Три! Два! Один! БАХ!!! — Из корзины взметнулся мусор, повалил дым.

Отлично! Петарда сработала на ура! Алсу поспешила к своей парте, у неё три секунды, чтобы пинком перебросить комок газет под парту Сидорова. Хоть бы получилось! Попала под парту Вишневской. Тоже неплохо. Надо еще подкупить петард. Как же воняет!

У Алсу последняя парта в первом ряду — самое удачное место для нее. Учителям не интересна, толку от такой ученицы, как она, на уроках мало. На занятиях Алсу преимущественно отмалчивалась и никогда не проявляла инициативу. Сидела рядом с не самыми сознательными персонажами. Хулиганы, прогульщики, разгильдяи… Терпеть их не могла, но терпела и выживала.

Выживала потому что класснуха ее выживала, в смысле гнобила, сажала в конце аудитории, старательно подчёркивала «индивидуальность» Алсу. Ее работы класснуха проверяла более придирчиво, следила за посещаемостью — пропускать занятия нельзя, хоть в гроб ляг, но приди, — и еще больше сотни поводов находила для «жести» и «недопустимости».

Из дыма появилась головы учительницы.

— Кто это сделал? Что за «американские горки» вы тут устроили?

В это раз это сделала Алсу. Ей даже не нужно признаваться. Так и так все свалят на нее.

— Роза Викторовна, а вы катались на Американских горках? — хихикнул Сидоров и прошептал соседям. — Кроме качелек, ничего и видели. И даже на них ссыкотно.

Сказал вроде тихо, но услышали все, подобострастно поддержали смехом.

— В Сингапуре офигенные, одна «летучая мышь» чего стоит, — громко добавил Сидоров.

Алсу глянула на учительницу — красные пятна на шее. Розе Викторовне пора пить таблетки.

Роза Викторовна с размаху села на стул, стала судорожно дергать молнию на сумке. Черт, сломала ноготь. Когда же она научится равнодушию? В школе бывают разные гадости, которые происходят независимо от нее, дети сталкиваются лбами, бьются не на жизнь, а насмерть. Но они еще зеленые — и она знала, что будут трудности. Как говорится, по́том и кровью залит ее педагогический диплом, их учили, предупреждали.

Зажав таблетку зубами, открутила пробку на бутылке с водой и присмотрелась к Алсу. Ее отвратительность успокаивала. Она настолько чудовищна, что исправить эту ошибку природы, наверное, сможет только гильотина. Нет, нет, нет. Роза Викторовна педагог и не имеет права так думать. Запила таблетку и кашлянула, будто внутри обожгло внутренним ядом, — если такой бывает.

— Бесфамильная, а ты каталась на «американский горках»? — обратился Сидоров к Алсу и тут же махнул рукой. — Хотя кого я спрашиваю? Отстой полный!

— Надеюсь, бои закончились? — Глянула на класс. Какая предательская тишина. Вроде на поверхности ничего не видно, все внутри, но стоит зазеваться — и они вонзятся в тебя всей силой. — Бесфамильная, завтра родителей в школу.

Никакой реакции. Что за человек?

Вынуждая сердце успокоиться, Роза Викторовна прижала руку к груди. Какая коварная штука — память. Она возвращала на пятнадцать лет назад. Шаг за шагом напоминала маленькую, окоченелую Розу. Ее сердце кромсал такой же костенок-сидоренок, но она не умела защищаться, как это делала Алсу Бесфамильная. Эта девочка знала способы не реагировать. Она настолько была свободная и сильная, что Розе Викторовне самой хотелось ее сломать…