Алсу и озеро Нети

Глава 19–21. Ёкки-кошки-япошки

То, что Алсу увидела на площади перед школой, ее ужаснуло.

Перепуганная Лена стояла посреди площади и дико орала, а вокруг нее на мотоцикле кружил Сидоров.

А вокруг шуршали голуби. Стайка воробьев, атаковав боярышник, заходилась в чириканье. Их перекрывали вороны. Каркали не переставая, иногда спугивали воробьев с боярышника и кружили над площадью.

По сути, опасности не было. Лена скорее всего играла перепуганную. Но Янотаки не мог разобраться в тонкостях девичьего флирта. Он все принял за чистую монету. Если просят спасать, надо действовать.

Янотаки превратился в кошку. Кошка большими скачками понеслась по площади. Это, конечно, было потрясающее зрелище. Кошка словно искала пространство между трассирующими пулями, такие она вытворяла кульбиты. Даже мотоцикл заглох.

Лена также притихла и вдруг заметила перед собой черную кошку с хвостом, заплетенным в косу.

Вспомнила примету и инстинктивно отшатнулась.

— Чур тебя, чур.

Кошка замерла, уставилась на Сидорова. Она пытался угадать его действия. Надеялась, что и он среагирует на черную кошку и срулит куда-нибудь подальше, к примеру, к папе или маме. Да хоть куда, лишь бы прочь с площади.

Не угадала. Мотоцикл рыгнул газом, направился прямо на них.

Янотаки оглянулся, попытался найти девчонку, но она скакнула в сторону и оказалась один на один с мотоциклом.

Он увидел, повернул к ней.

«Я здесь!» — заорал Янотаки, но, естественно, его мяуканье никто не услышал, а если и услышал, то не понял.

Может, и впрямь воспользоваться волшебством, мелькнул соблазн у Ёкки.

Мотоцикл набрал скорость. Лена вновь завизжала, Янотаки потянулся к хвосту за палочками и вдруг увидел в кустах Алсу с глазами полными ужаса.

«Так! — одернул себя, — успокаиваемся! Неужели я не справлюсь с этим мальчишкой?!»

А мотоцикл все мчался и мчался, словно школьная площадь превратилась в нескончаемое шоссе.

На последней секунде мотоцикл затормозил, резко развернулся — из-под заднего колеса брызнули мелкие колючие камни.

Больно, однако, — прикрыл глаза.

— Где Парфе? — стонала в кустах Алсу. Пусть отберет у этого придурка мотоцикл. — Она была готова бежать куда угодно и что угодно делать, чтобы остановить это безумие.

Что же делать?

Мотоцикл опять мотал круги, потом вернулся на стартовую площадку и снова набрал скорость.

По человеческим меркам он был слишком быстрым, но кошка легко уравняла скорость и вновь оказалась перед Леной, словно прикрыла амбразуру. И зарычала, и зашипела.

Но почему-то Сидоров не очень воспринял угрозу.

Вопль Лены перешел в тонкий визг. Янотаки услышал, как сзади шлепнулось что-то мягкое. Обернулся. Отлично! Девица без сознания. А то носится туда-сюда, как чокнутая. Теперь можно сосредоточиться на этом…

Давай, пацан, подруливай. Чего притих?!

Встретимся на равных.

Кошка уперлась лапами о землю, выгнула спину и страшно зашипела.

И Сидоров ее заметил. Скорректировал планы на черную цель.

Янотаки видел его взгляд, переполненный упорством и злобой. На мотоцикле сидел не мальчишка, а существо, перепрограммированное под что-то страшное. Мимо кошки он уже проехать не мог. Это устраивало. Получится бой на равных.

Мотоцикл вновь подскочил настолько близко, что кошка смогла разглядеть почти лысые шины: только остатки кубиков-ромбиков.

Ну, что же ты? Мальчишка!

Плохо, конечно, что пришлось вот так лоб в лоб. Но мальчишку следует проучить. Слегка заигрался. Конечно, к утру все забудет, но шрам останется, к примеру, на лбу, или как повезет. Может быть, все-таки отойти. Янотаки глянул на Алсу, ожидая ее совета. Но Сидоров решил все сам.

Он разогнался и было понятно, что на этот раз он не остановится.

Как Янотаки ни готовился, удар колеса оказался оглушительным.

Когда колесо коснулось кошки, оно словно наткнулось на бетонную преграду, мотоцикл вспорхнул в воздух, на миг завис, потом перевернулся пару раз и пластом шмякнулся об землю. В стороны брызнули железяки, разбитое стекло. Одно колесо свободно поскакало, врезалось в куст боярышника. Птицы прыснули врассыпную. Сам Сидоров, дрыгая ногами, рухнул в кусты. Честно говоря, Янотаки постарался просчитать угол падения мотоцикла и мальчишки. Жертвы ему были ни к чему.

— Извини брат, не на ту киску ты наехал! — И кошка рухнула на бок… — Похоже, у нас обоюдно. Мне тоже больно.

— Ты жив? — Растерянно позвала Алсу.

Кошка повернула к ней грязную морду с испуганными глазами и ошарашенно мяукнула.

— Мур-мяу (У меня в хвосте что-то хрустнуло).

— В каком хвосте? — с перепугу брякнула Алсу и стала щупать косичку.

— Мяу! (Ой-ё-ёй!) — взвыла кошка.

— Кажись, оборвалось, — заикаясь, произнесла Алсу.

— Мур-мяу! (Где кандзаши? Найди срочно!)

Алсу принялась ползать по земле. В темноте не особо видать. Пришлось светить фонариком телефона. Первую палочку нашла довольно скоро — словно пытаясь быстро найтись, она ярко блеснула у школьной лестницы. А вот со второй всё оказалось гораздо сложнее. Она будто сквозь землю провалилась.

— Палочка, миленькая, прекрасненькая, — шарилась под кустами Алсу.

Оглянулась, чтобы позвать Лену на помощь. Но той и след простыл.

— Девушка, — вдруг услышала Алсу и увидела Парфенова, который бежал к ней. — Вы не видели тут парня на мотоцикле?

Алсу махнула на развалины мотоцикла, схватила кошку и побежала к мосту. Кажется, Парфенов ее не узнал. Ну конечно, она же в голубом платье и без парика.

Очень хорошо.

Глава 20

Вырубился

Над макушками высоких сосен прожектором вспыхнула луна. Быстрые тени бесшумно проносились в воздухе — это за ночными бабочками-моли гонялись верткие воробьи.

Алсу всеми словами ругала Янотаки. А он лежал, глядя, как в щелях между деревьев тают проблески луны, размышлял. День заканчивался неудачно — вроде все делал правильно и все в пустоту. Едва ли сегодня день можно назвать удачливым. — Люблю, когда журчит вода, — подумал Янотаки и провалился в бездну…

Алсу поняла, что привести в порядок воина без кандзаши, глупая затея. Что делать? Спасать? Искать? Что важнее?

Телефон, словно помогая разбудить воина, загудел требовательно и громко. Алсу нащупала трубку, приложила к уху.

— Вы где? — спросила Королева.

— Ма, тут Янотаки вырубился.

— Не поняла.

— Долго объяснять. Где-то посеял кандзаши.

— Что за блажь! Зачем сеять кандзаши? Он думает, вырастут новые?

— Уф! Ма, ты все неправильно поняла. Ладно. Я скоро приду… — Алсу отключила телефон. Стала поднимать кошку. — Вроде беззащитная кошка, а весит, как дракон!

Двинула по берегу к мосту, и практически дошла, когда на дороге заметила дрожащую тень.

Человек шел, падал, опирался о землю, поднимался, делал несколько шагов вперед, а потом снова падал. А затем вставал. Раз за разом. Израненный, ослабленный Костя Сидоров, упрямо брел к мосту.

Холодный свет луны продолжал высвечивать тонкие ветви кустарников, металлические перила моста с прорехами, обнесенными трепещущей лентой «опасная зона». Она предупреждала, но не защищала. Ломануться вниз башкой как нефиг делать, и никто не даст ломаного гроша за твою жизнь.

Костя, безусловно, знал, но все равно шел к мосту, не пытаясь обходить дорожные ямы: оступался на краях, падал, расшибал колени, локти, поднимался.

Безумец!

Алсу видела это опасное движение. Сама в тени деревьев оставалась незаметной.

Поднялся ветер, зашелестел листьями, ветками кустарников, попытался в спину вытолкнуть Алсу из укрытия. Захотелось убежать домой, спрятаться под теплым одеялом, но она продолжала наблюдать за Сидоровым. Какого хрена он куда-то прется? Сейчас приедет папик, заберет свое ненаглядное дитятко. Даже если не приедет сам, пришлет водителя. Какая-то часть Алсу нашептывала о помощи однокласснику, но здравый смысл душил человеколюбие, вскармливал злорадную месть.

Огляделась. Рядом никого, ни одной живой души. С момента наезда всего-то прошло полчаса от силы. Может, больше? Алсу из-за кандзаши и Янотаки совсем во времени потерялась.

Взгляд вновь вернулся к Сидорову. Он уже не пытался идти: сил не осталось. Просто стоял посередине моста, сгорбившись и покачиваясь. Розовая рубашка уже не казалась столь красивой, как утром — рукав порван, замызган подтеками. Его волосы, грязные, кое-где слипшиеся от крови, трепал яростный ветер. Столько бунта в его фигуре, столько упрямства и одновременно боли и усталости. Алсу ненароком восхитилась его силой воли.

Вот и стой!

Словно назло Сидоров качнулся вперед, сделал несколько шагов к краю и упал с моста в воду.

Алсу немного постояла, потом положила кошку на землю и стала раздеваться. Сработал условный рефлекс — защищать слабого.

Хорошо бы понять, где он выплывет. Конечно, если выплывет. Никаких шансов, но никто не мешает надеяться. А что если башкой встретился с камнем? Жаль дурака. Алсу добежала до моста, с трудом спустилась по крутому склону. Голова Сидорова черным шаром показалась над водой, мелькнули глаза, полные ужаса. Наверное, холод привел в чувство. Течение понесло Сидорова под мост.

Поплыла следом. Под мостом чернота была настолько плотной, что в её густоте не было видно дальше метра. Едва мимо Сидорова не проплыла, только под водой заметила бледно-розовое пятно спины. Было бы прикольно: полезла спасать и утонула бы вместе с ним за компанию.

Схватила едва живое тело за шиворот, с небольшими передышками догребла до берега, втащила на песок. — Уф! Наконец-то! — Вроде не слон, но весит дай боже, ангелочек хренов. Выкормила тебя мамаша на дойном молоке.

Подул ветер, влажная кожа Алсу покрылась мурашками. С длинных мокрых волос бежала струйки по спине и груди. Собрала, скрутила, отжала. Все равно ерунда, словно укрылась сырым покрывалом. Холодрыга пробивала насквозь, сердце ухало от перенапряжения. А дальше что? Сейчас самое время одеться. Но платье осталось на другой стороне моста. Пришлось попрыгать, помахать руками. Пока Алсу согревалась, Сидоров просто лежал пластом, никаких стонов, охов, вскриков — ничего, только слабое дыхание и такое же слабое сердцебиение. Не очень хороший признак.

Искусственное дыхание? Представила, как будет прикасаться к его губам. Мурашки на теле стали крупнее.

Чтобы оклемался, осторожно ножкой пихнула в бок.

— Вставай, замерзнешь!

Застонал.

Наклонилась, чтобы перевернуть на бок.

— Руса-л-ка? — открыл глаза.

Ничего себе, Русалка! Да ты, друг мой, живой. Сказать честно, в голову Алсу закрались подозрительные мысли — для тепла прижаться к нему.

— Красив-а-я! — Его рука потянулась к девичьей груди.

Оттолкнула:

— А не офигел ли ты?

Порадовалась, что не стала делать искусственное дыхание. В его груди булькнуло, захрипело. По краям губ потекла вода. Кажется, вырубился. Блин, так и сдохнуть может. Тащить его ей не под силу. Оставить здесь? Точно ласты двинет. От холода стало лихорадить.

Глава 21

Страшно

На мосту появился свет фар, запрыгал, повторяя неровности ямы, остановился на краю моста. Алсу поняла, что бегать вокруг Сидорова больше не может. И придумать что-то оригинальное тоже, поэтому она выскочила на мост и постаралась попасть в свет фар.

— Помогите! — замахала руками.

Главное, чтобы не пристрелили, улыбнулась Алсу своей дикой шутке. Представила, какой она выглядит в ночи, в свете луны. Раздетая, с мокрыми длинными волосами. Уродливая ведьма, а не человек. Не дай бог такую встретить.

Так и есть. Сразу услышала громкую брань. Неподготовленному человеку придется лечиться от нервного срыва.

— Итить колотить! — зарычал Росомаха, увидев голую на дороге, чуть не проглотил зубочистку, двумя руками схватился за руль. Ему бы не хотелось так рано сходить с ума.

— Помогите! — громче повторила Алсу.

Росомаха побелел и глубоко задышал, стараясь справиться с подступающей тошнотой.

— Пошла вон! — заорал, высунувшись из окна джипа. — Чур меня, чур.

Алсу зашла в тень и уже оттуда продолжала звать.

Ругань стихла.

— Босс, — толкнул Росомаха спящего человека в бок. — Там фигня какая-то. Привидение.

— Отвянь!

— Да я вам точно говорю!

Вениамин Петрович проснулся, хихикнул:

— Уработался?

— Вениамин Петрович, я точно говорю. Да вон она, в тени, голая. Просит помочь.

— Иди, помоги, мужик ты или не мужик, — вновь хохотнул Вениамин Петрович, открыл дверь, крикнул в темноту. — Что случилось?

— Помогите. Там внизу человек. Он хотел меня спасти, а сам упал в воду, — прокричала девушка и побежала через дорогу на другую сторону моста. Ее бледное тело быстро пропало в ночи.

— Иди посмотри, — велел Вениамин Петрович.

Росомаха потянулся к бардачку.

— Скоро ссать без пистолета не будешь, — замечание было вялым и скучным.

На улице было совсем темно, конечно, если не считать траурное сияние луны из-за туч.

— Ты где?

Тихие шорохи и шелесты слышались со всех сторон в траве. Кто-то копошился там, шмыгал в кустах, прятался в кочках. Ветер гнул верхушки сосен, словно кругом плескались высокие волны.

Росомаха глядел по сторонам, опасаясь увидеть девку.

— Эй!

Ну конечно, показалось. Ничего нет. Только голый мост, с трухлявыми бревнами, черный ельник, тихий плеск воды.

— Чего там? — вышел из машины Вениамин Петрович.

— Да по ходу обознался. Может, шалава какая-то приблудилась. Блин, найду, башку оторву.

Алсу скривила губы. Кошмар, какая пошлость!

— Я все слышу.

— Ах ты погань, — Росомаха рванул на голос. Лучше бы ему треснули по башке, чем выпустили на дорогу привидение.

— Не сюда, — закричала девица. — Он там. На другой стороне.

Вениамин Петрович лихо забежал в пучину леса.

Росомаха буйствовал в противоположной стороне. Рвал кусты, пугал голубей. Наткнулся на черную кошку. Сдохла?

Кошка подняла морду, рыкнула.

— Чего вылупилась? — Поднял ногу пнуть, и все же устыдился.

Раздражение немного поутихло.

Метрах в пяти между деревьев блеснуло тело. — Вот ты и попалась. — Росомаха рванул настолько быстро, что…

Еще никогда ему не было так больно. Он словно с размаху влетел в стену дома. Эффект был совершенно неожиданным. Слабым отскоком он шмякнулся на землю, тупо огляделся по сторонам, вздрогнул. Лицо его вновь напряглось, и он стал отползать, тихо поскуливая.

Черная кошка не тронулась с места, лишь провожала укоризненным взглядом.

Росомаха захлопнул дверь, еще раз выходить из машины очковал.

— Чего там? — лениво спросил человек с заднего сиденья, не открывая глаз.

Росомаха застыл на месте. Он совсем забыл о журналисте.

Какой-то суеверный страх играл с ним злую шутку. Лес, звери, гады, все вдруг оказалось против него. Росомаха вышел из машины и вдруг почувствовал себя глупым беззащитным мышонком, которым не прочь была поживиться эта голая.

— Где Веня?

— Какой он нахрен тебе Веня?

— Тише, тише, не кипишуй. Где Вениамин Петрович?

— В кусты отошел.

— Вот и славно, — миролюбиво сказал журналист. — Все такие нервные стали. Он в какую сторону рванул? Чтоб не полить ненароком.

— Совсем оборзел?

С одной стороны, хотелось мочкануть этого журналюгу, с другой — не стоило ссориться с этой истеричкой. Все-таки этот писюкан нужен боссу. В нем бесило все: и имя Роб, и фамилия Кладоискатель. Ненавидел его крашеные в синий цвет волосы, его наглость. Раньше бы он легко уложил его на обе лопатки, и — кляп в рот. Жутко обидно, что времена так резко изменились.

Но почему Росомаха так остро воспринял эту голую?

Всплыли воспоминания из детства: будто невзначай толкнул одноклассницу в спину, она сорвалась с моста. Он ее искал, нырял, а ее, посиневшую, нашли гораздо ниже по течению. В конце концов она оправилась, но в глазах остался ужас. Иногда их взгляды встречались, она вздрагивала, пугалась, а он вел себя как кретин, звал на речку купаться. Допек-таки. Она ушла из школы, а он, всего-навсего высокомерный болван, не мог ее забыть.

Накостылять бы тебе в темноте. А что? Вполне возможно!