Алсу и озеро Нети

Глава 43–45. Лена пропала

Алсу беспокоилась. Лена не пришла в школу. Она вспоминала вчерашний день. Хотелось еще раз проверить, помнит ли Лена все события. Размышляя об этом, пошла по узкому проулку. Шла медленно, внимательно изучая номера домов. Три дома не были обозначены, чисто интуитивно додумывала сама. И едва не проскочила нужный.

Дом Лены был небольшим, серым, с огромной яблоней во дворе. На верхотуре висели зеленые плоды, некоторые валялись на земле и начинали подгнивать ржой с точками плесени. Подходили куры, лениво долбили мякоть, шли дальше. Со всех сторон доносился гомон домашних животных: гусей, уток, коз. Пахло молоком, компотом, сыростью, пирогами. От запахов у Алсу поднялось настроение. Не дожидаясь приглашения, отворила калитку, поднялась на крыльцо.

Хотела войти внутрь, но увидела кнопку звонка. Нажала. Ничего не услышала, наверное, звонок где-то в глубине дома или вовсе не работает. Постучалась костяшками пальцев. Немного сделалось страшно, что явилась без приглашения. А если Лена будет недовольна?

Дверь открыла женщина с бигудями на голове. На плечах — теплая самовязанная жилетка. Цвет волос — такой же, как у Лены.

— Здравствуйте, — улыбнулась Алсу.

— Здравствуйте! — обрадовалась женщина, словно званому гостю.

— А Лена дома? — Алсу смутилась. — Вы ведь её мама?

Почувствовала на себе внимательный взгляд женщины, от смущения вспыхнули уши. Вдруг она не знает, что её дочери не было в школе.

— Я её одноклассница. Она меня приглашала.

— Проходите! — улыбнулась в ответ женщина, растрогавшись от стеснительности Алсу. — Вы Алсу?

Удивилась.

— Лена про вас рассказывала, я не особо верила. Думала, сгущает краски… — рассматривая Алсу, Ленина мама вдруг замолчала. — Меня зовут тетя Аня.

— Очень приятно, — тихо ответила, примолкла. О чем говорить дальше, не знала.

— Лена сейчас придет. Проходи. Вот тапочки, у нас пол студеный.

Узкая прихожая, дырявый коврик. На дне картонной коробки боком лежала кошка, а около её пуза шевелились два розовых слепых котенка.

— Умница, — погладила тетя Аня кошку по голове и животу. — Потерпи немного. Совсем немного осталось.

Кошка обреченно мяукнула.

— Ой, что это с ней? — пробормотала Алсу. — Она умирает?

— Нет, конечно. Ничего страшного. Она ждет котят, — счастливо улыбнулась тетя Аня. — Такая уж её кошкина доля. — Ты проходи в комнату, а я яблоки вам помою.

Алсу покраснела.

— Помочь? Там столько нападало.

— Пусть. Куры подметут.

— О, у нас гости! — послышался голос из глубины дома. Голос показался очень знакомым.

— Ань! Чайник вскипел.

У Алсу сердце замерло. Она узнала Пронькина.

— Вы, Павлуша, хозяйничайте. Я сейчас, — крикнула в ответ тетя Аня, даже не пытаясь скрыть счастливую улыбку. Затем легонько подтолкнула Алсу к закрытой двери. — Проходите, вот Лена удивится, если вас здесь увидит. К ней совсем никто не приходит.

Алсу заглянула на кухню. Пронькин сидел у окна, в трусах и майке и настраивал радио на какую-то волну.

— Оба на! — удивился Пронькин. — Знакомые все лица. Чего встала столбом? Дверь закрой, а то мухи налетят. Они щас такие кусачие.

Притворила дверь. Мельком осмотрела чистую уютную кухню с низким деревянным потолком, маленькими окнами-дзотами.

Пронькин уставился на нее немигающими глазами, потянулся за трениками.

— Ты чего приперлась?

— Ну, вот Лену ищу, переживаю.

Выдохнул, широко улыбнулся.

— С Ленухой все норм. Маршируй отсюда.

Не очень-то вежливо.

— Ты меня глазками не буровь. — Пронькин натянул спортивки, приложил радио к уху, запел. — С причала рыбачил апостол Андрей…

— Я пошла?

— Ага…А спаситель ходил по воде…

Около кошки было уже трое котят. Присела рассмотреть, потянулась погладить. Кошка недовольно фыркнула.

— Осторожно, — рассмеялась тетя Аня и показала на таз, полный яблок. — Я, если что, вот собрала. Антоновка, пока жесткие, к Новому году мягше станут. А ты чего тут? Заходи в дом. Там Павлуша, небось, чайку заварил. Щас пироги есть будем. Павлуша испек. Он такой душка.

— Я на улице Лену подожду.

— Ну, как знаешь. Там у смородины стол стоит, туда тебе принесу.

— Да я сыта, — слукавила Алсу.

— Сыта не сыта, а пришла первый раз в чужой дом, изволь откушать. Да и потом, что я Лене скажу. Приходила, мол, к тебе подружка, а я её взашей. Меня ж дочка поедом сожрет, да не это страшно. Я ж Лену одна поднимала. Как сейчас помню, как засыпала на дойке коровы. Так намаешься, стоя спать умела. — От воспоминаний тетя Аня помрачнела.

Алсу вспомнила отца, они сейчас с мамой тоже живут без него. Взгрустнулось.

— Что-то случилось? — Тетя Аня дотронулась до руки девушки.

Приятная шершавая рука, с царапками, ожогами.

Проследила за взглядом Алсу, объяснила.

— Это я на работе. А ж на хлебокомбинате работаю, формы мою. А они хорошо отмываются, пока горячие. Вот и приходится каскадерничать. Иногда вот прилетают горелые ошметки, хорошо не в глаз.

— Какой кошмар!

Тетя Аня с каждой минутой нравилась все больше и больше.

— Да уж! — усмехнулась тетя Аня. — Вот ты мне по секрету скажи, Ленка и впрямь в кого-то влюбилась? Расцвела, не узнать. Неужели я такая счастливая мать?

Алсу грустно улыбнулась. Припомнила недавнюю прогулку по кустам, счастливую Лену, крепко сжимающую руку Парфе.

— Как мальчика зовут? Лена говорила — Саша Парфенов, — быстро проговорила тетя Аня. — Я надеюсь, у них все прилично, а то я подумала… Ай, ничего не подумала. Даже и не знаю, как реагировать. Будто солнце, расцвела, любо-дорого посмотреть. Седня в магазин собралась, полчаса перед зеркалом кружила.

— Теть Аня, перестаньте, — засмеялась Алсу. — У них все несерьезно. Ну погуляли один вечер.

Алсу не стала говорить по поцелуй.

— Видимо… умеет найти подход к женщинам, — вздохнула тетя Аня. — А тебе он нравится?

— Кто?

— Саша Парфенов.

— Он мне не нравится! — отрезала Алсу.

— Это хорошо. У Лены не самый большой опыт общения с мальчиками. Ты уж не уводи его.

— Не уводи? — насторожилась Алсу.

— Ну да! — смутилась тетя Аня. — Лена говорила, за тобой Сидоров бегает. А он красавец, сынок богатого папеньки. Столько вокруг девок, а он на тебя заглядывается.

Издевается? Алсу почувствовала, как к щекам прилип жар. Хорошо, под гримом не видно.

— Лена пошутила, наверное?

— Не скажи. На вид — да, не очень. Но видать, есть в тебе сила сильная, простому глазу неприметная.

— Аннушка, — отворил окно Пронькин.

— Иду, иду, любимый!

Любимый!

— Сиди тут, сейчас принесу пирожки с чаем… — прошептала счастливая тетя Аня и пропала в доме…

Глава 44

Партизаны

— Как я выгляжу? — спросила Лена, одетая в узкие джинсы и воздушный белый свитер.

— Превосходно! — Не соврала Алсу. В очередной раз отметила, что подруга преобразилась буквально за несколько дней, если не часов. Стройные ноги, плоский живот, волнистая шевелюра волос. Все тело дышало счастливой любовью.

А почему бы и нет!

Любовь угадывалась в томных вздохах, мерцании глаз.

Похоже — Парфе точно оценит.

— Ну а ты? Надень что-то поинтереснее и посимпатичнее. — Лена широко улыбалась, крутясь перед зеркалом и наслаждаясь видом.

— Зачем? Меня вполне устраивает моя школьная форма, — запротестовала Алсу. — К тому же, у тебя есть перед кем красоваться, а у меня нет. Так что все норм.

— Никакого кайфа. Девушка должна блистать.

Лену перебил звук мотоцикла.

Прислушались.

Звук приблизился к окнам, остановился.

— Э! Ленка, выходи. — Голос Парфе.

Ленка! Хам и нахал! Как же он бесит!

— Идем. Его жутко долбит ожидание.

Парфе сидел на мотоцикле, растопырив ноги, изо всех сил стараясь казаться равнодушным. Но руки выдавали. Пальцы непроизвольно обласкивали каждый сантиметр хрома, стали, кожи. Подошла большая серая собака, легла, положила голову на лапы и печально уставилась на всех.

— Господи, какая прелесть! — Лена задрала голову в небо, вопила, размахивая сумочкой. — Сашенька, откуда? — и шлепала ладонью по толстым бокам Хаймера.

— Остынь! Нам дали только покататься.

Лена устроилась сзади, словно причудливая птица: заколки, бусики, ожерелье, серьги — без счета. Голубые, розовые, зеленые, всё весело подпрыгивало на ней, создавая ощущение того абсолютного безмятежного счастья, когда хочется петь…Вдруг ни с того ни сего раздалась песня…

Парфе включил музыку.

Лена неожиданно принялась подпевать красивым сопрано.

Что-то щемяще знакомое.

— Держись! — приказал Парфе и взялся за руль.

Парфе старательно газовал, Лена пела, мотоцикл мягко прыгал на ухабах.

— Лена! — махнула Алсу счастливой паре. «Завтра в школу! Приходи!»

Никто не услышал, не ответил.

Удивительно, но почему-то стало печально. Не понимала, чего притащилась сюда. Со своими дурацкими страхами за королевство, озеро. Лене все это глубоко до лампочки, растекается от счастья, как мороженое на жаре. Захотелось сбросить с себя этот чудовищный маскарад, и насладиться вниманием. Вон Сидоров как утром к ней приставал. Честно говоря, задело, зацепило. А в школе наверняка вновь Бесфамильная будет без интереса. Почему-то сегодня не пришёл. «Надеюсь, не утонул».

Теперь маскироваться ни к чему. Тот, кого они так боялись, их разыскал. И ничего в этом смертельного не было. Мило пообщалась и, кажется, договорились.

И что теперь? Какие планы? Роман пропал со своей сворой, Лена с Парфе…

— А ты чего с ними не поехала?

— Так это, — перевела Алсу взгляд с выглянувшего из окна Пронькина на дорогу. — Мне зачем?

— Ты типа того как лишняя? — выдохнул Пронькин.

Между тем, за его спиной появилась Ленина мама. Попеременно гладила его по голове, спине, ниже.

— Ну… — лыбился Пронькин и смотрел на Алсу. — Как тебе папаня?

— В смысле?

— Папаня, говорю, нравится? Он мне столько бабосиков отвалил, чтобы я тебя нашел.

— Вы про моего отца? Вы знаете, где он? Пропал несколько дней назад.

— Ну конечно! Ты же днем с ним приехала? Я видел.

— Вы что-то путаете. Это не отец. Это друг моего отца. — Не веря собственным ушам, ступила ближе к окну.

— Э нет, дорогая. Это твой родный папик. У меня и документы имеются. Я бы без бумажек не взялся за поиски, ни за какие деньги. А он отбашлял нехило. Я два года на вас потратил. Маскировщицы фиговы, — вдруг осерчал Пронькин. — Че кочевряжитесь? Человек к вам всей душой, а вы носитесь по стране, как партизаны.

— Черт! — Алсу от растерянности зашла в крапиву. Руку покрыл густой красный ожог. И кажется, зачесалось под платьем.

— Поздравляю! — улыбнулась Ленина мама. — Повезло.

— Нет, нет, — замахала руками Алсу. — Я же говорю, просто друг. Роман. У него здесь свои дела… он здесь по бизнесу…

— Понятно, — кивнул Пронькин. — Я смотрю, тупые вы какие-то. Вам удача в руки, а вы нос воротите.

Подул небольшой ветерок, по крыше дома заколотили яблоки, словно занялись ремонтом. Алсу прилетело черное, сморщенное, как иссохший чернослив. Скамейку, приступок дома, ведра с водой засыпало листвой. Желтые листья ветром мотало по белым кирпичам дорожки. Сыпалось, хрустелось, разбивалось, и все равно посторонние звуки не могли заглушить внутренний голос разочарования.

Они все обманывали?

Особенно было обидно за маму. Алсу была уверена, что её душа — нараспашку.

Очумелая от известий Алсу выбралась на дорогу и, как пингвин, засеменила к остановке. Сзади холодным айсбергом двигалась неизвестность на пару с осенью, вечерней прохладой.

Алсу сидела на остановке и дрожала все телом. Ледяные стены павильона слишком студёные, чтобы назвать это сооружение остановкой, кривые надписи слишком злобные, чтобы посчитать их просто хулиганством. Это эмоциональный склеп, символ пророческого заклятия.

Черт возьми! Что вообще происходит? Почему взрослые все так путают, усложняют, обманывают?

Постепенно смеркалось, словно в молоко добавляли какао-порошка, скоро его станет много, молоко будет горьким, а небо — черным.

Проехали двадцать восемь легковушек, две фуры, четыре камаза, один фургон с рекламой пластиковых окон.

Остановился черный джип.

Глава 45

Облажались

Дверь отворилась.

— Это она? — спросил Верзила с пассажирского сиденья. Узнала — это он помогал утром с дровами.

Водитель вытянул шею, попытался заглянуть через плечо Верзилы, уперся лбом в стекло.

— Вроде она. — Окликнул. — Эй! Ты случайно не Алсу?

«Не нравится мне все это!» — Алсу заметно струхнула.

— Не знаю такую.

Водителя ответ не удовлетворил. Полез в карман за фоткой.

Алсу поднялась со скамейки, двинулась к машине, словно превратилась в услужливое существо. Сзади сидели еще двое, итого, четверо на нее одну.

Не к добру все это.

Водитель, радуясь своей природной памяти, указал на сходство с фото. Остальные отозвались вразнобой, с трудом улавливая внешние признаки, спорили, уточняли. Постепенно пришли к общему мнению: «она!».

Алсу, предупрежденная чутьем, украдкой осмотрелась. Машина одна. Уже легче. Со всей дури захлопнула пассажирскую дверь, уверенно нырнула в темноту леса.

— Стой, сволочь! — заорал Верзила и стал дергать ручку двери. — Ах ты гадина!

Перепрыгнула валежное дерево, углубилась в туман. От него страх немного успокоился, отпустил. Прибавила ходу, сначала держалась тропинки, потом резко вильнула влево и вниз.

Спуск оказался таким, что заплывшему жиром Верзиле не стоило на нем рисковать. Когда-то здесь стоял густой лес, а потом вырыли котлован, образовали стихийную помойку. Дорога огибала разрушенную постройку, торчавшую возле края заболоченной лужи.

Всякий, кто не знаючи появлялся здесь, да еще в вечерней смуте, мог спокойно оказаться в ловушке. Ко всему прочему, здесь обитала гнусь, вечно голодная и воинственная. Уже атаковала. Алсу чувствовала себя беспомощным куском сахара в рое пчел.

Припустила со всех ног. Мимо мелькали кусты, древесные стволы. Врать, будто сбежала, обманула, обхитрила, было совестно, а правды не хотелось. Словно эта правда сейчас была хуже вранья. Их четверо — если с умом возьмутся за погоню, то могут взять в капкан. Теперь лучше переждать, пропустить, ломануться в обратную сторону.

Алсу схоронилась под кустом, прислушалась.

В лесу было тихо, только где-то сзади вдруг подал голос ворон-говорун. Даже Алсу его не спугнула. Алсу повернулась на звук, настороженно прислушалась. Ничего такого, в чем и вправду могла затаиться опасность. Привычные стволы, облаченные в бугристую кору, — как нескончаемые невидимки в пепельных мантиях.

Где-то вдалеке заговорили другие вороны.

Верзила, тяжело дыша, обогнул густой чистый ельник, заваленный сухими ветками так, что можно спрятаться в его ворохе. Немного забрав влево, остановился и, тихо приплясывая и охая, облюбовал ближайшее дерево. Всего шагах в десяти мишенью блестел его голый затылок.

Шарахнуть бы тебя… Алсу огляделась, заметила сук, потянулась. — Ты даже не поймешь, что случилось. Тебе — по балде, а мне — спокойный путь домой. Все по чести и совести. По чести и совести не получилось. Нарисовался другой, с такой же привычкой неизменно орошать матушку- природу. У этого — мелкий волосатый затылок, согнутая спина, в голосе металл.

— Как думаешь, далеко?

— Здесь где-то, — отозвался Верзила. — Не на метле же она.

Верзила успокоился, поскольку общение с природой состоялось, и теперь можно дожидаться результата погони. Стратегически поступили верно, пошли полукольцом, надеясь замкнуть круг. Верзила был уверен, что другая сторона уже идет навстречу им, скоро загонит девку в капкан. Деваться ей некуда. И немного даже устыдился, что вчетвером на одну. Малеха сплоховали, но это так … на расслабоне недооценили.

Впереди разорались вороны. Верзила вгляделся в туман, в торчащие из него сучья… И пожалуйста… из стелющейся пелены вышел еще один. Второй возник на ровном месте, где мгновением раньше никого не было.

Собравшись вчетвером, поняли, что девка ушла.

— Что будем делать? — спросил водитель.

— Из-под земли достану, — сплюнул Верзила. — Чтоб какая-то мелкота меня обошла!

Угроза царапнула Алсу по нервам.

Двое других молчали, опустив головы.

— Кто мог знать, что она такая шустрая.

— Нас ведь предупреждали… — пропыхтел Верзила. — Честно говоря, я не поверил. Мне такие бабы не встречались.

— Фигов знаток, — взвился водитель. — Теперь придется всю ночь шариться.

— Все равно ведь домой заявится, вот и дождемся. Прихватим тепленькую.

— А если вновь сбежит?

— Куда? Все пути отхода отработаны. Ладно, валим отсюда. Давайте мужики договоримся быть внимательнее. Еще не хватало провалить задание. Да я себя уважать брошу, если не справлюсь с этой мартышкой.

Алсу сидела в кустах и думала до того долго, что туман тихо рассеялся и пропустил на небо луну. Недаром у людей в ходу горькая шутка: где нет закона, там и сила. Порой сила рвет в клочья все живое, не щадит ни малость, ни старость. Сила впадает в дикость и проявляет безграничную власть и жестокость. А все потому, что древние отцы неправильно истолковали свободу и понаделали ошибок. Не пришлось бы теперь бросать обжитое, перебираться неизвестно куда. А перебираться придется, Алсу уже пришла к такому выводу.

Звуки, запахи, птичий галдеж…под ногами узоры веток, листва, грибы, каменные выступы…знакомый и незнакомый лес… появилось горячее желание с головой окунуться в эти запруженные ельником места.