Альберт Швейцер. Картина жизни

Последние годы

Восемьдесят пять лет исполнилось Альберту Швейцеру. Его жизнь была до предела заполнена заботами и трудом, но он и не помышлял об отдыхе. Швейцер продолжал руководить своей больницей. Правда, он давно уже не лечил сам, но главный врач ежедневно докладывал ему о состоянии больных. И каждое утро он самолично распределял рабочую силу — расставлял по разным участкам людей, которым предстояло выполнить хозяйственные работы для нужд больницы. Кстати, многим ретивым наемным писакам это послужило поводом для нелепых наветов. Из года в год каждое утро два-три десятка добровольцев, преимущественно пациенты с легкими заболеваниями или же родственники больных, выстраивались перед домом Швейцера. Распределив между ними работу, Швейцер восклицал: «Внимание» — и добровольцы на потеху зрителям вытягивались в струнку, а затем начиналась работа.

В одном еженедельнике, выходящем в Федеративной Республике Германии, в 1960 году можно было прочитать следующий пассаж: «В восемь часов утра далеко окрест разносится звук металлического гонга, который регулирует жизнь больницы с поистине военной точностью: он созывает всех на утреннюю поверку к дому самого доктора Швейцера, будто на казарменный плац любви к ближнему».

Оно и понятно, ведь найти сколько-нибудь разумные доводы, чтобы опорочить Швейцера за его воззвания против ядерного оружия, невозможно...

Спартанский образ жизни доктора Швейцера нисколько не изменился. Обедал он в кругу своих сотрудников. Пища его всегда была крайне простой, никогда на его столе не замечалось и следов изобилия. Его день начинался в шесть часов утра, небольшая комната служила и рабочим кабинетом, и спальней, и, даже когда доктор был уже в преклонных летах, в окнах ее до одиннадцати часов ночи всегда горел свет, а часто и позже. В семьдесят пять лет он позволил себе «роскошь» — положил на деревянную табуретку, на которой всегда сидел во время работы, небольшую подушечку.

Больница по-прежнему расширялась. Теперь она уже могла вместить около шестисот пациентов одновременно. Постоянно приходилось возводить все новые больничные корпуса, жилые помещения для родственников пациентов. Швейцер сам наблюдал за работами на строительной площадке. Обычно он трудился либо у себя в кабинете, либо в помещении аптеки, в главном корпусе больницы. К аптеке примыкали два консультационных кабинета, где вели прием амбулаторных больных. Швейцер, таким образом, находился в гуще жизни больницы, и ничто не ускользало от его зоркого взгляда. Вот уже много лет, находясь в Ламбарене, он привык ежедневно писать от тридцати до пятидесяти писем. Но все равно ответить на все письма он не мог, и ему помогали в этом ближайшие сотрудники.

Матильде Коттман поручалась вся переписка на немецком и французском языках, голландке Эли Сильвер — на английском и скандинавских. Иногда Швейцер по вечерам, закончив работу, проводил час за пианино с органными педалями, которое некогда получил в подарок от Парижского общества любителей Баха.

14 января 1960 года Швейцеру исполнилось 85 лет. Он не хотел никаких пышных торжеств по этому поводу. Он провел этот день за работой, в кругу своих сотрудников и пациентов. Но до Ламбарене докатилась мощная волна человеческой любви и восхищения. Те, кто клеветал на Швейцера, добились совершенно обратного результата. После того как норвежское радио передало воззвания Швейцера против испытания ядерного оружия, престиж его во всем мире еще больше возрос. Больше всего приветствий было получено в Ламбарене от простых людей со всех уголков земли, тысячи поздравительных писем прислали они человеку, сумевшему понять их чаяния. Вместе с тем трудно назвать государственного деятеля, который не прислал бы поздравительный адрес доктору из Ламбарене. Поистине тем, кого не устраивало выступление Швейцера в защиту мира на земле, приходилось нелегко: им никак не удавалось подорвать к нему доверие.

В середине 1960 года колония Французская Экваториальная Африка распалась на ряд самостоятельных государств. 13 августа 1960 года была основана Габонская Республика. С самого начала своей деятельности правительство Габона воздало должное многолетнему самоотверженному труду Альберта Швейцера: медицинская помощь, которую он оказывал и продолжает оказывать населению в Ламбарене, имеет неоценимое значение, говорилось в специальном правительственном заявлении. Тем самым было публично опровергнуто само предположение о том, будто вся деятельность Швейцера в Африке в конечном счете не что иное, как своего рода «алиби для колониализма». Правительство Габона просило восьмидесятипятилетнего доктора Швейцера и в дальнейшем продолжать свою работу в больнице на благо всей страны. Леон Мба, первый президент республики Габон, публично заявил, что считает себя другом Швейцера, и в одну из своих первых поездок по стране посетил Ламбарене. Уже в июле 1960 года почтовое ведомство выпустило первую почтовую марку новой республики Габон — на ней был напечатан портрет Альберта Швейцера.

Швейцер продолжал свою работу. Его можно было встретить как в больничных палатах, так и на строительных площадках. Живя в жарком и влажном климате Африки, он проводил долгие часы за письменным столом, отвечая на многочисленные письма, и это при том, что у него то и дело сводило руку — недуг, унаследованный от матери и усугубленный многими десятилетиями напряженного труда. К тому же гости больницы, как прошеные, так и непрошеные, обычно хотели встретиться и поговорить с «доктором из джунглей». Среди этих гостей были ученые, политические деятели, исследователи, писатели, а то и просто путешествующие бездельники. В эту знаменитую на весь мир бoльницу каждый приезжал с определенной целью, и всем непременно надо было видеть престарелого, но все еще крепкого борца за гуманизм; всем хотелось с ним беседовать. Разумеется, чаще всего это было лишь обыкновенное любопытство. Однако его терпением и выдержкой, неослабной волей и неизменной работоспособностью искренне восхищались все посетители.

Колониальная администрация не допускала в Ламбарене гостей из социалистических стран. Молодая республика Габон, еще во многом зависевшая от колониальных держав, поначалу отказывала представителям социалистических стран в разрешении на въезд. И все же Швейцер добился того, что они тоже могли посещать Ламбарене.

Швейцер приглашал к себе гостей — знакомых и друзей — из Советского Союза^{43}, Чехословацкой Социалистической Республики, Германской Демократической Республики и Венгерской Народной Республики, предлагал им посетить его больницу. Среди приглашенных были ученые, политические деятели, писатели и журналисты. Из ГДР в Ламбарене приезжали по приглашению Швейцера Геральд Геттинг и директор Института патологии при Гумбольдтском университете в Берлине доктор Луис-Гейнц Кетлер.

Клеветнические рассказы, распространяемые газетами различных стран с целью подорвать репутацию Швейцера, никак не задевали доктора из Ламбарене. Один английский журналист написал даже объемистую книгу, направленную против Швейцера, под названием «Осуждение Швейцера». В каждой главе этой книги он стремился очернить личность Швейцера, описывая разного рода непорядки в больнице, причем главным объектом своих рассуждений он избрал молодых сотрудников Швейцера, утверждая, будто они вняли призыву приехать в Ламбарене исключительно из авантюристических побуждений, гонимые жаждой приключений, но там, в больнице, они лишь подверглись унижениям и эксплуатации.

18 апреля 1963 года Швейцер отметил своеобразный юбилей. Полвека назад они вдвоем с женой впервые сошли с речного парохода, который привез их вверх по реке Огове в Ламбарене. В этот день коллеги и помощники доктора, как черные, так и белые, устроили не-большой праздник в честь человека, который служил всем им светлым примером. Дети более восьмидесяти африканских сотрудников еще поутру приветствовали «великого доктора» серенадой. Вечером, после совместного ужина и молитвы, где Швейцер, как обычно, аккомпанировал на пианино хору, слово взяли старейшие сотрудники больницы и безыскусными словами очертили замечательный полувековой труд Альберта Швейцера.

Прошло совсем немного времени, и в больнице Ламбарене снова праздновали выдающееся событие: Альберту Швейцеру исполнилось девяносто лет. Во всей Экваториальной Африке еще не знали случая, чтобы европеец в подобном климате, во влажном, жарком ливневом лесу дожил до таких преклонных лет. Но самым удивительным было то, чтo он по-прежнему неутомимо работал. Его рабочий день, будь то в будни или в праздник, никогда не составлял менее двенадцати часов.

Молодая республика Габон не преминула устроить по этому поводу пышное торжество. Правительство страны просило Альберта Швейцера спуститься вниз по реке, в окруженный девственным лесом городок Ламбарене. Здесь, на торжественном собрании, было провозглашено решение правительства: присвоить главной улице города Ламбарене имя человека, принесшего городку мировую известность, — отныне эта улица называется бульваром доктора Альберта Швейцера. Президент республики объявил Швейцера почетным гражданином Габона. Из маленького эльзасского городка Кайзерсберг приехал на это торжество бургомистр. Он, со своей стороны, вручил Швейцеру грамоту о присвоении ему звания почетного гражданина городка, в котором он родился. Затем группа эльзасских друзей Швейцера в народных костюмах пропела под солнцем экватора народную эльзасскую песню.

Волна симпатии к «великому доктору», захлестнувшая Ламбарене, на этот раз превзошла все ожидания. Одних поздравительных телеграмм, которые пришлось принять маленькому ламбаренскому телеграфу, насчитали около пяти тысяч. Вплоть до конца своей жизни Швейцер писал ответные письма поздравившим его людям, стараясь поблагодарить хотя бы отправителей телеграмм. Но ответить на все телеграммы он так и не успел.

В 1965 году сухой сезон наступил с большим опозданием. До самого мая лили дожди. Работа в больнице шла своим чередом. В июне здесь находилось свыше шестисот пациентов. На склоне, где размещалась больница, стало тесно, поэтому строительство продолжалось.

В феврале Швейцер передал обязанности главного врача молодому швейцарскому хирургу Вальтеру Мунцу. Он сохранил за собой руководство больницей, однако всей лечебной работой отныне ведал доктор Мунц. Это было разумное решение. Назначив Мунца главным врачом, Швейцер не только освободился от многочисленных обязанностей, но и заранее позаботился о руководстве больницей на случай своей кончины. Под его надзором будущий глава больницы должен был «врасти» в свою должность. В последние годы в Ламбарене часто приезжала и подолгу оставалась там гостить дочь Швейцера — Рена. Она ухаживала за отцом и помогала в работе лаборатории и аптеки.

Начиная с 1964 года Швейцер много времени уделял систематизации своих многочисленных записей, в том числе дневников и незавершенных рукописей. Надо было зарегистрировать также все важные письма и послания, полученные за минувшие десятилетия. Предстояло каталогизировать множество книг, ценную профессиональную литературу, обильно испещренную заметками на полях и подчеркиваниями. Несколько близких друзей помогали Швейцеру в этой работе. Его архив упаковали в тридцать пять ящиков, которые отвезли на грузовике на побережье, в Либревиль, и оттуда отправили в Европу. Согласно воле Швейцера, бóльшую часть его архива получил Страсбургский университет, который он в свое время покинул ради Африки. Меньшую часть его наследия — сувениры, собранные за много тет, — он отправил в Гюнсбах. Эти вещи должны были остаться в его собственном доме, на родине. Разумеется, все друзья Швейцера, узнав, что он начал скрупулезные приготовления, были встревожены состоянием его здоровья. Но Швейцер успокоил друзей: «Надо привести в порядок свой дом, прежде чем покинешь его».

И в преклонные годы Швейцер не утратил чувства юмора. Каждый день в больницу приходили посетители. Одна ловкая американская авиакомпания организовала туристические рейсы в девственный лес. В городе Ламбарене построили гостиницу с кондиционером, где селились туристы. Цель предприимчивой компании состояла в том, чтобы во время лодочной экскурсии по реке Огове доставить автотуристов в больничный городок доктора Швейцера, расположенный в девственном лесу. Всего за несколько недель до смерти Швейцера сюда прибыла очередная группа туристов, которые с изумлением разглядывали «старого доктора из джунглей». Одна из дам заявила, что навсегда запомнит этот прекрасный день. Швейцер в ответ проронил с едкой иронией: «Дa, да, у нас тут часто стоит прекрасная погода».

Швейцер по-прежнему интересовался событиями, происходившими в мире, и просматривал все газеты, которые ему присылали. Много времени он проводил за чтением писем от друзей: выполняя просьбу старого доктора, они рассказывали ему обо всем, что наблюдали вокруг.

В июне 1965 года Швейцер поставил свою подпись под Воззванием лауреатов Нобелевской премии мира за прекращение войны во Вьетнаме. Воззвание было пропитано наступательным боевым духом. Его авторы сознавали, что за ними — миллионы людей, желающих мира, они не оставляли никаких сомнений насчет того, кто повинен в трагедии вьетнамского народа.

Швейцера часто спрашивали, как бы он поступил, доведись ему начать жизнь сначала: отправился ли бы он вновь в джунгли Африки? И Швейцер не задумываясь всякий раз отвечал, что он, наверно, стал бы врачом в рабочем квартале одного из городов Европы. Вместо объяснения он заявлял, что человек, который создает своими руками непреходящую ценность, больше всего заинтересован в том, чтобы эту ценность снова не разрушила война. Он должен хотеть мира во всем мире. Это означало, что гуманистическая позиция Швейцера нисколько не изменилась. Возможно, она стала лишь еще более продуманной, реалистичной и боевой. Тому свидетельство — его воззвания.

За больницей, на пути в поселок прокаженных, расположилась столярная мастерская. Все сотрудники больницы, как местные, так и приезжие, в те месяцы 1964 — 1965 годов проходили мимо столярной мастерской со смешанным чувством восхищения и страха. Верный намерению «привести в порядок свой дом, прежде чем его покинуть», Швейцер распорядился изготовить для себя простой деревянный гроб. И если кое-кто из знавших об этом поеживался при этой зловещей мысли, то более разумным было ясно, что Швейцер решил самолично принять необходимые меры на случай, если кто-то потребует большого размаха и роскоши при его погребении и друзья не устоят перед этим натиском. Швейцер хотел уйти из этого мира так же просто и скромно, как жил. Он был одним из тех редких людей, которые не страшатся смерти, не боятся умереть. «Тот, кто боится смерти, тот умирает раньше неустрашимого», — как-то сказал он.

21 августа 1965 года Швейцер внезапно почувствовал слабость и вынужден был немедленно лечь в постель. Но ему уже не суждено было подняться. Организм начал быстро сдавать. Спустя неделю он находился уже в бессознательном состоянии. 4 сентября 1965 года, в 23 часа 30 минут, Швейцера не стало.

Следуя неписаному закону тропиков, тело его спустя двенадцать часов предали земле. В полдень 5 сентября 1965 года, в воскресенье, друзья Альберта Швейцера проводили его в последний путь. Такими же простыми, как и вся жизнь Швейцера, были его похороны. Скорбь сотрудников больницы, большой толпы пациентов и их родственников, жителей окрестных деревень, прибывших на похороны, а также представителей правительства не сковывалась никаким траурным ритуалом, никакими внешними условностями. Скорбь была тихая и искренняя, как всегда, когда человечество несет тяжелую утрату.

Альберт Швейцер покоится рядом с женой в тени финиковой пальмы, в нескольких шагах от своего дома. Скромную могилу украшает простой деревянный крест, на котором начертаны даты его рождения и смерти.