Аметисты Серафимы Суок

1920 г. Одесса

После строгих пуританских нравов вместе с новой властью в страну хлынула волна вседозволенности. Ощущение туманного будущего или вовсе близкого конца подстрекало гнать долой всякую стыдливость и бросаться в омут страстей.

Браки и разводы заключались быстро, без излишних формальностей, как бы низводя в ранг мещанства и пережитка прошлого свадебный обряд и сам брак. Жить коммуной становилось нормой. А там, где общий быт, общая семья.

Они стали жить вместе: Лида, Сима, Эдуард и Юра. Эту комнату литераторы получили по месту своей службы, в ЮгРОСТА. Прежние хозяева комнаты то ли эмигрировали, то ли были отправлены на тот свет недрогнувшей рукой победившего класса.

Несмотря на упростившиеся нравы, благовоспитанная Лидия настояла на регистрации брака, и они с Эдуардом стали супругами официально.

Серафима с замужеством не торопилась, по крайней мере, без красивого платья, фаты, туфелек и кольца свадьба ей была не нужна. Нищий «круль» при всем желании дать все этой любимой не мог. У них и кроватей-то на всех не хватало – спали на единственной тахте по очереди: то Багрицкие, то Юра с Симой.

Третьей парой в этой коммуне вполне могли стать Ольга с Валентином, если бы Ольга не продолжала втайне вздыхать по Юрию. Она надеялась, что сестра его скоро оставит. Ведь Сима его не любит!

Катаев недвусмысленно шутил, что ему стоило для равновесия закрутить романчик с Ольгой. У Валентина была своя душевная рана, неразделенная любовь, которая не мешала ему часто менять девушек. По его признанию, то были мимолетные, ничего не значащие влюбленности, вносящие разнообразие в скупую на яркие краски жизнь отставного канонира. Ветреный Валентин даже как бы играючи женился на одной из влюбленных в него барышень, впрочем, так же легко и скоропостижно с ней развелся.

Катаев продолжал жить с отцом и младшим братом в аскетично обставленной квартире. Он часто ночевал у друзей, располагаясь на голом полу.

С утра друзья отправлялись на рынок менять вещи на продукты, пока еще было что менять. Перед этим разгорались жаркие споры, чья очередь жертвовать своим имуществом. Тут получалась неурядица: вроде бы изначально договорились, что в коммуне все общее, а частная собственность – мещанство и пережиток прошлого, но нельзя же было считать, допустим, шляпку Ольги или очки Лиды общими. Свои холщовые брюки с чернильной печатью, полученные на складе, Юрий тоже не спешил причислять к общему имуществу. В итоге друзья пришли к решению одежду не обобществлять.

Однажды Сима заметила на своей груди хищный взгляд Валентина. Она многозначительно посмотрела на Юру, мол, что себе позволяет этот пошляк!

Олеша истолковал мысли друга верно: в голодное время Катаева заинтересовали вовсе не прелести Серафимы, а ее аметистовые бусы, за которые при удачном раскладе можно выручить полтора фунта картошки, а то и кусок сала.

– Занятная вещица, – двинулась к хрупкой девушке долговязая, исхудавшая и от того похожая на жердь фигура Катаева. – Дай взглянуть!

Валя уже бесцеремонно протянул к Симе свою узкую, аристократическую руку, но ему помешал Олеша. Он грубо оттолкнул друга, полыхнув по нему глубоко посаженными глазищами:

– Своих баб будешь мацать!

Настал момент, когда дружба повисла, словно над пропастью, и могла исчезнуть от одного неосторожного движения. Они стояли друг против друга: низкорослый, коренастый, с широкой костью и широким благородным лицом, пока никому не известный прозаик и получивший на фронте ранение и награды, уже издающийся, но еще не популярный поэт. Поэт превосходил в росте и энергии, прозаик в основательности – так просто с места не сдвинешь.

– Ладно, ладно. Пошутил, – оскалил мелкие зубы Валентин.

Катаев отступил, скользнув раскосым взглядом по притихшей Серафиме.

Не только Валентин считал бусы Симы блажью. Ее сестры тоже придерживались мнения, что цацку непременно следует снести на толкучку. Но Юра цербером охранял возлюбленную от чьих-либо нападок. Он и сам считал бусы капризом, но оставить их пожелала Симочка, и этим было все сказано.

Новая власть нуждалась в пропаганде, молодые литераторы – в средствах для жизни. Члены «Зеленой лампы» – те немногие, кто имел достаточное образование и способность сочинять агитационные тексты. Иные – кто эмигрировал, кто сгинул в кровавом водовороте недавних событий, а кому по идейным соображениям претило сотрудничество с красными. Из-за отсутствия типографий и бумаги вместо газет революционный комитет образовал отделения Российского телеграфного агентства. Литераторы писали агитки – емкие, кричащие, всем доступные тексты на злобу дня, художники их иллюстрировали. Получались созданные от руки плакаты, которые вывешивали в окнах РОСТа и расклеивали по городу.

Фронт работы был обширным, но из-за неустойчивого положения власти большевиков на юге страны, а также недостатка снабжения литераторы часто оставались без заработка.

В одну из таких вынужденных пауз друзья ради пропитания пустились на авантюру. Кто-то придумал выдать Серафиму замуж. На свадьбе можно поесть до отвала, да и подарки невесте тоже не помешают.

В качестве жениха был выбран случайный поклонник, уже немолодой, ничем не выдающийся служащий, который очаровался юной прелестницей на одном из литературных вечеров. Он тоже писал стихи, но несерьезно – небрежно и словно стеснялся своего творчества. Даже подписывал их неопределенно – Мак.

Несомненным достоинством Мака был доступ к продовольствию, в голодном крае возводивший его в ранг почти что Всевышнего. Узнав о продуктовом изобилии, компания взяла нового знакомого в оборот. Друзья сговорились скрыть сожительство Симы с Юрой и что они вовсе не влюбленная пара. Все это делалось ради того, чтобы раскрутить Мака на угощения.

Симочку Мак обожал, он был готов на все, лишь бы находиться рядом с нею. Как же иначе? Юная, легкая, звенящая! Один ее смеющийся взгляд – и к ее ногам падало все, что душа пожелает.

Без всякого зазрения совести молодые люди уплетали за обе щеки продукты. Но этого им оказалось мало. Хотелось наесться так наесться, чтобы от пуза. Времена-то голодные!

Молодые литераторы вздумали закатить пир горой. За счет жениха, конечно же. Опьяненный счастьем Мак не скупился, он делал все, что велела веселая компания.

Юности свойственна разовость, словно жизнь можно переписывать на чистовик бесконечно. Попробовать кокаин, выкурить сигарету, сходить замуж – один раз не считается. В силу своей еще детской наивности и отсутствия жизненного опыта Серафима не воспринимала происходящее всерьез, даже когда вполне по-настоящему регистрировали их с Маком брак.

Невеста знала: все понарошку, сейчас поиграют в свадьбу и разойдутся. Никто ее в обиду не даст, ведь рядом любимый и сестры. Любимый ничуть не препятствовал рождению новой ячейки общества, он с волчьим аппетитом наворачивал угощения со свадебного стола. И лишь оставшись наедине с мужем, Симочка поняла, что все всерьез.

Пьяные гости разошлись, рядом ни друзей, ни сестер. Каких ухищрений стоило ей не допустить до себя вмиг опротивевшего Мака!

На следующий день она от него ушла.

После той истории с нелепым замужеством Сима продолжила жить с Юрой. Для всех это была ловкая афера, веселая и прибыльная. И никто не задумывался о ее чувствах, о том, что, по сути, вся компания использовала девушку.

Сима тоже старалась не задумываться о произошедшем. Обстановка в стране способствовала тому, чтобы жить одним днем. Лишь спустя время пришло понимание, как подло с ней поступили близкие люди.

Юра, ее любимый Слонёнок, каким бы нежным и талантливым он ни был, в тот момент перестал для нее существовать как мужчина. Он своими руками отдал ее другому. За шмат колбасы.